Глава 6.

Миркин и Барсук снова в деле.

Переводчик Иванков уже дошёл до конца тетради, но ответа на вопрос Теплицкого так и не изыскал. Теперь он со страхом ожидал приезда Теплицкого — ведь придётся признаться в неудаче, и тогда, возможно, богач рассвирепеет и чего доброго, забьёт-таки переводчика на рыбозавод.

Теплицкий уже устал ждать, пока Иванков закончит копаться с тетрадью. Он названивал ему каждый день, и каждый раз обзывал переводчика то «копухой», то «клухой», то «медлительным слизнем». Переводчик Иванков все эти «комплиментики» не глотал, а пропускал мимо ушей — так лучше для нервов: меньше мотаются. Теплицкий не раз приближался к чудовищному «брахмаширасу», который, казалось, присел на своих механических паучьих лапах и рано или поздно встанет и пойдёт. Интересно, может ли эта страшная конструкция ходить? Или «лапы» нужны лишь для того, чтобы она не завалилась на бок? Рука Теплицкого тянулась нажать какой-нибудь из рычагов, что торчали в сверкающем корпусе, в некоем углублении, напоминающем кабину без дверцы и без сиденья, в которой человек может только стоять. Теплицкий раз даже зашёл в эту «кабину» и обнаружил, что стоять в ней довольно удобно. Хотя, можно предположить, что когда-то тут была и дверца, и даже сиденье, просто всё это сняли… зачем-то… Вот тут, например, в сверкающем «днище» кабины есть какие-то пазы — возможно, к ним и крепили сиденье…

Нет, Теплицкий не может нажать вот этот отполированный до нездорового блеска рычаг, что заманчиво торчит перед его любопытным носом: мешает страх. «Это — оружие… Оно не безопасно» — предостерегал дундук Иванков таким серьёзным голосом, что Теплицкий поверил: а вдруг, и правда, не безопасно? Теплицкий снова стоял в «кабине», освещаемый прожектором, который навесил тут современный электрик. Интересно, чем освещался тот, кто стоял, или может быть, комфортно сидел в этой кабине до Теплицкого? Лучиной? Свечкой? Керосинкой? Чем там светили древние люди?? Несмотря на любовь к археологическим тайнам, Теплицкий плоховато знал историю.

Около «брахмашираса», на потёртом до дыр коврике, торчал кривоногий невысокий столик, которому исполняется сто лет в субботу, и кресло — с красной кожаной обивкой и со спинкой, до неприличия высокой, и с кистями, как у какого-то трона. Теплицкий пытался представить себе человека, который мог бы здесь сидеть, но представлял только себя, ведь он же — «король дороги», больше никто. Чей же, всё-таки, герб болтается тут на каждой стенке?? Не Гитлера же! У Гитлера было что-то другое. И не Жукова — у Жукова была звезда… Да, много вопросов. Теплицкий думать не любил. Он любил действовать.

Место действия — рыбозавод Теплицкого на далёкой окраине Донецка. Дата и время… пёс с ними.

Светило науки профессор Миркин, облачённый в резиновый комбинезон, заляпанный плюхами рыбьей крови, чешуёй и какими-то ещё ошмётками, стоял над железным столом, заваленным не очень свежей рыбой. В руке, затянутой в перчатку, он держал крупную рыжеватую рыбину и с явным отвращением на лице специальным скребком соскабливал с неё чешую. Покончив с этой рыбиной, он швырнул её в металлический контейнер и схватил другую.

— Фу, какая вонь! — фыркнул под свой аристократический картошечный носик Теплицкий и остановился, не желая подходить ближе к вонючему Миркину и его не менее вонючей селёдке. — Дай-ка мне респиратор! — приказал он директору рыбозавода, который вынужден был плестись за ним, как хвостик.

Директор, по фамилии Красиков, и раньше предлагал Теплицкому респиратор, предупреждая, что в разделочном цеху не пахнет фиалками. Но Теплицкий высокомерно отказался, сославшись на то, что цвет респиратора не гармонирует с его галстуком, да и вообще, его вип-персона будет по-идиотски выглядеть в «наморднике».

— Ну, вот, одумались, — улыбнулся директор Красиков, протягивая Теплицкому тёмно-зелёный респиратор. — Пожалуйте.

Теплицкий схватил респиратор и быстренько натянул на лицо, спеша закрыть себя от жуткого зловония, которое висело тут практически повсюду, сводило с ума, повергало в обмороки. Как только Миркин выносит этот страшенный смрад??

Миркин Теплицкого не замечал. Специально, или нет — какая разница? Теплицкий поставил себе цель: заставить Миркина включить «брахмаширас».

