Три шести-дженана

Когда Смотрители отдыхают после вылетов, на разведывательной базе многое запрещено. Запрещено громко разговаривать, запускать погрузчики в ангарах, проводить шумные работы и даже шаркать ботинками.

Самим Смотрителям во время отдыха в медотсеке запрещено разговаривать, снимать защитные повязки с глаз и подниматься с длинных кресел, нашпигованных датчиками и лечебными лентами. Еще запрещено думать о чем-либо, связанном с недавним вылетом. Отдых — так отдых, никакой работы.

Обычно Шимэ́ думал о жене, вспоминал время, которое они жадно проводили вместе, прежде чем он переселился в жилые корпуса для персонала, улетающего на Эота́н и основательно к этому полету готовящегося.

Сегодня после возвращения на базу он позволил приятным воспоминаниям о жене немного успокоить разгоряченный мозг, а потом переметнулся все-таки к работе. Лежа в мягком заботливом кресле, он прикидывал, чем может питаться животное, обнаруженное им на исследуемом шести-дже́нане. Крупный зверь, толстый и длинный, три шага от головы до основания хвоста, с выгнутым дугой телом, покрытым броней из круглых толстых пластин. Большой и защищенный. От кого? На Эотане не обнаружили крупных хищников. Возможно, пока не обнаружили.

Зверь встретился Шимэ почти в центре его шести-дженана на крошечном участке: бедная территория, зажатая между двумя песчаными холмами, где в низких сухих кустиках шныряли всего восемь насекомых, которых все называли тараканами за их схожесть с тараканами Илларе́, еще была засыпана песком одна давно умершая многоножка, от которой оставался хитиновый скелет. Еды тут не было, однако пластинчатый зверь нежился на плоском камне, грелся в свете двух звезд откровенно сытый и довольный жизнью.

Когда тень зависшего над песком флеэена накрыла зверя, тот медленно поднял узкую голову, недовольно махнул толстым бронированным хвостом — убирайся, мешаешь! — и лег обратно.

Раньше Шимэ не встречал на Эотане таких крупных животных. Конечно, можно сказать, что илларе́йцы лишь недавно приступили к детальному изучению местной биологии, за два полных оборота Эотана не исследовано и половины континента. Еще много найдется раньше ускользающего от глаз Смотрителей, еще много неожиданного откроется картографам, еще много непредсказуемого обнаружат непосредственно на местности испытатели. Еще много и много, но все потом. А вот прямо сейчас жжет неопределенность — что с этим зверем? Попасть в ложбинку между холмами он мог, только придя или со стороны уже изученной части шести-дженана самого Шимэ (но тогда Шимэ заметил бы его раньше), или со стороны шести-дженана, выделенного для изучения Ивару (а тот пластинчатого зверя не видел, иначе похвастался бы). Зверь крупный, тяжелый. Должны были остаться глубокие отпечатки его лап на холмах, а следов в песке нет. И что-то этот зверь сожрал, большое и сытное, где-то тут же, в ложбинке. Бесследно сожрал.

Рассматривать содержимое его желудка, углубив зрение, Шимэ тогда не стал — очень сильно болела голова. Он уже заканчивал утомительный облет, и сил оставалось лишь видеть в общем диапазоне, изредка моргая и фиксируя ближайшую мелкую живность. Поэтому он посмотрел на зверя без перестройки зрения, убедился, что данные по формам жизни в ложбинке попали в каранг. Потом развернулся и, включив автопилот, улетел к базе на отдых.

Почему он тогда не разузнал, чем в пустой местности пообедал пластинчатый зверь? Почему не присмотрелся? Сейчас любопытство грызет его хуже, чем мучила бы головная боль, если бы он тогда чуть напряг уставшее зрение.

Недовольный собой, Шимэ пошевелился в кресле. Он не заметил, как напрягся, теперь правая рука затекла, а в плечи будто вшили булыжники. Он потянул мышцы и расслабился.

В медотсеке не было запахов. Перед возвращением разведчиков медики стерилизовали помещение, и оставалось вдыхать ничем не пахнущий воздух, слушать тишину и смотреть в темноту через плотные лечебные повязки на глазах.

— Хоть бы музыку включили, — проворчал Дуну́, лежащий в кресле справа. — Я их просил уже тысячу раз. Кивают, смотрят с пониманием, но никогда не включают.

— Сам спой, — хохотнул Ивар слева. — А я послушаю.

Дуну огрызнулся, но потом тихо затянул песню о бабочке, которую буря унесла в поля, где не было знакомых ей растений. Ивар быстро подхватил. У него был красивый низкий голос, глубокий, как пещера, где прячется или опасность или сокровища. Его голос очаровывал женщин, и на базе уже тосковала пара сердец, захваченных в плен. Ивару было приятно, но мало.

Пока они пели, Шимэ хотел потянуться слухом далеко-далеко, в песчаную ложбинку, к пластинчатому зверю, но вспомнил, что комната обита изолирующим материалом. Отдых — и никакой работы, уважаемый Смотритель! Ни-ка-кой.

Песня кончилась. Ивар хотел что-то сказать, но тут раздался шорох открываемой двери. Кто-то из медперсонала пришел проверить, как ведут и чувствуют себя отдыхающие Смотрители. Отдыхают ли они?

Шимэ повысил чувствительность слуха. Судя по легким шагам, пришла девушка. Ивар рядом принюхался и задышал чаще. Девушка задержалась у порога, видимо, включала свет. Потом молча подошла к креслу Ивара.

Легкие касания пальцев по сенсору в изголовье… Короткое шуршание ткани, мерный треск — это у Ивара сломан ноготь, он ведет пальцем по ткани, ноготь цепляется. Приглушенный шлепок — это ладонь легла на ладонь. Шорох сухой кожи, трущейся о кожу.

Шимэ слушал, как Ивар трогает руку девушки. Он приглушил слух, когда глубокий голос Ивара громыхнул по ушам:

— Восхитительные руки! Нежные руки прекрасного Мастера одним прикосновением вливают в меня силы. Этим рукам я смело доверяю свою жизнь.

— Вам нельзя разговаривать, — в ее голосе трепетало смущение женщины, редко слышащей комплименты.

— А голос, как лучшая из музык Белых Эпох! — воскликнул Ивар. — Можно, я на вас посмотрю?

— Нет, нельзя.

— Все-то мне запрещается, — преувеличенно вздохнул повеса. — Раз ничего нельзя, остается только утопиться. Но я согласен тонуть только в глубине ваших очаровательных глаз.

Девушка окончательно смутилась, забормотала: «Скоро можно подниматься», и выскочила за дверь медотсека, забыв сказать, чтобы Смотрители забрали личные контейнеры с витаминами. Но свет выключила.

Не успела закрыться за ней дверь, как по коридору пронесся кто-то из Странников. Не сбил бы девушку!

— Не стыдно тебе, — сказал Дуну, ворочаясь в кресле. — Липнешь ко всем подряд.

— Она не «все подряд», — отрезал Ивар. — Мы уже знаем друг друга.

— И как ее зовут?

— Ну, ладно. Мы не настолько близко знакомы. Я видел ее пару раз.

А сейчас узнал по запаху, догадался Шимэ.

— Разве я хватал бы за руки при первом знакомстве? — продолжал Ивар. — Нет, так делают только те, кто сразу настраивается на неудачу и боится ее, поэтому вцепляется. Мы с этой красавицей друг друга увидели в столовой, попереглядывались. Перед нашим вылетом она у входа в ангар изучала отчет о твоих, Дуну, предполетных показателях. Я снова поймал ее взгляд, кивнул и улыбнулся. И вот сегодня уже можно слегка прикоснуться. Если завтра я не стану на нее даже смотреть, она уже заскучает по мне.

— Сволочь ты, Ивар, — проворчал Дуну. — Кружишь головы невинным девицам, от тебя им один вред. Жениться бы тебе. Вмиг уменьшатся несчастья для женских сердец.

— Рано мне жениться! — объявил Ивар. — Перед тем как я сделаю самую большую ошибку своей жизни, я хочу поделать ошибки поменьше.

И засмеялся собственной шутке.

Наконец кресла всех троих коротко завибрировали, показывая, что время отдыха закончилось. Медленно осветился потолок, проступили очертания кресел, тел в них и большого медицинского модуля, занимающего всю стену напротив входа. Сколько Шимэ ни пытался разобраться в устройстве этого модуля, все не удавалось. Из места, откуда Мастер-медик в один раз выдвигал ящик, во второй раз он мог вытащить ручной сканер диагноста, а где на гладких поверхностях не было зазоров и щелей, там вдруг появлялись дверцы и откидывались панели. В конце концов Шимэ решил, что каждая смена медиков пересобирает блоки как ей удобно, и оставил загадку в покое.

Смотрители еще немного полежали, ожидая, пока в кольца, охватывающие их предплечья, загрузятся персональные рекомендации — еда, напитки, освещение и запахи в личных комнатах. За состоянием генераторов воды на базе не следили так внимательно, как за здоровьем Смотрителей. Предписания были строгими, а Мастера-медики ворчливыми, потому что знали — режим нарушают, но не поймать. Иногда Шимэ казалось, что для медика идеальный пациент — это паралитик с поврежденным мозгом и хорошим пульсом. Этот точнейшим образом выполнит их постоянные указания отдыхать, не думать и не напрягаться.

Покинув медотсек, втроем они медленно двинулись по загибающемуся дугой коридору. Мимо пробежал молодой Странник, из новых транспортников. Он вихрем пронесся, едва не опрокинув Шимэ. Через полвдоха вдали бахнула дверь в ангар.

Смотрители в молчании добрели до столовой. Большое помещение было похоже на сектор циферблата: две глухие прямые стены сходились в угол с входной дверью, а на выгнутой стене было длинное окно, открывающее вид на расчищенную площадку для транспорта. Сразу за площадкой уходил вниз желто-зеленый склон холма. У подножья холма начинался лес — нынешний участок Дуну. В этом лесу Дуну нашел всего два вида растений и искренне недоумевал, почему так мало.

Шести-дженаны Ивара и Шимэ простирались по другую сторону базы, стоящей на вершине холма, и из окна столовой не были видны даже краешками.

Вокруг базы МИРБ-15 лежали равнины с редкими клочками заболоченности и неплодородные степи. Кроме пятнистой желто-зеленой травы, ни для чего не пригодной новым жителям, здесь росли уродливые деревца с крепкими толстыми стволами и хрупкими скрюченными веточками без листьев. В светлое время суток эти деревья были похожи на воздетые руки тысяч старух, растопыривших в гневе свои корявые узловатые пальцы. В кого они стремились вцепиться?

На одном из прежних участков, по ту сторону широкой реки, Шимэ уже встречал такие деревья и знал, что корни у них повторяют форму выступающих над землей стволов — такие же пузатые твердые канистры, сосущие скупую воду. Вырвать дерево даже Мастеру даже жестом «взрыв-рычаг» было нелегко.

Если не считать травы и толстых деревьев, то в окрестностях не было ничего, кроме круглого темно-золотого купола разведывательной базы, примкнувшего к куполу серого длинного ангара, большой черной площадки со светоуловительным покрытием и стоящего особняком комплекса генераторов воды и еды для персонала. Все привычное, все привезено с родной Илларе и напоминает о доме.

В столовой народа было мало, пахло сладко и остро. У потолка вяло гудела вытяжка. Ивар первым подошел к стоящему у правой прямой стены автомату раздачи, толкнул его окольцованным плечом, как старого, но нелюбимого приятеля. Автомат мигнул лампочками и поднял дверцы ниши, выдавая Ивару его персональный обед, рекомендованный медиком, возможно, той самой скромницей с красивыми руками.

Каждый из Смотрителей прислонил плечо к аппарату и получил несколько лотков с едой. Они сели за столик рядом с выходом.

