Глава 5

Снова работа с документами. Увы, без них никуда — контракты и поставщики, инспекция по пожарной и психологической безопасности, всевозможные номенклатуры дел и журналы — везде нужна была подпись или виза коммодора. Ну, или теперь Костолица, как ее заместителя. Кажется, тот шокирован объемом всевозможной канцелярщины.

— До сих пор думаете, что коммодору большую часть времени нечем заняться? — усмехнулась Карен.

Марк отрицательно помотал головой:

— Я вовсе так не думал, но я даже не мог представить, что всех этих документов такое дикое количество.

— Не пугайтесь, все гораздо лучше, чем кажется. Все, что касается медотсека, стезя Вунедермахера — наличие медикаментов, порядок в службе, всякие журналы и расписания — на нем. От меня зависит лишь согласие или отказ в ремонте оборудования или покупке нового и одобрение или неодобрение кандидата на вакансию. Все, что касается денег — работа финансистов: сметы, баланс между прибылью и расходами, кратковременные и длинные вложения денег. Ну а я пускаю пыль в глаза всевозможным комиссиям…

На экране кома поверх документов вдруг появилась картинка с красивой обнаженной женщиной в откровенной позе. Внизу виднелся узкий индикатор хода какого-то процесса — белая полоса, медленно, но верно заполняющаяся синевой. Глаза Карен расширились в немом удивлении, она быстро набрала код по комму и сердито заговорила:

— Сталески, я хочу тебя видеть лично! Сейчас!

Через пару минут в дверь каюты тихонько постучали, Карен распахнула дверь и за грудки втащила внутрь худого, нескладного огненно рыжего мужчину — главного кибер-инженера Микаша Сталески.

— Что за порнографию ты устроил?!

— Это не порнография, это эротика. — Невозмутимо ответил инженер, причесывая длинными тонкими пальцами растрепанную шевелюру и приводя в порядок одежду, которая болталась на нем как на вешалке. — Минут через десять система обновится и все вернется на свои места.

— Я же просила заранее предупреждать меня о вмешательствах в систему.

— Я и предупредил. Позавчера. Ты сама дала добро!

Половина «позавчера» зияла в памяти пустотой провала, так что вполне возможно, все было так, как сказал Сталески. Карен тут же смягчила тон:

— Хорошо. Но вот это вот, — она кивнула на экран, — убери!

— Ну да, я не подумал, что тебе понравится немного другое. — Быстрое касание клавиши комма и картинка на экране сменилась на томно возлежащего в достаточно неприличной позе мускулистого красавца. Карен возмутилась:

— Микаш! — Тот вздрогнул, нажал пару клавиш своего наручного комма, и картинка исчезла, остался нейтральный серый фон и синева, заполняющая собой индикатор хода процесса. Вдруг синева встала, перестав двигаться. Сталески нахмурился и подозрительно уставился на экран. Его внимательный взгляд никак не повлиял на непослушный процесс, синева осталась там же где и была полминуты назад. Инженер поколдовал над комом и почесал нос. — Что-то случилось? — спросила Карен

— Случилось. — Сталески развернулся и, не прощаясь, выбежал из каюты. Картинка на экране вновь сменилась на томного красавца, а синева сдвинулась с места и поползла к концу.

— Вот подлец!

Карен вздохнула, повернула кресло спинкой к монитору и забралась в него с ногами, сбросив обувь. Марк расположился в кресле напротив. Небольшой инцидент совершенно расстроил рабочий лад, кроме того, все равно документы будут недоступны еще какое-то время. Костолиц, хоть и кажется невозмутимым, наверняка удивлен ее отношениями со Сталески. И чтобы не плодить в голове капитана ненужные вопросы сама тронула эту тему:

— Вы в киберсистемах хоть что-то понимаете? — Спросила она Марка. Тот отрицательно покачал головой. — И я не понимаю, — вздохнула она. — Сталески одаренный киберинженер. И если он просит какую-нибудь дорогущую плату, я ее покупаю. И точно знаю, что благодаря ему мои каналы связи надежно зашифрованы, а шансы взломать мои корабли ничтожны. И пока все работает как должно, я не возражаю против его развлечений. Барон Иден, между прочим, за поимку его живого предлагает крупную сумму. Я прячу Сталески, а он работает на меня. Вы видели, он довольно своеобразный человек, но я пока ни разу не пожалела о сделке с ним. Думаю, он тоже.

Костолиц усмехнулся, бросив взгляд на экран комма. Видимо, картинка пока оставалась на месте. Повисла долгая пауза и Карен решилась спросить о том, о чем строила догадки со вчерашнего вечера. Злилась на себя, ругала себя, уговаривала себя, но никак не могла выкинуть из головы:

— Не хотите рассказать, что вчера приключилось с вашим лицом?

— Побочный эффект решения одной небольшой проблемы, — спокойно ответил капитан так, будто она спросила, хорошо ли он позавтракал.