— Миркин! — Теплицкий, конечно, подошёл поближе к опальному профессору, но не очень близко, чтобы не уделать рыбой костюм от Юдашкина.

Миркин оскрёб рыбину, шваркнул в контейнер и взял другую рыбину — так обыденно, словно всю жизнь только тем и занимался, что счищал с рыбы чешую. На Теплицкого он даже и не глянул, как бирюк какой-то.

— Миркин! — во второй раз позвал Теплицкий с самой добродушной из своих интонаций.

— Пришёл надо мной поиздеваться? — прогудел Миркин, ляпнув в контейнер недочищенную рыбину. — Ну, давай, я полностью унижен. Что может быть хуже? Кроме того, твоя рыба технической свежести!

— Эй, да её только вчера поймали! — обиделся Теплицкий, но тут же сменил тему. — Ты же любишь технические приколы? — осведомился он тем же елейным голоском, заискивающе заглядывая в голубые глаза Миркина.

— Я люблю рыбу! — поставил точку в разговоре Миркин и схватил со стола следующую рыбину за хвост. — Вот! — он повертел ею перед закованным в респиратор носом Теплицкого и принялся усердно, демонстративно скрести.

— Ты прощён, — ласково пропел Теплицкий, желая любыми средствами и силами заманить Миркина в обнаруженный им бункер к «брахмаширасу». — Я там кое-что нашёл, это как раз по твоей части: из серии высоких технологий! Ты же это любишь, Миркин, да? — Теплицкий даже ручки на груди сложил, словно Мадонна, показывая умиление техникой и интеллектом Миркина. — Только твой ум способен разобраться с этой штукой, больше ни чей! Я тебя озолочу! — щедро пообещал он, видя на лице профессора полнейшую апатию, продиктованную необходимостью изо дня в день бороться с «технической» рыбой. Да, рыба и впрямь техническая: станет Теплицкий тратиться на свежую! Закатал в консервы, дату пробил — и кто там поймёт, какой она свежести??

— Я люблю рыбу! — категорично повторил Миркин, отрубая все просьбы, комплименты и обещания. — Рыба — вот мой воздух, мой никотин и мой алкоголь! — мозг профессора удержал в памяти песенку бомжей, и Миркин случайно процитировал её. — Теплицкий, можешь идти, я занят!

— Эй, да тут нет воздуха! — проныл Теплицкий, которому рыбный «аромат» уже докучал и сквозь респиратор. — Тащите!

Теплицкому надоело умасливать упрямого, как осёл, Миркина, и он приказал своим охранникам сдвинуть профессора с мёртвой точки. Охранники были расторопны и неприхотливы: проигнорировав рыбий запах, они подступили к Миркину с двух сторон, схватили его под руки и поволокли до того, как тот успел сказать: «ай!».

— В мою машину не сажайте! — брезгливо отказался Теплицкий от соседства с робой Миркина, которая была вся покрыта рыбными «деликатесами».

Место действия — заброшенный дом с заколоченными окнами. Дата и время — день выходной, вечер поздний.

В очаге, устроенном из металлического бака с накиданными в него палками и газетами, весело потрескивал оранжевый тёплый костёр, бросая подвижные отсветы на унылые серые обшарпанные стены и грубые доски, что торчали в заколоченном окне. Вокруг этого самопального очага сидели на старых драных тулупах и грелись три бомжа: Игорёк, Котик и доктор Барсук. Завёрнутый в зелёный лохматый понизу плащ, небритый и пьяный Игорёк снял с очага синюю кастрюльку, в которой вскипела вода, взятая из озерца, что плескалось неподалёку. Растрёпанный побитый Котик со всклокоченными усами достал из-под одного тулупа три железные миски и раздал их товарищам по несчастью. Доктор же Барсук вынул из-за пазухи три пачки вермишели «Мивина», которые накануне стянул из магазина. Три простых донецких бомжа готовились принять скромнейший ужин, поговорить о том, о сём, и завалиться спатки-байки-зайки. Они всегда вели беседы перед тем, как отправиться на боковую: тогда жизнь не казалась им такой беспросветной. Игорёк, шныряя во мгле, как спиртной призрак, разливал по мискам воду, и товарищи опасались, как бы ни пролил. Он всегда разливал, а они всегда опасались: это у них уже вошло в ранг ритуала.

Вдруг произошло то, что заставило Игорька впервые в жизни пролить воду на коленки доктору Барсуку. Внезапно сквозь толстые доски заколоченного окна ударил в его залитые глазки яркий белый свет, который враз затмил дрожащее пламя очага. Ошпаренный доктор Барсук плаксиво ойкнул, выронил миску, разбросав краденую вермишель по полу, и хотел ринуться в драку, ведь Игорёк лишил его еды, залил водой и обжёг. Но вдруг внизу, на первом этаже, где никто не жил, послышался страшный треск отдираемых досок. Впервые за годы к ним кто-то рьяно ломился.

