Глава первая

Он видел сон. Таких снов у него давно не бывало, с самого детства, когда мать читала ему сказки на ночь, а детское, раззадоренное воображение творило в душе настоящий мир грёз. Он подмечал каждую мелочь, казалось, видел каждую звезду в просветах между кронами деревьев, тёмных от ночных теней. Впрочем, на этом сказочность сна закончилась, превратившись в ужастик.

Из теней вышел молодой парень, который явно наслаждался прогулкой в одиночестве. Абсолютно безмятежное лицо, отстранённая улыбка и чуть прикрытые глаза стали достаточно весомой подсказкой. Он увидел остолбеневшего, не ожидавшего встретить своего неприятеля Андрея, оторопевшего, наверное, из-за того, что почувствовать лёгкий, почти неслышный шепоток мыслей Фадеева было действительно сложно. Но досадная встреча убила настроение гулять в тишине не только Андрею, но и заносчивому блондину. А потому настроение сменило караул, лишившись безмятежности.

— И как я это не почувствовал мерзкого шуршания твоих мыслей? Неужели анекдоты не врут? Неужели у всех блондинок за красивым лицом только ниточка, соединяющая уши? — Андрей довольно усмехнулся, усиленно вслушиваясь и пытаясь уловить реакцию оппонента. Красивая картинка, на которой Фадеев усиленно разбивает о стену голову Андрея, порадовала, но недруг, удержав эмоции с остальными явно садистскими порывами, скопировал ухмылку и скрестил руки на груди, встав в позу, претендующую на некий аристократизм.

— Ой, Чертых, не смеши мои конспекты, в которых ты не разберёшься, — на одном дыхании почти пропел блондин, — не завидуй. Если природа обделила тебя в самых разных местах тела, то это не значит, что нужно спихивать мой успех у девушек на одну лишь красоту.

Внутри Андрей приглушённо зарычал, стараясь всеми способами сдержать эмоции и не ударить лицом в грязь перед Фадеевым. Но с самоконтролем у него дела обстояли ещё хуже, чем у всегда нервного неадекватного блондина-биофизика, а потому в ответ на его потуги Фадеев мерзко рассмеялся, откровенно радуясь гневным мыслям Андрея, разливающимся, наверное, по всем укромным уголкам центрального парка. Бессилие скрыть свою злость хотя бы частично разъедало изнутри, заставляя смеяться врага всё звонче и звонче.

Где-то ещё глубже, чем эта злоба — в подсознании? — Андрей с какой-то неприсущей ему апатией наблюдал за наболевшими, надоевшими страхами и сомнениями, вышедшими на открытую конфронтацию с собственным «я». Там Андрею уже до чёртиков надоело жить, с пугающей постоянностью уступая Фадееву во всём: в лёгкости едкого словца, в победах на любовном фронте и в том же самоконтроле.

Там же наконец-то дошёл до кипения кисель из многочисленных комплексов и страшных обид, накопившихся за последние пять лет. А потому не было ничего странного в том, что Андрей с невероятной прытью добрался до Фадеева и хорошенько вмазал ему по челюсти за обычный, по сути, для них диалог.

С реакцией у блондина дела обстояли хуже, чем с самоконтролем, а потому удар он пропустил, неудачно упав на руки: правую он, скорее всего, вывернул. Правда, это не помешало ему быстро сориентироваться и, подскочив, словно ужаленный, ударить в ответ.

Деревья, закутавшиеся в тени, расплылись перед глазами. Это было нечто безумное. Если бы их увидел кто-нибудь из академии, то был бы немало удивлён: щуплый долговязый парень дрался с худощавым блондином, как лев с тигром, совсем не смущаясь того, что сила их в мозгах, а не в кулаках. Да эти парни скорее бы не по одной собаке съели, но марать руки? Нет уж, извольте к рабочему классу, а мы выше этого! Но сейчас, похоже, все их былые предрассудки решили задремать, оставив хозяев на растерзание друг другу.

