9 глава

9 глава

Небесный город

Я возвращалась. Настроение было скверным. Скажем, превратилось в скверное, после встречи с Алисой и с прошлой жизнью. Той самой, в которой мы были не теми, кем стали сейчас. Она мороком, а я охотником. Судьба, такая вот коварная тварь. Подбрасывает каверзы, а сама стоит и смеется за углом.

            Мне пришлось серьезно поработать над своим состоянием, прежде чем я рискнула вернуться. Марк лучший. Он мгновенно поймет, что со мною что-то не так.

Я опасалась засыпаться на глупости или эмоциональной несдержанности. Алисе, вероятно, теперь стало проще прятать чувства. По ее лицу уже не догадаешься, о чем она думает. И наш разговор закончился как обычно. Я просила ее исчезнуть, она уговаривала меня бросить все и уйти за ней. Мороки всегда так поступают. Пытаются задурить тебя, обворожить словами, оплести чарами, а потом погубить. Нет ее, она умерла. Алиса, моя единокровная, единоутробная сестра близнец. Остался лишь ее белоглазый призрак, с похожим лицом и украденной памятью.

Меня опять затрясло, и я вынужденно остановилась. Села на корточки, спрятала лицо в ладонях. Хотелось зарыдать. Именно. Не заплакать, а истерично завыть, расцарапывая себе щеки, побиться головой об стену.

На душе стало совсем гадко. Ох, Алиса! Я виновата. Я отдала тебя им. В безумии отчаянья, уповая на последнее средство, надеясь на чудо. Если бы только знала, чем для меня обернется такое решение. Если бы только я могла увидеть наше будущее. Тогда казалось, смогу справиться с любыми последствиями. Но, нет. То была не запятая, а точка нашей общей реальности. Мы больше не могли принадлежать одному миру. Она стала их. Я осталась на другой стороне, с ее дочерью. И смирилась. А вот она так и не смогла. Тянула из своего человеческого прошлого за нити, что связывали нас когда-то прочнее каната. Звала меня, приходила во сне, потом пробралась в мою жизнь. Пыталась увести за собой, сулила блага и внушала ложные надежды.

Я виновата. Привела в свой дом смерть на поводке. Указала ей дорогу туда, куда раньше ее вводили с завязанными глазами. Теперь она будет преследовать меня до конца. Все, что оставалось, бежать без оглядки. Из города, с полушария, а лучше с планеты. Уехать так далеко, чтобы ни мороки, ни Марк не смогли добраться до нас с племянницей. Ради нее я смогу выдержать что угодно. Должна.

            Я выпрямилась, посмотрела на небо. Скоро закат. Нужно торопиться, если я не хочу оставаться здесь ночью. А после встречи с Алисой, не хочу еще больше. Они вечно где-то поблизости. За периметром, но как оказалось, гораздо ближе, чем я думала.

            Марк жил в центре сектора «Ф». В так называемом «Небесном городе». Здесь над стрелами дорог возвышались огромные дома, скребущие небесную твердь, а сама зона считалась одной из наиболее безопасных, проще говоря, понты и престиж. Ничего общего с трущобами, в которых я сегодня побывала. В секторе «Ф» мало что напоминало о разрухе или упадке цивилизации. Даже воздух казался другим. Спасибо безупречно работающей автоматической системе биозащиты. Я ненавидела этот воздух, но ценила дарованную мне иллюзию безопасности.

Фильтрованный воздух, аккуратные клумбы, глазурь дорожного покрытия, движущиеся лестницы и маленькие, как яркие жучки, разноцветные электро-машинки, которые подвезут, куда тебе надо. Лишь одно маленькое «но», в мелком море неисчислимых удовольствий. Белый билет или небесная карточка. У меня имелся временный пропуск. До постоянного, я пока немного не дотягивала. Так считал Марк, конечно же. Но он босс. Ему можно все.

            Руки непроизвольно сжались в кулаки. Нет. Извини, Алиса. Мне придется упаковать тебя и засунуть очень глубоко.

            Лучшего места для жизни в моногороде, я назвать не могла. Сектор «Ф» мог воплотить мечту в реальность, но попасть сюда всегда было сверх трудно.

Я непринужденно улыбнулась проезжавшей мимо машине, водитель которой только что подмигнул мне. О, да! Он точно знает, кто перед ним. Здесь одежда говорит о вас больше, чем вы сами. Неважно, что я напялила жутко неудобный и просто безобразный оранжево-синий комбинезон, только на входе в сектор. Ну, не дура же я, в самом-то деле, ходить в таком по зоне? Для этого дела у меня есть рабочий комплект одежды, который сейчас упакован в герметик для дезинфекции.

Однако в секторе «Ф» необходимо соблюдать правила и субординацию. Нигде не надо, а тут прописная истина. Одежда должна рассказывать о тебе. Страшнейшая чушь, но я никогда не спорю на такие темы.

