Глава 4. Относительность личности

Кому верить? Нашему «СветоЗору» или здешнему «Светозару»? В горле стало сухо, я закашлялся. Ноги дрожали, видно, с непривычки носить обувь на высоких каблуках. Я опустился на землю и медленно стащил правый сапог. Повертел в руках: сапог был на огромной платформе с сильным подъемом, цвет, естественно, черный. С задника вверх поднимался ряд толстых черных шипов. Уколовшись, я отбросил сапог в сторону и принялся за второй. Быстро глянул вверх. Скалкус молча наблюдал за мной.

— Так… — я запнулся, снова откашлялся, — почему вы думаете, что все испытуемые хотели вернуться в свою вероятность?

— Разве это не очевидно? — мастер покачал головой. — Как тебя зовут?

Наконец кто-то назовет меня не Черным Лордом.

— Селан.

— Селан-Селан. Да потому, что мы заслужили свои миры! Своими поступками, помыслами, мечтами. Мы сами их создали и только в них можем стать счастливыми.

Я тяжело вздохнул. Нашел на свою голову «праведника». А время утекает…

— Мастер, я все понял. А теперь как мастер практики вероятностей поведайте, как зафиксировать свою личность?

Собрав остатки сил, встал. Я чувствовал себя потерявшимся ребенком, готовым вцепиться в любого взрослого с плачем: «Хочу домой, к маме!» Самому противно. Даже мастер говорит со мной как с малолеткой, снисходительно. Но когда он ответил на мой вопрос, я чуть не расплакался второй раз за день:

— Никак.

Глаза защипало, но я сумел взять себя в руки.

— Вы лжете. Или вы хотите сказать, что я сейчас умру?

— Селан, ты и этого не знаешь? Ну что у вас за мир… Ты не умрешь. Ты всего-навсего перестанешь быть Селаном. В нашей вероятности твоя базовая личность — Чёрный Лорд. Селан же так… временная идентичность. Фиксация нужна для того, чтобы, прости за тавтологию, зафиксировать эту самую идентичность, сделать ее основной.

— И вы говорите, я не умру? — я в бессильной ярости впился ногтями в ладони.

— Ну какая же это смерть… Будь твоё эго сильным, заработал бы раздвоение личности: переключался то на себя, то на него… Ты же слабее Лорда, станешь просто одной из его «масок».

Я выругался. Сумасшествие какое-то!

— Но для чего вы помогли мне сюда добраться?! — мой голос почти сорвался на визг. — Зачем?

Скалкус вздохнул, покачал головой:

— А как еще мы бы узнали, какой Столп личности принадлежит Чёрному Лорду?

Я оцепенел. Вот так подставил самого себя… Из-за тотемов появились люди в серебряных доспехах, их было много и они наступали со всех сторон. Я рванулся к Столпу. Будь что будет. Толкнул мастера, почти увернулся от его захвата, почувствовал на шее его жесткие пальцы. А потом что-то случилось со зрением: я видел свою руку, тянущуюся к тотему, а вокруг все быстрее сужалось черное кольцо. В ушах тоненько зазвенело. Мир исчез.

Я долго не мог прийти в себя. Помню, что очнулся на прозрачной прохладной плоскости, а под ней что-то извивалось и шевелилось. Меня замутило, и я вновь вырубился. В следующий раз появился звук: какая-то муторная скороговорка о Черных временах, Монохромном перемирии и Адской Параллели. Она лилась в уши тугим непрекращающимся потоком, и это было невыносимо. Поверхность подо мной чуть завибрировала, прямо перед носом появились красные сапоги с золотыми пряжками. Сапог начал приближаться — гаденыш, видимо, решил проверить, очнулся ли я. Я зарычал как свирепый лев. В голове сформулировался вопрос, и я, не меняя интонации, поинтересовался:

— Где я?

— Тебе незачем это знать. — это был Скалкус!

— Снимите с меня долбанные наушники! Вы хотите пробудить во мне Черного Лорда? — они разве не понимают, что память и личность взаимосвязаны, что я Селан в том числе потому, что имею селановские воспоминания? Знания о здешней реальности — это знания Черного Лорда, и они разбудят его во мне.

В голосе Скалкуса не было ни капли тепла:

— Правильно. Ты, Селан, нам больше не нужен.

редактируется

Вид под нами сменился. Тарелка зависла над зданием «Светозара» и скульптурой космонавта. Вокруг расстилался город. Город-утопия, город изысканной архитектуры невообразимых размеров, город искристых водопадов и сочной зелени. Жаль только мне не суждено погулять по его улицам…

— Что вы сказали моим слугам? — спросил я не ради того, чтобы услышать ответ, а чтобы с меня хотя бы на минуту сняли проклятые наушники.

