Глава 1. Джин

— Джин, я получила официальное подтверждение: папа вернется домой сегодня вечером! — на обычно невозмутимом лице матери калейдоскопом сменялись радость и страх, в глазах блестели слезы счастья. — Ему вроде как осталось подписать какие-то документы. Видел, в новостях уже вовсю пишут про успешное завершение экспедиции?

Сын лишь слабо улыбнулся в ответ. Он как раз просматривал колонку новостей в ноосети. «Сегодня вечером» — понятие растяжимое. Экипаж «Скитальца», например, до сих пор не выпустили из недр Центра по освоению дальнего космоса. Джин нервным движением убрал за ухо длинную челку, пытаясь поудобнее устроиться в принимающем форму тела кресле повышенной комфортности. Оно почему-то совершенно не справлялось со своей задачей. Чтобы выпутаться из паутины раздумий, Джин сконцентрировал внимание на псевдообоях. Сегодня на них неторопливо кружила спираль Млечного пути, но её равнодушная безмятежность не смогла успокоить юношу.

— Джин, приберись! Все должно быть в идеальном порядке! — быстрые легкие шаги матери метались по квартире. Не то чтобы она не доверяла роботу-уборщику… Домашние дела казались ей лучшим средством избавления от тревоги.

Джин поднялся с кресла и для вида запустил пылесос, посматривая на часы. Они показывали половину второго, но время пролетит быстро. И он увидит отца! Вживую! В это совершенно не верилось.

Всеволод Борисович улетел в составе второй экспедиции одиннадцать лет назад… Целых одиннадцать лет они с сыном не видели друг друга, не считая какую-то пару месяцев, что звездолет пробыл в зоне доступа Н-связи. Остальное время словно выпало в иную реальность. Джин рос без отца, и воспоминания об этом сильном, волевом мужчине постепенно тускнели, покрываясь налетом детской обиды и грусти. Когда «Паломник» вновь вышел на связь, мать обезумела от счастья. Захлебываясь слезами, принялась звать сына, а тот лишь чудовищным усилием воли заставил себя подойти и взглянуть в экран. Пролетевшие на Земле годы сжались для отца в пару-тройку лет. Вдруг он не узнает своего сына? Но еще больше Джин боялся, что сам не сможет принять родного человека, совсем не изменившегося за это время.

Юноша очень удивился, увидев на экране сильно постаревшее лицо отца. Не таким он его помнил, не таким видел на старых голограммках. На сына глядел человек с седыми висками и какими-то усталыми, повидавшими многое глазами… Джин до сих пор не мог понять, какие чувства он тогда испытал: замешательство, страх, облегчение? Папа старался казаться веселым и взял в разговоре инициативу на себя, с преувеличенным энтузиазмом описывая тягучую жизнь в замкнутом пространстве корабля. Юноша же выдавил из себя что-то про школу и замолчал. Он не знал, о чем говорить, не знал, как себя вести. И сейчас, в ожидании предстоящей встречи — настоящей встречи, он нервничал, как перед самым важным в жизни экзаменом.

С кухни раздался вскрик, Джин поторопился на звук. Мать стояла, заматывая заживляющей лентой порезанные пальцы, её длинные тёмно-русые волосы прядками выбивались из-под косынки. На столе, в прозрачной поверхности которого плавали окна с рецептами и изображениями блюд, были разложены непонятные острые предметы разнообразных форм, а носившиеся по кухне запахи было сложно назвать аппетитными. Увидев, как округлились глаза сына, мать поспешила сообщить:

— Такое… такое событие надо отметить совершенно по-особому! Я хочу приготовить праздничный ужин своими руками, вложить частичку своей души! Сева так любил гратен...

Сын скептически ухмыльнулся, мать отрезала:

— На курсах меня всему научили!

Юноше так и захотелось поддеть: «А чего мне не делала ничего своими руками?», но промолчал — глупо, да и не время сейчас.

