Глава 4. Кофе, Андрей, Килиманджаро

Ей показалось, что кофе похож на нежную бабочку темно-шоколадного цвета с крыльями теплыми и бархатными, нежными и едва неуловимыми. Кофе. Она медленно произнесла это слово во сне, стараясь осязать вкус напитка на языке. Бархатный шар с округлым ароматом затрепетал в горле и спорхнул с уст, легко касаясь нижней губы. Бабочка улетела, оставив шлейф шоколадной пыли. Он растворился в воздухе, и Нина открыла глаза. Она решила, что почудилось, тогда почему запах кофе приятно дразнил ее встать с постели. Сон продолжался? Нет, это не сон. Аромат бодрящего напитка заполнил спальню. И знакомый вкус на языке. Значит, он уже встал и приготовил завтрак.

Кто-то добавляет в кофе кроме сливок еще что-то. Корицу, например, мед, алкоголь, пломбир. Нина не любила этого. Она предпочитала вдыхать и пить утренний нектар в первозданном виде, или в первородном, как она говорила, и никаких новых нот, не надо заглушать музыку пробуждения, не надо скрывать симфонию чистого вкуса за нагромождением иных нот. Иначе симфония превращалась легко в какофонию. Для того чтобы обязательно пробудиться не нужны были акценты. Кофе – шоколадная бабочка – и так прекрасен.

Она встала, оделась, сладко потянулась и прошла на кухню. Вот он, новый день и новые открытия, а, возможно, ничего нового и не случится, но день обязательно будет прекрасен.

— Доброе утро, Андрей.

— Доброе, — улыбнулся он.

Ей почудилось, что она сейчас шагнула в комнату из иного мира, из мира снов, вернулась из долгого-долгого путешествия, которого не запомнила, но вынесла из него только хорошее. Если и было плохое, оно забылось, оно осталось по ту сторону реальности. Есть такая поговорка: все плохое я оставлю во сне. Так пусть оно и исчезнет навеки там.

— Как прошла ночь? — спросил Андрей.

— Замечательно. Я так сладко никогда не спала. Мне снилась зима, сильный мороз и… — Она задумалась, припоминая. – Кажется, смутно я видела два мужских силуэта. Лиц я не запомнила. Они разговаривали о звездах.

— Всего не запомнила? Ты просто устала. Это волнение. Такие перемены: выбор картин для выставки молодых художников, мысли о том, как все это пройдет. Возможно, те два человека говорили не о звездах, а о твоих картинах.

— Ты придешь вечером?

— Нет, к сожалению. — Андрей тяжело выдохнул. – Прости. Не получается.

Он поднес чашку к губам. Казалось, что он прячет улыбку, но глаза не смеялись. Взгляд направлен внутрь. Он обдумал следующую фразу и сказал:

— А завтра тебе точно надо туда ехать? Может, не стоит с ним встречаться?

— Все-таки мы с ним остались друзьями, — неопределенно сказала Нина.

Действительно, решила она, нехорошо получилось бы, если в последний момент отказаться от встречи. Конечно, можно выдумать миллионы причин, и каждая будет благовидным предлогом, но была проблема, которую Нина назвала: «парадокс чистой совести». Никто не упрекнет ее, ни Андрей, который сидел напротив, ни даже он, старый приятель, но для успокоения души нужна эта встреча. Да и повидать его, почему бы и нет? Они так давно не пересекались.

— Жаль, — сказал Андрей. – Я смогу только через неделю. Но я обязательно позвоню, как освобожусь.

Она не ответила. Ее взгляд скользнул по столу и остановился на краешке скругленного угла. Солнечное пятно медленно кралось к столешнице. Нина посмотрела в окно. Ее мысли завертелись вокруг предстоящей выставки.

— Надеюсь, ты не ревнуешь? — спросила она.

— К твоему бывшему? — искренне удивился Андрей. – Нет, я…

Она перевела взгляд на него. Он внимательно посмотрел ей в глаза, словно ища окончание реплики, улыбнулся и продолжил:

— Я не настолько ревнив. И я не настолько забывчив. И я помню, ты говорила о той странной картине. Она будет на выставке. Затем ты подаришь ее Сергею, знаю для чего. Чтобы похвастаться.

— Верно. Картина называется «Репетиция оркестра». Пускай Сергей знает о моем маленьком триумфе.

«Пускай знает о моем маленьком триумфе», — эхом повторил про себя эти слова Андрей. Такие фразы он называл уколом дамского зонтика. Не смертельные, но чувствительные. Со стороны они выглядели забавными. В этот раз укол предназначался для ее бывшего мужа Сержа. Серж – так она называла его на французский манер.

Уж что у них не заладилось, Андрея особо не интересовало, так как дело прошлое. И прошлое исчислялось не годами, а уже десятком с лишнем лет. Думать о ее прошлом? В эти минуты ему нужна была она такой, какая есть – настоящая или манерная, нежная, легкая, утренняя или вечерняя. Любая. Он пока смутно представлял Нинину жизнь вне орбиты своего существования, точнее в том времени, которое он называл «ее прошлое». Она рассказывала о минувшем, и неясные образы размытой акварелью вставали перед внутренним взором, оттого казались нереальными.