— А вашу проблему случайно не Саритой Вит зовут? Вундермахер просит перевести ее на Карим. Насколько я понимаю, вы поспособствовали ее повышению. Не рановато вы начали использовать свое положение для личных нужд? — Карен и сама удивилась раздражению в своем голосе: ей же должно быть все равно с кем и как капитан проводит время. Должно. Но было не все равно.

— Я ничего не использовал для личных нужд. Мы давно расстались с Сари. Я просто искал возможность не делать друг другу больно. Проще всего было бы оплатить неустойку по ее разорванному контракту, но мне не хотелось, чтобы из-за меня она лишилась работы. Я лишь спросил Вундермахера о возможности перевода. Он сам сделал выводы и проявил инициативу.

Надо же, как благородно! Говорят: «хочешь знать, как будет к тебе относиться мужчина, посмотри, как он относится к своей бывшей». А где ее бывшие? Что в ней не так, если те, кого она считала своими близкими, отношения с кем старалась беречь, предали ее? Первый через два месяца решил, что они не подходят друг другу. Бывает. Но не наследующий день после клятвенных заверений в любви и преданности. Со вторым она провела почти идеальные полгода — он ничего не просил, только отдавал — тепло, защищенность, понимание. А потом он взял и исчез, ни сообщения, ни намека, ничего. Она долго приходила в себя после этого. Скоро уже год, как он пропал, но она до сих пор вспоминала и тосковала. А эта… расцарапала Костолица, а он заботится о том, чтобы она работу не потеряла. Почему так везет той, которая это совершенно не ценит и так не везет ей самой?..

Марк бросил взгляд поверх ее головы и подавил вздох. Карен оглянулась — картинка, наконец, исчезла с экрана, и снова появились документы в том виде, в каком они были до этого. Можно снова работать.

Судя по явно расстроенному виду капитана, документы это вовсе не то, на что он рассчитывал, принимая ее предложение. Собственно так и есть.

— Давайте так: вы займетесь текучкой и в процессе как раз разберетесь с файлами, которые к ней относятся, — предложила Карен. — Заодно проверим, как вы потом справитесь в мое отсутствие.

— Вы собираетесь оставить флот на меня? А не боитесь, что я скроюсь с ним в неизвестном направлении?

Ничего себе вопросик! Но судя по хитрой полуулыбке, капитан просто развлекается. Хорошо, почему бы и не развлечься:

— Можете рискнуть. Но, во-первых, у вас не хватит денег даже на его суточное содержание, не говоря уже о лирии. А без лирия вы долетите разве что до границ системы. Хотя… если вы продадите свой фрегат, то месяцок протяните. А во-вторых, я боюсь, вы не учитываете, что флот это не только люди и корабли, это и поставщики и договора с верфями о ремонте и обслуживании и регулярные отчеты в штаб Альянса. А судя по вашей реакции на небольшой ворох внутренней документации, я думаю, вы не захотите связываться еще и с внешней.

Костолиц только дернул головой, откинув челку со лба, и сменил тему:

— Что случилось и как долго вас не будет?

Так быстро наигрался? Жаль…

— Ничего не случилось, просто очередной анонимный контракт. — Она не стала добавлять, что от него нельзя отказаться. — Меня не будет всего месяц. Думаю, вы справитесь.

— А обязательно этим делом заниматься именно вам?

— Нет, но ни Дэни, ни Эд для подобного дела не годятся.

— А меня вы не рассматриваете в качестве исполнителя?

Карен долго думала, потом тихо ответила:

— Отправить вас — неплохая мысль, но мне надо подумать. Позже поговорим.

Выпроводив Марка, она поинтересовалась у Рой:

— Кроме интуиции у тебя есть веские основания считать, что Костолиц ненадежен?

— Нет, — ответила та, пристально разглядывая свои ногти. Карен вздохнула:

— Я не могу опираться на интуицию, если есть факты. А факты говорят, что он чист. Дважды — и по данным СБ Тарона и по базам Альянса. Думаешь, он справится?

— Да. Он станционник, и знает работу станции изнутри гораздо лучше вас. Он может увидеть то, мимо чего вы прошли бы.

Сегодня они ненадолго останавливались на Клевере, одной из трех станций принадлежащих империи Тарон. Избавились от части груза и получили деньги. Еще три дня — и дома. А Марк отправится на станцию Ирис, разбираться с тем нехорошим делом. Да, так лучше. Он не будет маячить перед глазами и, возможно, она успокоит свои чувства. Все-таки сейчас это гораздо больше, чем банальная симпатия. В противном случае ей было бы все равно, что у него с лицом и чем он занимается по ночам.