— Помочь? — спросил для приличия, боком отступая к выходу с кухни и чувствуя, как подошвы тапок липнут к чему-то разлитому по полу. Однако мама с радостью согласилась принять помощь. С растерянной улыбкой на лице протянула инструкцию по эксплуатации одного из причудливых устройств, стоявших на столе. Парень нашел начало длинного текста и прочитал: «Меры предосторожности! Прежде чем начать пользоваться блендером, внимательно и в полном объеме прочтите данную инструкцию». Где-то на середине ему стало скучно. К счастью, материнский инстинкт Жанетт сработал вовремя, и её сыну не пришлось собирать свои пальцы с пола. Она дала ему задание почистить и нарезать картошку, а сама поставила на плитку кастрюльку со смесью молока и сливок, одновременно пытаясь уследить за скворчащим на сковородке жульеном. Поняв, что ей не до него, Джин потихоньку «скормил» картошку кухонному автокомбайну.

— Молодец, так быстро управился! — похвалила мать, увидев у сына в руках миску тонко нарезанных клубней. От резки огурцов юноше, правда, отвертеться не удалось...

Сегодня Джин не узнавал своей мамы. Куда делись ее обычные невозмутимость и спокойствие? Глаза горят, косынка сбилась на бок, и даже во время разговора по моньке — Джин понял это по ее сделавшемуся отстраненным лицу — она продолжала активно жестикулировать. Завершив сеанс связи, мать сообщила, что пригласила на ужин брата и родителей папы, и продолжила готовку в том же бешеном ритме. И к лучшему, Джин по себе знал, к какой внутренней боли ведет внешняя сдержанность в эмоциях. Отец не такой, может, именно поэтому мама выбрала его?

Около двадцати лет назад корабли, способные унести экипаж за границы солнечной системы, еще только строились, и командировки Всеволода не сильно омрачали семейное счастье. Живой и остроумный Сева умел оставаться родным и знакомым даже после долгих недель расставания… Как тогда маме казалось, что долгих. И хотя брат Всеволода, Костя, всеми силами старался заменить недостающего члена семьи, постоянно навещая Жанетт с Джином и во всем им помогая, годы отсутствия отца стали тяжелым испытанием. Деньги для хорошей жизни без ограничений имелись, но разве можно хоть чем-то заменить взгляд родных глаз, прикосновение родных рук…

Общими усилиями приготовили ужин, как раз к приходу дяди с бабушкой и дедушкой Джина. Услышав переливчатый звук колокольчика, мать тут же умчалась встречать гостей. В прихожей раздались радостные возгласы. Костя обнял женщину и аккуратно поцеловал в щеку, стараясь не колоть недавно отращенными усами и с грустью размышляя: «Будет ли она относиться ко мне так же приветливо, когда Сева вернется?»

Жанетт позвала гостей на кухню. Костя задержался в прихожей, глядя на свое отражение в висевшем там большом зеркале: чуть сдвинутые густые брови пшеничного цвета над широко посаженными голубыми глазами, мощный подбородок. Они с Севой были очень похожи, но каким бывший старший брат стал теперь? На зеркале развернулась диаграммка психологического состояния смотрящегося в него человека, зажглись тревожные индикаторы… Костя тут же отошел от устройства и направился вслед за родителями и Жанетт. Опустевшая прихожая перешла в режим ожидания, приглушив солнечно-оранжевый свет в обоях до спокойного медово-коричневого сияния.

Заняв гостей выбором сервиза, Жанетт отпустила Джина приодеться. Тот вяло потопал в душ, мечтая хотя бы минуток десять поваляться на диване и поражаясь, откуда мать черпает столько сил. Вот и сейчас она в сотый раз водит над столом статсалфеткой, с теплой нежностью отмечая:

— Сева никогда не убирал за собой крошки...

В одиночестве юноше снова стало не по себе, в животе неприятно заскребло. Что, если он произведет на папу плохое впечатление, не оправдает ожиданий героя? Ответственность предстоящего момента давила на плечи. Вроде же радоваться должен...

После водных процедур Джин свернул в гардеробную — светлое помещение с зеркальными стенами, подключенными к ноосети. Парень не представлял жизни без этого умного помещения и удивлялся, как большая часть человечества носит самую обычную одежду из самой обычной ткани и ни на что не жалуется. Остановившись в центре комнатки, он сосредоточенно посмотрел на отражение, позволяя компьютеру гардеробной через имплант в своем мозгу считать воображаемую картинку и вывести на зеркала. Пользователи ноосети приняли самое активное участие в оценке виртуального результата, по стенам поползли строчки: «отлично!», «+1!», «скинь мне потом шаблон». Джин самодовольно улыбнулся, вспомнив, какими ужасными были самые первые отзывы, а потом утвердил выбор и закрыл глаза.

