Продолжение

35.

Фёдор Петрович Тарасов посмотрел в окно, отметил, что низкие набухшие влагой тучи ещё больше затянули серое небо и постарался вогнать себя в рабочую форму. Получалось плохо. То ли во всём виновата чёртова погода, от которой тянет спать, то ли непонятное подспудное беспокойство, терзающее его с самого утра. Из-за этого он устроил беспричинную выволочку водителю и поругался по телефону с женой. Потом ещё этот непонятный звонок из министерства…

Помощник терпеливо ожидал, когда шеф перестанет валять дурака. Новости, пришедшие сегодня из надёжных каналов, казались тревожными, как никогда, но это совсем не оправдание, для того, чтобы нарушать течение начальственной мысли. За годы, проведённые рядом с генералом, начинаешь улавливать важность приоритетов и выбираешь наиболее безопасный путь. Впрочем, сегодня всё стало так размыто и непонятно.

— Нами интересуется ФСБ? — Фёдор Петрович поднял на помощника тяжёлый взгляд и тот даже поперхнулся. Именно эту информацию слили сегодняшним утром два источника, и генерал никак не мог получить её раньше, — Ну что ты мнёшься, давай, рожай.

— От…Ну, в принципе, так дела и обстоят, — Генерал кивнул и вновь уставился в окно, — Вроде бы задействованы самые опытные следаки и сколько уже продолжается следствие — неясно. Но — достаточно долго.

— Я знал, что рано или поздно это случится, — Тарасов откинулся на спинку кожаного кресла и положил сжатые кулаки на блестящую поверхность массивного стола. — А когда ожидаешь удар, то можно вычислить те факторы, которые вроде бы напрямую не относятся к делу, но дают косвенные показатели. Это тебе ответ на вопрос, откуда я знаю.

— Фёдор Петрович, — помощник наклонился вперёд, — я уже начал отсекать кое-какие хвосты, однако некоторые требуют вашей личной санкции. Возможно мы успеем…

Тарасов молча повернул к нему экран монитора и показал пальцем. Потом достал смартфон и продемонстрировал значок: «Вне сети». Помощник побледнел и полез за собственным девайсом. То же самое. В его глазах плеснулся ужас. Генерал невесело усмехнулся.

— Сечёшь? Заметил, как раз перед твоим приходом. И селекторную тоже отрубили.

— Так почему?! — почти взвизгнул помощник и бросился к двери.

Однако генерал слышал то, что пропустил мимо ушей его испуганный подчинённый. Тренированный слух старого вояки уже уловил тихие осторожные шаги и негромкий разговор. Поэтому Фёдор Петрович совсем не удивился, когда тяжёлая дверь распахнулась перед самим носом помощника и того, во мгновение ока, уложили на паркет. Уложили и мгновенно вытащили наружу, так что на полу осталась лежать одинокая туфля.

Генерал некоторое время рассматривал осиротевшую обувь, а потом поднял взгляд на поджарого мужчину небольшого роста, который замер около выхода. Гость оказался одет в серый пиджак по фигуре и ничем не походил на своих подчинённых — рослых мускулистых богатырей в камуфляже и защитной амуниции. Те неподвижно стояли за спиной начальника, и Тарасов ощущал на себе их пристальные взгляды. Генералу даже смешно стало: неужели они думают, что он устроит шпионские игры со стрельбой и прыжками в окно?

Сухопарый седой мужчина так явно не думал. Он отдал короткий тихий приказ и вооружённые гиганты выскользнули за дверь кабинета. После этого гость неторопливо прошёл к столу хозяина и расположился в кресле посетителя. Мужчина казался задумчивым, словно размышлял, с чего начать разговор. Поскольку молчание затягивалось, Тарасов решил первым приступить к беседе. Чего тянуть?

— Здравствуй, Леонид Борисович, — кашлянув, сказал генерал. — Не думал, что придётся разговаривать так вот, как сейчас.