Для достижения целей можно использовать что угодно. Когда знаешь такие простые вещи, на многое смотришь куда проще. Умение стать кем-то, на поверку, весьма полезная штука. Сейчас я элитная лошадка, чья-то собственность, опасный инструмент, заточенный под определенный вид услуг — охотника. «В ней много адреналина, любовь к недешевой выпивке и готовность сбросить пар после трудного рейда», — вот что он думает обо мне, этот расфуфыренный кобелек за рулем, никогда в жизни не покидавший периметра. Слово «опасность» светится на мне большими красными буквами, поэтому я так притягательна, но он немного трусоват, и не притормаживает, хотя по случаю обязательно прихвастнет приятелю смелой выходкой. Но встреть он меня в другой одежде и на улице, например, в секторе «Р», где живут трудяги среднего класса, даже не взглянул бы в мою сторону. Хотя, если подумать, что ему там делать? А если переодеться в вызывающе короткое платье, и сесть за руль такой же вот машинки, я стану чьей-то подружкой. Пустоголовой штучкой номер дцать, например, у достаточно богатого «папочки». Яркой конфетной оберткой, но ровно до того момента, как конфета будет съедена.

            Я спустилась по лестнице, свернув с основной трассы, и подождала состав. Электропоезда в центре напоминали мне яркие стрелы. Маленькие вагоны, быстрота и удобство. Ничего общего с тарахтящими, гремящими вагонами в секторе Б или Л. Даже сидения другие. Мягкие, гладкие, синие или красные. Я села, уставилась в окно, занимаясь мысленным самовнушением: «Ехать минут семь. А ты в городе счастья. Здесь не может быть случайных людей, да еще с такими мрачными лицами. Расслабься, наконец, хотя бы внешне, и улыбайся, черт тебя дери!» Непроизвольно дернулось плечо, выдавая остаточное раздражение.

Так люблю я сектор «Ф» или ненавижу его? По крайней мере, сейчас я не боюсь оставлять племянницу.

            Дом, в котором жил Марк выглядел сказочным дворцом. Так я себе представляла замки из сказок, когда была маленькой. Огромное здание, которое возносилось вертикалью строгого силуэта. Прекрасное, блистающее гранями в лучах солнца: стекло, сталь и пластик, оно вызывало священный трепет, тоску по недостижимому благополучию, воплощенные мечты. Да, думаю так.

            Первое, что бросалось в глаза, когда двустворчатые двери приветливо распахивались перед тобой — холл. Высота потолка под сто метров, площадь, пожалуй, вся тысяча. Над головой проходят тонкие тросы, удерживающие компактные пластиковые коробки автоларьков. Удобно. В них всегда можно купить сигареты, цветы, всякую прочую мелкую ерундовину. Щелчок кнопки на одной из многочисленных палок-стоек, что для удобства натыканы по всему холлу, и кабина с антигравитационной установкой зависает над головой, а потом мягко спускает панель для ввода кода. Если клиент подтвердит платежеспособность, то купленное будет незамедлительно доставлено прямо в руки. Высший пилотаж.

            Одна такая покупка просвистела рядом с моей головой. Я грубо выругалась. Миловидная блондинка, протянувшая было руки к «подарку» и, похоже, приехавшая на встречу с «папиком», негодующе покосилась на меня, но промолчала.

            Я вздохнула, изобразила для нее легкую улыбку. Вроде как я не сержусь, и вы не гневайтесь. В ответ получила похожую гримаску, на том и разошлись.

            В холле всегда светло. Обилие стекла создает достоверную иллюзию легкости, поэтому конструкции не выглядят массивными, а стены струятся блистающим ажурным кружевом, и помещение наполняется мерцающим воздухом. Вечером включается подсветка. И тогда снаружи дом выглядит хрупким хрустальным сосудом, сияющим во тьме. Эффектное зрелище. Ведь на нашем полушарии ночи беззвездные и поэтому очень темные.

Помню, когда я первый раз увидела дом, то была поражена до глубины души. Даже слов подходящих не смогла подобрать. Чистое физическое блаженство, возникшее от созерцания чуда. В секторе, где я прожила большую часть жизни, домишки напоминали кособоких кое-как собранных из кубиков уродцев. Из современных материалов, конечно, но в сравнении с небоскребами сектора «Ф» сарай сараем.

Временами я обожала это место, но бывало, и ненавидела. Правда, сложно поддерживать огонь злобы на должном уровне, глядя на эти стены, с их утонченными узорами и на мозаику пола, блестящего настолько, что в нем все отражалось. А фонтан посредине, вокруг которого стояли лавочки для отдыха? А маленькие кафешки, магазины, летающие автоматы? А целая шеренга лифтов, с дверями, отделанными под натуральное дерево, хотя черт его знает, может натуральное? Узкие на первый взгляд кабинки и такие вместительные на самом деле, украшенные разными витыми штуковинами и клепками. Мир, в котором просто нельзя чувствовать себя плохо, но можно неуютно.