Через пять минут ожесточённой борьбы Андрей не чувствовал части спины, его плечо, как и рука Фадеева, было вывихнуто, а на ногу — впрочем, Андрей уже до конца не понимал какую — он хромал. Рассматривать блондина он не успевал, поэтому просто старался попасть по лицу врага как можно точнее. Ведь именно оно было одной из главных его ценностей.

И этот момент настал! Слишком громко щёлкнул, ломаясь, нос лощённого красавца. Драка на несколько секунд затихла. Фадеев аккуратно, будто боясь, провёл пальцами по нему, а потом смешно свел глаза в кучу, смотря на кончик. Его лицо скривилось от непомерной ненависти, и вот уже он кинулся на того, кто покусился сломать до этого абсолютно идеальный нос.

Отдышаться Андрей не успел. Фадеев тоже, но у него будто открылось второе дыхание, а потому первому было вовсе не сладко под градом ударов. Блондин смог хорошенько приложить его затылком о камни, когда они покатились по дорожке, да так хорошо, что в глазах на миг потемнело, а во рту появился солоноватый привкус крови. «Наверное, щёку прокусил», — подумал Андрей перед осознанием того, что он серьёзно проигрывает и в который раз оказывается слабее. Из «котла с киселём» вырвалась злость в духе «я не сдамся!», и уже на последнем издыхании, когда какая-то красная пелена навязчиво мешала ему рассмотреть врага, он рванулся вперёд.

Теряя сознание, Андрей успел разглядеть, как Фадеев ударяется виском о железный угол скамейки, к которой они незаметно подкатились, и теряет сознание, падая рядом.

"Всё. Антракт. Конец первого акта", — напоследок смог расслышать Андрей весёлую мысль того, кто прятался за шалью теней, и по оттенку весёлости смутно напоминал Фадеева.

На этом излишне болезненный сон Андрея не закончился. Нет, он принял иную форму, не давая пробудиться. Грёза, манящая его, взбудораженного, казалась на вид спокойной и безмятежной. Она подхватила его, будто пушинку, и понесла на волне, окуная в привычный и очень родной сероватый мир.

Утро. Сотовый верещал и вибрировал под подушкой вместо будильника, заставляя открыть глаза. Наволочка на подушке — в красный цветочек. Андрей заспано улыбнулся от этой забавной детали и перевернулся на другой бок. А потом увидел зелёные и тоже заспанные глазки Сонечки. И улыбнулся повторно.

У неё были чудесные пухлые губки, золотистые волосы, слегка розовые со сна щёчки. У неё была тонкая талия, великолепные ножки и, что не маловажно, третий размер груди. Она была из тех женщин, с которыми хочется просыпаться. И она была его. Чего ещё может желать нищий студент политеха?

— С добрым утром, милая. Тебе кофе в постель? — он чуть приподнялся на локте и улыбнулся, собираясь дурашливо чмокнуть её миловидный носик.

— С добрым, любимый, — она также приподнялась. — А, может, к чёрту кофе?

Сонечка хитро улыбнулась и, нежно потянув его на себя, поцеловала совсем не дурашливо…

В общем, на встречу с преподом в этот субботний день Андрей нещадно опаздывал. А потому, послав, как и предложила Сонечка, кофе к чёрту, он мчался по Фуркасовскому переулку к ближайшей станции метро. И ему даже нравилось, что он опаздывал! Казалось, что тело пело и желало действовать. Да и нечто внутри — душа видимо — танцевало и подпевало мыслям в унисон «мне сегодня очень повезёт».

Когда он спустился в метро, то мельком глянул на экран сотового, подсчитывая время, на которое он опоздает. «29.05.10 7:54» — высветилось на сотике, когда парень отключил блокировку. Несколько минут Андрей спокойно ждал, чуть ли не пританцовывая от энергии, рвущейся наружу. А потом… а потом ему «повезло».

На станции начался ад. Взрыв, крики, вопли боли и запах палёного. И кровь. Очень много крови. Андрея, ещё в самом начале, взрывная волна задела боком, и потому, ударившись о белую стену головой, он увидел и услышал только часть этого ужаса, отключаясь. Последним, что врезалось в память, был женский крик, полный откровенного ужаса:

-Маша! Машенька-а-а-а!..