— Честно говоря, я — тоже, — Кожемякин закинул ногу за ногу и с некоторой тоской покосился на пепельницу в форме Везувия. Несколько месяцев назад Кожемякин бросил курить, но желание пока не исчезало. — Когда мне доложили о ваших, гм, шалостях, я, честно говоря, не поверил. Второй раз оказался в шоке, стоило всплыть ВСЕМ подробностям. Это надо же: скрыть целую область с немаленьким городком! Ну ладно, в девяностые был бардак, понятно, но после!

— Можно гордиться? — невесело усмехнулся Фёдор Петрович.

— Можешь. Твое дело — под личным контролем Самого, — Кожемякин многозначительно хмыкнул. — Количество глаз, которые предстоит натянуть на жопу, просто не поддаётся исчислению. Ты хоть сам представляешь, сколько голов полетит?

— Приблизительно, — генерал достал бутылку коньяка и налил в обычный гранёный стакан. — Будешь? Ну, как знаешь. По большей части всех этих говнюков абсолютно не жалко — польстились на лёгкие деньги — пусть теперь отвечают.

— А ты, стало быть, по идейным мотивам7 — брови Кожемякина стали домиком. _ Не думаю, что это облегчит твоё положение. Как раз взяточников я могу понять, но ты…

Тарасов полез в стол и чем-то там щёлкнул. Звук получился похожим на взведённый курок, но Леонид Борисович даже не напрягся. Оба мужчины знали друг друга достаточно давно и понимали, чего ожидать от собеседника. Поэтому Кожемяки терпеливо дождался, пока хозяин кабинета достанет из ящика стола продолговатую чёрную коробочку, напоминающую портсигар и лишь затем наклонился вперёд.

— Что это? Бомба?

— Почти, — Тарасов отхлебнул коньяк и приложил большой палец к боковой крышке коробки. — Хочешь верь, хочешь — нет, но, когда мы начинали проект в Лисичанске я был искренне уверен, что это — операция вашего ведомства. Позже всё вскрылось, но я оказался так замазан, что идти сдаваться казалось глупым.

— Ага, а продолжать изменять Родине — совсем не глупо.

— Слушай дальше. Когда всё вскрылось, я начал думать, можно ли исправить ситуацию. Кое-что придумал. Наш проект готовился не только в качестве полигона для испытания новых технологий, но и в качестве заведомой провокации. В случае, если бы всё вскрылось, наши кураторы тотчас бы заявили о мерзкой Российской военщине, проводящей запретные опыты над людьми. Основание для международного трибунала по военным преступлениям перед человечеством.

Тарасов расплылся в широкой ухмылке, а после, в один глоток, допил напиток. Кожемякин недоуменно смотрел на собеседника.

— Ты чего веселишься?

— Десять лет назад мы втайне открыли второй центр, идентичный нашему, в Лисичанске. Только этот находится в Статхоке, штат Массачусетс. Здесь, — генерал достал из коробки металлический флэш-накопитель, — вся информация по институту в Статхоке, имена и должности кураторов Лисичанского центра, все их контакты. Сегодня, когда Институт перестанет существовать, останутся лишь те документы, что собрал я. Можете хи использовать. Получится — вы в шоколаде. Нет, по крайней мере достигнете паритета.

— Отличное предложение, — Кожемякин привстал и взял флэшку. Внезапно до Леонида Борисовича дошло, и он уставился на улыбающегося Тарасова. — Что значит: «перестанет существовать»?

— То и значит, — генерал пожал плечами. — Нет института — нет доказательств — нет проблем.

— Отмени операцию!

Тарасов посмотрел на часы и покачал головой.

— Уже невозможно.

36.

Временами боль в голове немного утихала и тогда, сквозь багровый туман, застилающий глаза, Чип начинал видеть дорогу. Автомобиль носило из стороны в сторону, словно злосчастный водитель успел оприходовать, как минимум, бутылку водки, а то и чего покрепче. Когда сознание начинало ускользать, парню мнилось, что он уже дома и вот-вот очнётся от тяжёлого сна. Однако же, пробуждением даже не пахло, напротив — реальный мир растворялся в сумрачной пелене, и лишь тяжкая боль в израненном теле напоминала о том, что всё это — не кошмар, а кошмарная действительность.