А красивая у него бывшая — высокая, черноволосая и специалист неплохой, судя по ее личному файлу. Она подписала ее перевод на Карим, чем почему-то обрадовала Вундермахера, тот аж светился. И как они с Костолицем нашли общий язык, если даже Монкриф и Адамс стараются с доктором не связываться? То ли Марк такой открытый сам по себе, то ли он все очень хорошо просчитывает. В последнее ей верить не хотелось, хотя с его лисьим прищуром и странными высказываниями, он иногда выглядел как плут. Был ли он им на самом деле? Судя по тому, что о нем говорили другие — не был.

Коммодор устроила Марку маленькое испытание — предоставила самому себе на несколько дней. Правда, все равно пришлось несколько раз ее беспокоить вопросами, которые могла решить только она.

Но вроде бы он справился — Монкриф помог, да и Адамс с Вундермахером кое-что подсказали. А ночью была учебная тревога. Но вроде все кто должен был, находились на своих местах, все, что необходимо, было в рабочем состоянии. Контрольное время реагирования на ситуацию выдержано верно. Рэджи не высказала никаких замечаний. Потому что действительно не нашла к чему придраться или готовит нагоняй позже?

Пискнул комм — сообщение от Карен:

— Я приняла решение, капитан, зайдите ко мне.

Дверь в каюту Рэджи была распахнута и Марк вошел. Карен, кажется, вообще не обратила на него никакого внимания. В штанах и форменной футболке, спрятав руки в карманах, она мерила шагами каюту — семь шагов от двери до иллюминатора, резкий поворот, семь шагов обратно и все сначала — внося ритмичную ноту своих движений в постоянный низкий гул двигателей корабля. Волосы немного растрепались, и она то и дело резким движением головы откидывала непослушные пряди.

Он не мог понять ее состояния — какая-то взрывная смесь волнения, беспокойства, вкупе с решительностью и, возможно даже, с капелькой злости. Чтобы не задевать ее лишний раз своим ростом Марк сел в кресло, аккуратно свернув и сложив на ручке ее небрежно брошенный форменный китель. Он, волнуясь, гадал, что случилось, и перебирал в памяти ситуации, в которых мог ошибиться настолько, что коммодор сама не своя. Но ничего такого в своих действиях, что могло так взбудоражить коммодора, не нашел. Похоже, дело было не в нем, а в чем-то другом. Он постарался отгородиться от ее эмоций и успокоиться, может тогда и она придет в себя. Карен внезапно остановилась и повернулась к нему:

— По прилету на Тарон вы сразу садитесь на скоростной катер и летите на станцию Ирис. — Голос ее звучал резко и сухо. — Санитарной службой Ириса арестован пилот катера-курьера, который вез важный груз. Задача: по-тихому вызволить пилота и проследить, чтобы с грузом все было в порядке. По-тихому — это не привлекая внимания официальных структур. То есть, действовать можно как угодно, главное чтобы у службы безопасности станции не было оснований вас в чем-то обвинить. Полторы недели туда, полторы назад и три-четыре дня на решение вопроса. Про характер груза ничего не сообщается, и мне довольно прозрачно намекнули, что это не мое дело. Ну и черт с ним. В общем, вытащите курьера и груз, отправьте их дальше по назначению и возвращайтесь. Чем скорее, тем лучше.

Карен резко выдохнула и присела на край стола.

— Ясно. Звучит не особенно сложно.

— Угу. Но учитывая, что заказчик не хочет распространяться о том, что именно везет курьер, боюсь, арест пилота лишь отвлекающий маневр для того, чтобы что-то сделать с грузом — испортить, похитить, подменить. Поэтому готовьтесь к неожиданностям. Вот возьмите, — Карен протянула ему мемори-чип, — здесь несколько программ, которые могут пригодиться. И зайдите к Сталески, у него для вас кое-что есть.

Марк взял протянутую плашку в металлическом корпусе — нагретая теплом ее рук она была почти горячая. Сколько же ее нужно было держать, чтобы так нагреть?..

— Я понял. Это все?

Карен кивнула. Марк решил, что ее непонятное состояние вызвано боязнью того, что он не справится с этим делом. Может быть, именно по этой причине она так многословно и подробно постаралась разъяснить ему все и тем самым облегчить задачу. Внести, так сказать, посильный вклад в успех выполнения его задания. Он попробовал обнадежить ее словами:

— Я родился и вырос на станции, я знаю, как там все устроено. Не переживайте, я все сделаю как надо.

Возможно, его собственное спокойствие сделало свое дело, возможно, ему удалось ее убедить, Карен перестала ходить кругами и нервно вздергивать подбородок. И голос ее стал звучать мягче.

— Где вы этому научились? — вопрос поставил его в тупик так явно, что Карен пояснила: — Когда вы пришли, я была слегка не в себе, а сейчас чувствую себя гораздо лучше, вы как-то передали мне свое спокойствие.

— Не понимаю, о чем вы, — совершенно откровенно недоумевал Марк.

Она встала и медленно прошлась по каюте. И Марк поразился тому, как легко и быстро она перешла от тревожного смятения к почти полному покою, минуя промежуточные состояния.