За столиком в углу левой стены и оконной дуги Мастер-картограф Ттат читала голографический отчет об обитателях почвы за рекой, где стояла база МИРБ-11. Ттат рассеянно наматывала на пальцы длинный хвост своих волос, недовольно хмурилась и выглядела как тот, кто делает одно и то же дело без результата уже сотню раз, кому все надоело, но злость, вызванная неудачами, заставляет возвращаться к делу снова и снова, забирая силы.

В центре зала за сдвинутыми четырьмя столами сидела компания, из незнакомых. На трех столах лежала груда пустых лотков, валялись пластиковые вилки, мятые салфетки. Видно было, что ребята давно закончили обед, но не уходят. Под столами ютился с десяток плотно набитых рюкзаков.

Один из компании, молодой Мастер, лохматый и часто моргающий, собирал из пустых лотков пирамиду. Двое Странников на четвертом пустом столе вяло играли в томо́, в качестве палочек используя пластиковые вилки. Между ними лежали на столе два десятка «фишек».

— Три и восемь, — сказал один из игроков.

Второй прижал вилку из своей кучки указательным пальцем и медленно потащил ее по столу сквозь кучу уже выложенных на поле. Едва не зацепил одну, наконец уместился по координатам, ничего не сдвинув с места. Убрал руку:

— Восемь и четыре назад, — сказал он.

Его сопернику предстояло убрать вилку с поля.

Скучная игра. Но остальные не делали и этого.

— Ты говорил с Рабу? — спросил у лохматого строителя пирамиды плечистый парнишка-Странник, смотрящий в окно на пустую площадку.

— Обещает завтра.

— Опять обещает завтра, — огрызнулся плечистый и топнул длинной ногой.

Пирамида из лотков на столике опасно качнулась.

— Если не уедем отсюда до штормов, — сказал ее строитель, — я добавлю в твой обед маллома́н. Проспишь все десять суток. Молча.

— Нет на базе малломана, — подал голос дремлющий на стуле Странник. — Я узнавал.

— Не страшно. Сделаю. Попрошу немного света у здешних Основателей…

Его перебил приглушенный смех. Неподвижные оживились, повторяя с хихиканьем «Света он попросит», дремлющие открыли глаза, поозирались, а поняв, о чем речь, уставились на троих Смотрителей.

Шимэ невольно поежился под взглядами. Смотрители и так выделялись среди всех на базах — трудно не заметить того, чья голова чисто выбрита. А тут еще…

Мастер с пирамидой заморгал и первым отвел от них взгляд. Выпустил из пальцев тонкий усик вихря и уместил легкий лоток на самый верх пирамиды, уже почти под потолок. Из второй его руки выполз туман, обвил пирамиду и поддержал ее равновесие. Юноша отодвинул туман, чтобы взять следующий лоток, но без поддержки пирамида качнулась и рассыпалась с шуршанием.

Упавшая пирамида отвлекла картографа Ттат, читающую в углу. Прежде чем строитель пирамиды что-то сделал, она пошевелила гибкими пальцами — и рассыпавшийся по полу мусор задвигался, собираясь в кучу. Куча заворочалась, складываясь в плотный пластиковый шар. Еще жест — и аккуратный шар метнулся через столовую в нишу для мусора и исчез за панелью в стене.

Мастер пирамиды покраснел.

Смотрители переглянулись и открыли свои лотки.

— Что у тебя? — спросил Ивар, наклонившись к Дуну.

— Мясо. А у тебя?

Ивар сунулся в свой обед и скривился.

— Что-то насели они на тебя с клетчаткой, — буркнул Дуну и поменялся с Иваром.

Шимэ в своем лотке обнаружил белый с розовыми прожилками пласт сладкого хоа́ниса. Он ковырнул упругий пласт вилкой, попробовал. Слишком сладко… Ну что ж, неплохая попытка медиков побороться с его головными болями. Хотя и слабая.

А пластинчатый зверь хищный или травоядный? Какая оплошность была не присмотреться!

— Говорят, на наших предыдущих участках вовсю идут работы, — невнятно сказал Ивар, быстро жуя мясо и поглядывая на вход в столовую. Если войдет кто-то из медиков, можно попасться на обмене едой, будет выговор. — На твоем шести-дженане, Дуну, разровняли поле и уже удобряют. Правда, семян пока не привезли. На участке Шимэ будут делать транспортный узел, недавно туда прилетел целый модуль с сул-лентами. Лент приволокли с запасом — дорогами десятую долю континента опутать можно! А на тот участок, что я изучал, похоже, собирается вот эта бодрая компания...

Он кивнул на унылое собрание в центре зала.

Думать, что именно твой участок станет одним из сердечек, от которого протянутся по землям артерии черных дорог-светоуловителей, было приятно. Шимэ даже улыбнулся.

— У тебя же был скалистый шести-дженан, — заметил Дуну. — Что там? Камни одни.

— Они как раз за камнями идут.

— Ну, если только… — протянул Дуну и с сомнением посмотрел на компанию, потом уголки его глаз поднялись, пристальный взгляд прошелся по каждому в группе. — Всего два Строителя, и те совсем дети! А туда же, горы разбирать… Испортят они твои скалы, Ивар.

Ивар не перенял его расстройства, наоборот, весело фыркнул, засунул руки в карманы комбинезона и откинулся на спинку стула:

— А что, звучит. Иваровы Скалы!.. Отличная идея! Что скажешь, Шимэ?

Шимэ молча пожал плечами.

Ивар жадно крутил головой, высматривая, заметил ли кто-нибудь в столовой, что его именем теперь называются высокие скалистые хребты, едва различимые с этих равнин и только в ясную погоду.

— Не надейся даже на лужу имени себя, — фыркнул Дуну. — Чтобы твоим именем что-то назвали, надо быть первым или отличившимся, а не стоять между разведзондами и испытателями местности.

— Тебя послушать, так мы ничего не делаем!

— Значит, ты меня не слушаешь. Мы делаем, но… — Дуну посмотрел на группу скучающих испытателей. — Вот ты вылетел на свой шести-дженан, посмотрел, где какая крыса обитает и какие корешки ест, принес данные. Устал, понятное дело. И голова болит так, что жизни не радуешься. Хочешь если не в материнскую утробу, так хоть обратно на Илларе, подальше от всей этой био-разведки… Автопилот вернул тебя на базу, медотсек тебя очухал, отдых и витамины тебя восстановили, даже диету тебе подобрали личную. А медперсонал порадовал тебя красотой своих рук.

Ивар раздраженно передернул плечами и сел ровно. Из спины его исчезла недавняя гордость собой.

— И потом выходят на местность вот эти ребята. В основном Странники, а ты сам знаешь их поспешность. Кто где примерно водится и что растет, это они знают по картам, которые составлены с твоей помощью. А дальше? Они же не по голограммам идут, а по настоящей земле. Им надо собственными шкурами познать эту планету. И они все узна́ют на себе. Разве кто просто так даст им Основателя, который в дороге подскажет, куда шагнуть, чтобы не оступиться, что съедобно, что несъедобно? Еще хорошо, если с ними будет сильный Мастер, и когда они сожрут в пути что-нибудь дрянное, он подлечит. А если что похуже отравления? Если ногу оторвет? У вот этих сильного Мастера в команде нет, один молодняк, у которого, ты сам видел, скорость реакций, как у заледеневшей лягушки. И если кто в твоих скалах упадет и покалечится, то…

— Да понял я, понял! — взвился Ивар. — Недостоин я места в истории освоения Эотана. А скалы мои назовут именем того, кто больше костей себе в них переломает или вообще убьется.

Со стороны испытателей стало неприятно тихо.

Дуну пробормотал:

— Дурак. Лучше девицам головы кружи. Только это у тебя хорошо выходит.

Если Ивар и обиделся, то вида не показал.

Ели молча. Компания в центре щетинилась редкими взглядами, многие задремали опять. Никто не уходил, да чужакам на базе особо и некуда было идти.

Плечистый Странник сверлил взглядом окно и крутил в пальцах вилку. В одном резком и неловком движении он упустил ее, вилка скользнула вниз. Мастер Ттат, коротко щелкнув пальцами, остановила вилку у самого пола. Странник засмущался и пробормотал благодарность так тихо, что Ттат не смогла бы услышать.

Ивар внимательно наблюдал на этой маленькой сценой. Он уже доел, отставил все лотки и приборы. Взяв вилку, он отвел руку в сторону и показательно уронил вилку на пол.

Ттат не шелохнулась.

— Ты неправ, Дуну, — вдруг заявил Ивар. — У меня многое выходит лучшего всего. Например, вчера я вернулся раньше вас обоих. А осмотрели мы все одинаковые площади.

— Почему это, одинаковые? С чего ты взял, что одинаковые? — нахмурился Дуну и глянул на Шимэ. Тот поднял брови показывая, что тоже не понимает.

— Ну, или не одинаковые. Я, может, не определю точно. И ты не определишь. А вот картографы…

Ивар подбородком указал на Ттат. Книжные голографические страницы над столом перемешались, превратились в большое разноцветное пятно. Мастер раздраженно кусала губы. Ей бы убрать с десяток голограмм, но, похоже, она сама не могла разобрать, какие.

— Они же после нас все собирают, систематизируют. Составляют полную карту, сводят дубликаты… Значит, могут с точностью подвести какой-то итог, например, по площади. Попросим, и картографы посчитают площадь изученных участков на шести-дженанах каждого из нас. А потом сравним… Что скажешь, Шимэ?

Шимэ прочистил горло коротким кашлем:

— Пари — это неплохо… Но что на кону?

— Световой заработок! — бросил Ивар с вызовом и блеском в глазах. — За сезон!

Много. На Илларе — целое состояние! Целое состояние…

У Шимэ предательски закружилась голова.

— В принципе, — протянул Дуну после раздумий, — мы совершили только по два вылета, а до штормов все равно не собирались заканчивать полностью свои участки. Но сезонный заработок…

— Или играть по-крупному, или вообще не играть! — заявил Ивар.

Шимэ помолчал и сказал:

— Согласен. У нас осталось четыре вылета. Через трое суток взойдет Фооль, пускай тогда картографы посчитают, кто из нас сколько облетел. Кто закроет площадь больше других, тот и разбогатеет.

Дуну пошевелил губами, явно сомневаясь. Наконец он поднял правую руку и открытой ладонью сделал движение вперед — «согласен». Ивар так же махнул рукой. Потом он обернулся к Мастеру-картографу Ттат в углу и, перехватив ее взгляд, широко улыбнулся.

Уже тысячу местных суток Шимэ работал на Эотане. Он записался в разведчики одним из первых и прибыл сюда, когда даже не все зонды закончили сбор общих данных. Обещали платить хорошо и платили. Это была его лучшая работа за очень долгое время бездействия и темного безденежья. Прирожденному Смотрителю не очень-то много работы на исследованной вдоль и поперек Илларе, а в избранные ряды тех, кто ловил и делил свет Малой Звезды, Шимэ не попал. Не было нужных связей.

Сначала он все здесь сравнивал с родной планетой — тут чуть выше гравитация, чуть меньше кислорода, значительно меньше воды. Все местные формы жизни отдают затхлостью и пылью, словно забытые вещи в кладовке давно умершего. И здесь гораздо тише. На Илларе толчея даже на искусственных мусорных островах.

Постепенно Шимэ привык ко многому: к бедной растительности, к еще более бедной фауне, к воздуху, где без кислородной маски становилось плохо через сутки, но пилотам хватало свободно дышать снаружи по десять ланов их полетов.

Он знал, что все это изменится.

Не мог привыкнуть к длине суток, с которой никогда никто ничего не сделает. Сорок ланов, в два больше, чем сутки на Илларе. Илларейские двадцать один лан идеально совпадают с ритмом Основателей. Когда на небе только Малая звезда — бодрствуй. Когда светят и Малая и Большая — делай что хочешь. А если видишь только далекие белые звезды — спи. Правда, из-за разросшегося числа орбитальных и планетных светоуловителей, в городе Шимэ уже давно не видели звезд.