Первый раз в жизни Алексей так избили и смерть противника сейчас казалась весьма слабым утешением. Парень ощущал привкус крови во рту, а когда прояснялось в глазах, мог видеть и кошмарную маску на месте лица. Чёрт, если его сейчас остановят полицейские, что он им скажет? Поскользнулся и упал? Впрочем, вопросы патрульных Чигракова интересовали в самую последнюю очередь. Главное, сейчас — добраться домой. Там он примет ледяной душ, достанет из аптечки хитрые таблетки и всё, как рукой снимет!

Машину вновь повело в сторону, и водитель едва сумел удержать автомобиль на дороге, в самый последний момент вывернув непослушный руль. Ему показалось, будто шоссе впереди превратилось в обезумевшую змею, виляющую серым хвостом и норовящую сбросить машину в небо. Голову пронзила резкая боль и дикое видение исчезло.

Чип едва не пропустил поворот к своему дому и собрав все силы, очень осторожно повернул баранку, стараясь не улететь в кювет. От приложенных усилий парень всё-таки потерял сознание, а потерявший управление автомобиль, съехал с дороги. Машина принялась прыгать по камням, Чиграков тут же пришёл в себя и утопил педаль тормоза. Прямо перед бампером расставило ветки огромное дерево. Ещё бы немного и автомобиль врезался бы в него.

— Дом рядом, — пробормотал Чип. — Нужно просто добраться и всё будет, как нужно. Соберись, засранец!

Мотор заглох, поэтому машину пришлось заводить и медленно выбираться на дорогу. Сквозь туман в голове прорывалось удивление: почему баранка руля уехала так далеко и стала необычайно скользкой. А вот дом почему-то находится так близко, что он вот-вот въедет в его угол.

Очнувшись в самый последний момент, Чиграков остановил автомобиль в полуметре от здания и провёл дрожащей рукой по лбу. Потом парень несколько минут сидел, тупо уставившись на руки, лежащие на баранке. Перед глазами плясали огненные мотыльки.

Алексей открыл дверцу и попытался выйти. Ему показалось, что кто-то окликнул его по имени, а после этого тело стало лёгким, как воздушный шар. Только почему-то не взлетело к небесам, а стремительно рухнуло вниз. Однако под автомобилем, вместо земли оказался непроглядный мрак, поглотивший Чипа.

Когда мгла начала развеиваться, Чиграков увидел смутные тени, напоминающие испуганных птиц. Казалось пернатые порхают вокруг, и парень вспомнил, как прошлым летом он отдыхал на диком пляже и чайки вот так, нисколько не боясь его, летали над головой. Неужели он заснул на каком-то пляже. Чип попытался поднять руку, но ощутил, как тысячетонная тяжесть придавила конечность, не позволяя даже шевельнуть пальцами. Что за чёрт? Потом смутно знакомый голос насмешливо произнёс:

— Хм, если ты так торопился покинуть моё общество, чтобы тебя разделали под орех, то ты определённо мазохист. Боюсь, я не любительница кожаных ремне и плёточек, так что нам ничего не светит.

По раскалённой коже лба прошлось что-то прохладное, словно повеяло холодным ветерком в летнюю жару. Стало легче. Это помогло собраться и Чиграков-таки сумел поднять свинцовые плиты век. На физиономии Маши, наклонившейся над ним, оказалось написано неприкрытое беспокойство. В руках девушка держала миску откуда свисала влажная тряпица. Парень попытался произнести слова благодарности, но девушка покачала головой.

— Молчи, несчастный. Челюсть у тебя, вроде бы, не сломана, но возможно имеется трещина, а уж разнесло её…Короче, Гуимплен, по сравнению с тобой — красавец. Куча ушибов, порезов и прочих отметин настоящего мужчины. Ты дрался с бульдозером?

Чип вспомнил своего противника и подумал, что Орлов вполне мог работать бульдозером. Или целым бульдозерным парком. А в свободное время вытаскивать бегемотов из болота. Смешок, вырвавшийся у Чигракова, заставил парня ощутить резкую боль в боку. Должно быть, повреждено ребро. Заметив болезненную гримасу, Мария укоризненно погрозила пальцем:

— Вот чего-чего, а смеяться тебе точно не стоит. Могу утешить, самая драгоценная часть твоего тела совершенно не пострадала.

