Глава 5

Глава 5.

Перелёт прошёл самым обычным порядком. И даже занял не слишком много времени. Саар ведь располагался в пространстве Доппельштерна, в одном перелёте от моего родного Баден-Вюртемберга. Именно в этой точке собирался флот для атаки на мятежную, как теперь называли Саар, планету.

Капитан Шеффер не страдал излишним драматизмом, и на мостике его транспорта не толпились приглашённые офицеры, хотя и когда мы заходили-таки в его вахту, он всегда преисполнялся вполне законной гордости. И гордиться ему было чем. Работали все вахтенные офицеры и унтера практически идеально. Отзывались короткими репликами на вопросы капитана, которые тот часто задавал из чистого желания похвастаться собственной командой.

В день выхода из гиперпространства на мостик выбрались едва ли не все офицеры полков, отправившихся в путешествие по борту «Померании-37». Пусть короткий, перелёт скверно влияет на людей. Это мне уже, кажется, всё нипочём после длительного «рейса» на Пангею. Однако гиперпространство всё-таки сильно давит то ли на мозг, то ли на самую душу. И я, как и все, был рад покинуть, наконец, тесную каюту. Так как идти было некуда — я отправился на мостик. Поглядеть на окружающее нас пространство. Это всегда было впечатляющее зрелище.

Не прогадал я и на этот раз, как и те офицеры, кто предпочёл мостик кают-компании. Потому что поглядеть было на что. Наша эскадра прибыла, наверное, последней, потому что пространство вокруг точки перехода было заполнено космическими кораблями самого разного размера. Громады линкоров, больше напоминающие замки, оторвавшиеся от земной тверди, чьи башни ощетинились стволами могучих лучевых и плазменных орудий. Крейсера скорее напоминали хищных рыб, вроде серых акул, обитающих в морях и океанах моего родного мира. Казалось, они лишь на миг замерли, готовые сорваться в атаку, развивая безумную скорость. Эсминцы, канлодки и прочие корабли невеликого класса на фоне настоящих гигантов представлялись просто мелочью. Они то и дело сновали между более крупными кораблями, уступая дорогу выходящим из точки перехода судам.

Транспорта, как всегда, занимали специально выделенное для них пространство. Их идти в следующий перелёт последними, когда бой в космосе вокруг Саара уже будет подходить к концу.

— Впечатляет, господа офицеры, — усмехнулся капитан цур зее, дежуривший, конечно же, во время выхода. — Но сейчас война, и, верно, вы успели уже привыкнуть к подобному зрелищу. Часто приходится мотаться по космосу, из одного конца империи в другой.

Отвечать ему не стал никто. Да и не требовали ответа эти реплики капитана Шеффера.

Многие офицеры предпочли оставаться в кают-компании до последнего. Даже когда их валил сон, располагались на диванах или даже стульях, дремая, как говориться, вполглаза. Честно признаюсь, я был в числе малодушных. И только когда корабельные сирены сыграли готовность к новому входу в гиперпространство, мы отправились в свои каюты.

Следующий перелёт был коротким, вот только выходить пришлось, конечно, уже на поле боя.

Генерал-адмирал Гельмут Ранненкамф, казалось, вовсе не соответствовал классическому представлению о подлинном космическом волке, ветеране сотен битв. Он выглядел удивительно молодо, даже для представителя так называемой «когорты сопляков». Совсем ещё юные офицеры стремительно выдвинулись во время предыдущей большой войны с Альбионом. Тогда сменился почти весь командный состав имперского флота, как из-за больших потерь, так и из-за просто вопиющей некомпетентности многих командиров, особенно среднего звена. Так двадцатилетние лейтенанты цур зее нежданно-негаданно принимали командование целыми кораблями, вроде эсминцев или канлодок, а то и лёгкими крейсерами. А корветен— и фрегатенкапитаны брали под руководство эскадры. Комондоры же вели в бой флоты.

Одним из таких комондоров и был молодой Гельмут Ранненкамф. Он провёл ряд блестящих операций, разгромив куда более опытных адмиралов Альбиона. Применил новации, вошедшие с тех пор во все учебники тактики боя в космосе. Несколько из них написал сам Ранненкамф, тогда уже контр-адмирал и преподаватель в Военно-космической академии.

Ранненкамф быстро шагал по карьерной лестнице — и адмиральские погоны у него появились раньше первых седых волос в роскошной гриве. Правда, сейчас Ранненкамф был уже генерал-адмиралом, а ни одного седого волоса найти не мог. Злые языки говорили, что он выдёргивает их. То, что командующий флотом следит за внешностью, будто девица, стало притчей во языцех среди всего офицерского корпуса космофлота.

— Господа офицеры, — произнёс Ранненкамф, — кажется, нас ждут с нетерпением. Не так ли?

— Так точно! — ответил начальник штаба флота, комондор Нохрин. — И готовились к торжественной встрече.

Только начштаба — давнему соратнику Ранненкамфа — позволялось отвечать в ироническом тоне на его шутки. Остальные старались просто не реагировать на них. Ибо в ответ обыкновенно получали только не самый добрый взгляд от генерал-адмирала и ледяное напоминание о субординации. Шутить он предпочитал исключительно сам с собой, даже когда, вроде бы, обращался ко всем.

