Глава 4

Мои спутницы стойко терпели любопытство, ни во Дворце, ни на обратном пути в такси не терзали меня вопросами о Кире. Наверное, видели, что мне не до них — я все еще переживал негаданную встречу с любимой, но далекой от меня девушкой. Дома же, едва мы сели за стол чаевничать, в полной мере возместили свое страдание от мучающих их вопросов: — кто она, какие отношения между нами, как встретились, почему расстались. Не стал скрывать, рассказал как есть, только без подробностей о своих переживаниях. Но о них девушки тактично не стали выпытывать, а в остальном не знали удержу — коснулись даже интимной стороны. Особенно разошлась Катя, все ей интересно — даже как я целовал, при каких обстоятельствах у нас произошла первая близость. Иной раз ее одергивала Оля, но сама же нетерпеливо ожидала, что же я расскажу.

Потом, когда уняли свое любопытство, Катя заметила: — Оля, а ты ведь похожа на Киру! Конечно, если присмотреться, то у вас во многом различие. А так, по первому впечатлению, вы как близнецы.

Та задумалась, будто что-то вспоминая, а потом высказала свое открытие: — Сережа, помнишь, когда ты в первый раз зашел ко мне в палату, встал у порога и все смотрел на меня во все глаза. Вид тебя был — как будто мешком по голове ударили! Примерно как сегодня, когда мы встретили Киру у Дворца. Может быть, именно из-за нашей похожести ты взялся помогать мне. Так, Сережа?

В ее тоне чувствовалась ревность, даже обида. Поспешил снять возникшее у нее недоразумение: — Нет, конечно. Вначале действительно я заметил, что ты похожа на Киру. Но после лучше узнал тебя, о твоем состоянии и мне захотелось помочь такой замечательной девушке, попавшей в беду. Так что не переживай, ты мне близка сама по себе. Веришь мне?

Девушка заулыбалась, погладила благодарно мою руку, а потом ойкнула и схватилась за живот. Катя соскочила со стула и подбежала к старшей подруге: — Что, Оля, малыш беспокоит? — а потом предложила: — Пойдем к тебе, полежи, отдохни.

После, когда девушки ушли в комнату Оли, вновь вернулся к мыслям о Кире. Вспоминал каждый миг сегодняшней встречи, обдумывал, что теперь мне делать, как вести с ней. Я ведь уже согласился позвонить и видеться снова. Только сказал себе, что у нас все будет по иному. А как именно — надо еще хорошо продумать, а потом держаться принятого решения, во что бы то ни стало. К ночи вернулась из гостей мама. Не стал скрывать, рассказал ей о Кире. Да и все равно узнает от девушек, а они такого наговорят! Она выслушала меня с виду спокойно, а потом спросила: — Ты будешь с ней встречаться, Сережа?

— Да, мама. Отказаться от нее я не могу, хотя знаю, что ничего серьезного между нами не сложится. Постараюсь держать себя в руках и не допустить прошлых ошибок. Не хочу новых переживаний — ни себе, ни тебе.

Мама горько вздохнула, а потом обреченно сказала: — Понимаю, Сережа. Такая у тебя выпала судьба — встретил не ту девушку.

Через два дня позвонил Кире. Сколько же воли мне понадобилось приложить, чтобы выдержать их! Считал каждый час до установленного самим же срока. Иной раз, как сомнамбула, подходил к телефону, рука тянулась к трубке — тут приходил в себя, одергивал непослушную душу и так до следующего раза. После нескольких гудков услышал голос Киры: — Алло, я слушаю.

Глубоко вдохнул, а после сказал: — Здравствуй Кира, это Сергей.

— Здравствуй, Сережа, — в ее голосе чувствовалась непритворная радость. — А я все ждала, когда же ты позвонишь!

— Извини, Кира, но посчитал, что не стоит лишний раз докучать тебе.

— Что ты, Сережа, я всегда рада слышать тебя! Думаю, нам надо встретиться и многое обсудить. Ты согласен?

— Хорошо. Когда?

— Вот и ладно. Давай сегодня вечером, после восьми.

— Извини, Кира, но сегодня я занят — иду с сестренками в кино. Могу завтра.

— Можно и завтра, — с едва заметным огорчением ответила девушка. — Тогда в это время на Арбате, у нашего дома. Придешь?