С легким шипением вокруг юноши начал ткаться переливающийся кокон, постепенно уплотняясь и обретая цвет. Через несколько минут непонятная призрачная субстанция превратилась в струящийся костюм насыщенного бирюзового цвета с пробегающими время от времени вдоль невидимого узора фиолетовыми искрами. Джин провел руками по гладкой, словно дельфинья кожа, ткани, еще раз осмотрел себя. Одеяние отлично шло к его темно-русым сероватым волосам и глазам оттенка пасмурного неба. Замечательно, по крайней мере с внешним видом в грязь не упадет.

— Джин! — позвала мама. — Ну сколько можно! Я тоже хочу нарядиться.

Парень оторвался от самосозерцания, с удивлением отметив, что пролетело уже полчаса. Когда он с виноватым лицом выскользнул наружу, Жанетт придирчиво оглядела его костюм и удовлетворенно кивнула. Еще через полчаса она сама вышла из гардеробной. Маму действительно кто-то подменил! Обтягивающее красное платье, закрытое по максимуму: рукава до пальцев, узкая юбка в пол со шлейфом, шея спрятана под воротничком-стойкой. Порхающие над плечами черные бабочки с бархатистыми крылышками. Издалека женщина напоминала изящную вазу, а сложная высокая прическа с огромным алым маком дополняла картину. Закрытость образа удивительным образом делала его загадочным, пленительным.

— Ну… как? — взволнованно спросила Жанетт. Костя восхищенно зааплодировал, а Джин произнес:

— Мам, папа будет смотреть только на тебя! А как же мы?

Все захихикали, но совсем невесело. Ожидание встречи кристалликами льда висело в воздухе, остужая радость, и чем больше оно затягивалось, тем настойчивее билась загнанная в дальний уголок мозга мысль: «Отец не придет.»

После шести Всеволод отзвонился по моньке и сообщил, что задержится до позднего вечера. Вдаваться в подробности не стал: «Ничего серьезного. До дома меня подбросят. Беспокоиться не о чем». Дедушка и бабушка принялись ругать неистребимую бюрократию, а Костя слегка подрагивающими руками разлил всем чай. Мать лихорадочно проверяла, ничего ли не забыли выставить на праздничный стол. Джин аккуратно, будто боялся помять костюм из несминаемого материала, присел на стилизованный под перец красный диванчик и уставился в окно. Когда какая-то машина пролетала слишком близко от их дома, он вздрагивал.

Минуло семь вечера, восемь… Солнце давно село, город сверкал трепещущими огоньками флоренов. Во дворе дома Джина это были родственники лип со светящимися в темноте верхушками. Они давали мягкое уютное сияние, все же не способное успокоить пребывающее в нервном напряжении семейство.

Девять… Чай был разлит по второму кругу, но никто не притронулся к чашкам. Джин апатично листал новости, выискивая что-нибудь об экипаже «Паломника», мама заглядывала ему через плечо. Глаза у нее были красные. Бабушка с дедушкой шепотом обсуждали лунную политику, на которую неизменно и неведомым образом перескакивали с любой темы. Костя пытался сконцентрироваться на какой-то научной задаче. Судя по тем же схемам, что и час назад — безрезультатно.

Десять… Песенка «Марсианская сказка» зажгла прихожую огненными всполохами. Она была неожиданна — настолько неожиданна, насколько долгожданна. Жанетт вскочила, смахнув со стола чашки и облив остывшим чаем Костю. Джин заторможенно вынырнул из сети, ритм его сердца начал ускоряться.

Путаясь в платье, мать бросилась в прихожую. Остальные, не веря, последовали за ней. Всеволод уже стоял там. Он как-то неуверенно улыбался, пока богомолообразная кибервешалка стаскивала с него серебристую спецкуртку. Родственники столпились чуть поодаль, в гнетущей тишине рассматривая пришедшего. Всеволод рассматривал их. Его взгляд бегал, перескакивая с одного члена семьи на другого. Будто отец не верил собственным глазам. Жанетт вдруг показалось, что Всеволод не узнает их… Даже не так. Узнает, но памятью разума, как заученный факт, без эмоциональных переживаний. Хотя, может, просто показалось… Улыбка Севы стала шире, он первым сделал шаг вперед и заключил жену в крепкие объятия:

— Я так скучал…

Джин стоял, отвернувшись. Он стыдился собственных чувств. Ну отчего он ощущает себя так, словно к ним на пять минут заглянул работник статистического центра для сбора каких-то сведений? Внутри пусто, а чужой человек с внешностью отца вызывает лишь легкое раздражение. В фантазиях юноши встреча проходила совершенно иначе — с бурными объятиями, потоками слез и жалобами на долгую разлуку. В реальности слезы идти совершенно не хотели.