Я подошла к лифту и нажала на кнопку вызова. Сзади пристроилась еще два или три человека. Они показались мне толпой. Я оглянулась. По холлу неспешно бродили люди. Кто-то сидел около фонтана с пакетбуком в руках, одна парочка прогуливалась вдоль мини аллеи: зимний сад, магазинчики, кафе, еще немного зелени, к лифту и обратно.

Откуда взялись очереди на посадку? Надо спросить у Марка, не случилось ли чего.

«Слышали, — обратилась к соседке, стоявшая за мною женщина, — дом на пятой улице. Он внезапно вышел из строя. Что-то глобальное в системе. Говорят, что жильцам приходится съезжать. И даже, вроде как, его не смогут починить. Представляете, какой ужас? А что, если такое случиться с нашим домом?»

Ее соседка сочувственно закивала, начала отвечать. Я отключилась от их болтовни, ушла в себя. Что еще за фигня? Если разрушения коснулись сектора «Ф», это конец. Марк должен знать. Он всегда знает.

Двери открылись, я шагнула внутрь. Нажала кнопку. Мне на самый последний. Марк любит высоту. Я ненавижу. Представляю, что будет, если системы однажды накроются. В доме, конечно, есть лестницы. Но подниматься или спускаться по ним, то еще удовольствие при таких высотах. Бедняга Марк. Я тихонько фыркнула, представив его пунцовое от натуги лицо, и настроение мое улучшилось.

            Коробка лифта представляла собой стеклопластиковый цилиндр, из которого, по задумке архитектора, при подъеме нужно любоваться открывающейся панорамой. Некоторые от этого ловили кайф, мне было до жути, полуобморока страшно. Я концентрировалась и прилагала массу усилий, чтобы не вцепиться в декоративные поручни или не заорать от ужаса. Лифт двигается очень быстро. Кажется, взмываешь в небо, получив дружеский пинок под зад, а потом словно пробка из бутылки шампанского — пуф! Улетаешь в неизвестность.

Наконец, муки кончились. Лифт прибыл на нужный этаж, я вышла в коридор. Хорошо еще, что к моменту, когда кабина доехала до пентхауза, там никого кроме меня не осталось. Приятно, что никто со скрытым любопытством не разглядывает выступивший на висках пот или сузившиеся в точку зрачки.

За дверью, как всегда, меня встречали охотники-убийцы. Они спокойно подождали, пока я покажу карточку, следом ручным сканером проверили радужку глаза, и только тогда разрешили пройти. Они были так же равнодушны ко мне, как и я к ним. У каждого своя работа.

Самое любимое место в доме, здесь. Отрезок до двери в квартиру Марка, после подъема на ненавистном лифте.

Широкий и длинный коридор уходил метров на двести, напоминая тоннель закругленными кверху стенами, переходящими в покатый потолок. И еще масса маленьких лампочек, вмонтированных в бело-кремовые панели, заливали пространство мягким рассеянным светом. На полу лежала ковровая дорожка с незамысловатым рисунком, купленная по очень высокой цене. Дом, милый дом.

            Я знаю, кроме квартиры Марка на этом этаже есть и другие пустые апартаменты, но мне они неинтересны. На брошенные дома за свою жизнь я насмотрелась более чем достаточно. Хотя, в связи с проблемами очередного небоскреба, кто знает. У нас могут появиться соседи.

Я провела своей карточкой по щели аппарата на двери Марка. С тихим щелчком произошла разблокировка, панель ушла в стену.

            Едва я вошла в холл, как сразу услышала его голос:

— Это ты, радость моя?

— Да.

— Сюда иди! — Звучало как приказ. Я бросила сумку на пол, сняла ботинки, расстегнула змейку комбинезона и оставила грудой лежать около двери. Марк бесится, когда я хожу по его коврам в уличной обуви или одежде из зон. Рождать очередные проблемы непослушанием, а мне оно надо?

Босиком вошла в комнату. Он опустил жалюзи, включил приглушенный свет. Скверно. Значит, не в духе.

— Здравствуй, Марк, — обронила я без излишней вежливости. Раз уж первый начал.

— С толком? — сразу перешел к расспросам он. Я покачала головой и, не дожидаясь разрешения, села прямо на пол. На диван без душа нельзя.

— Дом пустой. Флора разрослась. Повсюду тьма черных роз, несколько хищных лиан. Думаю, еще чуть-чуть и сектор начнет сыпаться. Там пусто слишком давно. И ничего интересного для нас.

— А их следы?