— Приду. До завтра, — решил не затягивать разговор, после ответного: — До завтра, — положил трубку.

Разговором я остался доволен — смог выдержать в нужном тоне, да и переборол желание немедленно бежать на свидание. Для Киры подобный ответ, думаю, стал неожиданным — раньше я старался исполнить любую ее прихоть. В какой-то мере рисковал — девушка могла и передумать возобновлять нашу связь, встретив такую мою реакцию. Но она должна понять — не все будет так, как ей хочется, что у меня есть своя жизнь. С которой придется считаться, если надумает вернуть прежние отношения.

На следующий день ушел с работы на час раньше. Купил на цветочном базаре букет свежих хризантем, к восьми часам уже сидел на скамейке у ее дома — обычном месте наших встреч. Кира опоздала ненадолго, подошла ко мне с улыбкой на лице. Обрадовалась цветам, прижала букет к своей груди, так и держа его, начала свой разговор:

— Знаешь, Сережа, после разрыва не раз думала о тебе, наших отношениях. Тогда мне казалось, что я права, между нами нет будущего. Но со временем мне стало не хватать тебя, твои объятия и поцелуи даже стали сниться мне. Старалась прогнать из памяти — развлекалась в своей компании, летом ездила в круиз, пыталась погрузиться в учебу, но напрасно. Только стало хуже, теперь понимаю слова — свет не мил без тебя. Жила как обычно, а радости уже нет. Когда же увидела тебя, мне стало ясно — мы должны быть вместе. И прости меня, что разбила нашу любовь, принесла тебе и себе лишь огорчение и тоску.

Слушал Киру и не верил. Чувствовал какую-то неестественность в ее голосе, как-будто она играла роль несчастной жертвы собственной ошибки. Еще недавно я принял бы ее слова на веру, но не теперь. За эти полгода мне пришлось пережить больше, чем за всю прошлую жизнь. Не только свои беды, но и других людей, с кем меня свела судьба. Посмотрел на ауру девушки — она ярко светила ровным светом, нисколько не похожим на то, что я видел у страдающих людей. А уж их за время работы с проектом насмотрелся предостаточно. Вздохнул про себя — как же раньше не замечал фальшь в избраннице своего сердца, может быть, тогда все повернулось по другому. Но тут же признался себе — нет, я все равно не отказался бы от нее, даже зная всю правду о ее чувствах. Как и сейчас, уйти уже не могу. Как сказала мама, она — моя судьбы, и никуда от нее мне не деться.

Постарался ответить на ее исповедь мягко, как при разговоре с пациентами, не высказывая свои истинные мысли и чувства:

— Кира, я тоже о многом передумал за это время. Ты права, мы — не пара, слишком многое разделяет нас. Но, как-бы то ни было, ты нужна мне — я люблю тебя. Пока мы вместе — день или месяц, или даже годы, — постараюсь приносить тебе радость, заботиться и оберегать. Но только пойми, пожалуйста, что у каждого из нас своя жизнь, общей она вряд ли когда станет. Так что не обижайся, если у меня не всегда будет время и возможность быть с тобой. Со своей стороны приму как должное, что у тебя есть свои интересы, которые могут не совпасть с моими. Если ты согласна, то попробуем вернуть то, что было между нами прежде.

По-видимому, Кира услышала не то, на что рассчитывала — минуту между нами стояла тишина, пока она раздумывала над моими словами. Я не прерывал ее, терпеливо ожидал ответа девушки, важного для меня. Не совсем понимал, зачем ей все это нужно — снова встречаться, играть в любовь, когда вовсе ее не испытывает. Может быть, что-то во мне привлекает, но я не переоценивал свои таланты — самый обычный парень из простой семьи, не чета молодым людям ее круга. Разве что лаской и покорностью, которыми не каждый из них ее баловал. Кира наконец-то решилась, ответила с заметным вздохом: — Хорошо, Сережа, я согласна.