Котик тоже выронил миску и вывернул свой ужин по соседству с ужином Барсука. Он панически, до обморока боялся милиции, подумал, что ломится именно она, милиция, и тут же хлопнулся в обморок, распластав костлявое тело по грязному полу. Игорёк зарылся в груду тулупов и там дрожал, а доктор Барсук, который испугался не меньше Котика, бестолково и бесновато метался из одного угла в другой, не зная, куда ему забиться. На лестнице слышались тяжёлые шаги и солидное сопение: некто поднимался сюда наверх, прямо к ним. Он там не один, этот некто, их много, и они…

С треском сокрушив несчастную дырявую дверцу, некто носорогом вломился в скромную обитель трёх бомжей. Первый некто, двигая широченными плечами в мистическом свете луны, который сразу же просочился через опустевший дверной проём, казался верволком. Они несокрушимо вдвинулись, их было пятеро, и они устремились прямо к доктору Барсуку, загоняя его всё дальше, в угол. Одеты все были в чёрные кожаные куртки, в чёрные брюки и чёрные маски. Они выхватили Барсука из угла и куда-то его потащили. Притащили к машине, которая так же была чёрного цвета. Один некто откинул крышку багажника, остальные зашвырнули в тёмное механическое чрево барахтающегося доктора Барсука, и всё, крышка с лязгом захлопнулась над его несчастной головой. Всё, он отпрыгался, отбегался, его продадут на органы в далёкие чужие эмираты…

Место действия — таинственный бункер. Дата и время — так вам и сказали, когда это было!

Теплицкий похохатывал с видом победителя: нужная ему команда учёных вновь была в полном составе. Миркин водворён в бункер, и доктор Барсук водворён в бункер, и им волей-неволей придётся включить «брахмаширас». Освобождённый от зловонных рыбных «доспехов», Миркин был переодет в белый халат учёного, то же самое было насильно натянуто и на Барсука, заменив его обмотки, кишащие блохами. И как это учёный с докторской степенью мог быть таким блохастым?? Как помойная собака, ей-богу!

Миркин ещё что-то там гундосил про рыбу под собственный нос, но это уже было никому не интересно: он вернётся к рыбе, как только Теплицкий его туда водворит.

Доктор Барсук выступал в роли жестоко обиженного. Он ходил с кислейшей миной, от которой даже фарфоровые зубы сводило жестокой оскоминой, счищал с белоснежного рукава нового халата несуществующие пылинки и заунывно ныл:

— Совсем не обязательно было швырять меня в багажник! Можно было бы просто сказать: «Доктор Ба́рсук, проедемте с нами»!

— Доктор Барсу́к, проедемте с нами! — ехидно передразнил Теплицкий, прохаживаясь перед ними царём. — Всё, инцидент исчерпан, вопрос закрыт! Проехали? Проехали! — он остановился напротив чужого гордого герба, который уже всерьёз подумывал присвоить себе. — Вы обязаны запустить «брахмаширас»!

Теплицкий отодвинулся в сторонку и широким жестом показал учёным их работу: колоссальную машину, «присевшую» посреди просторного помещения бункера на страшных «лапах».

— Не Барсу́к, а Ба́рсук, от слова «барс», — оскорблённо поправил доктор Ба́рсук, но его, естественно, никто не слушал. Тоже мне, рюкзак с ушами, влезает тут со своими сентенциями, когда говорит король Теплицкий!

— Брахмаширас? — удивлённо переспросил Миркин. — А чего ты решил, что оно так называется?

— Это не я решил! — фыркнул Теплицкий, застопорившись под исполинской металлической «коленкой», что возвышалась на два его роста. — Это дундук Иванков мне кукарекнул, что эта балда так называется! Вы с Барсуко́м должны будете как можно быстрее его запустить! Я хочу видеть, что он делает и знать, для чего он нужен!

— Не с Барсуко́м, а с Ба́рсуком! — опять поправил доктор Ба́рсук, насупившись, как настоящий барсу́к. — Сколько вам ещё повторять, что моя благородная фамилия происходит от слова «барс»?! Я, между прочим, дворянского рода! Я — князь, понимаете ли!

— Князь бомжей, — уточнил Теплицкий. — За работу, пока оба не вскакали «на рыбку»! — подогнал обоих учёных Теплицкий, объяснившись на блатном жаргоне и имея в виду свой любимый рыбозавод.