Всеволод обнял сына следующим, и тот закрыл глаза, вспоминая. Раньше, в детстве, он любил теплые папины объятия — объятия, в которых чувствуешь себя защищенным от всех бед мира. Сейчас… ничего. Но ведь одиннадцать лет большой срок. Он просто-напросто отвык от этого человека.

В отличие от племянника Костя едва сдерживал эмоции. Чтобы окончательно не расклеиться, он с излишней поспешностью приблизился к брату, коротко обнял и бодро произнес:

— Бездельник, с тебя подробный отчет за все время отсутствия!

Костя считал, что разведка космоса — полная чушь, созданная государством для отмывания денег. Ну что, спрашивается, можно найти интересного так далеко от Земли? Другое дело его исследовательский центр.

Всеволод резко побледнел. Он сразу же взял себя в руки, но от внимательного взгляда жены не укрылась первая действительно подлинная его эмоция — ужас, промелькнувший в глазах. Остальные ничего не заметили: Костя прижался к стене, уступив место родителям, и те, всхлипывая и причитая, расцеловывали сына и то и дело повторяли, что гордятся им. Раскрасневшийся и возбужденный Костя хотел было что-то добавить к сказанному, но Жанетт незамедлительно сменила тему — она уже успела оправиться от нервного потрясения и взять себя в руки:

— Теперь — ужинать! Мы с Джином весь день готовили и, обратите внимание, традиционным способом. Все своими руками! — она подняла вверх палец, заклеенный лентой, которую забыла снять в суматохе. — Это вам не готовые обеды и не пища, сделанная роботами. Во все вложена душа. Чувствуете, какой запах?

Семейство последовало к праздничному столу, заставленному подсвеченными всеми цветами радуги яствами, среди которых были жюльен, салатик из неровно нарезанных Джином овощей, шоколадные шарики и слегка подгоревший ягодный тортик. Огромная миска картофельного гратена занимала почетное место в центре. Хозяйка щедро разложила еду по тарелкам, пододвинула гратен ближе к мужу — мало ли, добавки захочет, но тишина почти не нарушалась звуком вилок. Попробовав по чуть-чуть и не заметив вкуса, собравшиеся уставились на прибывшего. Они жаждали знать, что произошло за эти проведенные вдали от дома годы. Не обо всем же можно рассказывать по Н-связи. Но отец, чтобы заполнить паузу, с неестественной оживленностью начал хвалить Жанетт и её юного помощника, вспоминая о космической диете из стандартных блюд. Лицо жены вытянулось, взгляд уткнулся в нетронутый гратен. Всеволод, ничего не заметив, отложил вилку и попросил рассказать, каким образом к ней пришла мысль научиться готовить самой. Она на секунду замешкалась, но все же с неуловимым укором в голосе сказала:

— Мне на прошлый день рождения подруга подарила кулинарный набор. В антикварной лавке купила. Представляете, в прошлом было столько видов ножей, и все металлические! А еще этот, как его, Джин помоги, — блендер! Дел в свободное время у меня было не очень много, вот я и решила научиться готовить.

Джин хотел добавить про курсы традиционного кулинарного мастерства, на которые весь этот год ходила мать, но Жанетт плавно сменила тему. Мельком взглянув на сына, она с гордостью сказала мужу:

— Джин весь в тебя — лучший ученик класса! Не то, что его дружок, троечник Николай.

— Он мне не дру… — открыл было рот Джин, но мать продолжила:

— Троечник, а туда же лезет. О, так ты же еще не знаешь, куда наш сын решил поступать! В университет освоения дальнего космоса! На космическое сопровождение. Вместе летать будете! Здорово, правда? — но на последних словах ее голос слегка надломился, а глаза покраснели.

Лицо отца снова приобрело сероватый оттенок, на этот раз надолго. Слегка заикаясь, он спросил:

— В-в самом деле? Джин, но ты ведь больше всего любишь биологию, сам говорил. Костя, помнишь, во время последнего сеанса связи ты упомянул, что в лаборатории найдется для моего сына местечко? А? Сынок, будешь учиться и стаж нарабатывать.