— Мы не должны разочаровать высокую встречающую сторону, — решительно заявил Ранненкамф. — Кстати, Нохрин, кто наш противник? Хотелось бы знать, с кем мы имеем дело. Вы, кажется, называли какое-то имя, но я его, простите великодушно, позабыл во всей этой суете.

— Некий Марк Випсаний Иоанн, — сообщил начштаба, — носит звание приора. Это что-то вроде нашего адмирала или близко к тому. В системе званий орденов Братства сам чёрт ногу сломит.

— Иоанн, — повторил третье, орденское, имя вражеского командира Ранненкамф, — Иоанн. К какому ордену он относится, не могу понять?

— Госпитальеры, — охотно объяснил Нохрин, — Орден святого Иоанна. У него много ещё названий, как, собственно, у каждого ордена.

— Госпитальеры, значит, — протянул командующий флотом. — Их корабли чёрные с белыми крестами, а тевтонские — наоборот, белые с чёрными. Весьма красноречивое деление.

— Ордер менять не будем? — уточнил начштаба.

— Да-да, — помахал рукой с холёными ногтями Ранненкамф. — Идём походным. Пусть враг подивится этому.

— Но ведь это же, — позволил себе высказаться капитан «Королевского тигра» — флагманского линкора флота Ранненкамфа, — форменное безумие. Если сейчас они атакуют нас — сметут в считанные часы.

— Верно, — генерал-адмирал принял расслабленную позу, закинув ногу за подлокотник своего кресла. — Но ведь возможно именно этого я и жду.

На мостике «Огненного исступления» — флагмана приора Марка Випсания Иоанна сидели только вахтенные офицеры. Сам приор, его штаб и капитан линейного корабля стояли. Лишь перед каждым располагалась специальная ручка, на которую можно было опереться, чтобы дать отдых ногам. Ведь космический бой занимает многие часы. Марк Випсаний никогда даже не клал на неё рук. Многие, включая капитана флагмана, пытались подражать ему, однако никто не мог выстоять так всё сражение от начала до конца.

— Ранненкамф продолжает идти походным ордером, — констатировал факт маршал флота[1] Статилий Корв Иоанн. — Мы можем стремительно атаковать, расстроить боевые порядки противника и уничтожить его!

— Слишком очевидно, — покачал головой Марк Випсаний. — Наш противник слишком умён, чтобы не устроить ловушку. Да и к чему нам победа при полном бесчестии. Не стоит забывать, что мы — рыцари Господа, атаковать неподготовленного врага — бесчестно.

— К тому же, — добавил Луций Кальпурний Иоанн, капитан флагманского корабля, — из точки перехода ещё не вышли транспорты противника. Мы должны уничтожить не только боевые корабли нечестивых штернов, но и десант, чтобы они более не помышляли об атаке на планеты Братства. Дать по рукам как следует.

— Ранненкамф не дурак, — сказал Марк Випсаний. — Не подставит транспорты зря. Особенно следить за флангами, — мгновенно переключился приор на более насущную тему, — крейсера штернов быстрее наших, так что надо брать их слитным залпом и торпедами.

— Мы оставим крепости без защиты? — поинтересовался Статилий Корв. — Не почтите за оскорбление, приор, но я должен сказать вам, что это — крайне неразумный поступок. Слитного залпа одних только линейных кораблей противника хватит, чтобы уничтожить их. А вот их мощь весьма пригодится нам при отражении атаки.

— Я не собираюсь бросать крепости, — ответил Марк Випсаний. — Надо только узнать, что задумал Ранненкамф. Без этого я не двину корабли с места.

— Ждёшь меня, — была у генерал-адмирала Ранненкамфа ещё одна привычка — разговаривать с самим собой в особенно острые моменты. Отвечать ему опять же мог только начштаба. — Не можешь понять моих действий, приор. Ты ведь само воплощение порядка, как и положено истинному рыцарю Братства. Вы не меньше нашего цените орднунг во всём. А когда порядка нет — тебе страшно. Ты не доверяешь самому себе. Опасаешься сделать очередной ход. Не знаешь, будет ли он ошибкой — или нет. Порядок нарушен. Это единственное, что может напугать тебя, приор.

— Через четверть часа, — доложил комондор Нохрин, — мы окажемся в зоне досягаемости орудий «Санкт-Инберга» и «Санкт-Венделя». Сосредоточить линейные силы напротив них.

— Погодите, — вяло повёл рукой Ранненкамф, будто его вовсе не интересовали крепости, способные в считанные мгновения уничтожить его флагманский корабль. — Приор не бросит такую силу. Он выдвинет корабли для прикрытия крепостей. Поглядим, кого именно, и тогда уже будем решить, что нам делать.

На большом тактическом дисплее, занимающем изрядную часть места на мостике, замелькали синие треугольники, обозначающие вражеские корабли. На обзорном экране с некоторым опозданием — компьютерам наблюдения требовалось несколько больше времени на обработку информации, нежели тактическим — белые космолёты авангарда двинулись вперёд, на прикрытие крепостей. Это были, в основном, торопливые линкоры второго и третьего класса под прикрытие линейных крейсеров. Только они и могли успеть вовремя, даже при неторопливости флота штернов.