Только теперь Чип сообразил, что вся его одежда лежит на стуле рядом, а сам он лежит под пледом абсолютно обнажённым. Не считать же одеждой многочисленные повязки и пластыри. Просто великолепно! Он избит, точно бифштекс, да ещё и лежит голый в обществе почти незнакомой девушки. Ничего, кроме тихой паники эта мысль ему не принесла. Как бы единственная, не пострадавшая часть тела, не вздумала отреагировать на спасительницу. Маша, то ли, не замечая тревоги парня, то ли игнорируя её, принялась рассказывать, как Алексей оказался дома.

— Гляжу, подъезжает знакомая тачка. Отлично, думаю, освободился раньше, чем обещал, ещё будет время заняться моей машинкой. Ты не подумай, что надоел, просто терпеть не могу быть кому-то обузой. Это так, к слову. Короче, тачка остановилась, а наружу никто не выходит. Да и подъезжал ты, хм, странновато так. В дом чуть не въехал, в общем-то. У меня один знакомый тоже так катался, когда наберётся под завязку. Ну, мало ли. Гляжу, дверь открылась, вроде всё в порядке. А потом — брык и мордой в землю. Прости, подумал, точно — в зюзю. Ещё поматюкалась: меня, думаю, бросил, а сам поехал бухать, скотина такая! Ладно, хрен с ним, помогу всё-таки. Подошла, мать моя женщина! Лежишь, весь в кровище, физия — синяя, да ещё и распухла, чисто тебе зомбак! Честно, аж страшно стало. Потащила, а ты тяжёлый, как зараза и не помогаешь ни фига. Еле-еле до дивана дотащила. А как раздевать начала, вообще прифигела, синяк на синяке! Кто тебя так разделал? Ладно, молчи. В общем, я проходила курс первой помощи, так пришлось вспомнить, всё. что умею. Жить будешь.

Она присела рядом и посмотрела на парня. Тот смотрел на неё и думал, что его гостья и спасительница сейчас напоминает какого-то ангела-хранителя. спустившегося с небес, чтобы помочь грешнику, решившему встать на путь исправления. Первый раз в жизни Алексей обратился к высшим силам. Господи, взмолился он, хоть я и не достоин такой, пожалуйста, не отнимай её, не позволяй ей уйти.

— Спасибо, — прошептал он разбитыми губами. — Я даже не знаю…

Маша легко коснулась его руки.

Не знаешь — не надо, — сказала она. — Ты был добр со мной, почему бы не ответить тем же? Честно, ты мне понравился, поэтому прими всё это, как, ну скажем, элемент ухаживания. Выздоровеешь — ответишь.

Чип с некоторым трудом вытащил руку из-под пледа и взял ладонь Марии в свою, ощутив приятную прохладу тонких пальцев. Девушка не стала вырывать руку, а просто улыбнулась.

— Скажи, — Чип решил задать один из тех вопросов, что больше всего волновали его, — ты не вызывала врача?

Улыбка тут же исчезла с лица девушки, и она осторожно освободила ладонь. Потом наклонилась и взяла что-то у изголовья лежащего парня. Когда Маша вернулась на своё место, в её ладони лежал ПСС «Вул». Тот самый, который Чиграков брал на последнее задание. Чёрт, а он даже не помнил, куда дел оружие, когда вышел из дома профессора.

— Лежал на соседнем сидении, — пояснила девушка и вздохнув, положила пистолет на диван. — Лёша, я не искала его специально, он просто попал на глаза. Согласись, это — не та вещь, которую можно не заметить.

Внезапно парень ощутил обморочную слабость. Нет, он не очень опасался того, что Мария могла вызвать полицейских или врача. В конце концов, такие вещи мог решить и его координатор. Другое…Парень решил, что узнав о его занятии, девушка однозначно не пожелает иметь с ним ни малейшего дела. Он потеряет её, так и не узнав ближе. Сраный мир показал ему красивую игрушку и тут же отнял, спрятал в закрытый шкафчик в дальней тёмной комнате. Алексей закрыл глаза, сдерживая мучительный стон. Сейчас он поднимет веки и увидит, что остался совершенно один в своём огромном, нафиг не нужном, доме.