На Эотане все звезды были открыты, но по ним было невозможно ориентироваться. Спать и бодрствовать приходилось по расписанию, установленному все теми же властными медиками. В итоге Шимэ вынужденно спал в закрытом помещении, когда сильная Малая Звезда светила с безоблачного неба, или в глухой ночи, когда не увидишь собственного носа, бродил по базе и по холмам. То еще удовольствие.

Из трех континентов выбрали для начала освоения этот, все еще безымянный, потому что в Корпорации из-за выдачи названий материкам, рекам и горам уже дважды чуть было не начиналась война. На этом материке было всего пятнадцать форм растительной жизни, двенадцать животной и одна малоактивная плесень, но это больше, чем на остальных землях. Океаном пока не занимались.

Был ли экологический набор всегда таким скудным или он сократился в результате катастрофы — тоже пока не задавались вопросом. Если с колонистами прибудут Основатели историки и археологи, они найдут ответ. Да и нужно ли погружаться в прошлое тем народам, которые полны надежд на будущее?

Переселенцам будет трудно. Им дадут новую жизнь, но не сохранят старые условия. Хотя, не от старых ли условий они бегут на соседнюю планету? Возможно, некоторым придется окунуться в простой быт чуть ли не Огненных Эпох. Размышляя об этом, Шимэ иногда прикидывал, можно ли из пузатых деревьев построить крепкий дом, и даже как-то ковырял твердый ствол ножом. Пара Мастеров, имеющих строительный опыт, пожалуй, смогла бы разложить эту древесину и замесить массу, из которой поднять надежные стены. Этот образ успокоил в Шимэ волнение за бедных колонистов, мерзнущих темными ночами под открытым небом и жмущихся к опаленному посадочному модулю.

Впрочем, такого их бедственного положения никто бы не допустил. По плану, составленному еще пятьдесят илларейских оборотов назад, до того, как прилетят первые корабли с колонистами, работники Корпорации должны разбить экспериментальные поля и убедиться, что урожаи новых для планеты растений успешны, а искусственное мясо без проблем растет на длинных фермах. Еще, когда определится точное число переселяющихся, завезут с Илларе электронику, лекарства, автоматы — это пара десятков больших грузовых кораблей. А ведь всего этого и дома не хватает.

Ну а остальное колонисты сами. На новом месте Основатели создадут технологии, Мастера выстроят города, Странники проложат дороги. Постигнет ли в будущем Эотан участь перенаселенной и задыхающейся в темноте Илларе? Шимэ старался не думать, но догадывался, что шторма, прокатывающиеся по Эотану, внесут коррективы в образ жизни поселенцев, и очень быстро устройство и культура на планетах-соседках разбегутся, как поссорившиеся супруги.

Интересно побывать на Эотане через сотню оборотов. Что сородичи изобретут в местных условиях, до чего никогда не додумались бы на родине?..

Шимэ попрощался у столовой с товарищами, немного побродил по базе, спрашивая у знакомых техников и связистов, как у них дела. Дела у всех были хорошо, как по сговоренности. Он уже шел по внутреннему узкому коридору к своей маленькой комнате, прячущейся в центральной части круглой базы, как завибрировал на предплечье обруч, и перед лицом Шимэ развернулся прозрачный шестиугольник сообщения — его вызывал Рабу, начальник базы.

Начальственная должность учит делать две вещи — уважать высшее руководство и снисходительно относиться к подчиненным. Рабу все перепутал. На управленцев Корпорации над собой он смотрел с равнодушием, на подопечных — с довольством матери, гордой их успехами. И еще умел делать «лица».

До кабинета Рабу было недалеко, Шимэ быстро дошел, по пути поздоровавшись и обменявшись дежурными вежливостями с несколькими Мастерами. Дверь кабинета была открыта, и Шимэ, посчитав, что это ждут его, хотел было шагнуть в нее, но услышал изнутри тихие голоса.

— …думаешь, выиграет он? — спросила невидимая женщина.

— Тебе не все равно?

— Все равно… Скучно.

— Извини, что я тебя не развлекаю, — грозно бросил Рабу. — У меня работы много.

— Я не про это, — протянула женщина. — Вообще скучно. Что я делаю? Копаюсь в картинках червей. Тут их много, тут их мало, сюда они ползут умирать… Я даже ни одного живьем не видела за все время, а планировать почвенные участки под посевы с учетом этих червей будут другие Мастера. Этого не надо, для этого нужна не я… Все это очень обидно. И вместе со всем так тоскливо, что даже их маленький спор — развлечение.

Рабу помолчал, потом сказал примирительно:

— Про таких, как он, говорят «Не дурак, не смельчак». А Ивар наоборот, может быть и дураком, и смельчаком. Поэтому я бы поставил на Дуну.

— Разумно. Тогда я…

— Поставишь на Ивара, я решу, что он тебя очаровал, и приревную.

Раздался тихий смех, в котором и без перестройки слуха улавливалось добродушное кокетство.

— Ты не оставляешь мне выбора, Рабу… Впрочем, все равно.

Шимэ топнул ногой, желая привлечь их внимание, потом шагнул на месте два раза и наконец встал на пороге. Рабу, стоявший в дальнем углу кабинета, увидел Шимэ и жестом пригласил войти.

Рабочий кабинет начальника базы МИРБ-15 больше походил на шкаф, который долго набивали всякой всячиной, а потом перевернули — и разрозненные мелкие вещи, валяющиеся горой, оказались под потолком, а забитые коробками полки встали вниз. Но сколько раз Шимэ ни оказывался в этом помещении, ни разу Рабу не доставал при нем ничего из нижних коробок, и не падало ничего с верхних завалов. Постепенно Шимэ пришел к мысли, что начальникам вещи не нужны, им для работы хватает просто места, где можно подумать и коммуникационных каналов.

Рабу указал Шимэ на один из стульев возле большой тумбы, над которой постоянно крутилась голограмма местности, подотчетной их базе. На второй стул сел сам.

— Слышал, вы затеяли спор, — сказал он.

«А ведь прошло всего ничего!» — удивился Шимэ и спросил:

— Ивар разболтал?

— Не мне, — улыбнулся Рабу. — Я так понимаю, ему хотелось вселить в женщин желание его победы. И он не удержался.

Женщина, что была в кабинете, очевидно сидела за широким стеллажом, создающим в дальнем углу огороженную нишу. Если потянуться за стеллаж зрением, можно точно узнать, кто она. Но присутствие Рабу останавливало. Умея смотреть вглубь, слушать вдаль и унюхивать повсюду, Основатели старались не соваться в дела других Основателей. Ты же не единственный такой ловкий и любопытный. Ты окружен такими же глазастыми слухачами. Когда ты полезешь и что-то заметишь, то обязательно заметят и тебя, полезшего.

А Рабу заметит, он глазастый. И непременно отреагирует. Хорошо, если попросту схлестнутся два взгляда: тогда у Рабу чуть-чуть поболит голова, а Шимэ сутки проваляется в медотсеке, не видя дальше шага перед собой. Кто бы там ни прятался, он этого не стоит.

Но любопытство хуже голода. Шимэ коротко вдохнул. Легкое течение тронуло его нос — соленая усталость на коже, растрепанные волосы со множеством запахов столовой. За стеллажом сидела Мастер Ттат.

Шимэ почесал нос.

— Уже кто-нибудь лидирует? — спросил Рабу.

— Мы вроде начинаем на равных, но считаем площади очень приблизительно. Сами. Последнее слово будет за картографами.

— Что на кону?

— Сезонный световой заработок.

Рабу присвистнул и сделал лицо «Ого!» с уважительным восторгом в поднятой левой брови.

Шимэ промолчал.

— И всего выигрыш будет… девятьсот капсул света, — задумчиво протянул Рабу и пустился в размышления: — Самая интересная игра — это та, в которой на кону стоит больше, чем сумма, о которой все договорились. И ваша как раз из таких… С Иваром все понятно — он хочет не столько денег, сколько внимания, и если выиграет, то выставит все так, что девушки забудут сон и еду, живя только томными мыслями о нем. Если Дуну станет лучшим разведчиком в вашем споре, его дети будут гордится им. Но ты… Ты! Восторги тебе не нужны, гордость тоже. Неужели у тебя все именно из-за денег?

Шимэ молчал.

— А зачем тебе деньги? Взнос на увеличение семьи тебе не требуется. Насколько я помню, брать вторых жену или мужа, вы не хотите. Детей вам разрешат нескоро, так что расходов на них тоже не предвидится. В чем тогда дело?

Не дождавшись ответа, Рабу вспомнил, зачем он его вызывал, и спросил:

— Ты поговорил с женой о моем приглашении?

— Да.

— Без изменений?

— Да.

Рабу отвел взгляд и вздохнул:

— Нам очень-очень нужны хорошие классификаторы. Все устали от неясности. Ладно материк, пусть хоть сто оборотов решают, именем чьей бабушки его называть. Но с остальным-то как? Можно местных тараканов называть тараканами или потом придется переименовывать?

— Понимаю, но…

— Очень-очень нужны… Двойная оплата на один сезон.

Шимэ покачал головой:

— Двойная оплата — это неплохо. Но у нее есть работа. Поинтересней, чем классифицировать двенадцать видов фауны… Тринадцать.

Рабу оживился и подался вперед, едва лицом не влезая в голограмму на участке Дуну:

— Нашел кого-то нового?

— Да, одного, — признался Шимэ. — Похож на широкую дольку риная, но не красную, а коричневую. И с ногами.

— Хищник?

Как начальника базы, его, конечно, волновала безопасность…

— Я не рассмотрел толком. Возвращался уже, устал.

Рабу сделал укоризненное лицо «ну как же ты так»:

— Возвращался? То есть автопилот включил, каранг выключил.

Шимэ помолчал и сделал лицо «мне жаль».

— Третий — МИРБ-15. Приближаюсь.

— Подвинься, улитка! — хохотнул из динамиков Ивар.

Его флеэен вынырнул из-за базы, вспыхнул в ночи искрой.

— Третий, жди, — сказал техник. — Сейчас заходит первый.

— Принято, — спокойно ответил Шимэ. — Жду.

Он протянул вперед ладонь, и когда рука по запястье погрузилась в голограмму управления, флеэен качнулся и замер у подножья холма над пузатыми деревьями.

Ночное небо затянуло облаками. В темноте лес внизу казался неживым, будто кто-то рассыпал горелый мусор, а подсвеченный купол базы на вершине холма выглядел, как разросшийся светящийся гриб.

Шимэ покосился на левый край панели, откуда можно было поднять голограмму радара и увидеть движение флеэенов рядом с собой. Смотрители обычно не пользовались радаром, не желая отвлекаться и отвлекать товарища от работы, требующей сосредоточения. Сейчас Шимэ махнул рукой, вытащил из панели объемное изображение.

Вот точка Ивара, идет лихой спиралью вверх, чтобы потом демонстративно упасть на посадочную площадку и всех удивить. Точки Дуну еще не было.

Подождав с поллана и не высмотрев Дуну ни в окрестностях, ни по приборам, Шимэ опустил свой флеэен на площадку перед ангаром. Техник, стоящий в воротах, поднял руки в хватающем жесте, поймал его упругими вихрями и втащил в ангар. Потом уверенным отработанным движением подвел его к уже зафиксированному на тросах флеэену Ивара. Шимэ не успел опустить защитный экран кабины, как взметнулись тросы, хлестнули по корпусу. Кресло под Шимэ качнулось и замерло.

У кабины возник Мастер-техник с круглым серьезным лицом. У него, конечно, было имя, но известен он был как Винолей. Когда на Илларе две из его жен объявили, что собираются оставить его и уйти друг к другу, у бедняги гнев вспыхнул такой оглушительной силы и такого странного выражения, что, когда рвануло, то во всем двухсотэтажном доме и нескольких соседних домах взорвались емкости с вином. Потом долго изучали эту оказию, крутили его на сканерах, гоняли на тренажерах… Почему выплеск его злости обратился именно на вино и почему только оно попало под удары разлетающихся вихрей, так и не выяснили. Подальше от дурной славы и воспоминаний, Винолей сбежал работать на Эотан. Под местным небом это прозвище его не ранило.