Надеюсь, я сумела скрыть эмоции:

— Есть некоторые косвенные признаки. Я думаю, скоро придется вычеркивать сектор, перемещать метки за границу. Город сужается. Там реально опасно находиться. Особенно вечером. А мороки, — я небрежно пожала плечами, — сам знаешь. Они почуют и придут.

— Ты чем-то расстроена? — безразлично спросил он.

Не сумела. О, скользкая тропа, предательства и лжи...

— Немного. Сейчас внизу, у лифта, услышала последние слухи. Будто бы еще один дом вышел из строя. А я то удивлялась, чего так много народу сегодня в вестибюле.

Марк недовольно засопел:

— Это не слухи. А новости, действительно, дурные. Сейчас пойди, поговори с девочкой. Она с утра, сама не своя почему-то. Плакала даже. Я был удивлен. Подумал, а не влипла ли ты в неприятности. Потом придешь ко мне.

Я встала, без суетливой торопливости, грациозно. Марк любил змей. И меня. Временами.

Его оклик поймал меня у двери в ту часть квартиры, где жила я:

— Прежде чем вернешься, сними эти тряпки и надень что-нибудь другое. Работа за порогом, поняла?

Я кивнула.

В моей комнате было тихо. Даже удивительно. Она всегда выбегала навстречу, была такой веселой и шумной. А сегодня, свернувшись калачиком, лежала на постели и смотрела на меня больными глазами:

— Ты вернулась за мной? — прошептала она тихонько.

Я села рядом, обняла, уткнувшись носом в тонкую, горячую шейку. От нее сладко пахло детством и ванилью.

— Почему такие вопросы? Это же просто работа, я всегда возвращаюсь.

Она потянулась ко мне, и я почувствовала, как дрожь сотрясает ее птичье тельце:
— Я видела. Она звала, хотела, чтобы ты ушла с нею, а меня бросила здесь. Но ты не согласилась, мама.

— Детка, — я не знала, что ответить. Обняла ее покрепче, а потом ласково отстранилась, заглядывая в большие как-то слишком взросло смотрящие глаза. — Я никогда тебя не брошу. Никогда-никогда, ни ради кого. Разве только сама уйдешь от старой тетки, когда она тебе надоест. Малыш, я же не мама, хотя очень тебя люблю. Не злись на нее, пожалуйста. Она просто не помнит. Ты…я думала, перестала видеть все это, — с тревогой продолжила я, всматриваясь в ее бледное лицо.

Она вздохнула:

— Я не хотела тебя волновать. Ты же сказала, что это просто дурные сны. Но, только, знаешь, тетя Агата, они все время возвращаются. Сегодня было так страшно.

— Табат, — прошептала я, прижимая ее головку к груди, — я не дам тебя в обиду. Слышишь? Запомни, детка, мороки, они могут только пугать. Морочить дурными видениями, но не вредить в реальности. Все хорошо. Я рядом, моя девочка.

Она прижалась доверчивым котенком и тихонько прошептала:

— Почему она не помнит меня и не любит? Если она моя мама, разве она может забыть об этом?

Кровь бросилась мне в лицо, а слова комом застряли в горле. Все, что я могла делать в тот миг это молча покачивать племянницу, размеренно поглаживая по спинке, и пытаясь собраться силами для ответа. Если бы ты только знала, малышка. Люди могут быть куда страшнее любого морока. Но пока, слава богу, ты и не догадываешься, как много вокруг зла. Я хочу верить, что дела обстоят именно так, от того, верно, что чувствую совсем другое.

Я нежно улыбнулась ей и мягко ответила:

— Ее забрали мороки, и она стала одной из них, поэтому забыла все, что связывало ее с миром живых. Образ, который ты видишь во сне, не твоя мама, а лишь похожий на нее призрак.

— Но тебя то она не забыла, — с каким-то упрямством повторила Табат и попыталась отстраниться, чтобы заглянуть в мое лицо. Я сжала руки, не позволяя ей, и ответила с нажимом в голосе, чтобы она поняла — тема исчерпана:

— Хватит, Табат. Мир полон непонятных и неприятных вещей. Но мы с тобой живы и будем вместе. Я ее близнец. Между нами с рождения особая связь, которую даже мороки не сумели разорвать до конца. А ты, девочка моя, сама удивительное создание. Послушай внимательно, детка, о твоих снах и видениях никто не должен знать. Никто и никогда. Особенно Марк. Ты хочешь увидеть океан, как мы с тобой планировали? Тогда прекрати думать о пустом. Когда мороки лезут в голову и дурманят мысли, вспоминай, как сильно я люблю тебя, и кто всегда в моем сердце. Да, я сделаю это ради той, что родила тебя. Ради светлой памяти Алисы. Но я никогда не выберу морок. Тебе понятно, Табат?

— Да, — смирившись, или сделав вид, что смирилась, ответила она.