Тон отца сделался давящим и умоляющим одновременно. Его слова выбили Джина из колеи, и, чтобы скрыть смущение, юноша с ненужным нажимом в голосе произнес:

— Нет, я уже все для себя решил. Я поступаю в Далькос.

Взгляды отца и сына скрестились. Отец продолжил наступление:

— Джин, зачем тебе карьера космонавта? У тебя острый ум исследователя, твое место — в научном центре. А разведка дальнего космоса… Я только что из нее. Там пусто и холодно, а еще — там скучно и одиноко. Там мертвые миры, Джин, и искать там нечего.

— Абсолютно согласен, на все сто пятьдесят процентов! — кивнув Жанетт, с жаром поддержал брата Костя. — Приятно сознавать, что ты, наконец, все понял, Сева. То, что можно и нужно исследовать, находится у нас под самым носом, а мы всё куда-то рвемся… Надо мыслить реально. А реальность такова: в дальнем космосе ничего нет. Там нечего искать!

Всеволод молча кивал, и вот это добило Джина. В его памяти отец всегда без колебаний отстаивал перед братом, да и перед любым другим человеком, свои идеи и взгляды на жизнь, а особенно касающиеся его сокровенной темы — исследования космоса. Что с ним произошло? Волна злости и непонимания захлестнула парня, и терпение, натянувшееся до предела с момента сообщения матери о скором прибытии отца, все-таки лопнуло. Всегда спокойный и сдержанный, Джин вдруг резко поднялся из-за стола и вышел вон, только со второго раза попав по кнопке разблокировки входной двери. Он знал, что потом будет сильно жалеть о своем поступке, но ничего не мог поделать. А слезы, как назло появившиеся именно сейчас, щипали глаза.

Для успокоения нервов Джин решил пролететься где-нибудь подальше от дома на своем новом аэробайке — объекте вожделения любого подростка. Его подарила в честь окончания школы мать. Последняя модель Стервятник ЮН-980, способная менять форму и цвет. От предвкушения полета голову на краткий миг вскружила эйфория — тень той, что юноша испытал, впервые увидев в своем гараже эту невообразимо чудесную железную птицу. Он выскочил из подъезда и завернул за угол дома, но у гаражей, перламутровыми сотами выстроившихся вдоль задней части здания, ждало очередное расстройство — там, прислонившись к стенке, стоял Николай с подружкой. Они курили электронные сигареты и что-то чересчур бурно обсуждали. Вместе парочка смотрелась довольно странно: самый обычный светловолосый парень в простой одежде и ярко-рыжая, в татуировках и с агрессивным макияжем девчонка. И что они нашли друг в друге?

Заметив юношу, парочка расхохоталась, а Николай поднял в приветствии руку и развязно пригласил присоединиться, хотя прекрасно знал, что Джин не курит. Юноша коротко поздоровался с бывшими одноклассниками и прошмыгнул в свой гараж. Краем глаза заметил, что Николай без зазрения совести подключил свои гаджеты к его, Джина, розетке, выходившей на улицу. Обычно она была заблокирована, но подлец знал, как договориться с техникой… Сейчас было не до выяснения отношений, Джин просто сделал мысленную пометку на будущее, молча завел байк и поднялся в воздух, вильнув перед тем чуть в сторону и почти задев сладкую парочку. Девушка сплюнула и выругалась:

— Всегда говорила, что Златогорский та еще отрыжка ГМО!

Николай шутливо ткнул ее в плечо. Под завистливые взгляды ребят окруженный едва заметным мерцанием силового поля красавец-аэробайк исчез за домами.

Джин летел, вслушиваясь в бешено свистящий вокруг защитного поля машины ветер и продолжая мысленный спор с отцом. С самого детства он мечтал пойти по его стопам. Вероятно, причиной этого были сказки на ночь, которые рассказывал ему Всеволод — сказки о таинственном космосе с неведомыми мирами, притаившимися под сенью чужих звезд. Они будоражили фантазию ребенка и рисовали в воображении захватывающие картины. С тех пор Джина начало тянуть к звездам. Их призрачный свет затрагивал в нем какие-то неведомые, спрятанные глубоко внутри, струны души. А теперь отец пытается жестоко порвать эти самые струны. За что, почему? И почему он так постарел? Юноше стало стыдно за своё поведение — в нем проснулся «правильный Джин». Первый день встречи после долгой разлуки должен быть чистым от мелочных дрязг. Он всё испортил…

