Глава третья

Утро действительно выдалось тяжёлым. Голова слегка побаливала из-за сменившейся погоды: ночью прошёл дождь, а потому вокруг царила неимоверная влажность. Вчерашний утренний жар не спешил явиться, наоборот, непривычный холод спустился на город-академию имени Санеко… Поэтому, когда Андрей вывалился из жилого корпуса на улицу, то оказался среди потока невыспавшихся, нахохлившихся, будто воробушки, студентов.

Забежав по дороге в столовую и умяв пару бутербродов, он бросился на занятия. Торопливо кивая встретившимся однокурсникам и оббегая противные мокрые деревья десятой дорогой, Андрей быстро добрался до учебного городка. Путь его заканчивался в аудитории триста семь во втором корпусе – здесь он никогда до этого не был.

Через десять минут он сидел за третьей, слегка закруглённой партой, ближе к окну и откровенно наслаждался теплом: в аудитории стоял климат-контроль. Отогревшись, Андрей начал рассматривать всё вокруг, ибо комнату для занятий нельзя было назвать обычной.

Каждая деталь интерьера отражала препода, с которым Андрей пока не был знаком: деревянные жалюзи, по цветовой гамме совпадающие со светлым деревом мебели и стен, тёплый свет ламп, повторяющих форму парт и висящих, соответственно, над каждой из них. За столом преподавателя, длинным, массивным и таким же полукруглым, как и парты, на стене висела компьютерная панель невиданных размеров, эдакий большой аналог тех, что находились в жилых комнатах. А ближе к стене притулилась дверь в личный кабинет препода.

Всё в этой аудитории располагало к тому, чтобы чувствовать себя как дома. И это нравилось не только Андрею, но и всем остальным однокурсникам, которые, разомлев, с хвастливой ленцой рассказывали друг другу о том, как прошло их лето. Он слушал их, вспоминая своё: он валялся на пляже, читая попеременно то с ПКП, то с обычных бумажных книг. И это было здорово, если не считать того, что за всё лето он не сделал ничего, чтобы исправить свою внешность – Андрей ещё с большей неизбежностью осознавал, что придется наращивать мышцы заново…

— Когда это ты стал думать о своей внешности? – несколько удивлённо спросила Рашми, тихо подсевшая за парту к Андрею пару минут назад.

Она – индианка. У неё пронзительные карие глаза, очерченные длинными чёрными ресницами, и короткие, стриженные под каре волосы цвета вороного крыла. Она вся такая маленькая и хрупкая, что, кажется, одно неловкое движение – и всё, сломается.

А ещё одежда Рашми по нынешней моде, свободная, воздушная. Ощущение, что у неё это не рукава белые, а крылышки. Красивая девушка...

— Не поверишь, кое-кто случайно вставил мне мозги на место! – Андрей расплылся в улыбке, наклонившись чуть ближе к ней. – Я осознал, раскаялся и решил встать на путь истинный, — подмигнув, он тихо-тихо прошептал: — И, скажу по секрету, что ты сегодня выглядишь безумно очаровательно.

Девушка застыла, удивлённо смотря на него, будто в первый раз.

— Не думала, что человек может так измениться за лето, — она слегка улыбнулась, заводя выбившуюся прядку волос за ушко. – Но мне нравится.

Андрей видел, как Рашми несколько засомневалась в образе, который прилип к нему на последние пять лет. Чувствовалось, как она приятно удивлена и, что невероятно, совсем немного очарованна?

Он хотел ещё что-то сказать, но его, как и гомон однокурсников, прервало лёгкое покашливание. Андрей обернулся вместе с остальными – на аудиторию рухнула всепоглощающая тишина. Он чувствовал, как из сердца по всему телу разливается приятное тепло восторга и недоверия.

У преподавательского стола стоял мужчина, имя которого было известно всем в аудитории. Это был невысокий, плотно сбитый мужчина, по меркам Андрея, лет за пятьдесят, хотя тому было давно за двести. У него были чёрные глаза и тёмные волосы, слегка отмеченные сединой. Не представлялось возможным понять какой он национальности, потому что в нём смешались и арабские, и азиатские и ещё чьи-то непонятные черты. Это был кумир молодёжи, известный писатель Камиль Спартак.