Андрей открыл глаза. По телу бегали мурашки, лоб покрылся холодной испариной, а изнутри поднималось нечто напоминающее первобытный страх. Он чувствовал, что его бьёт дрожь. Чтобы хоть как-то справиться с нею, он вначале привстал, а потом и вовсе сел на кровати, пытаясь всмотреться в очертания комнаты, скрытые ночью. Тщетно! Похоже, на окнах были задвинуты тёмные шторы, которые делали темноту вокруг непроглядной.

Поэтому Андрей тяжело вздохнул и лёг обратно, пытаясь заснуть. Некоторое время сон не шёл: его мучили картины кошмаров. Особенно заставлял вздрагивать последний…. Но вскоре они засеменили к выходу, и он ушёл в дремоту. И, уже проваливаясь в спокойный сон без сновидений, Андрей вспомнил, что на окнах в его спальне нет тёмных штор, не позволяющих рассмотреть комнату ночью.

Проснулся он в десять часов: об этом ему сказали настенные часы, висящие прямо над кроватью. Жалюзи на окнах были открыты, а потому яркий солнечный свет беспрепятственно проникал в палату, стекая по светло-бирюзовым стенам на ослепительно белый кафель. Здесь всё было белым, кроме стен да коричневой тумбочки: и кровать, и жалюзи и какой-то шкафчик со стеклянными дверцами у окна — всё белое. А за окном виднелись белые колонны портика, выходящего во внутренний двор медкорпуса.

Портик? Колонны?..

Андрей усиленно пытался понять, откуда он знает всё это, но получалось и рук вон плохо. В голове мельтешили воспоминания, и, что самое интересное, они были чужими. Одно только это вводило в состояние шока. Но через несколько минут, как ни странно, он пришёл в себя и даже начал думать адекватно, воспринимая всё окружающее как должное. Ведь на сон это было не похоже.

Новые воспоминания были ярче, злободневневнее и понятнее. Всё, что Андрей помнил о себе — и красавицу Сонечку, и политех — казалось блеклым и ненужным. Он покачал головой, признавая, что ни один адекватный человек не будет думать о воспоминаниях, находясь неизвестно где…. Отойти просто так от шока ему, похоже, не удалось.

Словно отвечая на запрос «неизвестно где», память подкинула точные координаты местопребывания: побережье Азовского моря, город-академия имени Санеко, медицинское крыло. Андрея тут же не иллюзорно передёрнуло от осознания того, что он каким-то образом переместился из Москвы к чёрту на кулички, а если точнее, то в какой-то курортный городок. Причём где-то на задворках сознания маячила мысль о том, что курорт этот находится в другом мире — в голове иногда разворачивались картинки такой техники, что голова шла кругом.

На посттравматический бред мир вокруг был не похож. Слишком реально. Это не плод воображения. Это реальность.

За окном щебетали пташки. Андрей знал, что их разводили во внутреннем дворике специально, чтобы отдыхающие больные не слышали ничего более этого щебета. Ни внешнего шума, ни других больных, ни, порою, даже самих себя. Андрей долго вслушивался, приблизившись к окну и стараясь уловить хоть чьи-нибудь мысли, и понимал, что бесполезно. Ничего не услышал. Только лёгкий и весёлый щебет беззаботных птах.

Мыслей?..

"Нет, ну а чего ты ожидал от другого мира, приятель? Здесь все телепаты, наслаждайся!"

Андрей дёрнулся и начал судорожно оглядываться, внимательнее рассматривая пространство за окном. Нет, никого вокруг. Эту не его мысль можно было бы принять за какое-то последствие от шока — шизофрению, к примеру — если бы не ощущение того, что он уже слышал эту насмешку. Тогда, когда сорвался в парке на Фадеева.

Всё это был не сон. Ни первый, ни второй — это действительно уже произошло. Драка и взрыв в метро действительно были. Возможно, именно это объединило воспоминания двух совершенно разных Андреев и перетащило его сознание в чужое тело, а в родном мире…

Он был мёртв?..