Внизу, равнодушные к его бедам, проносились огни утонувшего в зелени мегаполиса. Висячие сады колоннами вырастали в небо, распушаясь в самом верху длинными «тычинками» спиральных дорог, ведущих к смотровым площадкам. Лавируя между ними, юноша устремился к главной достопримечательности города — огромной опутанной ползучими растениями арке, с верхней точки которой струился на землю самый настоящий водопад. Вода подсвечивалась мощными прожекторами и издали казалась переливающейся и колышущейся на ветру кисеей. Водопад был широкий, но не очень мощный, поэтому водяная преграда не создавала никаких затруднений для транспортных средств, чем и пользовались многочисленные турагентства, предлагая в качестве жемчужины своих экскурсионных программ пролет сквозь гигантскую арку.

При освоении аэробайка Джин пошел дальше — в момент столкновения с водой резко изменил траекторию полета и понесся к земле вместе с пенным потоком. Внизу водопад встречали бьющие из круглого бассейна фонтаны. Засмотревшись на бурлящее безумие, юноша продолжал набирать скорость, пока автоматика байка в самый последний момент не вывела машину из пике. Люди такие легкомысленные существа… В этот раз парень пересек арку без лишних маневров и полетел дальше от дома, к окраине города.

Противно запищал датчик заряда аккумулятора. Видно, пищал и раньше, но Джин был настолько погружен в себя, что очнулся только сейчас. Он еще не успел осознать, что батарея села, а автоматика снова сделала все за своего пилота: аэробайк плавно пошел на снижение, выпустив специальные крылья для планирования. Накануне парень получал предупреждение о необходимости подзарядки, но сегодня во всех заботах совершенно об этом забыл. Да и как тут зарядишь, когда к твоему гаражу приткнулся со своей подружкой нахал Николай? Ему стало противно, а через мгновение страшно: приземляясь, байк пронесся мимо группки подозрительно выглядевших людей. Лица в синяках, одежда в не слишком удачной попытке выглядеть круто раскрашена под чешую, в руках бутылки… Джин не выбирался в здешние районы — они считались неблагополучными. И кто его дернул полететь в эту сторону? Хулиганы же очень обрадовались гостю. Один тут же радостно закричал на всю улицу:

— Ох ё-мобиль! Это, мужики… сегодня гуляем!

Джин поежился, он уже понял, к чему все идет. И правда, следующей репликой была:

— Ты это, друг, вытащи вон ту… Эту вон эболу. Да-да, из этого байка. На котором сидишь.

Обращались к нему. Юноша похолодел. Аккумулятор — не самая дешевая вещь, и отдавать его просто так совершенно не хотелось. Джин ходил на коитсу, очень неплохо владел этим боевым искусством, но страх вымел из головы все, что хоть сколько-нибудь могло помочь в сложившейся ситуации. А злость, совсем недавно грызшая нервы, постыдно ретировалась. Тяжелый день дал о себе знать. Весь дрожа и ненавидя себя за слабость, парень вытащил аккумулятор из ячейки и едва не уронил на землю. Подошедший хулиган ловко подхватил ценную вещь, хлопнул трясущуюся жертву по плечу и, насвистывая, пошел к товарищам. Те уже обсуждали, в каком баре будут кутить на «заработанные» деньги.

А Джин схватил байк за руль и, постепенно ускоряя шаг и нервно оглядываясь, направился сквозь грязноватый двор, освещенный тускло фосфоресцирующими грибами, к остановке общественного транспорта, молясь про себя, чтобы грабители не передумали и не забрали байк целиком.

Тащить машину не представляло особого труда: конструкция легкая, а одна из самых тяжелых деталей, аккумулятор, теперь отсутствовала. В голове, освободившейся от страха, запоздало роились всевозможные боевые приемы. Со своей подготовкой Джин мог запросто раскидать грабителей во все стороны — улетели бы, даже пикнуть не успев. Но есть ли смысл думать об этом? Какое он ничтожество!

Начался дождь. Джин поднял лицо к плачущему серому небу, позволяя каплям влаги скрыть льющиеся из глаз слезы.

Домой Джин вернулся лишь глубокой ночью.