Мы еще долго сидели на лавочке, рассказывали о прожитом каждым из нас. Вот так, говоря друг с другом, восстанавливали порванные нити, связывавшие нас, прежнее единение душ. Сидели рядом, но не близко — я не пытался даже обнять девушку, а она не торопила. Так и вели беседу, как старые друзья после долгой разлуки. Только когда стали прощаться, сделал шаг навстречу — обнял и поцеловал ее, а она прижалась ко мне всем телом и не отпускала долгую минуту. А потом оторвалась от моих губ и, не оглядываясь, ушла к себе. Смотрел ей вслед, все еще чувствую сладкий вкус поцелуя, в душе перемешались радость и просыпающаяся страсть с холодным голосом рассудка — нельзя терять голову!

На следующий вечер Кира повела меня на свою собственную квартиру — родители купили ей осенью, когда она перешла на последний курс института. Правда, больше времени проводила в родительском доме, не привыкла еще самой заботиться о себе — готовить, убираться, принимать гостей. Дом Киры оказался неподалеку, на том же Арбате, такой же основательный и отделанный лепниной. Поднялись на четвертый — последний, этаж, молодая хозяйка открыла замок в солидной дубовой двери, а потом с улыбкой проговорила: — Проходи, мой рыцарь, дама приглашает в свои пенаты.

Квартира оказалась подстать дому — крепкие стены, высокие потолки, просторные кухня и комнаты. В одной из них, поменьше — спальня с громадной кроватью, в другой — зал со старинной мебелью, тщательно отреставрированной. Здесь мы уселись за стол, уже накрытый, Кира принялась кормить меня. Я приехал к ней сразу после работы, так что проголодался и с удовольствием сметал одно блюдо за другим. Когда же закончил с ужином, девушка без долгих предисловий взяла за руку и повела в спальню. Сама принялась раздевать меня, а после, когда я лег на краешек постели, стала ласкать и целовать. Долго не утерпел, раздел и набросился на сводящее с ума нежное тело, забыв от страсти все помыслы и доводы разума.

Такого пыла у нас не было ни разу, даже в первый — на озере. Буря чувственных эмоций поглотила нас обоих, забылись в безумном обладании друг другом. Кира кричала, билась в судороге экстаза и вновь прижимала к себе. Я же не давал ей ни мгновения покоя, терзал и мял ее податливое и сильное тело. Так продолжалось бесконечно, а мы не знали удержу, сливались в объятиях раз за разом. В редкую минуту, когда мы без сил лежали, обнявшись, Кира призналась: — Я все это время мечтала о близости с тобой, чувствовать твое тело, твои сильные и ласковые руки! Вот так, как сейчас. Может быть, я бесстыдница, но не могла думать о другом. Как же я хочу тебя!

Пусть между нами только плотская любовь, но и за нее могу отдать все, что угодно, даже жизнь! Я разделял слова-признание Киры — такого единения душ и тел, абсолютной чувственной гармонии у меня ни с кем из девушек не было. Скорее всего — и не будет. Наверное, такая пара, как наша — одна на миллион. Оба сильные, горящие неутолимой страстью, с полной физической и эмоциональной совместимостью. Крепче прижал к себе Киру, впился в ее губы и мы слились в восставшем вожделении...

С того вечера мы встречались почти каждый день. Ехал к ней после работы, горя от желания и предвкушения наслаждения. Кира уже ждала, накрыв стол. Удивляла меня новыми блюдами, нередко экзотическими — теми же устрицами, цыпленком с кокосом или суши. Не ленился хвалить хозяйку за вкусные деликатесы, а она расцветала в улыбке, таяла от моих слов. Приятное чувство от божественной пищи естественно переходило в упоение слияния тел, восхитительное блаженство от удовлетворенной страсти. Часами не вставали с постели, вновь и вновь сходясь в любовных схватках, до полного изнеможения. Только иногда выходили из дома — в филармонию или Дворец, театры на особо интересные спектакли и концерты. Как-то Кира предложила пойти в ночной клуб — там заезжая знаменитость устраивала эксклюзивный вечер для избранных. Я отказался, прямо сказал:

— Знаешь, Кира, меня компания твоих друзей нисколько не привлекает. Уверен, что и им я совершенно не нужен. Если хочешь, можешь идти, но без меня.