— Отлично, — почти пропел Ранненкамф. — Приор, вы предсказуемы. Выдвинули вперёд авангард, да ещё, как я понял, из одних только тевтонских кораблей. Заманиваете меня в ловушку, приор. Просто великолепно. Именно этого я от вас и ожидал.

Приор Марк Випсаний Иоанн сложил руки на груди. Он был одет в обычную флотскую форму, принадлежность к ордену выдавал длинный чёрный плащ с белым крестом. Тяжёлые полы его не дрогнули, когда он отправил в бой авангард, состоящий из тевтонских кораблей. Флот маршала Ганса Эдуарда Тевтона, бывшего командующего орбитальным прикрытием Саара, состоял из не самых мощных кораблей, идеально подходящих на роль авангарда. Недостаток огневой мощи с лихвой компенсируется поддержкой двух крепостей.

Линкоры, линейные и обычные крейсера идеально подходят на роль приманки в той мышеловке, что готовил Ранненкамфу приор Марк Випсаний Иоанн. Он с самого начала собирался поступить именно так, но медлил, не понимая действий своего противника. Теперь же промедление было подобно смерти — надо было действовать. Вот только Марку Випсанию с самого начала этой странной баталии казалось, что действует он то ли с закрытыми глазами, то ли, что ещё хуже, по чужой указке.

Хотя в этот момент всё шло именно по разработанному штабом Статилия Корва плану. Флот Ранненкамфа медленно, но верно втягивался в систему, прямо в гостеприимно расставленную ловушку. Как будто уже штерн был слеп не видел её.

А в это Марк Випсаний Иоанн просто отказывался верить.

— Ты не веришь уже тому, что видишь, приор, — вёл диалог с противником генерал-адмирал. — Не понимаешь меня, а я тебя читаю, словно открытую книгу.

— Мы втянемся в ловушку? — поинтересовался у него Нохрин таким тоном, будто спрашивал, не желает ли тот чаю.

— Именно, — кивнул Ранненкамф. — Быстрое перестроение боевым ордером, как на учениях. И атака.

— Демонстрация атаки? — уточнил Нохрин.

— Отнюдь, — покачал головой Ранненкамф, — самая настоящая атака. Сметём их авангард. Нечего силы разделять.

— Но ведь это же очевидная ловушка, генерал-адмирал! — не удержался вице-адмирал Шрайбер.

— В точку, — даже пальцами прищёлкнул Ранненкамф. — А теперь представьте, как вытянутся лицо приора, когда он поймёт это. Первой и второй эскадре тяжёлых линкоров сосредоточить огонь на авангарде, — снова переключил он разговор, мгновенно выпрямляясь и садясь ровно. — Эскадрам линейных крейсеров и канлодкам — атаковать крепости. Маневрировать. Отвлекать на себя их огонь.

— Так мы можем лишиться всёх кораблей малого класса, — заметил очевидную вещь Нохрин. — Огонь «Санкт-Инберга» и «Санкт-Венделя» может уничтожить эскадры линейных крейсеров, про канлодки я просто молчу.

— Пусть маневрируют лучше, — махнул холёной рукой Ранненкамф. — Неумехи на флоте никому не нужны.

Лёгкие корабли дали полный ход, рванулись, казалось бы, навстречу смерти, имя которой «Санкт-Инберг» и «Санкт-Вендель». Могучие орудия крепостей, рассчитанные пробивать толстую броню линкоров, открыли огонь. Они плевались сгустками плазмы величиной чуть ли не с небольшой сторожевик. Толстенные лучи разрезали тьму космоса смертоносными клинками. Однако именно эта мощь и стала их главным недостатком — они были слишком неповоротливы. Ведь какой иной корабль, кроме могучего линкора, может дерзнуть атаковать крепость. На это и был рассчитан план Ранненкамфа. Линейные крейсера и юркие по меркам космических кораблей, конечно, канлодки. А ведь калибр их орудий был достаточным, чтобы серьёзно повредить крепостям. Крейсера же обладали мощным торпедным вооружением, включая самые мощные торпеды «Цитадель», как раз предназначенные для вскрытия брони крепостей. Обычно такими вооружали только самые могучие боевые корабли, пусковые аппараты даже линейных крейсеров далеко не всегда были достаточно размера. Однако Ранненкамф собрал в своём флоте только такие корабли, собрав их, как говориться, с бору по сосенке.

Торпеды, почти невидимые на обзорном экране, устремились от приблизившихся на критическую дистанцию крейсеров к «Санкт-Инбергу» и «Санкт-Венделю». Защита крепостей, сотни лучевых батарей не столь большого калибра, сработала отлично. Первая волна торпед была уничтожена ещё на подлёте. Однако те были рассчитаны и на это. Взрыв их оказался настолько мощен, что уничтожил большую часть лучевых орудий противоторпедных батарей. И уже следующая волна снарядов «Цитадель» достигла цели. Победитовые носы их вспарывали броню крепостей, торпеды ввинчивались внутрь и взрывались уже там, неся смерть и разрушение. Из дыр с рваными краями, напоминающих раны, белоснежной кровью вырывался воздух, ошмётками плоти выносило трупы.