— Как полет? — дежурно поинтересовался Винолей.

— Порядок. Только показалось, что экран кабины запаздывает.

— Показалось? — нахмурился он, в его голосе прорезалось возмущение.

Как все Мастера, от неопределенности он злился и начинал ворчать. Шимэ пообещал задержаться в ангаре и погонять экран внимательнее.

В углу ангара, у высокого стеллажа с топливными емкостями, на синих иуратовых ящиках сидела знакомая компания Странников с рюкзаками и унынием. Двое Странников, те самые, что недавно играли в томо в столовой, лениво пинали пустой топливный шар, прокатывая его замысловатыми траекториями между стеллажами. Остальные не делали и этого.

Шимэ слез с сиденья на большой подставленный ящик, пошатался вокруг длинного флеэена и размял ноги, слабые после долгой неподвижности. Наконец подошел к Винолею и осторожно спросил:

— Почему они еще здесь? Разве у нас действительно нет транспорта?

Техник обернулся на группу, потом перешел на шепот, такой тихий, что расслышать его был способен только Основатель:

— Транспорт-то есть. Но эти ребята слишком резвые. Недавно они потребовали у Рабу транспортные платформы, а в дороге им предстояло быть четверо суток. Когда Рабу спросил, как они собираются в голых степях пережидать ураганы, получил самоуверенный ответ «Мы справимся».

Шимэ выдохнул и покачал головой.

— Рабу пытается привить им каплю здравомыслия, — продолжал Винолей, едва шевеля губами. — Сейчас, как видишь, они упрямо ждут выезда, но не хотят посчитать все ту же простую вещь: если покинуть базу сегодня, то шторма они встретят на равнине уже завтра. А у них всего два Мастера, сами как дети, и ждать от них чего-то толкового, все равно, что полагаться на чужую совесть. Надежного укрытия они не возведут. Рабу хочет, чтобы они переждали на базе, понаблюдали изнутри. Пусть узнают, что такое шторма на Эотане малой ценой. Может, для лучшего эффекта посидят в ангаре при особо сильных порывах. Когда в стены ударяет какой-нибудь валун, я и сам вздрагиваю. Вот и им полезно будет подрожать. А потом Рабу даст им любые платформы.

За три полных оборота Эотан дважды сходился с огромным газовым соседом, Фоолем, и полосы смерчей прокатывали по поверхности земли, хлеща ее кнутами ветра, тучами взметая камни, песок и пыль. Десять суток длился этот кошмар, но местная бедная природа подстроилась и под него, как всегда жизнь подстраивается под жестокие условия. Желтые части вездесущей травы хоть и выглядели как засохшие стебли, но были узкими прочными трубочками с семенами. Многочисленные речные пиявки претендовали оказаться формой развития местных тараканов и свои формы они меняли, похоже, именно в шторма, когда никто не видел. Про эти формы выяснил один из Смотрителей далекой базы МИРБ-26, когда по глупости вывалился из флеэена и провел двое суток, блуждая по вязкому берегу реки. Блуждал он по той же глупости, потому что искали его в месте падения. Но полезное все-таки сделал: высмотрел пустые шкурки пиявок на суше и копошащихся вокруг шкурок тараканов. Теперь то, что разведчики принимали за два вида, обещало оказаться одним. Но чтобы полностью разобраться в устройстве жизни на Эотане, нужен был хороший классификатор.

Неподалеку приседал Ивар, разгоняя кровь в ногах. Шимэ отметил, что движения у него спешные, опускается он не до конца, и похоже, хочет не столько размять мышцы, сколько показать, что после десяти ланов неподвижности способен присесть сто раз.

Шимэ спросил:

— Что у тебя сегодня?

— Весь ручей и оба берега, — похвастался Ивар. — В воде — пиявки. На берегах — трава. Прекрасный скучный вылет!

И с откровенным удовольствием потянулся всем телом.

Шимэ приуныл. Сам он за десять ланов полета осмотрел только два холма, как раз те, где заметил пластинчатого зверя. Зверя не нашел, следов его тоже, а пока считал ящериц в песке, устал и пришлось вернуться. А Ивар так много облетел сегодня лишь потому, что возле местного ручья почти никто не обитал, а желто-зеленую траву, растущую повсюду и хорошо известную, рассматривать подробно не нужно.

— Ты отстаешь, да? — усмехнулся Ивар. — Я уже чувствую, как греют мои ладони ваши световые капсулы!

Выиграет. Точно выиграет!

У Шимэ похолодела спина.

От одной проблемы неплохо прятаться в другую. Может, решишь не то, но в итоге что-то все-таки решишь, и Шимэ, молча покивав, побрел к своему флеэену проверять работу защитного экрана. Забравшись в кресло пилота с большого ящика, он устроился поудобнее.

Флеэен был специально переоборудован под работу Смотрителей. В передней части сняли носовую обшивку, оставили только кресло и узкую панель управления. От подголовника и спинки кресла в стену сзади уходили ленты и провода, ведущие под середину корпуса, и там, где у обычного флеэена было широкое пассажирское кресло, у этих пряталось оборудование, составлявшее суть био-разведки.

Шимэ постучал по сенсорным кнопкам на панели. Из-под кресла вылезла прозрачная, отливающая стеклом, пленка. Поднялась, будто вползала по невидимому шару, и сомкнулась у Шимэ над головой. Он нажал еще кнопку — и экран, лопнув сверху и стекая по бокам «кабины», утянулся обратно под кресло.

Задержки не было. Действительно показалось. Шимэ уже собирался позвать Винолея и сообщить, что все в порядке, ложное подозрение, но тут в воротах показался флеэен Дуну, и техник пошел его ловить.

От группы скучающих Странников отделился знакомый плечистый парень и направился к Ивару, который наблюдал за прилетом Дуну и одновременно покачивался на носках.

Шимэ закрыл глаза и вытянул слух в их направлении.

« — …хотя бы до соседней… немного… три световые… за троих… справимся…»

Подкуп — это неплохо. Но не в этот раз, юноша, и Шимэ хлестнул по Ивару коротким импульсом «Не берись!»

— Справляйтесь без меня, — объявил Ивар.

Шимэ расслабился.

Узкая дверь ангара, ведущая в длинный коридор базы, приоткрылась, в ней показалось озабоченное лицо Мастера Ттат. Кого бы она ни искала, его она не нашла здесь. Лицо стало еще более озабоченным — и скрылось.

Мгновения хватило Ивару встряхнуться и легким бегом устремиться за ней.

— Мастер Ттат! — воскликнул он таким глубоким и тягучим голосом, что показалось, будто в ангаре взорвали бочку меда. — Постойте, дорогая!

— Он так носится со своим успехом у женщин, что это добром не кончится, — проворчал приближающийся Дуну.

Выглядел он неважно. На лбу отпечатался красным и продавленным след от ленты датчиков, глаза ввалились, в правом лопнул сосудик. Скорбные складки на щеках казались нарисованными углем.

Брошенный Иваром плечистый парнишка-Странник с упрямством морской волны пошел на оставшихся Смотрителей. Зная, о чем он будет просить, Шимэ снова нажал на сенсор и поднял из-под кресла защитный экран кабины, отгородившись от всех. В том, что Дуну откажет перевезти группу на соседнюю базу, не было сомнений, и даже импульсов не надо ему посылать. Во-первых, не в привычках Дуну было соглашаться с чем-то с первого раза. Во-вторых, он сейчас слишком устал, чтобы думать о какой-то еще работе.

Шимэ опустил экран, и в уши тут же ворвались звуки ангара — пустой топливный шар катается по бетону, круглолицый Винолей негромко отчитывается по внутренней связи, что все три Смотрителя вернулись, а Дуну равнодушно и терпеливо объясняет:

— …ж не пассажирский флеэен и не транспортный, не карательный и не спасательный, а исследовательский. Тут все занято оборудованием. Лететь может только пилот.

— Я слышал, что Основатель способен все увидеть, даже не сходя с места, — объявил парнишка.

— Способен.

— Тогда зачем вы летаете? Смотрели бы отсюда, а транспорт бы не занимали.

Дуну нахмурился и прищурился, всматриваясь в Странника.

— Ты родом из Шуарда? — спросил он.

Парнишка кивнул и приосанился, показывая свои широкие плечи.

Шуард был частью материка, где Основатели уже давно не жили. Местный вулкан чадил и иногда плевался пеплом. Основатели с их чуткими носами просто не могли там дышать. Обитатели Шуарда, в основном Странники, плохо знали особенности народов, с которыми делили планету. Они страшно гордились собой и своим вулканом, и все предложения Мастеров что-то с ним сделать, отвергали.

Дуну с Шимэ переглянулись. Это был уже третий шуардец, которого они встретили на Эотане.

Они заговорили одновременно, с одинаковой громкостью. Шимэ говорил быстро, а Дуну проглатывал некоторые звуки.

— В связи с близостью вулкана и постоянным потреблением…

— Потянулся я тронуть цветок,

— …воздуха с повышенным содержанием вулканических газов…

— Желто-красный его лепесток,

— …жители Шуарда отличаются от своих собратьев-Странников…

— вдруг открылся цветок и взлетел,

— …из мест, где вулканическая деятельность отсутствует.

— Покружился и на нос мне сел.

Парнишка ошалело замотал головой:

— Перестаньте! Это какой-то хаос!

— Если бы мы смотрели на местность с базы, мы барахтались бы в подобном хаосе, увеличенном в тысячи раз, — сказал Дуну.

Странник тихо засмеялся, и на его лице проступила теплая улыбка смущения, подобную которой Шимэ видел у детей:

— Ладно, сдаюсь. Понял… — он с сожалением посмотрел на три длинных серебристых флеэена. — Как называется то, чем вы занимаетесь?

— «Реконструктивная каранграфия Ф-мерного визуализационного алгоритма».

— Что это?

— Смотрим на жизнь, слушаем ее. Ловим живую путаницу.

— Но вы ее разбираете.

— Мы можем отделить друг от друга до сотни живых объектов. Если больше — та же путаница, и нужны дополнительные силы, чтобы сосредотачиваться сильнее, а это дорого. Поэтому мы просто уменьшаем хаос. Нам приходится ползать над землей медленно и довольно низко, охватывать полем зрения площадь в десяток шагов. При этом мы смотрим сразу в нескольких спектрах. Каранг реконструирует изображения, считывая их с нашей зрительной системы, — Дуну погладил бритый затылок, где еще краснели вмятины от лент и крепежей. — Он создает череду послойных снимков. Картографы потом их синтезируют, сводят к минимуму наложения.

Парнишка округлил глаза и выдохнул с уважением:

— Хорошая штука, этот ваш каранг!

Дуну любовно похлопал по середине корпуса флеэена, где под обшивкой прятался большой модуль.

— Наш бесценный пассажир. И единственный, — добавил он с нажимом.

— А зачем ему вы? Почему его не оправлять с автоматов?

Дуну вздохнул устало:

— Что у меня в карманах?

Шуардец покрутил головой:

— Откуда же я знаю?

— Каранг тоже не умеет смотреть через препятствия. А вот я вижу, что у тебя в кармане три световые капсулы и карточка заявки на транспортные платформы без разрешения начальника базы.

Парнишка смущенно засопел, но продолжил. Ему хотелось знать больше и больше.

— Эта штука подключается к вашей голове и видит все так же, как видите вы?

Дуну подумал и молча кивнул. Взгляд шуардца полыхнул огнем:

— А я потом на картах увижу все, как видите вы?

Жаль его расстраивать…

— Нет, — ответил Дуну. — Структуры, недоступные в общем видимом спектре, останутся недоступными. Ты прочтешь отдельно данные по ним в описаниях — их картографы обсчитают и присоединят к голограммам… Еще есть вопросы?

Да у него был мешок вопросов! Шуардец весь состоял из любопытства. Шимэ видел, как оно, этот жгучий оранжевый вирус, стремительно расползается по телу, охватывает само существо.