Андрей помнил, что бывшая личность чуть ли ни боготворила этого человека. Он читал все книги, написанные им, знал их почти наизусть. Если бы в двадцать первом веке Андрей встретил на улице Пушкина или Лермонтова, он не был бы потрясён так, как в эту секунду.

— Доброе утро, молодые люди, — поприветствовал он всех спокойным, немного хрипловатым голосом. – Меня зовут Гарри Ким, но я известен вам больше под своими псевдонимом. На весь последний курс обучения я стану вашим преподавателем. А если более конкретно, то куратором по практике.

Он обвёл взглядом студентов, видимо, составляя первое впечатление.

— Для начала примерно месяц я буду раскладывать по полочкам ваших светлых голов теорию, которую в вас пытались вложить целых пять лет, — на секунду он замолк, явно наслаждаясь слегка испуганными лицами. – Я буду напрямую работать с вашими мыслями, выявляя все огрехи после непрерывных списываний. Ну, а потом, — преподаватель кинул на своих подопечных насмешливый взгляд, — мы наконец-то займёмся практикой. Это будет первый и последний предмет, по которому у вас будут ежедневные внеклассные задания, а также проверки. И поверьте, — он улыбнулся ещё более довольно, наблюдая, как слой за слоем с его новых учеников слетает всё восхищение, — свободного времени у вас не будет. Так что настоятельно рекомендую забыть про вашу, так называемую, свободную любовь. У вас даже на сон времени не хватит. Я гарантирую.

Андрей почувствовал, что его начинает трясти, словно фаната при виде своей звезды. Реакции прошлой личности выдавливали всю рациональность. Он не боялся никаких сложностей, которые обещал Ким, и был абсолютно уверен в себе.

Даже то, что нежданный преподаватель наслаждается испугом окружающих, не поворачивало в иную сторону эмоции Андрея, наоборот, даже подстёгивало. Он желал научиться своему ремеслу так, чтобы схлестнуться на равных с Камилем Спартаком как писатель.

В буре всеобщей настороженности Гарри Ким заметил выделяющийся настрой Андрея и, нащупав его взглядом, улыбнулся. А тот, не в силах поверить в это, улыбнулся ещё шире.

Гомон прекратил громкий хлопок: студенты дружно вздрогнули и посмотрели на преподавателя, который вытащил из стола стопку учебников и бросил их на стол.

— Пусть каждый подойдёт и возьмёт практикум. Он состоит из двух частей и содержит в большинстве своём мелкие, но порою очень приятные секреты писательства наравне с серьёзной теорией, которая постоянно вылетает из ваших голов.

На какое-то время аудитория наполнилась мысленными шепотками студентов, которые старались быстрее взять чудо-учебник в двух частях и сесть обратно. Ноги до сих пор не держали Андрея, но всё-таки он смог быстро подойти, схватить учебники и направится обратно. Но не успел он дойти, как его окликнул однокурсник Локи, полный привычного, ничем не подкреплённого энтузиазма:

— Андрей! – он дёрнул его за рукав, дополнительно привлекая внимание. – Ты не против поменяться местами? А то этот Спартак вогнал меня в тоску и отбил всё желание сидеть за первым столом, прикидываясь ботаном. Выручи, а?

Андрей, глянув на место однокурсника, что тоже было ближе к окну, ответил:

— Да нет проблем.

Локи благодарно улыбнулся во все тридцать два зуба, потрепав свои белобрысые  непослушные вихры волос. Андрей, понимающе кивнув, отправился на первую парту того же ряда. Он ничего не терял от пересаживания, разве что, пространство между ним и преподом сократилось.

Заметив их манипуляции, остальные тоже начали меняться местами под насмешливым взглядом Кима: программа обучения не рассчитана на письменные теоретические «трактаты», а потому и смысла в прыгании с места на место и не было. Разве что первые парты лучше видят своего горячо любимого профессора.

— Даю вам две минуты для ознакомления с учебником. Далее я начну занятие. Сегодня у нас индивидуальная работа.

Андрей не успел ещё раскрыть учебника, как Локи, просивший его об услуге, удивлённо воскликнул:

— Так вы ещё и автор практикума?! Ну, ни черта ж себе!