Канлодки сумели подобраться к крепостям, чьи орудия замолкали одно за другим. Открыли огонь из своих мощных орудий. Сгустки жгучей плазмы прожигали броню. Когда же они попадали в пробоины от торпед, то выжигали внутри крепостей всё живое.

А в это время тяжёлые корабли Доппельштерна расстреливали авангард терранцев. Под залпами батарей линкоров Ранненкамфа те подавались назад, даже не сумев выстроиться с расстреливаемыми крепостями одним ордером. Флагман Ганса Эдуарда Тевтона «Святая Елизавета Тюрингская» отчаянно отстреливался изо всех орудий, но под напором целой эскадры линкоров того же класса, что и он, был вынужден отступать, чтобы не оказаться зажатым в клещи. Прикрывавшие его линкоры «Герман фон Зальца» и «Конрад фон Юнгенген» были уничтожены. Меньшего класса, чем корабли линейных эскадр Ранненкамфа, они не могли долго противостоять им. «Кёниг», «Великий князь» и «Маркграф», составлявшие первую линейную эскадру, обрушили на космические корабли тевтонов всю мощь плазменных и лучевых орудий главного калибра. Те просто не могли выдержать столь подавляющей огневой мощи. «Королевский тигр» же в сопровождении «Льва» и «Фердинанда» атаковали тевтонский флагман и ринувшиеся ему на помощь крейсера и эсминцы. Только вмешательство этих кораблей меньшего класса, фактически их самоубийство, спасло «Святую Елизавету» от гибели в первые же минуты неравной схватки. Крейсерам противника хватало одного залпа тяжёлых плазменных батарей, чтобы вывалиться из баталии, а то и вовсе сгинуть в пламени взрыва. Эсминцам надо было и того меньше. Но они принимали на себя удар, пока дрались крепости, пока отбивались из последних сил «Герман фон Зальца» и «Конрад фон Юнгенген». Быть может, их капитанам казалось, что ещё есть надежда для флагмана эскадры авангарда. Вот только гибель их была напрасной. «Королевский тигр», «Лев» и «Фердинанд» без особого ущерба для себя расстреляли крейсера с эсминцами, а после всей мощью обрушились на «Святую Елизавету Тюрингскую».

«Санкт-Инберг» ещё дрался из последних сил, стараясь нанести своим убийцам хоть какой-то ущерб. «Санкт-Вендель» же можно было списать со счетов. Торпеда или плазменный заряд добрались до энергетической установки крепости — и всё внутри неё замерло. Остановились орудия. Тысячи людей остались в темноте. Экраны и пульты командной рубки погасли. Крепость умерла. Даже система регенерации воздуха работала с перебоями и далеко не во всех отсеках. Многим членам команды «Санкт-Венделя» предстоит долгая и мучительная смерть от удушья. Чёрный сон, как называли её космофлотчики.

«Санкт-Инберг» погиб в плане плазменного взрыва. Сразу несколько торпед угодили в его энергетическую установку, перегрузив её настолько, что огонь в считанные секунды поглотил коридоры крепости. А после взрыв разнёс её на куски. И от него едва не погибли ближайшие к «Санкт-Инбергу» крейсера и канлодки.

Авангард уничтожен. Эта мысль заставила сердце приора Марка Випсания биться быстрее. Адреналин хлынул в его кровь. Однако в позе его никто бы не заметил изменений. Он продолжал глядеть на обзорный экран, где один за другим гибли тевтонские корабли. Обратились в космический мусор линкоры «Герман фон Зальца» и «Конрад фон Юнгенген». «Святая Елизавета» отступала под вражеским напором, однако Марк Випсаний понимал — даже могучему тевтонскому флагману не отбиться наседающих линкоров противника. Одному против шести — тут уже ничто не спасёт.

Залпы шести линейных кораблей разносили «Святую Елизавету» на куски. Она истекала воздухом, в дыры в корпусе вылетали сотни человеческих тел. И далеко не все они были мертвы, по крайней мере, первые секунды.

Гибель «Святой Елизаветы Тюрингской» оказалась просто чудовищной, но в этом зрелище было и что-то завораживающее. Марк Випсаний не мог оторваться. Залпы плазменных батарей штернов разнесли её на куски. В прямом смысле. Не было никаких внутренних детонаций, пучащих корпус корабля. После очередной серии попаданий «Святая Елизавета Тюрингская» вспыхнула сверхновой звездой — и перестала существовать. На её месте горело лишь облако раскалённых газов. Да и то быстро рассеялось. От тысяч людей не осталось и памяти.

А враг продолжал стремительно наступать. Острием клинка были две линейных эскадры, за ними — остро отточенными лезвиями неслись линейные и простые крейсера. Их прикрывали канлодки с эсминцами, для которых у госпитальера сравнения не нашлось.

Ранненкамф уже готов был ударить по основным силам Марка Випсания. Однако тот не был согласен подставляться под этот удар.

— Флоту, — скомандовал он, — разделиться на две эскадры. Командование второй поручаю Гней Сципию Иоанну. Пропустить авангард противника и ударить во фланг и тыл. Исполнять немедленно!