— Похоже, вы интуитивно-бессознательный психоменталист! — проговорила она, присев на ручку кресла, в котором он сидел.

Марк замер на мгновение — она оказалась так близко от него, достаточно поднять руку, чтобы дотронуться до гладкой кожи предплечья… Он немного позавидовал, что она без кителя, он бы с удовольствием избавился от своего, слишком жарко вдруг стало.

— Никогда целенаправленно не интересовался психоменталистикой и всем, что с ней связано, — ответил Марк, — но мне интересно, откуда вы так хорошо в этом разбираетесь?

Карен криво улыбнулась и снова встала. Мак подавил вздох облегчения — на расстоянии от нее он чувствовал себя спокойней. Но она прошла совсем рядом. Раз. Еще раз.

— Я нахваталась от Ветра, психоменталиста, который работал с моими провалами в памяти.

Ее хождение теперь было совсем другим — по дуге вокруг него, мягкое и плавное. Она будто привязала его взгляд к себе, он никак не мог оторваться…

— Ветер — странное имя.

— Это прозвище. Он хейдаганец и об его настоящее имя можно сломать язык.

— Ого! — Марк действительно удивился, и эта сильная эмоция вдруг вернула его в обычное состояние. Наваждение, наведенное размеренным хождение Карен вокруг него, рассеялось. — И как же он оказался на Тароне?

— Я знаю только то, что у нас он нашел политическое убежище. Свои же несколько раз пытались его убить. И я даже не знаю за что.

— Странные эти хейдаганцы. Они даже людьми себя отказываются называть, хотя особо ничем от нас не отличаются. Интересно было бы с ним познакомиться, — задумчиво озвучил Марк.

— Я могу это устроить! — Карен засмеялась, остановившись напротив него.

— Вряд ли получится, я не буду спускаться на планету ради этого.

— Почему? — искренне удивилась Карен. Марк поморщился:

— Кожа у меня непривычная к ультрафиолету и солнце меня в момент обожжет, еще там всюду грязь. — Он не смог сдержать неприятия и передернулся. — И небо. Мне все время кажется, я в него падаю, или оно на меня…. У меня кружится голова, и я… теряюсь, — выдавил Марк, сделавшись белым как бумага. Карен подалась вперед, внимательно всматриваясь в его лицо, затем резко выпрямилась:

— Фобия! — уверенно констатировала она.

— Как и у многих тех, кто родился и вырос на станции, — пожал плечами Марк.

— А как же быть, если вам придется спускаться на планету по работе? — вкрадчиво поинтересовалась Карен, хитро прищурившись.

Хороший вопрос. Марк старался не вспоминать свой первый и последний визит на планету вскоре после того, как умерла мама. Когда он вышел из челнока и увидел где-то бесконечно впереди линию разделяющую небо и землю, его вдруг накрыло. Ноги отнялись, он не мог сдвинуться с места, сердце забилось так, что болью отдавалось в висках, руки в момент стали влажные, подкатила тошнота и его скрутило прямо там, на посадочной площадке. Подбежал отец, накрыл с головой одеялом и посоветовал смотреть в землю. Так он и провел всю неделю на планете, уставившись себе под ноги. Небо вдавливало его в землю, как только он пытался поднять голову…

— Это не должно вас волновать, я в любом случае выполню то, что должен.

— Вам точно нужно встретиться с Ветром. Он такие проблемы как у вас, решает за полчаса, а то и быстрее…

Карен перебил писк комма. Сообщение было с мостика, и она включила громкую связь:

— Получен сигнал бедствия в дне пути отсюда. Пассажирский корабль просит помощи.

— Свяжитесь с ними, я сейчас буду.

Карен выскочила из каюты и побежала на мостик. Марк следом за ней. Монкриф и доктор уже маячили на одном из боковых экранов, Адамс тоже был на месте. Лейтенант связи кивнул, когда сигнал с бедствующего корабля стал устойчивым. Возникший на экране человек выглядел напуганным и изрядно помятым.

— Коммодор Рэджи, наемный флот Красные волки. Что у вас случилось?

— Старший помощник капитана Эдвард Барлоу, пассажирский лайнер Лючия. Два часа назад нас атаковали пираты, корабли охраны уничтожены, капитан погиб, примерно две трети пассажиров захвачены в плен. Есть убитые и раненые. Нападавшие вывели из строя двигатель, выкачали все топливо и скрылись.

— Какие корабли у нападавших и сколько их было? — спросила она.

— Два фрегата и корвет.

— Кто у вас был в охране?

— Фрегат и корвет.

— Почему так мало?

— Лючия — чартер.

— Мы идем на помощь, ждите.

— Не пираты, а… идиоты — подобрал цензурное слово Монкриф, когда Барлоу исчез с экрана, — если они оставили им работающую связь.

— Угу. Я тоже не верю в гуманных пиратов, — согласилась Карен. Она обратилась к лейтенанту связисту: — мы можем сообщить об инциденте на станцию?