— Нам пора, — сказал жестокий Дуну. — Следующие двадцать ланов мы отдыхаем, а вы не шумите.

— Мы и не шумим.

— Захочется пошуметь, когда выяснится, что Рабу транспорта вам не даст. Захочется орать и топать ногами.

Парнишка нахохлился. Шимэ вылез из пилотского кресла и подошел к нему вплотную:

— Не советую выбираться с базы тайком. Уйдя пешком, вы никому ничего не докажете. Потеряетесь или погибнете в штормах.

— Так сразу и погибнем, — буркнул шуардец, но голос его дрогнул. — Что Основатели умеют видеть будущее, я не слышал.

Дуну улыбнулся:

— Ты многого не слышал про нас.

— Как и вы, похоже, не слышали, что Странник и на попутном ветре может добраться до цели, как лодка на волнах, а шуардец — на попутной пыли.

— Слышали, — сказал Шимэ. — Вот только «на попутном». А шторма через сутки пойдут вам навстречу. Об этом вы не подумали?

Он лукавил, шторма пойдут под углом к дороге на соседнюю базу. Но Рабу прав. Эту молодежь лучше обмануть самому, чем позволить, чтобы их обмануло самомнение.

— Шуардцы, — проворчал Дуну, когда они оба остановились в дверях, ведущих в коридор, на другом конце которого находился медотсек.

Странники смотрели на раскрытые ворота, словно их звал кто-то снаружи. На лицах их лежали тоска и упрямство.

Шимэ стало грустно от того, что он не слышит зова мира, который каким-то образом улавливают все Странники и идут вперед, идут, идут… Если бы не их неугомонность, народы Илларе даже с одного полуострова не выползли бы на континент, а потом не расселились бы по планете. И уж тем более, не прилетели бы на Эотан. Что-то Странников одновременно и пинает, и тащит, что-то жжет им пятки и тянет в даль. Оглушенные этим зовом, они не слышат даже голоса разума. Не зная, куда ведут их дороги, они идут все равно.

Этот плечистый парнишка и Шимэ были из разных народов, с разными психическими энергиями и разными взглядами на жизнь. Но сейчас было кое-что общее — сожаление. Парнишке жалел, что не видит мира, как его видят Основатели, а Шимэ было жаль, что Основатели не чувствуют дорог так, как их чувствуют Странники.

В окно столовой стукнулось несколько сучьев, будто несмело просящих приюта. Фооль еще не показался в небе, но ветер уже бывал достаточно сильным, чтобы порывами отломать в лесу от пузатых деревьев сухие ветки и поднять их к базе.

Шимэ чувствовал себя больным. Ему было и жарко, и одновременно знобило. К медикам он не пошел, прекрасно зная, как называется его недуг: горячка от волнения. Через один лан пилоты покинут ангар и отправятся в последний перед штормами развед-полет. А вернувшись, определят, кто выиграл два сезонных световых заработка.

Он находился всего в шаге от того, чтобы проиграть свой свет — свой уже заработанный и зачисленный на личный счет в Корпорации свет, — и от мыслей об этом Шимэ лихорадило сильней и сильней. Сколько он себя помнил, света всегда не хватало. И сколько он себя помнил, столько и клялся себе, что никогда больше не будет сидеть в темноте, слабый и немощный, что сделает все ради порции света. И делал, но сидел в темноте. И снова клялся. И снова сидел в темноте…

Страха неудачи он вырастил больше, чем веры в себя.

Сегодня автомат в столовой выдал всем по дополнительному контейнеру, хотя после сытного завтрака добавки не хотелось. Открыв контейнер и увидев несколько плодов риная, Шимэ сначала напрягся. Редкое угощение, фрукт привезли из теплиц экспериментальной базы за сотню дженанов отсюда. Шимэ на исключительном положении?.. Но потом оказалось, что Рабу решил порадовать всех своих Смотрителей вкусненьким. Ивару достался апельсин, а Дуну обнаружил в своем завтраке горсть винограда, правда, соленого. Для одного из первых урожаев на не до конца изученной планете — это победа!

Положив свой апельсин перед собой, Ивар отщипнул от грозди винограда Дуну несколько ягод, поворчал, что соленые, потом прихватил у Шимэ дольку риная. Дуну даже взгляда от длинного окна не оторвал, а Шимэ почувствовал, что раздражение от наглости Ивара покалывает его пальцы и заставляет постукивать ими по столу.

Что, собственно, такого? Обычное нарушение правил и диетических предписаний медиков, пилоты всегда менялись едой. Да и что, Шимэ жалко риная? Он никогда не любил этот сочный, но излишне сладкий фрукт.

Когда Ивар утащил еще одну дольку, Шимэ не выдержал и молча встал из-за стола. Не следовало ему сбегать, не сделав замечаний и не показав зубы, но что делать с товарищем, превратившимся в нарушителя границ и приличий, Шимэ не знал и выяснять отношения из-за мелочи не хотел. Пусть его страх, что Ивар все-все заберет, останется только с ним.

— Задержись, Шимэ, — возник на дороге начальник базы. — У меня дело к вам троим.

Пришлось вернуться.

— О том, что вы поспорили, кто из вас лучший смотритель, все знают. Кое-кто из нас ставит на кое-кого из вас, — Рабу сделал лицо матерого заговорщика и по очереди пристально посмотрел на каждого.

— На кого поставил ты? — с улыбкой спросил Ивар.

— Неважно. Важно лишь то, что вы двигаетесь ровно, и это ужасно скучно. Сегодня последний вылет, а даже по вашим прикидкам явного лидера не наблюдается. Может, картографы потом выдадут неожиданный для всех результат, но должно же что-то вас взбодрить, а то совсем понурые. Так вот, победитель получит еще сотню световых капсул. От меня.

У Шимэ перехватило дыхание, и он закашлялся. Еще сотня! Лихорадка достигла своего предела. Казалось, весь мир трясется вместе с Шимэ.

Ивар засмеялся:

— Ты нашел время в разогнанный двигатель впрыскивать топливо! На что ты нас толкаешь, Рабу?

— Тебе же вроде важны не деньги, а победа?

— Верно, дело не в деньгах. Здесь не заработаю, так на спутниковые светоуловители вернусь, ерунда! Да и родня не даст пропасть, даже если я проиграю пятьдесят таких споров и останусь должен Корпорации на двадцать оборотов вперед. Но я не проиграю! — заявил Ивар и откинулся на спинку стула.

— И я не собираюсь проигрывать, — хмуро, но грозно заявил Дуну.

Шимэ молчал. Казалось, что он сейчас вспыхнет и рассыплется на угольки.

Еще сотня световых капсул! Подумать только!

Корпорация уже давно подмяла под себя всю Илларе. Она решала, сколько света собирать, контролировала, кому сколько и на что выдавать. Она же запустила проект освоения Эотана, который без фантазии назвала «ПрОсвЭот». В широких массах участники этого проекта именовались «просветами». Желающих поучаствовать в эпохальном событии нашлось немало, Корпорация поначалу вздрогнула от добровольцев, рвущихся носом ползать по незнакомой планете и готовить ее для основного потока колонистов. Вздрогнула, но быстро справилась и нашла работу для всех без исключения. Заработок «просветам» начислялся исправно, но все счета находились на родной Илларе. Это выглядело подозрительным, ведь в новые расходы по Эотану отправлялся свет, пойманный вокруг все той же Илларе. Но в дела Корпорации не лезли.

«Всего тысяча световых капсул! — повторял и повторял Шимэ. — Тысяча… Тысяча».

Если он выиграет, его илларейский счет пополнится на колоссальную сумму. Шимэ за всю жизнь не имел столько!

Рабу встал:

— Ну, буду считать, что в вас проснулся азарт и воля к победе. По возвращению выгружаете свои каранги техникам, они отдают их картографам. Кому придется. А Мастер Ттат, как лицо в споре заинтересованное, отстранена от обработки ваших карт.

Улыбка сползла с лица Ивара…

Поллана на сборы — и они встретились в ангаре. Три Мастера деловито проверили их костюмы, Винолей поинтересовался у Шимэ, нашел тот все-таки поломку в защитном экране кабины или не нашел. «Ничего», — ответил Шимэ и, пока отсоединяли флеэен Ивара, вышел из ангара.

Вокруг раскинулась черная сул-площадка, мокрая от прошедшего дождя, выключенная в сумраке. Семь больших транспортных платформ были сложены высокой стопкой в углу площадки, их столбы с панелями управления топорщились вверх и в сторону, как семь воздетых пальцев, показывающих на что-то — вот он, вот же он! Шимэ посмотрел, куда они указывают. По небу ползли серые тучи, сквозь которые с трудом пробивалось два светлых пятна звезд. Границу неба и земли было не различить в общем диапазоне.

Широкие ворота раздвинулись, пропуская сначала идущего спиной вперед Мастера. Подняв руки и запустив четыре дымчатых вихря, он выводил машину наружу. Из кабины Ивар задорно махнул рукой, и, когда Мастер дал команду взлетать, резко взмыл в небо. Два вдоха — и серебристая точка растаяла на фоне туч.

Шимэ вернулся в ангар. Второй Мастер, не глядя, крутил запястьем, а тросы флеэена, под его жестовым приказом, отстегивались и падали на пол.

— Еще один день наедине с природой, — сказал Дуну, наклонившись в пилотском кресле.

— Тебе нравится?

— Природа тут, конечно, тоскливая, но я наслаждаюсь ее покоем, особенно, когда думаю, что вскоре она перестанет быть такой нетронутой. Пока Ивар не перевез сюда своих родственников, Эотан очень даже хорош. А потом они расселятся по континенту хуже тараканов, и прощайте, все прелести пустынь и степей!

Пожелав ему удачи, Шимэ забрался в свое кресло. Он откинулся на спинку, прижал затылок к подголовнику. Выскользнули ленты, плотно охватили его череп, зафиксировались. Тут же зачесалось над правым ухом, и Шимэ с досадой подумал — вот же разгильдяй, забыл побрить голову, и теперь короткая щетина будет мешать и раздражать весь полет.

Он не видел Винолея, но услышал, как упали тросы, потом флеэен мягко двинулся к воротам. Через несколько вдохов Шимэ оказался под серым небом.

Когда он взлетел и обогнул купол базы, выходя на ближний угол своего шести-дженана, затылок чесался, будто покусанный яростными муравьями. А впереди были долгие десять ланов… Просунуть пальцы под ленты и почесать голову, было невозможно. На время работы каранг впивался датчиками в пилота, как хищник зубами в добычу.

Опыт позволял глубоко концентрироваться и оставаться работоспособным при многих отвлекающих факторах, и Шимэ сосредоточился на жизни внизу. Жизнь Эотана была полна своих течений, ветров и волн. Шимэ видел сложные узлы подземных тараканников, размытые контуры заброшенных нор. Как лучом света, он скользил по земле, выхватывая взглядом и карангом то одно, то другое, а то третье с четвертым и шестым одновременно.

Вот больная крыса, подсвеченная розовым, прячется в камнях. Две ящерицы в неистовой драке вцепились друг в друга. Длинные хвосты бьют по земле, разбрасывая грязь, уже пропитанную ядом. Отдерутся — и концентрация яда на коже уменьшится, а на земле останется выжженное отравленное пятно.

Восемь тысяч девяносто пять семян созрели в желтых стеблях-капсулах травы, готовые оторваться и нестись в далекие земли, подчиняясь ветру…

Шимэ полз над равниной с того края своего участка, где неподалеку от оврага начинался лес и зона Дуну. Край, соседствующий с шести-дженаном Ивара, и центр он почти весь осмотрел, оставались дальние земли, но пилоты знали, что до штормов они изучат не все.