Все в изумлении посмотрели на обложку – и правда, на ней действительно красовалась фамилия их препода. Ким улыбнулся:

— А что тебя так удивило, парень? К закату своих лет я не могу написать книгу о деле моей жизни? – он прошёлся по внимательному ученику взглядом и хмыкнул. – И зря ты пересел. Чую я, что у тебя неплохой потенциал, только лениться поменьше надо. Тогда будет толк, а, возможно,  нечто большее.

Локи покраснел под смешки однокурсников. Он вообще часто краснел, не смотря на свой озорной и иногда пакостный, характер. Эта нехорошая привычка выдавала его в любом деле намного чаще, чем мысли.

Андрей покачал головой и, улыбаясь, открыл учебник. Улыбка начала медленно сползать с лица. Он, резко побледнев, осторожно взял ровный листок бумаги, на котором было написано рваным, резким, но очень понятным подчерком:

«Интересно, а что случиться, если Гарри попадёт в другие твои воспоминания? Это будет забавно, не так ли, Андрей?»

Пальцы занемели от резкого чувства страха, нахлынувшего столь внезапно и загнавшего душу в пятки. Он чуть ли не кожей почувствовал, как Ким бросил на него косой взгляд, и тут же поспешил взять себя в руки, запихав бумажку в карман брюк. Выходит, обладатель голоса, который постоянно слышит Андрей, не обязательно на его стороне. О том, что записка именно от него, он не сомневался. Правда, как она попала в практикум, если все вокруг брали его в хаотичном порядке? Неужели кто-то в аудитории знает обо всём и подложил записку в…

Андрей тряхнул головой, опять стараясь не впадать в панику, а то действительно можно стать параноиком. Единственным, кто мог вложить записку, был сам Гарри Ким, но предугадать, когда какой-то из студентов возьмёт учебник он не мог… Да и подчерк у него другой: Андрей помнил, что читал его рукописные тексты в библиотеке.

Тем временем, преподаватель не терял времени и начал проверять знания студентов. В руках он держал уменьшенную модель персональной компьютерной панели, похожую на помесь тетрадки с электронной книгой. Ким подходил к студенту, который старался максимально расслабиться, и на пять минут замирал, поминутно морщась и иногда насмешливо фыркая. После этого он что-то записывал в ПКП и переходил к следующему.

Андрей в своих воспоминаниях с удивлением обнаружил тот факт, что за прежние года обучения никто из преподавательского состава так знания никогда не проверял. Из них же пришёл и ответ, всё объясняющий: всем преподам, даже ректору, было за сто, но никому из них не было ста семидесяти. Такая продолжительность жизни воспринималась Андреем как нечто само собой разумеющееся, а потому он прекрасно помнил и то, что только самые старые и опытные могли свободно рыться в чужих мыслях и, самое главное, уметь разбираться в них. Также Андрей вспомнил, что на самых первых годах жизни – до пяти лет – воспитатели были старше ста семидесяти. Это позволяло дать больший запас знаний ребёнку прежде, чем он начинал получать начальное образование.

Ухнув в какие-то не совсем важные мысли и воспоминания, Андрей не сразу заметил, что Ким всё ближе и ближе. На каждого студента у него уходило не более пяти минут, а потому до Андрея он дошёл примерно за час, может, чуть больше. В группе у них к последнему курсу осталось всего двадцать человек, хотя изначально поступило шестьдесят и их пришлось тогда делить на две группы. Когда Ким подошёл лично к нему, пришлось приложить некоторые усилия, чтобы расслабиться, так как его всё ещё грыз, пусть и не так уверенно, червячок страха от странной записки.

«Представься», — мысль Кима была чёткой, будто каллиграфически выведенной.

«Андрей Чертых»

Препод поморщился: количество лишних шумов и подсознательных абстракций в голове студента зашкаливало. Андрей почувствовал себя неловко и отвёл взгляд.

«Постарайся ещё больше расслабиться и вспомнить то, чему тебя учили пять лет»

Ким явно не надеялся, что его ученики за столь короткий промежуток времени смогут показать всё. Поэтому и от парня, который хуже всех разбирался в самом себе и своих желаниях, Гарри ничего особенного не ожидал. Андрей, почувствовавший эту лёгкую пренебрежительную нотку в мыслях препода, разозлился: мало того, что в чужую голову влез, так теперь ещё и не верит в его способности!