— До встречи, — сказал Андрей, собираясь.

— Обязательно звони.

Квартира опустела.

Нина почувствовала легкую горечь, смешанную с привкусом чего-то сказочного. И это сказочное находилось в соседней комнате. Телефон. Надо позвонить Ольге. Договориться о встрече в кафе и отметить «выход в свет». Звучит, смешно и надуманно, но если бы не подруга, вряд ли Нина оказалась бы на предстоящей выставке молодых художников. Вначале Ольга ненавязчиво намекала, затем настойчиво жужжала и жужжала над ухом, как беспокойная пчела над сладким пирогом, но, в конце концов, добилась-таки своего. Сегодня днем пройдет выставка, где будут их картины.

В кафе на углу, так хорошо им знакомом, девушки встретились и расположились за столиком рядом с окном.

— Круассаны с вареной сгущенкой, — заказала Нина. — Тебе тоже?

— Нет, лучше с абрикосовым джемом. Сгущенку не переношу, — ответила подруга.

Официант принял заказ.

— Что так? — поинтересовалась Нина.

— Это давняя история. Из детства. Из летнего лагеря. В лагере я в то лето, в каком году, не помню, была вожатой, и случилось так, что в наши жадные руки попались несколько банок сгущенки. С чего все началось, не скажу. Ни лиц, ни фамилий, ни обстоятельств говорить не буду. Не вспомнить. В общем, вожделенная жестяная тара с голубыми наклейками, ну, ты знаешь а-ля made in USSR, оказалась у нас, и наша шайка пионервожатых, запершись от малышни, стала уничтожать продукт. Странно, но последствий не было. Или я уже не помню. В общем, общественное порицание не зависло над нашими головами как грозовые тучи. Грома и молний не было. Но последствия пришли потом, более страшные. Мы объелись сгущенным молоком так, что я с тех пор видеть его не могу. Ни вареное. Никакое. Хотя столько лет минуло.

— Веселая история.

— Да уж! Как потом мне было отвратительно. Я чувствовала себя Вини Пухом, застрявшим в кроличьей норе.

— Тебе нужно было просто чихнуть, — пошутила Нина.

— Да уж. А ты почему кофеман? Тоже ведь история?

— Да. Самая простая. Это кафе моего далекого прошлого. Отец по дороге с работы забирал из детского сада и по пути мы заезжали сюда. Лет пять-шесть мне тогда было. Я любила томатный сок, ну, или на худой конец виноградный. Отец заказывал гранатовый. Он мне казался противным. Но в тот раз отец попросил кофе. Его обволакивающий аромат понравился сразу. Странно, конечно. Ведь дома у нас тоже его пили, но я не обращала внимания. Или просто дома все не так острее воспринимается. Ведь посещение кафе, пусть и каждый день, было маленьким праздником. Я будто в сказку входила. Мир становился объемным. Цвета, запахи и звуки обретали потаенный смысл. За привычными явлениями, казалось, пряталась иная реальность. Этот мир виделся лишь символом, указательным знаком, говорящим, что на самом деле все по-другому, чем тебе представляется сейчас. Тогда я впервые попробовала кофе и влюбилась в него.

— Первая любовь не забывается.

— Точно.

И Нина вспомнила почему-то тот вечер в кафе. Они заканчивали школу. Среди пестрой толпы знакомых был и Андрей. Потом случились расставания и встречи, такие странные, порой глупые, порой невыносимые, словно непроницаемая стена вырастала между ними. Немного, кажется, и лет прошло, но уже все успели жениться, выйти замуж и разойтись, попробовать жизнь на вкус. Проба пера была неудачной. Нина вышла замуж и развелась. А Андрей вновь оказался на горизонте. Он обладал удивительным свойством вовремя исчезать и также появляться. Как только почувствовала она, что жизнь отцветает, становясь черно-белой, он как будто случайно встретил Нину. Затем, конечно, Андрей признался, что в случай никогда не верил. Он просто искал и нашел ее. В отличие от остальных, его проба пера оказалась иной. Он вертелся в жизни, как и все, но почему-то не увяз в быте. Семья прошла мимо Андрея. Удивительно, хотя Нинина знакомая, которая уже давно пропала со всех радаров, иногда говорила: «он нестандартен с головы до ног», подразумевая, что это не позерство, не маска, а его естественное состояние. «Нестандартизованность» Андрея должна была привлекать и отталкивать женщин. «Нестандартизованность»? Нина этого не заметила. «Ну, ладно, разберемся обязательно», — решила она.