— Вышли из зоны связи Клевера пять часов назад. До зоны связи с Тароном около двадцати часов.

— Надо же как «удачно», — язвительно заметила Карен и скомандовала: — Грузовозы и два корвета продолжают следовать курсом на Тарон. Как только окажетесь в зоне связи, сообщите патрулям о случившемся и передайте им координаты зоны бедствия. — Карен выбрала нужные корабли на экране комма, ввела личный код и приказ отправился по назначению. — А мы все же слетаем, выясним, что там произошло. — Метель в сопровождении двух фрегатов и трех корветов ушел с прежнего курса и направились туда, откуда шел сигнал бедствия. — Сколько до них?

— Девятнадцать часов.

— Мне это не нравится. — Монкриф снова подал голос

— Мне тоже, — согласилась Карен. — Это может быть ловля на живца. А может и не быть. Слишком близко к Тарону.

— Слишком далеко от зон связи, — возразил Монкриф.

— Тоже верно, но мы не можем бросить этих людей, — пробормотала она. Минутку помолчав, отдала приказ: — Истребителям часовая готовность. Медотсек, готовьтесь принимать раненых.

Когда до координат, где случилось нападение, осталось совсем немного. Карен скомандовала:

— Монкриф, возьми два корвета и давай в обход, с тыла. — Капитан отсалютовал, три корабля отделились от остальных и направились в сторону, выполняя приказ. — Истребители минутная готовность!

Через четверть часа показался бедствующий корабль. Лайнером он был лет двадцать назад, сейчас его нельзя было назвать таковым даже с натяжкой, он скорее напоминал ржавую консервную банку. Те, кто согласились лететь на нем — явно самоубийцы. Рядом дрейфовал фрегат с огромной дырой в борту, без признаков жизни с эмблемой какого-то неизвестного флота. Недалеко автоматика насчитала около полутора сотен спасательных капсул. А корвет защиты, видимо был просто разнесен в пыль парой прямых попаданий. Других кораблей поблизости приборы не зафиксировали.

Карен связалась с лайнером, чтобы готовили стыковочный шлюз. Два корабля «слиплись» бортами, люди начали переходить с Лючии на Метель.

И тут, будто ниоткуда, возникли пиратские корабли. Вот только фрегатов у них было три, а не два, а корветов два, а не один. Расклад, хоть и не критичный, но неприятный. Пираты тут же направились к Метели связанной с лайнером.

Карен отдала приказ выпустить истребители, и пространство вокруг заполнили юркие машины. Объединенные в звенья по пять, они набросились на противника, прикрывая друг друга и ловко уворачиваясь от огня скорострельного малокалиберного оружия пиратских корветов.

Метель, связанный с лайнером, не мог использовать щиты и маневрировать, зато мог стрелять. Но пираты старались держаться вне радиуса поражения его орудий. Все три пиратских фрегата нацелились на Индиго, но стреляли осторожно, стараясь скорее отрезать корабль от остальных, чтобы окружить и захватить.

Чтобы прервать стыковку и вернуться в бой, нужно было несколько минут. Индиго маневрировал, стараясь не дать врагам окружить себя. Ему помогали корвет и истребители, отвлекая внимание пиратов. Отделившись от Лючии, Метель укрылся за щитами и ринулся в бой. Первый же его залп почти уничтожил защиту одного из пиратских фрегатов. Пират попытался убраться с линии огня крейсера, но его настиг огонь незаметно появившегося с тыла Карима. Следующий залп Метели превратил вражеский фрегат в мертвый обломок. Остальные пираты предпочли не испытывать судьбу и сбежали с поля боя.

Бой длился не больше получаса, но Карен показалось, что прошла вечность.

Обыск вражеского фрегата показал, что у него повреждены лирийные двигатели и идет массивная утечка радиации, а значит, в качестве трофея корабль не годится — слишком дорого встанет его восстановление и деактивация. Зато удалось очень неплохо пополнить арсенал оружием и боеприпасами. Вундермахер, как ребенок, радовался коробке каких-то ампул, найденной в медотсеке фрегата. Также удалось взять в плен три десятка пиратов. Точнее, они сами сдались, решив, что суд и тюрьма лучше, чем мучительная неизбежная гибель от радиации внутри корабля.

Сталески, покопавшись в системе пиратского корабля, обнаружил, что бортовой журнал хоть и был заблокирован намеренно, записи о маршрутах и остановках все равно велись в обход блокировки в резервные базы данных. А это значит, что можно вычислить последнего официального владельца фрегата, услышать все разговоры, что велись с кораблем, и проанализировать в каких громких заварушках этот фрегат участвовал. В суде все это будет вескими доказательствами в пользу виновности плененных пиратов.

Спасательные капсулы с людьми были подобраны, а спасенных пассажиров Лючии разместили на кораблях ее флота. Ранеными заполнили медотсек. Красные волки снова взяли курс на Тарон.