Из головы не шел недавний разговор со Странником-шуардцем. Дуну тогда сказал, что картографы сводят к минимуму наложения. Но как именно они это делают? Ведь сейчас, кружа над землей, Шимэ раза три просмотрел одни и те же участки несколько раз. Пусть это узкие участки, всего в пару шагов, на стыках, но все равно выходило, что ту пару выясняющих отношения ящериц он увидел дважды, а сто тридцать одно зерно в травинках — трижды… Непременно должен быть какой-то специальный алгоритм, обсчитывающий такие повторы. Принципиально неважно, две ящерицы или четыре, ведь жизнь не статична, а съемка лишь отображает краткое ее состояние. Но речь в итоге шла о суммарной плотности этой самой жизни на больших участках, и считать по факту одну и ту же траву дважды на малых участках значило обманывать.

Картографы как-то обсчитают ящериц и сделают поправку на их драку, отметив уровень внутривидовой агрессии. Потом уберут все в статистику популяции. Интересно узнать, как они обсчитывают последовательные данные с карангов? Для спора это знание ни на что не повлияет, но просто ради любопытства…

Над ухом опять зачесалось, и Шимэ сосредоточился на работе.

Вот в почве раскинула свои жилы грибница, такая крепкая, что даже Мастер порвет ее с усилием, и такая огромная, что весит как вся база со всем ее персоналом. Редкие грибы, вылезающие на поверхность, ядовиты в ранней стадии роста, но по внешнему виду неотличимы от зрелых безопасных. Вот в подземной норе триста сорок одна… нет, триста сорок личинок доедает тушку позвоночного, похожего на шестилапого крота с архипелага Гау-гуа-нг. Трава, рачки, рачки, отравленное пятно… А дальше двадцать слизней…

Слева взметнулась из радара голограмма с пульсирующей красной точкой.

Шимэ прижал ладонь к ленте на лбу, останавливая работу каранга, потом притормозил и завис. Включил связь.

— Ноги, — прохрипел Дуну. — Мои ноги.

Тонко звенел радар. Шимэ летел, ориентируясь на его сигнал.

По небу ползли низкие темно-серые тучи, моросило. Равнины, поросшие травой, сменились черной землей и зарослями пузатых деревьев. Все внизу казалось обгорелым.

Оставив сбоку склон невысокого холма, Шимэ увидел вмятину в лесных зарослях и бросился туда. В ее центре поблескивал влажным металлом наклоненный длинный флеэен, носом упершийся в черную грязь земли. Шимэ приземлился с ударом, так торопился.

Выскочил из кабины и поспешил к упавшей машине. Тридцать широких быстрых шагов, почти прыжков, и Шимэ хлопнул ладонями по корпусу, останавливаясь. Потом бросился к носу флеэена.

В вывернутом кресле замер Дуну, вцепившись сведенными пальцами в куртку на животе, словно там болело. В бедра его безжалостно упиралась панель управления, подставка для ног под креслом пилота была выгнута вверх дугой, в ее хватку попали голени и ступни. Дуну часто и рвано дышал.

— Живой!

Дуну послушно моргнул, потом уставился на серое небо.

— Возьми, в кармане за пазухой, — хрипло попросил он.

Шимэ остановился, сунул руку ему под куртку и вытащил световую капсулу.

— Неужели ты взял плату с тех Странников? — спросил он, крутя в пальцах черный шарик.

— Нет, конечно. Сам собрал.

— Это не поощряют.

— Но и не запрещают, — усмехнулся Дуну и тут же закашлялся. — Скажи еще, что ты не собираешь свет.

Шимэ промолчал. Об этом старались не говорить.

— Я сам не справлюсь, сил нет, — выдохнул Дуну, подталкивая руку Шимэ измазанными в крови пальцами.

— Чистый? — спросил Шимэ, тиская капсулу.

Дуну кивнул и поморщился от боли.

На одну световую капсулу, наполненную чистым светом Малой звезды, без примесей Большой, на Илларе можно купить личного светляка, который в течение целого оборота летает перед тобой повсюду и освещает тебе путь. Триста суток освещения! Слабого, но постоянного и триста суток…

Шимэ раздавил шарик, из трещины полился густой золотой свет, будто лопнула ягода с сияющим сиропом. Шимэ подхватил свет в ладонь второй рукой. В груди стало жарко-жарко, тело, казалось, увеличилось. Он размазал густой горячий свет между ладоней, потом сложив руки лодочкой, слил искристое густое золото на ноги Дуну. Медленные лоскуты света поползли на израненные конечности, растеклись и закрыли ноги, будто коконом.

Дуну выдохнул с облегчением, откинул голову:

— Теперь можно подождать помощи, — сказал он.

— Я и есть помощь, — сказал Шимэ.

Он нагнулся. Под светящимся облаком света было видно, что штаны Дуну ниже коленей черные от крови, из прорехи на правой ноге торчит острая кость. Перевел взгляд выше, на бедра, и прищурился — пять скрытых переломов.

Ему стоило больших усилий повернуть рычаг внизу, чтобы рывками сдвинуть кресло назад, к стенке. Край панели управления, упирающийся в ноги Дуну, сместился. Тот задышал чаще и заскрипел зубами. Золотой свет приглушал боль, но не защищал от нее полностью.

Шимэ ухватился за высвободившиеся ботинки, почувствовал, что руки его стали мокрыми и скользкими от крови. Потянул на себя, потом моля небо, чтобы переломов не стало больше, принялся дергать за ткань штанов, вытаскивая ноги из-под панели управления. Дуну зашипел.

— Прости, я добавил тебе смещений, — прошептал Шимэ.

Он выдохнул только когда ноги Дуну свесились с кресла. Выглядели они ужасно, и если бы не защита светом от кровотечения, Шимэ не назвал бы имя Мастера на Эотане, способного их спасти.

Он сорвал с пояса складной нож, резанул ремни и подхватил Дуну. Тот сполз ему на руки. Шимэ взвалил его на себя и потащил подальше от опрокинутого флеэена, от лужи пузырящегося топлива, натекшей из бака.

Дуну невнятно бормотал:

— Меня ударило ветром снизу. Попробовал выровняться, наклонил носом… Не помню, как врезался. Как дурак, хуже новичка.

— Я знаю, что больно. Потерпи.

— Как дурак. Носом.

— Потерпи.

С трудом он дотащил тяжелого Дуну до своего флеэена и устроил возле хвостовой части. Метнувшись к кабине, Шимэ выхватил из-под панели управления контейнер с водой, отсоединил от него трубку. Вернулся к Дуну и влил ему в рот глоток воды. Тот сначала поперхнулся, потом принялся жадно пить.

Что дальше? Вызвать Мастеров-техников с транспортной платформой? Помощь — это неплохо. Но пока они сюда прибудут, защитный кокон вокруг ног Дуну рассеется, второй капсулы нет, а Малая Звезда, чтобы собрать еще света, пусть даже с примесью, не видна из-за клубящихся облаков.

Шимэ оставил воду товарищу и пошел вдоль своего флеэена, скользя ладонью по серебристому гладкому корпусу. Металл был прохладный, влажный от мороси.

Модуль каранга был единственным, что отсоединялось без помощи Мастера. Его часто вытаскивали на проверки, и техники поставили салазки. Шимэ снова взялся за нож и, поковыряв четыре крепления, отстегнул обшивку в средней части.

— Не смей выбрасывать каранг, — закричал Дуну и попытался встать. — Нам больше не пришлют, да и ты не сдашь отчета. Я того не стою.

— Самокритика — это неплохо. Но…

— Закрой и не трогай.

— Как скажешь, — спокойно ответил Шимэ и с силой дернул большой куб, охваченный иуратовой рамой, на себя.

Модуль неохотно двинулся на него, выехал по салазкам на дверцу, та заскрежетала под его весом. Когда дверца с треском и лязгом вырвалась из креплений и рухнула, Шимэ едва успел отскочить. Модуль упал, придавив дверцу, потом завалился в сторону и краем увяз в мокрой земле.

Шимэ заглянул внутрь отсека, увидел в передней стене пустые гнезда вырванных кабелей. Дуну сплюнул и глухо застонал.

— Не ворчи, как Мастер, — сказал Шимэ, подходя к нему. — Я ничего не выбрасываю, и мой каранг, и твой заберут техники. Мы вернемся на базу, а они пусть тут грузят. У нас свой стимул — твои ноги. А у них свой — шторма.

Что такое шторма, Шимэ знал, в отличие от своих товарищей. Он встречал схождение Фооля и Эотана вскоре после того, как совершил свой второй вылет. Пережидал шторм, прячась в убежище разведывательной базы МИРБ-3. Говорили, что во время штормов просыпаются чудовища, не показывающиеся на поверхности в спокойные периоды. Байки и страшилки. Никакое штормовое чудовище не сравнится по опасности с вихрями из пыли, песка, веток и камней, поднятых над землей и носимых мощными волнами.

— Я дурак, но ты еще дурнее, — прохрипел Дуну, когда Шимэ втаскивал его в пустой отсек. — Что задумал!

— Хочу доставить тебя на базу поскорее.

— Брось. Я все равно проиграл.

— Что значит «брось»? — Шимэ подергал запасные крепежные ленты под крышкой отсека, вытащил пару и обмотал Дуну поперек груди. — Что я скажу твоим детям?

— Скажешь, что их отец — неудачник.

Неужели Дуну сейчас способен думать о споре и выигрыше? Хотя, разве сам Шимэ, держа в руках световую капсулу, не думал о ее стоимости?

Световой кокон на ногах Дуну потускнел на пару тонов. Пора двигаться.

Быстрыми шагами, едва не падая на скользкой грязи, Шимэ добрался до поврежденной машины. Кресло в поломанных креплениях шаталось и грозило оторваться, но он осторожно влез в него.

Панель светилась лишь на треть. Та часть, что сломала ноги Дуну, была безжизненно темна. Над левой стороной панели металась и трещала синяя точка запроса.

Шимэ махнул пальцем — и тут же тревожный голос огласил окрестности.

— Дуну! Ответь, ответь! Дуну!

— Я уже здесь, Ивар, — сказал Шимэ, одновременно перестраивая сигнал бедствия на спокойный маяк для техников.

— Рассказывай!

— С Дуну все неплохо, я скоро доставлю его на базу. Как у тебя?

Ивар долго молчал, и было слышно только его недоуменное сопение.

— Насколько с ним неплохо?

— Ноги немножко повредил, — ответил Шимэ. — Окажется в руках медиков, из «неплохо» перейдет в «отлично». Ты же знаешь, какие они молодцы!

— Я уже возле границы твоего участка. Скоро буду у вас.

— Скоро нас самих тут не будет. Хотя… — Шимэ обернулся к валяющемуся в грязи модулю. — Буду признателен, если ты сейчас попинаешь техников, чтобы они поскорее сюда добрались, сам прилетишь и подождешь их. А не дождешься, то прикопай мой каранг за надежными валунами. Тут есть парочка. Флеэен унести ураганом не должно. Кстати, скажи техникам, что если они не поторопятся, то сами потом будут все выкапывать.

Через вдох мимо Шимэ пронесся упругий порыв — Ивар не поверил и протянулся посмотреть на состояние Дуну собственным зрением.

— Ладно, — буркнул динамик. — Выдвигайтесь. Присмотрю за вашей рухлядью.

Мастер-медик с руками, которыми восторгался Ивар, сказала, что к Дуну можно будет зайти через два лана, не раньше. Выглядела она серьезной, но не беспокойной, чтобы Шимэ заволновался о судьбе товарища. Шимэ зашел, но остановился на пороге, увидев, что лечение чуть ли не в самом разгаре.

Ноги Дуну потребовали двух Мастеров и одного Основателя. Мастер-Творец, женщина на границе между зрелостью и старостью, держала руки на его голове — он получил сильное сотрясение. Мужчина помоложе, тоже Мастер, крутил вихри вокруг его ног, подчиняясь указаниям третьего, внимательного Смотрителя.

Увидев Шимэ, Дуну приподнял голову, но тут же получил команду лежать смирно. Шимэ помялся на пороге. Его не гнали, но и входить было неправильным. Он дождался, когда медики закончат и, бросая на него сердитые взгляды, выйдут из медотсека, оставив пилотов вдвоем.