Чип открыл глаза и встретил взгляд Марии. Девушка казалась спокойной и сосредоточенной. Она даже не сделала попытки отодвинуться.

— Я не вызывала врача, — сказала она. — И полицию я тоже не вызывала. Я не знаю, чем ты занимаешься и честно говоря, не горю желанием узнавать. Могу сказать одно, пока тебе не станет легче, я буду рядом.

Парень открыл рот, но сказать так ничего и не смог, потому что у него перехватило дыхание. Нет, вновь подумал он, это слишком хорошо, для того, чтобы оказаться правдой. Что можно сказать, как отблагодарить? В голову ничего не приходило, поэтому он ограничился банальнейшим:

— Спасибо.

Маша махнула рукой и вновь улыбнулась.

— Это ты сейчас так говоришь, а потом ещё горько пожалеешь, что не обратился к специалисту. И придётся тебе всю оставшуюся жизнь ходить с уродливой физиономией. ни одна нормальная девушка не посмотрит в твою сторону, так что, в конце концов придётся жениться на страшнючей горбунье, ненавидящей весь мужской род.

Парень кивнул и спросил:

— Это ты себя имела в виду? Ну. Когда про горбунью?

Маша вскочила на ноги и свела брови к переносице.

— Ах ты, неблагодарная скотина! Я потратила на тебя лучшие часы своей жизни, а ты ответил жуткой неблагодарностью. Всё, это — развод и я забираю половину твоего имущества. Скажем, этот дом и машину.

Чиграков смотрел на неё и чувствовал, как у него перехватывает дыхание. Девушка была в одной рубашке, которая прикрывала её тело до середины бёдер, позволяя видеть большую часть длинных стройных ног. Волосы, ранее собранные в хвост, Мария распустила, и они свободно лежали на округлых плечах, обрамляя загорелое лицо тёмным ореолом. Ещё при первой встрече Чип заметил, что его гостья симпатичная девушка, теперь же он окончательно убедился в том, что она — настоящая красавица.

Парень так увлёкся, рассматривая девушку, что не сразу понял, о чём она говорит. А когда сообразил — похолодел.

— Прикольный у тебя телефон, — говорила Мария, — только странный какой-то. Я пыталась позвонить, ну, просто давно по такому монстру ни с кем не общалась. Так в трубке тихо. Решила, что это — обычный муляж. А пока ты валялся в отключке, это чудовище начало звонить.

«Нет! — взмолился про себя Чиграков. — Только не говори, что ты подняла трубку. Только — не это!»

— Решила поднять — всё-таки странно, — Маша улыбнулась. — А там — какой-то Бруно. Кажется, он немного удивился. Голос у него неприятный, а так — дядечка ничего себе, мы с ним немного потрепались. Спросил, как у тебя дела. — только теперь Мария заметила, что с лицом у её пациента не всё в порядке и поспешила успокоить. — Ты не переживай; я ему ничего не рассказала, просто объяснила, что ты — спишь, а как проснёшься — перезвонишь. Что случилось?

Чип отбросил плед и сделал попытку встать. Получилось, но не с первого раза. Парень застонал и опустил ноги на пол.

— Помоги, — он протянул руку, и Маша приблизилась. Лицо девушки отражало непонимание и тревогу. — Нужно срочно убираться отсюда.

В этот момент из открытого окна донёсся шум подъезжающих автомобилей.

37.

Арсений Фельдман сел в кресло для посетителей и громко выдохнул, продолжая рассматривать хозяина кабинета. Взгляд его был настолько тяжёл, что Сергей Александрович Малов почувствовал себя маленьким кроликом, которому не посчастливилось оказаться в обществе голодного удава. Фельдман окончательно сбросил маску послушного исполнителя и теперь его лицо отражало предельную брезгливость пополам с раздражением.