Когда приор поднимал голос, все понимали — он на пределе. Это был максимум эмоций, который Марк Випсаний позволял себе.

— Самый полный, — принялся отдавать приказы Луций Кальпурний. — Поворот на тридцать градусов в горизонтальной оси.

Вышколенный экипаж флагмана выполнял его команды стремительно. Иного требовательный и к себе, и к своим людям капитан не терпел. Он мог закрыть глаза на многое, но только не на то, что в его понимании хотя бы теоретически могло повредить боеспособности его корабля. А уж когда «Пламенное исступление» был назначен флагманом флота приора Марка Випсания, он и вовсе перестал спускать команде какие бы то ни было нарушения устава. Это давало свои результаты. И только в том, что командующий доволен им.

Могучий линейный корабль с медлительной неуклонностью начал движение и манёвр разворота. За ним, стараясь не отставать, двинулись остальные корабли эскадры. Ломая привычный строй. Против всех канонов космического боя.

Приор Марк Випсаний Иоанн тоже умел удивить своего противника.

— Великолепно! — оценил манёвр Марка Випсания Ранненкамф. — Только это ему и оставалось предпринять!

— Что предпримем мы? — поинтересовался у него комондор Нохрин.

— Продолжим удивлять, — развёл руками генерал-адмирал. — Что нам ещё остаётся, не правда ли? Первой и второй эскадрам линкоров, — принялся он командовать, — самый полный вперёд. Оторваться от кордебаталии. Командование кордебаталией передаю комондору Бандыгину. Дайте связь с его «Измаилом».

— Бандыгин на проводе, — раздался густой бас командира линейного крейсера «Измаил», большого человека, наверное, во всех смыслах этого слова, к тому же, любителя архаичных, мало кому уже понятных выражений.

— Комондор, — сообщил ему Ранненкамф, — принимайте командование кордебаталией. Ваша задача, дать время моим линкора ударить врагу во фланг и тыл.

— Вас понял, господин генерал-адмирал, — ответил Бандыгин, и всё же не удержался, сбалагурил по обычной своей привычке. — Самое тяжкое на мои плечи взваливаете. А сам будете по вражьим тылам бить.

— Буду бить, — кивнул, хотя комондор, ясное дело, не мог видеть этого, Ранненкамф. — Ещё как буду.

Линкоры, не сбавляя скорости, пронеслись мимо разворачивающегося противника, обменявшись с ним лишь парой коротких залпов, ушли глубоко в тыл флота госпитальеров. Те же всей мощью, пусть и разделённой на две эскадры, обрушились на фланги кордебаталии Бандыгина. Линейным и обычным крейсерам, а также сопровождающим их эсминцам и канлодкам снова предстояла сложная задача. Теперь их противниками были не крепости с их могучими, но малоподвижными орудиями, да и торпед «Цитадель» осталось мало. Слишком мало, даже при условии их невероятной взрывной мощи. Предводительствуемые «Огненным исступлением» и «Торквемадой ликующим» госпитальеры горели жарким пламенем мести. Однако это никак не повлияло на их выучку. Плазменные и лучевые орудия их мили метко — главные калибры швыряли сгустки раскалённой плазмы, выжигающей целые отсеки крейсеров. Те маневрировали, огрызались, стараясь как можно сильней повредить вражеские корабли, либо вступить в правильную артиллерийскую дуэль с кораблями своего класса.

Лихие капитаны эсминцев атаковали крупную цель последними торпедами, расстреливая их без остатка. Линкоры были очень хорошей мишенью для них. Не менее отчаянные командиры канлодок пользовались скоростью и маневренностью своих невеликих судов и мощью единственного плазменного орудия. Уклоняясь от вражеских залпов, он подлетали к более крупным кораблям и давали залпы практически в упор, выжигая сгустками плазмы иногда целые батареи, а то и выводя из строя эсминцы или лёгкие крейсера госпитальеров. Однако за такую дерзость приходилось платить. Зарвавшихся капитанов ждал ответный огонь лучевых батарей крейсеров и линкоров, легко выводящих маленькие, по масштабам космических баталий, конечно, корабли из строя, а то и вовсе превращая их удачным попаданием в облака раскалённого пара.

Однако медленно, но верно госпитальеры начали сминать фланги кордебаталии. Один за другим под огнём линкоров и крейсеров с белыми крестами на корпусах гибли более лёгкие суда штернов. Линейные крейсера ещё держались, но почти все эсминцы, крейсера меньшего класса и канлодки были либо уничтожены, либо фатально повреждены. Пусть враг платил за это дорогую цену, это была цена победы. Потому что и кордебаталия, и часть успевшего втянуться в систему арьергарда оказались сильнейшим ударом.

Вот только она не будет окончательной, пока в тылу флота госпитальеров разворачивались боевым ордером шесть могучих линкоров. Они набрали скорость — и, не сбавляя её, ударили в тыл Марка Випсания, буквально сметая лёгкие корабли. Приор успел выставить против них заслон во главе с «Торквемадой ликующим» Гнея Сципия, хотя и отлично понимал — он уже не спасёт никого. Два оставшихся линкора против шести — слишком неравный счёт. Крейсера, эсминцы и канлодки штернов продолжали драться — героически, а главное эффективно. Когда же к ним присоединились линкоры, Марк Випсаний понял, что потерпел полное и окончательное поражение.