А что тогда стало с первой личностью? Неужели он умер, а Андрей просто занял вакантное место? Ведь воспоминания-то остались! И телепатия, и академия имени Санеко, и друг Макс, и враг Фадеев. Всё это для него?

Как же так? Андрей понял, что его неокрепшие после драки мозги закипают от всей этой фантастики и что если он не подумает о чём-нибудь другом, то просто сойдёт с ума. Вот весело-то будет! Получил второй шанс, родился, как говорят, в рубашке, а сойдёт из-за чёртовой удачи с ума!

Он вернулся на кровать и закрыл глаза, понимая, что ему остаётся только ждать и плыть по течению. Потому что он не умеет плавать в чужих мыслях и что просто захлебнётся, если станет сопротивляться потоку.

На следующий день Андрей проснулся ещё раньше, часов в восемь. Его разбудило назойливое пение птах. Они раздражали своим постоянным присутствием где-то за окном, которое плотно закрывали жалюзи.

В палате было душно и сумрачно. Андрей с удовольствием впустил свет, свернув раздражающе-белые железки и распахнув окно. Последние дни лета особо «радовали» жарой и палящим солнцем. Уже в восемь становилось жарко. Да и ночи, обычно холодные, были какие-то душные, не присущие побережью.

Андрей вспомнил укоряющие слова доктора, зашедшего вчера вечером, о том, что Фадеев из-за него проваляется здесь не меньше двух недель. И что за разжигание драки стоило бы извиниться.

Конечно же, Андрей понимал, что во всём виноват не он, а тот, другой Андрей, но почему-то на душе скреблись кошки. Они противно повторяли совет доктора и укоряюще молчали, когда он пытался сам себя оправдать.

"И что тебе стоит извиниться? Переломишься?"

С этой явно чужой мыслью — Андрей старался вообще не думать об этом — пришлось согласиться, потому что за такое нужно извиняться. Или не нужно? Хотя нет, ему же намекнули, он точно слышал вовсе не рекомендательные нотки в голосе врача.

И эта чёртова совесть…

Сегодня было тридцать первое августа (когда Андрей узнал об этом, то ему в который раз стало нехорошо). Занятия начинались завтра, без какой либо торжественной части, вроде линейки, хотя у первого курса было нечто подобное. Из-за этого приговор врача «две недели как минимум» был настолько ужасен для Фадеева. Особенно для Фадеева.

Поэтому он тяжело вздохнул и остановился перед его палатой в нерешительности. Другого Андрея бесил сам факт существования блондина-биофизика, а уже его самого он напрягал, потому что придётся извиняться ни за что. Впрочем, за себя Андрей тоже не любил извиняться.

Палата Фадеева была точной копией его собственной. Такие же светло-бирюзовые стены, коричневая тумбочка, а всё остальное белое. Даже свет стекал по стенам на пол абсолютно также. Различие было только в обладателе палаты, который лежал на кровати и со скучающей миной смотрел в окно.

Сказать, что Фадеев был красивым, означало бы нагло солгать. В воспоминаниях того Андрея он был раскрашен в цвета ненависти и залачен откровенной завистью. Сейчас же в его голове отложился некий образ ангела вроде Михаила, разве что худощавого, да без крыльев и меча. Впрочем, в присутствии последнего тут же пришлось убедиться — его дрянной язык резал многим лучше меча архангела.

— Ба, какие люди! — воскликнул Фадеев, прищуривая несколько неестественного серебряного цвета глаза. — Чайку зашёл попить или реванша захотелось? Хотя зачем же тебе реванш, ты же у нас герой, — последнее слово он будто выплюнул и уронил в грязь. — Такой сильный и непобедимый, пусть даже и бьёшь без повода и предупреждения. Это же так на тебя… похоже.

Фадеев продолжал в упор смотреть на него, очевидно ожидая реакции. Андрей отвёл взгляд, сдерживая эмоцию: теперь он понимал, почему его прошлое «я» терпеть не могло Фадеева. Мысли сдержать получилось, а потому, когда он поднял глаза, блондин скептически смотрел на него, приподняв бровь и ухмыльнувшись.