Скалкус уселся по-турецки прямо на прозрачный пол, чуть оттянул один наушник:

— Мы с ними все уладили. Никому не выгоден срыв переговоров.

Моё горло сжалось:

— Но я всё ещё Селан. Я не смогу участвовать в ваших чертовых переговорах.

Мастер задумчиво провел рукой по моим волосам:

— Не переживай. Чёрный Лорд сможет. Давайте. — сказал он кому-то вне зоны видимости.

Послышались тяжелые шаги. Меня подняли под руки двое стражников, и вот очередной сюрприз: я увидел главного помощника Чёрного Лорда, его уродливую «правую руку». Откуда он здесь, на тарелке, взялся? Скалкус поднялся на ноги:

— Тар Дрейн, нужна значимая для Вашего Лорда информация. Иначе не получится выбить из него самозванца.

Я сжал зубы, чтобы не выматериться. Эти твари все заодно, все! Слуга по-собачьи заглянул мне в глаза. Тупая скотина.

— Милорд, я помогу Вам!

Под мое упорное молчание слуга продолжил:

— Вспомните, Милорд. Черноту можно познать…

— Только выйдя за границу света. — фыркнул я. И похолодел. Как я мог не узнать Дрейна, своего личного телохранителя?!

Предсмертные слова мамы стали ключом, распахнувшим дверь в мое прошлое, мое здешнее прошлое. А за дверью оказался безбрежный океан жизни. Он хлынул на меня неудержимым потоком имен, лиц и переживаний, захлестнул с головой информационной волной, утопил. Всё вокруг — люди, вещи, события — предстало для меня в совершенно ином свете.

Дрейн… Его уродливое лицо когда-то не было безжизненной маской. Стало очень стыдно за прозвища, которые я мысленно ему давал, ведь Дрейн едва не погиб, вытаскивая из когтей подлых приспешников Светозара моего отца. Меня аж перекосило при взгляде на мастера Скалкуса. Наконец я разглядел в нем врага. Скалкус самодовольно сообщил стражникам:

— Развязывайте. Черный Лорд вернулся.

Что ж, пусть так думает. Я не чувствовал, что превратился в кого-то другого. Разве что стало очень неуютно во вражеской тарелке в окружении врагов, мышцы сковало напряженностью, а тело немного заваливалось назад из-за отсутствия привычных каблуков. Черный Лорд… Идиотское прозвище. Я всегда был и останусь Селаном. Попытался вспомнить жизнь того, другого Селана… ох нет же, меня, но тусклые воспоминания разваливались, будто размокшая бумага, стоило их коснуться. Нет, нет! Что же там было… Элина. Как я мог клюнуть на эту стерву? Добрый профессор. Да, точно, только почему он казался мне добрым?

Реанимировать настолько далекие от реальной жизни вещи было неимоверно трудно. Очень хотелось бросить это дело. Какая разница, если здесь проще быть Черным Лордом? Но я не мог сдаться — именно этого хотел от меня Скалкус. Теплоглазый мастер. Глаза как две кружки горячего шоколада. Максимально абстрагировавшись, я сумел-таки взглянуть на этого человека под несвойственным для себя углом. Дальше было проще, и хотя большая часть информации осталась спрятанной на дне памяти, кое-что всплыло на поверхность.

Тарелка снижалась, сквозь пол виднелась черная кучка высыпавших на площадь моих телохранителей и, чуть в стороне, отдельно, разноцветные крапинки служителей-работников Светозара. Я прищурил глаза. Как же здесь, на поверхности, много света! И тут же широко распахнул их. Другой я посчитал бы сегодняшний денёк не самым солнечным.

Основой для оценки служит жизненный опыт. Мы всегда сопоставляем происходящее с тем, что пережили когда-то, и каждая набитая шишка заставляет действовать так, а не иначе. Но как быть, если полученные опыты абсолютно противоречат друг другу?

Еще что-то грызло изнутри. Я не просто ощущал себя одновременно Черным Лордом и Селаном, не просто был одновременно каждым из них… Я увидел себя в виде детали, расщепленной сдвигом напополам. Одна половинка продолжала двигаться по конвейеру в предопределенную неизвестность, а вторая свалилась на пол и теперь сама должна была решить, куда ползти. И если детальками были личности, то место, к которому нес детали конвейер… оно было самой Чернотой.