— Приор Марк Випсаний, — вышел на связь с флагманом Гней Сципий, — мы дерёмся из последних сил. Погибнем не ранее чем через пять минут.

Этот доклад стал последним в жизни приора ордена святого Иоанна Иерусалимского Гнея Сципия. Мостик его линкора «Торквемада ликующий» был объят пламенем. Остальные корабли заслона, выставленного командующим, были либо уничтожены, либо выходили из боя. Теперь его корабль остался один против шести вражеских. Всё могучее тело линейного корабля раз за разом сотрясалось от попаданий сгустков плазмы. Броню его прожигали во многих местах лучевые батареи противника. Запертые в отсеках умирали члены экипажа. Другие боролись с огнём, вспыхивающим там и тут, пусть многие и осознавали тщетность своих усилий, но надо же было что-то делать. Принимать смерть бездеятельно они не собирались.

На мостике почти не осталось живых. Не спасали доспехи, защищающие от клинков и смертоносных лучей. Лежали, навалившись на пульты управления, тактики, докладывавшие о малейшем изменении в обстановке. Валялись прямо на палубе рыцари, тела иных из них уже лизали языки пламени. И только на небольшом возвышении оставался один живой человек.

Приор Гней Сципий Иоанн. В чёрном плаще с обгоревшими краями, закопченных доспехах, но уже без шлема, чьи фильтры не справлялись. Приор сорвал его и бросил под ноги. Выдвинул из верхнего края кирасы микрофон.

— Орудийные батареи, — запросил он рапорт у любого из выживших, — есть ещё возможность вести огонь?

Ему не ответил никто. Быть может, неполадки со связью, а может — уже и не осталось там никого в живых.

А буквально в следующее мгновение «Торквемада ликующий» содрогнулся от очередной серии попаданий и внутренних детонаций. Пламя поглотило мостик и приора Гнея Сципия Иоанна.

— Дайте мне Бандыгина, — бросил Ранненкамф.

— Вы сейчас очень не вовремя, ваше высокопревосходительство, — тут же раздался по громкой связи гулкий бас комондора. — Точнее, ваше явление весьма кстати, а вот — вызов вовсе нет. Мне тут пока есть чем заняться.

— А ты меньше болтай, — усмехнулся генерал-адмирал, — да меня лучше послушай. Я тебя хвалить собирался. Спасибо сказать за то, что сдержал врага.

— Благодарю за похвалу, ваше высокопревосходительство, — отрезал, едва не перебив командующего флотом, Бандыгин. И отключил связь.

— Раз не балагурит, — протянул Ранненкамф, — значит, ему сейчас очень туго приходится.

Комондору Бандыгину приходилось не просто туго. На мостике не хватало половины офицеров, часть экранов и пультов искрила, выведенная из строя. Его «Измаил», как флагман кордебаталии, дрался с обоими линкорами госпитальеров. Лишь благодаря помощи товарищей — капитанов бронепалубных крейсеров «Богатырь», «Кагул», «Очаков», «Олег»; ему удалось уцелеть. Вместе они приняли на себя удар двух линейных кораблей противника. Линейные крейсера же дрались с аналогичными судами госпитальеров. Пусть их и теснили с обоих флангов, однако дрались они честно, огрызаясь изо всех орудий. Километры пространства между флотами пестрели всполохами плазмы. Вечную черноту космоса прочерчивали разноцветные лучи. Редкие торпеды отправлялись в последний полёт.

Зажатый с двух сторон флот, руководимый комондором Бандыгиным, отбивался из последних сил. Если бы Марк Випсаний не выставил против наступающих линкоров Ранненкамфа кордон, во главе которого встал «Торквемада ликующий», вполне возможно, что кордебаталия могла и не выдержать. Слишком уж сильным и яростным оказался напор госпитальеров. Отчаянно драться умели и они. Их чёрные корабли с белыми крестами не боялись подходить на минимальные дистанции, чтобы вести самый эффективный огонь из орудий всех калибров.

Удар линейных эскадр покончил с вражеским напором. Один за другим разворачивались корабли госпитальеров, готовясь встретить новую атаку. Теперь уже им надо было беспокоиться за фланги и тыл. И на переднем краю дрался флагман Марка Випсания.

«Огненное исступление» сейчас, как нельзя лучше, оправдывал своё название. Он буквально сиял, как будто решив превратиться в новую звезду. Все батареи, как плазменные, так и лучевые выплёвывали свой смертоносный боезапас, окутывая линкор разноцветным сиянием. Марк Випсаний Иоанн не собирался сдаваться под напором врага, пусть и настолько превосходящего его и количеством, и мощью совокупного залпа.

С фронта на него наседали «Лев», «Фердинанд» и «Королевский тигр». Вторая линейная эскадра атаковала остальные корабли госпитальеров, уничтожая и выводя из строя основательно потрёпанные боем крейсера и эсминцы.