— Кто здесь главный? — Подошла к Карен заплаканная женщина. — Это вы здесь командуете?

— Да.

— А как же мой муж и другие, кого забрали пираты? Нужно их догнать и спасти остальных людей!

Карен, понимая состояние женщины, постаралась как можно спокойнее ей объяснить:

— Мы не догоним их без лирия. К тому же важнее позаботиться о раненых и тех, кто остался здесь. Патрули уже в курсе случившегося, они допросят пленных пиратов и…

— Но вы должны!

Женщина ее совершенно не слышала, и спокойствие Карен тут же сменилось раздражением, она едва удержалась от резкого ответа — все эти люди решили сэкономить на собственной безопасности, в результате поплатились. И еще не известно, кто кому должен! Она старалась не думать о том, во сколько обошлась ей эта спасательная операция. Тарон компенсирует треть затрат, но погибших не вернуть…

Азарт, захвативший ее во время боя, сейчас схлынул, сменившись апатией и безразличием. Ей хотелось скорее посидеть где-нибудь в тишине, а не выслушивать претензии и разбираться кто кому чего должен. К счастью, подошел Костолиц:

— Позвольте, я займусь этим.

Карен с облегчением и благодарностью скинула на него заботы о спасенных. Ушла к себе в каюту, свернулась клубком в кресле и вывела на экран комма список ее людей, погибших в бою — четырнадцать человек. Так мало. И так много. Она просмотрела их личные файлы — у девяти есть родственники. А значит нужно составить девять сообщений с соболезнованиями. Она никогда не пользовалась стандартной формулировкой, где нужно лишь подставить имя. Человек, отдавший свою жизнь за чужие, заслуживает уважения даже в такой мелочи, как письмо о его гибели.

На девять сообщений ушло почти два часа. Карен уснула прямо в кресле. Рой заботливо укрыла ее одеялом и осталась снаружи следить, чтобы ее подопечную никто не беспокоил.

Красные волки прибыли на орбиту Тарона, и вместо Карен снова появилась Елена. Марк уже легко различал их, даже не смотря на то, что Елена вела себя очень похоже на Карен — говорила как она, реагировала как она, также кусала губу в раздумьях, также размахивала руками и двигалась кругами в недовольстве или смятении. Но даже когда она улыбалась или шутила, он все равно чувствовал холод, сквозивший в ее словах. И именно это убеждало его, что история про двух сестер — правда. Очень разных сестер. К одной его тянуло, другая его отталкивала, вплоть до отвращения. Слишком чужая и непонятная она была.

Марк собирался на задание. Хотя сборами это назвать было сложно, он скорее готовился морально. Вещей было минимум, большая часть багажа — разрешенное оружие и полезная электроника, тщательно замаскированная под безобидную технику для фотовидеосъемки.

Наверное, хорошо, что Карен все же сочла его подходящим для выполнения этого задания. Может, пока он будет занят и вдалеке от нее, он немного успокоится, чувства улягутся и его влюбленность пройдет, так и не развившись во что-то серьезнее легкого насморка. Может, когда вернется, он начнет при виде нее, наконец, думать о работе, а не мечтать о прикосновениях и объятиях.

Костолиц отправился на задание, пленных пиратов сдали СБ Тарона, спасенных людей социальной службе, а Елена, сбросив на Монкрифа все остальные нудные формальности, связанные с прибытием флота домой, поспешила спуститься на Тарон.

Родители ждали ее, соскучившись, и разочаровать их своим невниманием было нельзя. Она вежливо поговорила с отцом, высказав свое нелестное мнение об отношениях Альянса с Амалькарой. Они немного поспорили, но отец ушел довольный. Обстоятельно обсудила последние светские новости и сплетни с мамой, но мыслями была совсем в другой части поместья, рядом с Ветром.

Ветер жил в небольшом доме на берегу пруда, в саду на территории поместья Рэджи. За проведенные здесь годы, с разрешения Рэджи, он преобразил заросли вокруг его жилища в цветущий сад. Сам Ветер говорил, что это лишь жалкое подобие того сада, что был у него дома на Хейде, но на большее в здешних условиях и климате рассчитывать не приходилось. Его устраивала и тишина, и уединенность, и возможность заниматься садом и беспрепятственно выходить в город.

Он был и оставался единственным хейдаганским психоменталистом на планете Тарон. Когда Карен поступила в военную академию, Рэджи подарили ему гостевой дом, в котором он жил, в обмен на то, что они останутся его исключительными клиентами. Ветер согласился и отказался от платы за свои услуги семье Рэджи. Он полностью переделал дом под себя, оброс клиентурой и зарабатывал достаточно, чтобы ни в чем не нуждаться и выбирать степень загруженности работой в тот или иной период времени.