Так вот, тот вечер в кафе. Ей семнадцать лет. Все еще впереди и жизнь видится долгой, а конец – это всего лишь горизонт, которого не достичь. И никто не загадывает на будущее. Ты стараешься не думать о нем. В меню – удивительный вечер. Вечер с легким морозом, порхающими снежинками похожими на сказочные звезды. Даже небо, подернутое серой пеленой, не испортило настроения. Светло на душе, невесомо. И запах волшебного напитка окутал Нину. А как может быть иначе? Большинство ребят заказали кофе, и от этого стало теплее, интимнее. Они похожи на магов, творящих ритуал радостных бесед. Они словно взвели тайные механизмы этого мира, кидая в воздух сакральные знаки молодежного сленга. Эти фразы понятны только им. Нина посмотрела в окно. Подъехал автомобиль. Из него вышел мужчина неопределенных лет. Он оглянулся по сторонам, думая о чем-то. Похоже, искал адрес. Он был погружен в свои мысли. Он не замечал звезд падающих с неба, ни серой пелены над головой, для него не существовало этого кафе. Незнакомец был одет с иголочки, весьма элегантен. Даже чересчур, приторно, решила Нина. Он излучал мужскую уверенность, опять-таки чересчур, отчего казался конфетно-брутальным. Затем мужчина сел в машину и уехал.

Почему этот эпизод мелькнул в ее памяти, Нина не знала. Затем она о чем-то поболтала с Ольгой, рассыпая бриллианты слов, украшая день, сокращая время до открытия выставки.

А на выставке Нина не сразу нашла подругу. Неожиданно много оказалось гостей. Она чуть растерялась, ища Ольгу. Вдруг взгляд Нины остановился. Привлекла внимание картина. Кто из молодых художников создал это произведение? Она внимательно рассмотрела заснеженную гору и подошла ближе. Насыщенные сочные цвета, мелкие детали любовно выписаны. Художник, видно, был влюблен в Африку. Под рамкой: «Анатолий Аир. Снега Килиманджаро». Она подняла глаза и вновь погрузилась в авторский мир. Взгляд скользнул по картине, Нина увидела и расшифровала каждое мановение кисти, как создавался пейзаж, с чего все начиналось.

— Что вы видите? — спросил голос.

Она не ответила сразу. Сначала подумалось, что не к ней обращаются, но затем вопрос повторился, и Нина рассеянно произнесла:

— Интересно. Просто интересно. – И обернулась.

Справа стоял мужчина лет пятидесяти, не старше. Может, лет сорока? Ей показалось странным, что она не может определить возраст. А еще внешность. Описать словами трудно. Нина колебалась между «ничего экстраординарного» и «запоминается сразу», вот только на мгновение почудилось, что где-то и когда-то она видела этого мужчину. Взгляд Нины сразу выловил детали, которые можно принять за точку отсчета при создании портрета незнакомца, а вот нюансы будто скрыты за мутным стеклом. «Неуловимая улыбка Джоконды», — вспомнила она крылатую фразу. Гениальный Леонардо скользнул по поверхности холста, будто пытался создать не плоский портрет, не старался запечатлеть внешность, а захотел сделать слепок таинственной души девушки эпохи Возрождения. Так и с лицом незнакомца, только на месте гениального художника оказалась природа. Она щедро сыпанула ярких черт, что сразу отпечатываются в памяти при первой встрече, а остальное — ушло в тень, стушевалось.

— Извините, — произнесла Нина.

— Не стоит извинений. Просто заметил вас стоящей перед этой работой. Вы надолго задержались. Другие проходили мимо или стояли перед ней минуту, не более.

— Вы были в Восточной Африке?

— Давно.

— А, так вы тот самый? Автор этой картины? Так?

— Да, тот самый из начинающих, кто по счастливой случайности оказался среди остальных дарований. Один из. Но вас что-то привлекло?

— Это похоже на привет из прошлого. Очень давно, я не помню когда, вулкан Килиманджаро освободился от снежных покровов. И это то, чего уже нет, но есть в пейзаже. Причем на картине снега вечны. Так кажется. – Нина захотела подобрать точные слова и вымолвила: — Да, пожалуй, напоминает праздник, который всегда с тобой.

Мужчина удивленно посмотрел на девушку.

— Я увидела запечатленное прошлое. Его больше не будет. Так и праздник. Он был и остался в памяти. Мы видим снега Килиманджаро, которые растаяли.

Нина замолчала. Мужчина посмотрел ей в глаза и сказал:

— Отлично. А вы не пробовали рисовать? Я сейчас без шуток говорю.

— Простите, я не представилась. Меня зовут Нина Минская, и я одна из тех немногих молодых художников.

— Очень приятно встретить коллегу и единомышленника. Вы мало рассказали о моей картине, но попали в точку. Именно это я и хотел сказать: ценить время.

— Мне кажется это очевидно. Ведь так легко понять смысл снегов Килиманджаро. Вам удалось.

— Удалось? Тогда я вправе считать себя Волшебником. – Скользнула теплая улыбка. — Нина, если вы не возражаете встретиться после выставки…

Она хотела что-то сказать, но Анатолий произнес фразу, ударяя на слово «если»:

— Да, только если вы не против. После мероприятия приходите сюда, к Килиманджаро. Это будет знак, что вы согласны.

— Хорошо.