Палуба ходуном ходила под ногами Марка Випсания Иоанна, будто бы мостик «Огненного исступления» находился в эпицентре землетрясения. Долго ему не продержаться. Это Марк Випсаний понимал с ледяной отчётливостью. Все его манёвры не смогли привести к победе. Ранненкамф переиграл его. По всем статьям. И теперь приору оставалось только одно — достойно умереть. И не на мостик линкора, среди пламени и мерцающих дисплеев, руководя уже проигранным сражением. Нет, не такой смерти желал для себя приор Марк Випсаний Иоанн. И потому он подхватил стоящий рядом с ним двуручный меч, резким движением отбросил ножны, глухо стукнувшие о палубу.

— Самый полный вперёд! — скомандовал он. — Курс на «Королевского тигра»!

— Это значит… — протянул маршал Статилий Корв, также обнажая оружие.

— Все, способные держать оружие, — воскликнул Марк Випсаний, — на абордаж!

— «Огненное исступление» идёт полным ходом на сближение, — доложил офицер-наблюдатель.

— Готовьте абордажную команду, — распорядился Ранненкамф, отлично понимающий, что означает подобный манёвр.

Абордаж. Он был не особенно сильно распространён в космических баталиях. Драка в узких коридорах, которые легко перекрыть одним пулемётом. Долгие перестрелки. Жестокие и кровавые рукопашные схватки, где в дело шли штыки и приклады карабинов, траншейные тесаки, а иногда и топоры на укороченных рукоятках. Закованные в тяжёлую броню — прочнее даже драгунской или гренадерской — бойцы сходились, избивая друг друга и прикрывая стрелков, палящих из-за их спин. Чем-то абордаж походил на обыкновенную свалку в траншеях, вот только негде было залечь, укрываясь от пулемётного огня или подползти, чтобы швырнуть гранату. Сражаться на ровной палубе приходилось, как в века далеко предшествующие Последним — в полный рост.

Вот и теперь у мест, где вернее всего противнику удастся прорваться через противоабордажную защиту линкора, выстраивались бойцы. Они раскладывали щиты, из-за которых удобно вести огонь. Выставляли находящиеся в соседних отсеках станковые пулемёты — одного такого, бывает, хватало для того, чтобы остановить врага. Рядом с ними выстраивались бойцы в тяжёлой броне, кое-кто из них держал в руках траншейные тесаки и топорики. Они поигрывали своим оружием, оставив карабины с примкнутыми штыками висеть на ремне за спиной, явно показывая, что готовы именно к рукопашной. Забрала их шлемов часто делались в виде оскаленных черепов или звериных морд, чтобы устрашить врага. Подобная традиция имелась на флотах практически всех стран. Лишь у теннов космопехи предпочитали личины демонов из сказок их родины.

Громадные корабли шли на сближение, обмениваясь яростными залпами в упор. Заряды плазмы и разноцветные лучи вспарывали обшивку, открывая дорогу абордажным командам. Боты с отчаянными бойцами оторвались от борта гибнущего линкора. Выкрашенные в чёрный цвет, украшенные белыми крестами, они стремительными акулами устремились к отверстиям в обшивке «Королевского тигра». Не хуже торпед они пробивали уцелевшие переборки, раскрываясь уже внутри, и оттуда выбегали бойцы в таких же чёрных, как броня их кораблей, доспехах рыцари и простые бойцы ордена госпитальеров.

Вёл их в бой сам приор с двуручным мечом в руках. Его защищали рыцари ордена, вооружённые лучевыми карабинами. Они вели огонь, расчищая ему дорогу. Меткими выстрелами снимали обслугу пулемётов, выбивали штернов из-за щитов. Пробежав расстояние, отделяющее их от бойцов, вступили в рукопашную. Размеров коридоров вполне хватало, чтобы приор мог орудовать своим длинным двуручным мечом. Удары его убивали штернов, калечили их, отсекая конечности. Тех, чьи доспехи оказывались слишком прочны, отшвыривало на несколько шагов. Приор отличался завидной силой, да и ярость, кипящая вместо крови, добавляла их. Он врывался в самое сердце вражеского боевого построения врагов, раздавая удары направо и налево. Остановить его, казалось, было не под силу никому.

Лишь на том участке, где дрался Марк Випсаний, госпитальерам удалось достигнуть весьма серьёзных успехов. Рыцари во главе с приором рвались к мостику. В остальных же местах штерны сдержали их напор, не дали серьёзно углубиться внутрь линкора, остановили пулемётным огнём.

Вот тогда против приора встал самый сильный боец на борту «Королевского тигра». Он не был даже унтер-офицером, получив за выслугу лишь один золотой уголок матроса-ефрейтора, потому что умом он не блистал. А точнее его можно было назвать скорее животным, нежели человеком. Больше двух метров ростом. Массивный, даже без доспехов. Он почти не разговаривал, казалось, был даже неграмотным. Большую часть времени он проводил в кубрике, выбираясь только для посещения матросской столовой, где от него все старались держаться подальше.