Елена нашла его в любимой беседке, наполовину вдающейся в пруд. Высокий, статный, с подтянутой фигурой. Длинные очень светлые, почти белые, волосы свободно спадали на спину. Невероятно хорош собой, и со времени первой встречи совершенно не изменился. Она вспомнила, как первый раз увидела его тринадцать лет назад, гуляя в саду. Идеальное лицо, ярко-синие глаза и странные длинные одежды в несколько слоев — он показался ей существом не из этого мира. Тогда она еще не умела контролировала доминирование над телом, и они с Карен спонтанно менялись. Она увидела его на короткое время, потеряла сознание, а затем очнулась у него на руках. Чуть позже, она решила, что эта встреча ей почудилась. А потом их официально представили друг другу...

Ветер задумчиво кормил уток крошками. Она в очередной раз попыталась бесшумно подойти к нему, но, как всегда, ей это не удалось:

— Как часто ты занимаешь тело? — строго спросил он ее, не поворачиваясь и не прерывая своего занятия.

— Редко, — виновато ответила Елена, устраиваясь на скамейке. Весеннее солнце еще не успело хорошенько прогреть воздух, в тени беседки от воды веяло прохладой, и Елена взяла с перил пушистый плед и укуталась в него. После унылых серо-металлических стен она наслаждалась яркостью красок, высотой неба, свежестью ветра, запахами воды и цветов. Ей дико осточертели за эти восемь месяцев одинаковые замкнутые пространства корабля, стерильный воздух и синтетическая еда. Даже периодические выходы на станциях не спасали — яркие витрины и вывески только раздражали своей искусственностью, а немногочисленная живая растительность выглядела нелепо и жалко. — Я знаю, это плохо для меня, но необходимости в моем присутствии не было. И мне не хотелось портить жизнь Карен.

Ветер высыпал остатки крошек в пруд, отряхнул руки и присел с ней рядом:

— Если ты планируешь разделяться, то нужно занимать тело чаще. Ты испортишь жизнь Карен гораздо сильнее, если в результате твоих действий начнется интеграция.

— Я всегда помню об этом, но никаких признаков пока нет.

— Вам обоим довольно долго удавалось существовать раздельно, но ничто не длится вечно. — Он встал и направился к дому, жестом позвав ее за собой.

Они расположились среди подушек на полу, за низким столом. Ветер заваривал чай. Елена никогда не понимала, как из такой простой процедуры можно сделать целое действо. Она не любила чай, за исключением того, каким угощал Ветер.

Пока он прогревал чайник и чашки, Елена взяла махонькую плошку с сухим чаем и вдохнула горьковатый терпкий аромат с какой-то свежей ноткой, похожей на цветочную. Как сухие листья могут так пахнуть, что хочется искупаться в этом аромате? Ветер, глядя на нее, улыбнулся одними глазами.

Он молча протянул руку и она отдала ему плошку. Елена обратила внимание, что чашки — маленькие, тонкостенные с изящным рисунком в виде ветвей с ярко красными то ли листьями, то ли цветами — новые. Возможно, он ждал ее. Уточнять свою догадку она не стала, Вэй почти никогда не разговаривал во время процесса. К тому же ей приятнее было думать именно так.

Пока он был занят, она жадно разглядывала его и не могла наглядеться. Ловила каждое движение, чтобы вызвать потом в памяти, когда снова будет от него бесконечно далеко. Безумно хотелось обнять его, уткнуться в сильную грудь и забыть про все на свете: и про Карен и про ее флот и про то, что скоро снова придется расстаться на целую вечность…

Чай, наконец, был готов и разлит по чашкам. Какое-то время оба молчали, наслаждаясь ароматом и вкусом напитка. После второй чашки чая Ветер пододвинул к Елене блюдо с ее любимыми сластями и пирожными.

— Как дела у Карен?

— Она сама расскажет, — ответила она, выбирая, что бы такое эдакое, вкусненькое съесть.

— Я хочу в твоей интерпретации.

Елена помедлила, перебирая в памяти случившееся и решая, что из этого важнее всего:

— Я хочу ей все рассказать про меня, так что она обязательно прибежит к тебе.

— Ты все-таки решилась!

— Скорее, меня вынудили.

— Вот как? — Ветер улыбнулся, аккуратно опустил на стол пустую чашку и подался вперед. — Мне очень интересно, кому удалось то, что не удалось мне.

— Ее новоиспеченному заместителю. — Елена резко поставила чашку так, что несколько капелек чая выплеснулись на стол. Ветер не обратил на это никакого внимания, или сделал вид, что не обратил.

— Между ними что-то серьезное? — поинтересовался он, наливая себе новую порцию напитка.

— Пока нет. По-моему, он очередной тупой солдафон, пожирающий ее глазами. Странно, что она этого не замечает. И вообще, рядом с ним она смотрится как ребенок — едва достает ему до плеча! — возмущенно ответила Елена.

— Ой-ой-ой, сколько недовольства! — съязвил Ветер, — такое ощущение, что ты свой рост с его сравниваешь, а не рост Карен. — Он внимательно посмотрел на Елену, та отвела глаза. Ветер спрятал едва заметную улыбку за глотком чая: — Сдается мне, дело не в разнице в росте, а в чем-то другом. Давай, выкладывай, чем он тебе не угодил.