Он поднял глаза на Гарри, нехорошо прищурился, и с невероятной скоростью стал выдавать всё, что знает. С каждой секундой глаза Кима становились всё больше, а на душе становилось спокойнее. Через пять минут он улыбнулся и похлопал парня по плечу, давая понять, что Андрей вовсе не плох. Самомнение было восстановлено.

Препод уже собирался отойти к своему столу и даже силой мысли включил огромную панель, на которой отразились имена студентов и их неутешительные результаты, но вдруг вспомнил что-то и повернулся к Андрею снова.

— А теперь, молодой человек, — он как-то излишне грозно сощурился, — отдай записку, которую тебе подложили. Мне интересно знать, кто из моих новых учеников подрывает дисциплину.

Все застыли, удивлённо смотря на Андрея, который не знал, как ему поступить. Он резко побледнел, заметавшись взглядом по аудитории. Понимая, что спасение не свалится с потолка, он начал неуверенно отнекиваться:

— Да зачем, там всё равно имени нет…

— Я проверю по подчерку, — голос Кима стал жёстким, а тон непреклонным. – Если понадобиться, я залезу в голову каждому, но скорее ограничусь только тобой. Отдай бумажку.

Андрей понял, что влип, но всё же уверенно замотал головой в стороны:

— Нет, это личное.

— Что ж…

Ким нехорошо ухмыльнулся. Андрей почувствовал, что голову начинают зажимать в тиски. В ушах зазвенело, а внутри что-то щёлкнуло. По телу расползлось непонятное ощущение и стало немного больно. Парень охнул, сжав зубы, и вцепился руками в край парты, но не прекратил сопротивление, чем явно удивил Кима. Последний не хотел сдавать своих позиций и начал напирать ещё больше. Ощущение оформилось и стало походить на то, будто препод пытается отобрать из рук парня что-то, а тот не отдаёт. Только всё это происходило в голове, а потому болели не пальцы, а нечто внутри неё.

Боль становилась невыносимой.

— Что вы делаете, это противозаконно! – наконец вскрикнула одна из однокурсниц, вроде даже Рашми – Андрей плохо сейчас воспринимал голоса — пришедшая в себя раньше других.

— Да ладно? – усмехнулся Ким, не обратив на неё внимания и продолжая напирать на ученика. — А ты ректору пожалуйся, грамотейка. Законы лучше знать надо.

Андрею стало ещё хуже. Он не знал, почему до сих пор не сдался, но уже чувствовал неприятный привкус крови во рту…

«Перестань сопротивляться, дурень, — услышал Андрей тихий голос неизвестного. — Этот варвар тебе мозги спалит, пока не успокоиться»

Не подействовало, он упёрся. Андрей почувствовал, что Ким тоже ощутил чужое присутствие в его голове и попытался надавить сильнее, но не успел: неизвестный, осознав, что ситуация патовая, коснулся чего-то внутри него и боль сразу же отступила. Парень с облегчением вздохнул, блаженно улыбнулся и потерял сознание…

Девчонки в аудитории взвизгнули. Андрей понял, что не до конца отошёл в мир иной, и смотрит на происходящее откуда-то сверху: вот повисло на стуле его собственное тело, а вот препод, строго смотрящий на паникующих студенток и опешивших парней.

«Нравится? – внезапно спросил неизвестный, усмехаясь. – Как тебе в моей голове, уютно?»

Если бы мог, Андрей испугался, но чувства в этом теле принадлежали не ему. Он не до конца понимал, что и как с ним происходит, но было ясно, что неизвестный ничего плохого ему не сделает, даже поможет.

«Нормально… Что случилось? Как я здесь оказался?!»

«Не паникуй, — хмыкнул хозяин головы. – Неужели тебе не интересно посмотреть на происходящее в твоё отсутствие?»

Андрей почувствовал, что неизвестный больше не будет отвечать на вопросы, и полностью переключился на картинку. Внизу препод стоял около безвольного тела и держал руку на его лбу. Одновременно с этим он успокаивал студентов:

-…не будет. Оклемается примерно минут через двадцать, максимум полчаса. Я же аккуратно давил.