«Смотри-ка! Научился-таки после того, как я тебя головой хорошенько приложил о камни! Может, у тебя там что-то на место встало, а, герой? Ну, тогда поздравляю. Молодец», — чётко услышал Андрей мысли теперь уже своего врага и чуть не заскрежетал зубами от ненависти.

«Да у тебя не только язык острый, у тебя и мысли идиотские»

Блондин самодовольно улыбнулся: «Это да, я стараюсь, в отличие от некоторых. С чем пожаловал, Андрей?»

«Не бойся, не на чай. Вдруг отравлюсь? Я же не знаю, может змеи чай из собственного яда пьют? Не подскажешь? А то я тебе на Новый Год подарю бутылочку…. Думаю, к тому времени я нацежу с тебя его достаточно»

Фадеева перекосило: «А если по делу?»

— Илья, я пришёл извиниться. А ты всё испортил, — уже вслух продолжил Андрей, смотря на биофизика достаточно серьёзно. Но тому было плевать на его серьёзность. Уж больно много в нём накопилось яда.

— Ой, больно нужны мне твои извинения, — блондин рассмеялся, но тут же нарисовал на своей мордашке непритворный ужас, прикрыв рот рукой. — Андрей! Ты впервые назвал меня по имени? — он покачал головой «от удивления» и, захлопав ресницами, как кисейная барышня, восторженно продолжил: — Какой героизм! Наверное, для этого тебе пришлось зарубить дракона и спасти принцессу! Какая отвага!

К концу своей отповеди он уже откровенно смеялся, всё также в упор смотря на Андрея и не отпуская враждебный взгляд. С восторгом победы Фадеев рассматривал плотно сжатые губы и выражение глаз парня, желавшего добить его виском о ту злосчастную скамейку. Мыслей Андрея он не слышал, как ни странно, но блондин точно знал, что просто не довёл Чертыха до нужной точки кипения…

«Шут гороховый», — будто выплюнул Андрей. — Тебе в театральное поступать надо было, а не в биофизики лезть, недогений!"

С этими словами он развернулся и направился к двери. Фадеев, который поначалу собирался взбеситься, сразу понял, что не стоит, ведь раунд остался за ним. Поэтому, лишь зло сверкнув глазами, он наигранно рассмеялся в след поверженному оппоненту и крикнул, когда Андрей уже хлопнул дверью:

— Шут здесь ты, а у меня театр одного актёра! Слышишь?!

Всё ещё сдерживая себя, Андрей сморщился за дверью от этого искусственного хохота и, направившись к жилому корпусу, а не к палате, порадовался, что это именно он послужил причиной того, что Фадеев проваляется здесь две недели. Потому что отлучение от учёбы для него более существенно, чем даже ангельская внешность, которую, как заметил Андрей, уже подправили. Ведь он не увидел ни сломанного носа, ни синяка в пол-лица от первого удара. Жаль, очень жаль, что медицина сейчас так развита, что даже операций не нужно…

Пока Андрей шёл и думал, накручивая себя ещё больше, он не до конца понимал, что его собственное «я» всё лучше сливается со старыми, но злободневными сейчас воспоминаниями. Пусть даже он и отличался от себя здесь в корне, сейчас Андрей испытывал ту же ненависть, что и предыдущий хозяин этого тела.

И только когда перед глазами встала дверь его комнаты, до него дошло, что он говорит и думает вовсе не на русском языке. Этот факт заставил его нервно хохотнуть и подивиться своей медлительности. Может, и правда он один здесь шут?..

С этими мыслями Андрей надавил на ручку вниз и толкнул дверь вовнутрь. И почему-то очень удивился, когда увидел Макса, обернувшегося на звук и радостно улыбнувшегося.

Макса, который имел точно такое же лицо, как и Макс из его прошлой жизни. Из Москвы.

«Приехали», — подумал Андрей, покачал головой и вошёл в комнату. Думать, а тем паче удивляться он устал.

"Баста"