И теперь он встал напротив приора, держа в руках любимое оружие, двуручную секиру. Он ведь даже карабина не носил, оставляя в кубрике. Иного оружия, кроме секиры не принимал. Приор ринулся на него с прежним пылом, казалось, бой, длившийся уже почти четверть часа, ничуть не утомил его. Могучий удар обрушился на бойца в тяжёлых доспехах. Тот ловко подставил его тяжёлый клинок длинную рукоятку секиры. От удара на ней осталась заметная зарубка, но не более. Космопех ловко свёл вражеский клинок в сторону — тем же движением попытавшись ударить противника в бок. Никакие доспехи не смогут остановить широкое лезвие секиры — приору пришлось отступить на полшага, пропуская её мимо. Используя инерцию своего оружия, оба бойца нанесли друг другу встречные удары. Меч и секира громко звякнули, встретившись. Во все стороны полетели искры. Противники навалились друг на друга в попытке продавить, повалить на землю, и тут же добить быстрым, беспощадным ударом. Однако ни один не хотел уступать в силе. Искры сыпались из-под лезвий, будто встретились две пилы. Наконец, они расцепились, поняв бесцельность усилий. И тут же снова ринулись в атаку. Об обороне не думал ни один из противников.

Никто не вмешивался в поединок. Госпитальеры не могли позволить себе подобного оскорбления по отношению к приору. Штерны же опасались своего бойца — во время боя тот становился совсем уж дик и зверообразен. Так что рыцари, сопровождающие Марка Випсания, и противостоявшие им бойцы абордажной команды «Королевского тигра» стояли на приличном расстоянии, довольствуясь пассивной ролью наблюдателей.

А посмотреть было на что. Марк Випсаний сражался расчётливо и умело. Он был рыцарем до мозга костей, с младых ногтей учившегося бою на мечах. Его противник оказался совсем иным. Он был зверем, диким и беспощадным. И брал он именно своей дикостью, звериной ловкостью и чутьём на вражеские атаки.

Противники обменивались чудовищной силы ударами, рассыпающими в разные стороны целые снопы искр. Оба отлично понимали, что пропусти хоть один — и бой закончен. Никакие доспехи не спасут.

Космопех умудрился поймать вражеский клинок на лезвие секиры, попытался вывернуть оружие из рук Марка Випсания. Но тот оказался не так просто. Чуть отпустив длинную рукоятку меча, чтобы не дать ей вырваться из рук, снова перехватил. Левой рукой ближе к крестовине, правой — у самого «яблока» противовеса. Упершись в него раскрытой ладонью, он толкнул ею оружие вперёд, одновременно делая длинный выпад. Далеко не каждый опытный фехтовальщик решится на подобный финт в тяжёлых доспехах. Так ведь можно и своего оружия лишиться. Однако Марк Випсаний блестяще провёл его. Конец клинка должен был вонзиться прямо под нижний край вражеского шлема, но тот в последний момент успел дёрнуть головой. Клинок оставил на шлеме космопеха отметину, не более того. Космопех даже вперёд шагнул, сокращая дистанцию, и тут же врезал концом рукояти секиры под рёбра приору. Марк Випсаний отступил, дыхание его перехватило на мгновение. И это едва не стоило ему жизни. Противник воспользовался этой заминкой, нанося удар уже лезвием, целя в голову. Приор каким-то чудом успел подставить клинок меча, перехватив его за середину левой рукой.

Вот тогда-то, когда противники оказались в упор друг к другу, звериная природа космопеха превзошла выучку приора. Марк Випсаний и подумать не мог о том, чтобы ударить противника коленом в пах. Пусть эту часть тела и защищала специальная часть доспеха с древних времён, именуемая ракушкой, но снова сила вражеского удара была такова, что она ему не помогла. Марк Випсаний буквально переломился пополам, колени его подогнулись, он начал валиться на палубу. В глазах потемнело. Когда же прояснилось — он увидел уже только стремительно приближающееся к нему лезвие секиры. И всё поглотил кровавый туман.

После гибели приора наступление и на этом участке застопорилось. Лишившись бешеного напора Марка Випсания, госпитальеры уже не могли продолжать в том же темпе. Они завязли в обороне штернов, тем более, что в одном из коридоров наткнулись на грамотную засаду. Станковый пулемёт скрывался за щитами, невидимый наступающим госпитальерам, горящим жаждой мести за приора. Огонь его расчёт открыл в последний момент, когда враг уже, как говориться, упёрся в ствол. Длинная очередь буквально скосила госпитальеров — тяжёлые пул легко пробивали доспехи, превращая их форменное решето. Там рухнул дравшийся в первых рядах Статилий Корв — в его теле после насчитали больше десятка пулевых отверстий.

Госпитальеры дрались до последнего. Некоторые запирались в отсеках, отстреливаясь до последнего или принимая последний бой в жаркой рукопашной. Иные старались причинить как можно больше вреда, пытаясь прорваться в машинное отделение, или просто круша всё вокруг себя, когда добирались до хоть каких-то служб. Но в плен не сдался никто.

Бой в космосе закончился полным поражением госпитальеров. Но, что характерно, их корабли также дрались до последнего, выходя их боя либо будучи полностью выведенными из строя, либо взрываясь под огнём вражеских орудий.

Примерно когда добивали последние крейсера и эсминцы Братства, в систему вошли неповоротливые десантные корабли.

[1] Маршал — должность в ордене госпитальеров, аналогичная начальнику штаба.