— Ворчат, — тихо сказал Дуну. — На тебя, что меня притащил, а не их вызвал в лес. На Странников, которые недавно пытались угнать транспортную платформу и задержали техников, собирающихся за нами. И на меня, что разбился.

— Если Мастер перестанет ворчать, он же работать не сможет.

Дуну отвернулся:

— Они говорят, что я нескоро смогу работать. В каранге коротнуло, отдалось мне в голову. Повреждение вроде и небольшое, но зону иингии затронуло. Смотритель теперь из меня так себе.

Шимэ отвел руку за спину и сложил пальцы в выразительный жест:

— Сколько пальцев я показываю?

Дуну сначала фыркнул, потом короткой прохладной волной, будто дунул кто-то, мимо Шимэ пронесся ветерок.

— Это неприлично, — улыбнулся Дуну и посмотрел на Шимэ с осуждением.

— Неприлично думать упаднические мысли. Что ты нес в лесу про неудачника?

Дуну насупился:

— Я не только не выиграл в споре, но и вообще из него выпал.

— Ну почему же?

Он принялся убеждать Дуну не падать духом. Ведь Ивар привезет (если уже не привез) оба их каранга. Как раз можно будет снять все данные одновременно и подвести итог.

— Одновременно? — вдруг вспыхнул Дуну. — Ивар привезет, и мы снимем одновременно?!

Он рванулся сесть, но схватился за голову и упал обратно на кресло. Шимэ оторопел.

— Я крутился в этом лесочке, чтобы быть поближе к базе. Чтобы, когда закончатся наши десять ланов полета, шмыгнуть поскорее в ангар и успеть отдать свой каранг картографам раньше вас двоих! — надрывался Дуну. — И, кстати, Ивар ошивался у ручья по тем же соображениям.

— Не понимаю, — замотал головой Шимэ. — При чем тут очередность? Мы же фиксируем каждый свой участок.

Дуну покривился. Он почти успокоился и, кажется, начал жалеть о том, что наговорил. Шимэ ждал объяснений.

— А впрочем, что уж теперь, — махнул рукой Дуну. — Я все равно выбыл, и не убеждай меня в обратном… Сутки назад я застал Ивара за разговором с Мастером Ттат. Можно было списать на флирт, но уж больно серьезное лицо было у нашего повесы. Я пристал к нему тогда и пригрозил, что за его попытки подкупить картографов сорву спор, объявив его обманщиком. Ну, или он расскажет мне, что затеял.

Шимэ слушал, затаив дыхание.

Оказалось, что Ивар тоже задался вопросом, как картографы обрабатывают дублирующиеся участки в показаниях каранга. Вот только если Шимэ решил отложить поиск ответа, Ивар ринулся его искать. К картографам.

Карта считалась загруженной, а участок отмеченным по тем данным, которые были загружены первыми. Создавалась основа по участку, и неважно, каким было наполнение карты. Если возникали дальнейшие корректировки, они накладывались на первый слой. Когда пилот захватывал зрением и формировал двойные показания участка, наложения сканирования заносилось так же, слоями, и эти двойные слои Мастера потом обсчитывали каждый отдельно. Если ящерица перебежала из одного оврага в другой и дважды попалась Смотрителю, картографы уточняли, одна ли это и та же ящерица или представитель этого же вида, делали пометки.

Но площадь осмотренного участка считалась по первой загрузке.

— А ты говоришь «одновременно», — вздохнул Дуну. — Ивар — настоящий игрок. Он не из тех, кто покорно ждет результатов. Пока он летел через твой участок и по моему лесу к упавшему флеэену, как думаешь, он отключил свой каранг?

Шимэ почувствовал, что у него немеют руки.

— Несколько наших участков попали в его данные, и он сдаст их как свои. Картографам же все равно, кто сканирует… А он этим перевернет всю игру в свою пользу.

Шимэ рванул прочь из медотсека. Выскочив в длинный коридор, он остановился, судорожно соображая, куда бежать. К картографам? В комнату Ивара?

Он бросился в ангар, едва не сбив с ног одного техника в дверях.

Три флеэена стояли в ряд, закрепленные тросами. У одного был разбит и вывернут нос. В боку двух других зияли дыры — оттуда вытащили каранги. Один каранг Шимэ вытаскивал сам, в лесу. А сейчас он, заляпанный грязью, как второй оболочкой, лежал под днищем его флеэена.

Шимэ опустился на подвернувшийся иуратовый ящик, устало уперся локтями в колени и уставился на темный провал в центре машины Ивара.

Обошел? Обошел.

Хотелось куда-то бежать и там доказывать, требовать, кричать, что так нечестно, нечестно! Неправильно! «Вас обманули!» — хотелось заорать картографам. «Ты подлец!» — хотелось влепить Ивару по носу.

«Тысяча световых капсул! Тысяча!» — надсадно верещало желание денег.

Из всех голосов Шимэ послушал именно этот. Получить тысячу капсул хотелось так, что аж охватывало оцепенение во всех мышцах, и даже дышать становилось трудно. Но чтобы выиграть, надо быть в игре. Не рановато-то ли сам Шимэ собрался выходить из спора, посчитав, что выигрыш для него недоступен?

Он выпрямился.

Итак, Ивар сдал данные по своему неполному шести-дженану и прихватил по небольшому кусочку площади у Дуну и Шимэ. Значит, если сейчас взять оба каранга с машин Дуну и Шимэ и отдать на обработку, то из них вычтутся данные по местам, которые уже покрыл и сдал Ивар. Он повысил свои шансы на выигрыш за их счет.

«Мерзавец! Это нечестно!»

Тихо.

Если можно как-то увеличить свои данные площади, то делать это надо сейчас. Через несколько ланов техники закроют ворота ангара, база заблокирует все входы-выходы и на десять суток превратится в убежище. Но чтобы осмотреть дополнительные площади, надо как-то вставить каранг на место, как-то выбраться наружу, как-то успеть покрыть за пару ланов участки, которые не успел осмотреть за предыдущие вылеты…

Как-то. А как?

Неопределенность пугает. Но опасность впрыскивает в кровь порцию самого концентрированного и злого азарта. Ровно настолько Шимэ боялся проигрыша, чтобы вспыхнула в нем отчаянная смелость, уже сейчас кажущаяся безрассудством.

Мимо прошло трое техников. Они собирались подумать, как лучше чинить машину Дуну, а думать техники любили в столовой. Один техник остался, Винолей. Он копался в дальнем углу в иуратовом ящике.

Когда Шимэ приблизился к нему, Винолей вытащил большой и длинный засов для ворот. Надо было укрепить запоры ангара, которые уже совсем скоро примут на себя удары шторма.

Как заставить его? Обманом или силой? Но Шимэ не силен ни в том, ни в том…

— Пришел проверить, не забыли ли мы ваши игрушки в лесу? — с улыбкой спросил техник.

— Я ведь свой каранг уронил, — начал Шимэ.

Винолей укоризненно покивал.

— Давай проверим, работает ли он еще, — Шимэ старался говорить просяще. Только бы не вызвать подозрений!

Техник разжал пальцы и, не нагибаясь, мягко и плавно опустил задвижку на пол жестом замедленного падения. Задвижка чуть лязгнула.

— Да что ему будет, — заворчал он, приближаясь к карангу.

Шимэ показательно сковырнул пласт грязи с угла иуратовой рамы:

— Все-таки он пострадал.

— Суетной вы народ, Основатели, — брюзжал Винолей, разминая руки и помахивая гибкими пальцами. — Только установить или еще что-то потребуешь?

При такой формулировке хотелось спрятаться и не требовать никогда и ничего. Но Шимэ выдохнул и попросил:

— Вытяни меня из ангара. Ненадолго. Подключусь, посмотрю на пару травинок для проверки, и сразу назад… А если что не так, то будет чем вам заняться кроме поломанного флеэена.

Он ждал, что Винолей согласится, но не ожидал, что обещание возможной работы отзовется таким блеском в его глазах…

Флеэен с возвращенным на место карангом выплыл наружу.

На площадке было пусто и темно, гулял порывистый ветер, будто примерялся, куда ударить похулиганистее. Уже убрали все платформы, скрутили радарные диски с крыши. Генераторы перетащили к стене базы, заслонили дополнительными щитами и закрепили толстыми болтами. Будет шумно в опоясывающем базу коридоре и в соседних помещениях, десять суток вибрация и гул будут сводить с ума, но так надежней.

— Проверяй, — скомандовал Винолей, перекрикивая ветер, и хлопнул рукой по корпусу. — Я пока второй засов на ворота поставлю. И не копайся, скоро начнется!

Шимэ самостоятельно натянул на голову липучие ленты, застегнул все ремни у кресла. Ленты немного поползали по лбу и затылку, устраиваясь удобнее и точнее.

Вдали, на границе неба и земли, чернело. Шимэ почувствовал дурноту, будто его уже несколько раз перевернуло вверх ногами и обратно. Его охватил страх перед неведомым.

И все-таки что-то прекрасное и захватывающее душу восторженными тисками было в том, как под наливающейся чернотой просвечивает огромная планета, надвигающаяся на Эотан, словно злая соседка, стремящаяся ухватить тебя за воротник и отвести к родителям за провинность. Глядя на клубящуюся тьму вдалеке, он почувствовал себя на краю жизни.

«Любоваться восходом Фооля — высшее проявление глупости», — одернул себя Шимэ и сунул руки в голограмму управления.

Он глубоко вздохнул и поднял флеэен высоко-высоко. Ветер помог ему, подкидывая, словно ребенок побрасывал мяч. Когда база внизу превратилась в едва заметную точку, а дальние границы всех трех шести-дженанов оказались в поле зрения, он остановил подъем.

Машину на ветру шатало нещадно, руки метались в голограмме, рискуя отдать неверный приказ, и Шимэ пришлось перейти на сенсорное управление.

Надвигалась первая штормовая волна, смесь поднятого песка, грязи, воды и вихрей. Это и было, пожалуй, то самое чудовище из страшилок, накрывающее собой мир, погружающее его во тьму и хаос. А прятаться некуда.

Не дурак, не смельчак…

Глупая надежда. Но придется делать то, зачем он залез так высоко в опасный момент.

Шимэ зажмурился, собираясь с духом, перестроил зрение, потом медленно открыл глаза. Мир изменился, расширился. Разглядеть что-то было трудно. Сначала все походило на кляксы, перечерченные линиями, местами краски уплотнялись, местами редели до тумана. Постепенно видимый мир обретал очертания… Внизу все переплелось корнями, грибницами, норными ходами. Пузатые деревья вытянулись, превращались в столбики. Трава рассыпалась и разлеталась. Считать ее семена было невозможно. Из земли за холмами вставали столбы и загибались в петли, сворачивались узлами. Это ветер, грязный, захламленный. Мусор и жизнь.

Шимэ напрягся и еще расширил поле своего зрения. Боль стрельнула в затылок, предупреждая.

«Заткнись», — сказал Шимэ боли и припомнил ей тысячу капсул. И за меньшее терпели большее.

Вода в реке блестела как синяя мятая фольга. Равнину прорезал длинный овраг. Жизнь набросилась на сознание Шимэ вспышками запахов, искрами цветов, ударами звуков. Шимэ сопротивлялся, крутился в этом хаосе, пытаясь ухватить все видимое.

Ковер почвенных рачков, плотный, искрящийся.

Тараканник, трухлявый, дрожащий.

Надо расслабиться, надо позволить информации проходить сквозь себя, не задерживаясь и не грозя взорвать его мозг.

Водоросли, гибкие, утянулись в береговую линию ручья.

Силы Шимэ таяли, и он сам растекался, готовясь вылиться из кабины и смешаться с мелким дождем, чтобы перенестись в неведомые земли. Пока неведомые. Потом кто-нибудь из других Смотрителей за сотни дженанов отсюда разглядит в луже его частички и задастся вопросом, что Основатель Шимэ делает так далеко от своего участка?

Песчаные холмы, пластинчатый зверь волочет тушку ящерицы под валун. Запас. Значит, хищник. Шимэ улыбнулся про себя, но тут же удар ветра едва не отправил его в обморок.