— Послушайте, Малов, — сказал посетитель, в конце концов прервав тягостное молчание, — вы же — достаточно опытный человек, так объясните, как им образом ситуация могла полностью выйти из-под контроля? Я, хоть убейте, не могу понять. Может быть просто что-то выпустил из виду?

— Бруно, — начал директор, но Фельдман раздражённо прервал его.

— Да бросьте вы! — проворчал Арсений. — Даже если нас кто-то подслушивает, то хуже уже не станет, потому что, хуже просто не может быть. И поверьте, мне не нужны какие-то оправдания, это был простой риторический вопрос. Вы же знаете, что такое риторический вопрос?

Чувствуя себя полным идиотом, Малов медленно кивнул. Однако же, когда директор увидел взгляд собеседника, полный снисходительной презрительности, то ощутил прилив бешенства.

— Да, я знаю, что такое риторический вопрос, — он повысил голос, — и ещё я знаю, что в этой ситуации налажал не только я. Как у вас обстоят дела с той любопытной журналисткой? Уже поймали? А ведь она уже была в ваших руках, — внезапно голос Малова сорвался на визг. — Не смейте во всём обвинять исключительно меня!

Фельдман надломил бровь, изображая крайнюю степень удивления. На самом деле Арсений ожидал этого срыва и лишний раз убедился, в том, что все его подопечные — на редкость предсказуемые люди. Не имело значения, в какой части света приходилось работать; и туземцы, и соотечественники демонстрировали тупой заклишированный разум, не способный к настоящему творчеству.

Фельдман вернул лицу маску невозмутимости и уставился на директора своим обычным змеиным взглядом. Малова точно холодной водой окатили. Потирая лоб, он опал, расплывшись в кресле, точно тающий снеговик. Дождавшись этого момента, Фельдман продолжил, точно ничего не произошло:

— Тут вы абсолютно правы: эту сучку нужно было прикончить сразу же, как только появилась возможность. Да, все свойственно ошибаться и думаю, в следующий раз осечек не произойдёт. Не переживайте, она от нас никуда не денется.

Малов недоверчиво уставился на него.

— Не денется? — переспросил он. — Насколько мне извести, эта самая Зорина исхитрилась угнать ваш автомобиль. Думаю, недолго осталось до того, как она выберется и попытается растрезвонить всему свету о своих похождениях.

Фельдман вновь снисходительно усмехнулся.

— Не так быстро, — он щёлкнул пальцами. — Мы засекли угнанный фургон в лесу, совсем недалеко от Лисичанска. Должно быть машина не на ходу, иначе с чего ы им задерживаться? Скорее всего автомобиль повредили, когда пытались остановить беглецов. Не думаю, что они рискнут передвигаться по лесу, так что выбор невелик. Нам остаётся перекрыть дорогу, что мы уже и сделали

Малов внезапно сообразил, что дела не просто вышли из-под его контроля — он уже вообще ничем не управлял, сидя в своём кабинете. Последняя информация к нему не поступала и все реальные приказы отдавал вот этот вот змеиноглазый убийца. А вот ответственность, за всё произошедшее, целиком ляжет на плечи директора и несомненно погребёт Малова, словно горный обвал. Самой отвратительное, он уже никак не мог изменить этого и оставалось наблюдать за неотвратимым приближением лавины.

— Ну и какие вы ещё предприняли действия? — угрюмо спросил Сергей Александрович. — Кстати, как там дела с тигром? Лимонов почему-то молчит…

Фельдман подёргал мочку уха и уголки его губ опустились. Взгляд Арсения при этом сделался тусклым, словно у алкоголика, страдающего похмельем.

— Лимонов — мёртв, — сообщил он. — Мёртв со всей своей группой. Мы обнаружили оперативный автомобиль, и он…Как бы это сказать? В общем, их всех разорвали на куски. На очень маленькие куски. Мы даже не смогли опознать, кому какие принадлежат.

Малов только мрачно ухмыльнулся: ещё одним приятным сообщением больше. Придётся назначать нового начальника сектора безопасности… А, впрочем, зачем? Он фактически ничем не управляет, так что пусть крутится этот гад.

— А что с Зеро?