Елена опустила глаза и сосредоточилась на пирожном. Она отщипывала от него маленькие кусочки и раскладывала их в ряд на блюдце. Ветер наблюдал. Наконец, когда пирожное полностью было раскрошено, а крошки аккуратно разложены в форме круга, посередине блюдца, она заговорила:

— Я ему рассказала, что нас двое в одном теле, а он поверил и заставил меня дать слово, что я расскажу об этом Карен.

Ветер расхохотался от души так, что не мог остановиться несколько минут. Елена хмуро наблюдала за его весельем. Успокоившись и утерев слезы, которые выступили от смеха, он высказался:

— Так дело в том, что он тебя переиграл! Может он и солдафон, но далеко не такой тупой, как тебе хотелось бы. Я с этим парнем еще не знаком, но он мне уже нравится.

— Он всем нравится, — недовольно проворчала Елена, вставая и направляясь к выходу, — с Вундермахером они играют в… нарды, Монкриф, Адамс и большая часть младших офицеров хором утверждают, что заместителя лучше него Карен не найти, а бывшая пассия никак не может его забыть.

Ветер ухмыльнулся и встал следом, подошел к ней со спины и мурлыкнул Елене на ушко:

— Тебе он тоже нравится?

— Нет. Он прямолинеен и приторно честен. Наверняка, есть какая-то причина этому.

— Правильный вывод, маленькая, — шепнул он ей снова на ухо и тут же сменил тему: — Так ты все-таки придумала, как вас разделить?

— Да. — Елена развернулась, и Ветер обнял ее. Она замерла в его руках. Ветер уже расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке и принялся за следующую. Елена поймала его руку, сжала и покачала головой. Ветер ничего не ответил, провел по ее волосам, тронул за ухо, коснулся губ и подбородка. Нашел на ее запястье только ему известную складочку и нежно погладил ее. Елена глубоко вздохнула, голова закружилась, дыхание участилось, ноги подкосились, а по телу прокатилась теплая волна…

Усилием воли, взяв себя в руки, она отстранилась от Ветра:

— Вэй, правда, не могу! Хочу, безумно хочу, но не могу. — Она едва не плакала.

— Тогда это тебя не остановило. К тому же Карен все равно никогда не узнает…

— Достаточно того, что я знаю.

Ветер отпустил Елену и вернулся за стол к чаю. Елена чуть помедлила, тяжело вздохнула и вышла.

Ветер выбрал другую банку с чаем, черным, терпким и резким, и начал процесс заваривания заново. Он был уверен, Елена уже давно придумала, как отделиться от сестры, и каждую встречу ждал, что она, наконец, это озвучит, но она молчала. Спрашивать же самому он смысла не видел — если она еще не готова, то его вопросы будут лишним сотрясением воздуха. И даже если она ответит положительно, то будучи морально неготовой, неосознанно будет саботировать процесс разделения. Поэтому он терпеливо ждал. Что значит год или два, или даже пять, для того, кто способен прожить больше двухсот лет? Пустяк…

Ветер поднял чашку и вдохнул нежный горьковато миндальный аромат чая.

Сильнее беспокоило его другое. Уже много лет Елена жаждет близости с ним, но по какой-то причине, себя наказывает, и отказывает себе в этом. Наверняка это как-то связано с Карен. Что-то происходит, Елена каким-то образом делает что-то, что считается неправильным. Что-то связанное с противоположным полом. А чтобы компенсировать ощущение того что она плохо поступает, наказывает себя отказом ему. Говорить с ней на эту тему бесполезно, она снова прикроется этикой по отношению к Карен. Если Карен узнает, о том, что не одна, ее активность и деятельность вполне способны ускорить реализацию задумки Елены. Остается ждать, но теперь есть надежда, что все изменится.

Он полюбовался на густой цвет напитка в чашке и сделал маленький глоток. По небу разлилась горячая терпкость, растворилась, ушла в кровь, оставив сладковатый привкус…

Однако, зачем ему самому все это надо, вся эта возня с Еленой? Это был очень трудный вопрос. Любовь? Глупость какая! Влечение? Тоже глупость, при нынешнем раскладе. Привязанность, привычка? Тоже нет, учитывая, что видятся они пару раз в год, и то, если повезет. Работа? Близко, очень близко, но не совсем верно. Елена для него была скорее как нечто, к созданию чего он приложил руку и много сил, она для него как… ребенок. Детка, которую он вырастил для себя, и которая умрет задолго до того, как умрет он сам. Конечно, если не случится нечто сверхневероятное — например, он станет человеком, или она станет… Ветер улыбнулся сам себе и спрятал возникшую мысль до лучших времен, которые, возможно, настанут раньше, чем ему кажется. Или не настанут вовсе.