— Аккуратно?! – воскликнула Рашми, которая действительно первая вступилась за Андрея. – Да вы его чуть не угробили своими воспитательными методами!

— Девочка, может, прекратишь вести себя, как истеричка, м? — Ким строго посмотрел на неё, заставляя умолкнуть. – Уж я-то постарше тебя буду, понимаю, что можно, а что нельзя. Если ты не в курсе, то в регламенте академии есть даже пункт, посвящённый дисциплине. А в законодательстве  прописано,  что человек старше двухсот, наделённый некими полномочиями, имеет право насильно потребовать ответа на свой вопрос у того, кто отказывается предоставлять его.

— Но мы же студенты! – попыталась хоть как-то урезонить преподавателя Рашми, пусть и не так уверенно. – Дети для вас!

— И что ты хочешь мне этим сказать? – Ким усмехнулся. – То есть, ты утверждаешь, что среди вас не может быть неуравновешенного человека, опасного для общества? Да чёрта с два! – в глазах препода на секунду отразилось бешенство, но он тут же успокоился и спокойно продолжил: — Здесь, конечно, нет никаких врагов народа и прочей чепухи, но если я задаю вопрос или прошу чего-то, то любой из вас должен подчиниться. А здесь явное нарушение дисциплины. Всё ясно?

Студенты кивнули, стараясь не смотреть ему в глаза. Рашми села на своё место чуть ли не плача. Гарри, удовлетворённо хмыкнув, подытожил:

— Ладно, раз не удалось взломать его, воспользуемся старым дедовским способом…

С этими словами он потянулся к поясу Андрея и вытащил из его кармана ту самую злосчастную записку. Рашми опять попыталась возмутиться:

— Да как вы смеете! А вдруг ему девушка какая написала! Это неприлично!

Ким бросил на неё снисходительный взгляд и, разворачивая смятую бумажку, ответил:

— Ну, если там признание в любви, то я, так и быть, забуду об этом инциденте и не доложу в ректорат о нарушениях дисциплины в вашей группе. Всё-таки, любви все возрасты поко… — в этот момент он дёрнулся, так как развернул записку и прочитал послание в ней. – Ух, ёлки-моталки!

Учитель нахмурился и ощутимо побледнел.

— Вот вам и нету… — выдал он непонятную фразу, покачав головой, и громко возвестил: — Занятие окончено, всем выйти из аудитории. Об Андрее я позабочусь сам.

— Что-то случилось? – неуверенно спросил Локи, вставая из-за стола.

Ким хмуро посмотрел на студентов.

— Для вас ничего. Можете быть свободны.

В эту секунду прозвенел сигнал, оканчивающий занятие. Студенты поспешили ретироваться от странного препода подальше, забыв о своём недавнем восторге. Гарри Ким показал всем, что одна его ироничная повесть, так популярная у молодёжи, вовсе не мерило его личности, а также ясно объяснил, чем старший отличается от младшего.

«Что это было?» – спросил Андрей у неизвестного, в чьей голове он временно находился.

«Не важно. У меня нет времени, чтобы лясы с тобой точить. Считай, что я в альтруисты заделался и помог тебе, — он будто бы ухмыльнулся. – Я тебя сейчас верну обратно, но очнёшься ты минут через двадцать, не раньше. И, парень, — его голос стал слегка тревожным, – ты только поосторожнее с этим типом, он не простой писака, зуб даю. Так что аккуратнее с мыслями, окей?»

«Почему ж ты тогда мне записку подсунул? И как ты смог?..»

«Не важно, — голос стал раздражённым. – Так надо было. Иначе ты бы не стал держать себя в руках, и твоё прошлое раскрылось бы. Ты же не хочешь, чтобы кто-то узнал о твоём секрете, правда?»

Под конец неизвестный явно повеселел.

«А тебе какое дело до моего прошлого?! Кто ты вообще такой?!»

Он рассмеялся.

«Меньше знаешь — крепче спишь!»

И вдруг Андрей почувствовал, что неизвестный будто сбросил его куда-то вниз. Наступила темнота – теперь Андрей действительно потерял сознание…