— Спецгруппа? Хм, на связь они не выходят, а искать их никто не решается, даже под угрозой увольнения. И я не могу винить своих людей: они видели то, что осталось от Лимонова и его подчинённых.

— И что теперь делать? Не можем же мы оставить эту тварь на свободе? Не думаю, что он остановится и прекратит убивать. А если убийства продолжатся, об этом рано или поздно узнают.

Фельдман протянул руки вперёд и сцепив пальцы, смачно хрустнул костяшками. На его лице появилось выражение глубокой удовлетворённости, словно Арсению удалось решить особо сложную математическую задачу.

— Я решил лично проанализировать возникшую проблему, — Фельдман постучал указательным пальцем по лбу. — Всегда стоит остановиться и немного подумать, вместо того, чтобы принимать скоропалительные решение. Тем более, как можно заметить, они приносят лишь вред. Итак, ошибка была допущена при выборе охотников, ловчих. Подумайте, мы сами называем убежавшее существо тигром, потому что сейчас — это в большей степени животное, нежели человек. А мы посылали для его поимки полицейских, охранников и солдат, наконец. Всех тех, кто по роду своей деятельности должен преследовать людей. Поэтому, в этот раз я решил пригласить профессионального охотника. Охотника на хищников. Того, кто неоднократно сотрудничал с нами, обеспечивая материалом для опытов.

Малов, глядя на возбуждённого собеседника не ощутил ничего, кроме тоски и усталости. «Всё равно, — подумал директор, — и этот его охотник кончит так же, как и все остальные. Всё катится к чёртовой матери».

— И кто же это? — поинтересовался Малов, без всякого интереса. — Я его знаю?

— Естественно, — Фельдман пожал плечами. — Это — Иван Иванов, наш постоянный поставщик. Не было ни единого раза, когда он не смог выполнить поставленной задачи. Последний раз он добыл пантеру для…Вот дьявол!

Малов изумлённо уставился на обычно невозмутимого Фельдмана. Лицо того исказила гримаса ярости. Впрочем, Арсений быстро взял себя в руки и вновь стал внешне спокоен.

— Какие-то неприятности? — не скрывая сарказма, поинтересовался Малов. — Ещё? Давайте, Бр…Арсений, делитесь. В конце концов, я всё ещё директор этого института.

Он нарочито выделил слово «пока», но Фельдман, погружённый в какие-то свои мысли, не заметил иронического пассажа.

— Совсем вылетело из головы, — процедил он. — Доктор Станиславский всё ещё жив.

От удивления Сергей Александрович привстал и даже открыл рот. Действительно, ни в какие ворота не лезет!

— Что вообще происходит? — он вцепился в край стола, точно пытался найти надёжную опору в ускользающей реальности. — Ваш человек тянет время? Решил подождать до Нового года?

Сквозь тревогу в голосе директора ощущалось лёгкое злорадство: всё же не только его подчинённые садятся в лужу. Даже у непогрешимого куратора иногда сбоит его совершенный механизм. А лажать на пару — гораздо веселее.

— Мой человек нарывается на крупные неприятности, — процедил Фельдман и сжал кулаки. — Притащил в свой дом какую-то бабу, позволил ей трепать языком по закрытой линии, а сам поехал к нашему доктору. Там завалил телохранителя, а самого Станиславского оставил в живых. Какой-то бред! К чёрту, сегодня обрубим все хвосты.

Фельдман тяжело вздохнул, вспоминая массу дел, которые необходимо сделать, перед тем, как окончательно закрыть проект. Начальство дало неделю на всё, после чего следовало известить мировые информагенства о запретных опытах, которые проводят русские, в нарушение всех норм и законов. А тут ещё и странная информация из Статхока о том, что кто-то начал копать под них. Вообще невероятно!

— Твари! — он даже зубами заскрежетал. — Все они ищут жареные факты, всем им интересно совать нос, куда не следует, копать мусор своим рылом!

Зазвонил телефон, Арсений мгновенно выхватил его из кармана пиджака и поднёс к уху. Он некоторое время молча слушал собеседника, а потом его губы растянула широкая ухмылка.

— Есть! — сказал Фельдман и щёлкнул языком. — Мои люди нашли эту парочку.