Холодный дождь плеснул отрезвляющей пощечиной. Обломок ветки стукнул по макушке, и Шимэ дернулся. Больно!

Незнакомый тон, густой, соленый. Он звучит у самой внешней границы участка, куда Шимэ не успел добраться прежде, но если он сейчас тут задержится, если сосредоточится и протянет туда слух…

Следующий удар пришелся справа. Воздух будто закипел, флеэен повело в сторону, наклонило. Ладони сорвались с панели управления. Потом швырнуло вверх, тряхнуло, и Шимэ порадовался, что ремни у кресла крепкие.

Он развернул машину так, чтобы удары ветра и мусора принимала ее корма. Впился в гладкую сенсорную панель, отдав команду кодировать видимое изображение сразу в пяти диапазонах. Каранг ответил угрожающим красным. В таком интенсивном режиме без подстраховки Мастера-техника он мог или перепутать получаемые изображения, или перегореть.

— Ты справишься, — прошипел Шимэ.

Трещали и рвались волны на диапазонах, мир взрывался многоцветными пятнами, расступаясь перед приближающимся громогласным черным чудовищем.

Шимэ набрал полную грудь влажного плотного воздуха.

Там вдали на границе участка хрипело дыхание плесени, сухое, мертвое. Почему мертвое попало в видение живого?

Ветер дергал машину то влево, то вправо. Время потерялось в шуме и яростном дожде. Уставший разум твердил, что это все сон, кошмар из рваных червей, живых вихрей из семян, ломаных сучьев и крошева из тараканов. В рот влетело что-то твердое, и Шимэ непроизвольно выплюнул это, поймал на ладонь. Он впился взглядом в продолговатую сморщенную оболочку речной пиявки и, перестроив зрение на еще один уровень, заглянул глубже, внутрь — там пряталась светящаяся икринка пустынной ящерицы!

Икринка? Ящерицы?

Он болтался на ветру, обеими руками цепляясь за панель управления и через сумасшедшую боль жадно смотрел и смотрел на жизнь внизу, искал берег реки. Нашел. Берег был усеян сморщенными сухими шкурками, многих уже унесло ветром. Две ящерицы сновали по песку и спешно откладывали в эти шкурки круглые мягкие икринки. Они готовились расселяться!

На краю миграционного пляжа суетились тридцать пять тараканов. Они судорожно пытались вскрыть шкурки-капсулы, пятеро из них достигли успеха и, выбросив икринки, заняли места перед взлетом. Вот оно что! Защитная оболочка, маленький транспорт, не дающий песку и мусору в урагане разбить хрупкое тараканье тельце! Они тоже рвались вписаться в жизнь других земель, может, даже другого континента. Если бы Шимэ в погоне за выигрышем, не вылез в рискованный момент, он не увидел бы этой предштормовой подготовки толкающихся переселенцев.

Треснула ярко-белая вспышка молнии, и Шимэ почувствовал, что еще несколько вдохов, несколько мгновений жизни, и исчезнет способность сопротивляться стихии.

Гром бахнул слева, близко-близко. Шимэ, тряся головой, закричал от страха и отчаяния.

— Третий! Третий! — заорал динамик, перекрикивая ветер и громовое эхо. — Немедленно возвращайся! Немедленно, слышишь! Мы закрываемся!

«Мне еще чуть-чуть, чтобы наверняка», — взмолился Шимэ.

Взгляд его заметался в панике. Кое-как он сосредоточился на границе участка Дуну и своего участка. Выловил десяток змей, набившихся в тесную нору под валуном.

— Живо назад, Шимэ! — рявкнул из динамика голос Рабу, злее ветра вокруг, хотя, казалось, это невозможно.

Мозг кипел. Шимэ не почувствовал, как пальцы скользили по панели, ища автопилот. Домой. Давай домой…

Удар при посадке был сильным, неясно по площадке или по воротам. В глазах Шимэ вспыхнули огни, быстро сменились чернотой. Он провел пальцами по щекам. Там стекало что-то липкое и теплое.

Он открыл глаза, кое-как стащил с головы ленты, подключенные к карангу.

Ангар. Стеллажи. Два неживых флеэена на тросах. Раздувшийся Винолей широко и быстро открывает рот, плюется темно-красным гневом. Звука нет. Одной полупрозрачной рукой он грозит Шимэ, вокруг другой закручивается мотком серых туманных нитей рабочий жест «движение вбок», который тянется к воротам и закрывает задвижки. «На базе нет вина, тебе нечего взрывать», — хотел сказать Шимэ, но вовремя понял, что это глупо и на грани бреда.

Он не терял сознание, но его медленно окутывала тьма и тишина. Спасаясь от них, Шимэ вынырнул в общий диапазон.

— Отдайте картографам, снять данные, — сказал он, но не услышал собственного голоса.

Тогда он вывалился из кресла, упал на пол и пополз вдоль корпуса флеэена, желая хоть жестами показать, чего хочет. С трудом поднялся, хватаясь за гладкий бок машины и едва удерживая равновесие.

Винолей подбежал и что-то продолжал орать. Шимэ покрутил головой, и это движение едва не добило его. Резко пробрал озноб, словно упала груда снега.

— К медикам иди! — разобрал он. — Отдам я твой каранг, чтоб тебя вместе с ним разметало!

Он добрел до медотсека, держась за стену. Уже почти у спасительных дверей его подхватил под руки начальник базы.

— Неужели это все ради денег? — спросил Рабу с волнением. — Неужели?

Зрение сорвалось, и Шимэ увидел сильное пульсирующее золотое поле, которое генерировал Рабу.

— Да, да, — прошептал Шимэ, обмякая. — С тебя сотня, не забудь.

На Шимэ разом обрушилась боль. Он судорожно вздохнул и упал, едва не опрокинув Рабу, пытавшегося ухватить его за куртку. Силы покидали, мысли путались.

Сбитый с толку, едва способный пошевелиться, он вскоре увидел приближающееся испуганное лицо Дуну. Похоже, медики подхватили его в коридоре и втаскивают к товарищу.

«И я тоже дурак», — хотел сказать ему Шимэ.

Все оставшиеся силы вытеснила боль в голове. Он закрыл глаза и погрузился во тьму.

Когда Шимэ пришел в себя в первый раз, слева от него висел Дуну в полупрозрачной капсуле с густой лечебной жидкостью, окутавшей его по пояс снизу, а в изножье кресла стоял непривычно понурый Ивар.

— Это было нечестно, — сказал Ивар.

Шимэ молча улыбнулся и снова уснул.

Второй раз он очнулся в полном одиночестве и сумраке. Визит Ивара показался игрой самолюбия, миражом. Зачем бы ему приходить?

Он не успел заскучать, когда дверь медотсека открылась, и вошел Рабу. Он вежливо поинтересовался здоровьем Шимэ, но по тому, как спокойно спрашивал, было видно, что он поговорил с медиками и они заверили, что его пилот жив и здоров.

— Мы уже отпраздновали твою победу, — сказал Рабу, стоя рядом с креслом, в котором обернутый в лечебные ленты, лежал Шимэ. Больше всего лент были намотаны на голову.

— Праздник — это неплохо, — отозвался Шимэ. — Но вы отпраздновали бы победу любого, а я хочу свой собственный выигрыш. Долго я его ждал?

— Восемь суток.

Шимэ присвистнул удивленно. Он был доволен. Но Рабу не ответил про выигрыш. Почему?

— Мы собрали данные со всех карангов, — продолжал начальник базы. — Если бы не твоя дурная выходка, вы с Дуну разделили бы второе место. Я нашел бы и для вас приз.

— Мне нужно было первое.

Рабу помолчал, разглядывая что-то позади Шимэ, на медицинском модуле.

— А ведь Ивар действительно чуть не обошел вас с Дуну, — продолжал он. — Я не знал, что он пойдет на мелкую хитрость. Как не знал, что ты после этого пойдешь на большую глупость.

— Чтобы проиграть, мне не хватило благоразумия.

Рабу снова помолчал, но вскоре заговорил. В его голосе стало больше честности.

— Мне даже приятно, что ты утер нос Ивару. Но то, как все обернулось… После ваших выкрутасов, особенно твоих, кое в ком проснулся азарт и жажда риска. Теперь она оставляет скучную базу и уходит вместе с исследователями. Мне даже не нужно выдавать им транспорт, под ее присмотром и страховкой они прекрасно дойдут пешком.

Он говорил о Мастере Ттат и был нескрываемо расстроен ее уходом. Шимэ готов был посочувствовать, но недоверчивый червячок закрался в душу.

— Я хочу свой выигрыш, — упрямо напомнил Шимэ.

— А я хочу здорового Смотрителя.

— Дай мне код получения моего выигрыша!

Сопя от злости, они сверлили друг друга взглядами. Рабу сказал ядовито:

— И чего тебе не терпится? В конце концов, ты увидишь эти деньги только, когда вернешься на Илларе. А это будет нескоро.

— Рабу!

— На Эотане деньги тебе не нужны.

— Они мне нужны — и все!

— В тебе говорит блажь и жадность.

— Да, — кивнул Шимэ, — это жадность. Давай код!

Рабу постоял немного неподвижно, потом лицо его приняло выражение «Да что б тебя…»

— Мне не жалко и я не пытаюсь тебя обмануть, — фыркнул он, поднимая локоть. — Но чтобы все из-за денег… Я просто не понимаю.

— И не надо, — бросил Шимэ, глядя, как от кольца на предплечье Рабу к его кольцу тянутся переплетающиеся голубые туманные ленты данных.

Когда последний голубой хвостик уполз в кольцо Шимэ, Рабу холодно сказал:

— Твоя тысяча капсул.

— Моя, — отозвался Шимэ умиротворенно. — Почти моя. — Он опустил затылок на мягкий подголовник. — Рабу, прости, я вспылил. Прости и разреши мне связь с Илларе по твоему каналу.

— Чем тебя общий не устраивает?

— Не хочу передавать ценное послание по общим секторам. Мало ли.

Рабу угрюмо кивнул, ушел к двери. Когда он обернулся на пороге, выразительное лицо его сообщало «Подозрительный ты тип».

Через сутки Шимэ выпустили из плена медотсека.

Он прошел мимо столовой, где в искусственном освещении двое Странников по очереди бросали обломки пластиковой посуды в мусорную корзину, стоящую у запертого щитами окна. Оба попадали.

На базе было тихо и затхло. Обитатели крепости затаились, будто не верили в ее прочность, а под конец штормов фильтры забились пылью и песком, справлялись плохо. В полу и стенах отдавались удары, когда что-то крупное врезалось в наружные щиты. Гудели генераторы, мелко вибрировал пол. По пути он встретил незнакомого Мастера и Винолея, который шел в столовую.

Пожалуй, связисты во время штормов скучали больше всех, ведь не работали даже местные коммуникации. Двое молодых Основателей, один, судя по рыжим волосам, с архипелага Гау-гуа-нг, рады были визитеру. «Завтра! — вздохнули они. — Сейчас мы все равно немые».

Завтра, Шимэ знал, когда сядет Фооль и объявят конец штормов, на базе начнется суматоха и неразбериха. А он не мог ждать, пока работа базы войдет в обычный ритм.

Личный канал Рабу позволил подготовить письмо и поставить его в очередь на отправку первым. Пусть суматоха на базе пойдет своим чередом, а на Илларе уже полетит его ценное письмо.

Выданный код на получение выигрыша в Корпорации вместе с кодом доступа к счету Шимэ связисты запрятали под три слоя защиты, когда формировали послание. Потом включили микрофон, чтобы Шимэ добавил голосовое сообщение.

Шимэ взволнованно откашлялся и сказал:

— «Дорогая Охай, смело посылай в пыльную утробу всю Корпорацию, забудь про унизительные заявки и ожидания милости. Теперь у нас есть собственный свет для твоих исследований, забери его весь с моего счета. Ты создашь самую полную спектральную классификацию. Лучшую и на все времена. Да, ее создашь ты!»