Она сделала выбор — без меня. Эта размолвка во многом изменила наши складывающиеся отношения. С того вечера Кира все реже приглашала на выходы в свет. Да и встречи между нами стали не столь частыми, свелись к плотским наслаждениям. Я страдал, сердце вновь рвала тоска и ревность. Но такой исход был ожидаем — у нее своя жизнь, чуждая мне. Надо жить своей, нельзя замыкаться на своенравной возлюбленной. Пришлось вытерпеть немалую борьбу с собой, терзающейся душой, но заставил отойти от первого угара возродившихся чувств и надежды. Происшедшие важные события и новая способность помогли мне справиться с любовным наваждением.

Однажды вечером, когда я с сестренками возвращался из кино, нам навстречу вышла группа юнцов — лет шестнадцати-семнадцати. Подступила к нам, перекрывая путь, а потом один из них возбужденным, наверное, от принятого наркотика, голосом выкрикнул: — О, какие телки! Я хочу трахнуть их. Чур, эта моя! — показал пальцем на Олю.

Девушки в испуге прижались ко мне, крепко удерживая руки — даже при желании не мог освободить их, чтобы дать отпор. Особенно напугалась Оля, через толстую куртку чувствовал крупную дрожь ее тела. Расклад сил явно складывался не в мою пользу — я один, с занятыми руками, а их пятеро, обкурившихся, не чувствующих в таком состоянии ни жалости, ни какого-либо страха и боли. Их надо выбивать наверняка, мне уже приходилось сталкиваться с такими. Не боялся за себя — выкручусь, как не раз бывало, но страх за девушек вызвал во мне какую-то звериную ярость — я готов был разорвать эту мразь на части.

В таком исступлении от меня пошла волна ненависти, видел ее в энергетическом поле как ярко светящийся поток, изливающийся из моей ауры. Он поплыл в сторону подонков, набирая силу из окружающего поля, а потом накрыл их. В его свете стали таять энергетические оболочки попавших в него, пока не растворились бесследно. В тот же момент схлынула ярость, увидел перед собой лежащие тут и там тела. Сам напугался — что же я натворил! С трудом освободился из захвата девушек, успокаивая их: — Все хорошо, сестренки, никто вас не обидит, — принялся проверять пульс у пораженных моей таинственной энергией.

Слава богу, все живы! Только у меня создалось впечатление, что у них полный упадок сил, даже сердце билось с перебоями. А ауры отсвечивались едва заметным темным цветом — от бордово-красного до коричневого. Похоже, что мой непроизвольный выплеск ненависти привел почти к полному рассеиванию их жизненной энергии. Интересно, что это за волна, которую я увидел в своем пси-поле, какова ее природа и что она еще может натворить? Но все это потом, проверю позже в нашей лаборатории. А пока надо увести скорее девушек, а то они все еще в шоке от случившегося — смотрят на лежащие тела, не шелохнувшись! Приговаривая: — Все в порядке, сестренки, идемте домой, — взял их под руки и повел как на буксире, пока они в какой-то мере пришли в себя и смогли идти уже сами.

Дома провел с ними небольшой тренинг, снял стресс, а потом подставил свою грудь, дав им выплакаться на ней. После еще долго выслушивал бессвязные речи девушек, отходящих от пережитого ужаса. Когда же они успокоились, посыпались вопросы от них — что же случилось там, как я справился со шпаной, не будут ли нам неприятности из-за них — если вдруг помрут или попадут в больницу? Отвечал им спокойно, с уверенностью, хотя какие-то сомнения оставались: — Я повлиял на их энергетику… Как — не знаю, на работе выясню… Нет, они все живы и относительно здоровы. Полежат, наберутся сил и пойдут...

После этого случая девушки, и без того принимавшие меня за уважаемого старшего брата, стали едва ли не боготворить, я в их глазах поднялся до самых небес. По любому мало-мальски важному по их мнению вопросу обращались ко мне, начиная с одежды — какую им одевать, до домашних забот — кому что делать. Пришлось даже выговорить им, пусть со всей мягкостью: — Подобные дела решайте сами, вы уже взрослые девушки!

В лаборатории мы проводили эксперименты с моей новой способностью, вызвавшей у всех наших исследователей удивление, граничащее с неверием — такое просто невозможно! Всеми мыслимыми способами пытались инициировать ту неведомую волну пси-поля, которой я вывел из строя шпану. Юра менял настройки управляющего сигнала, я сам пытался вызвать в себе то чувство ярости, но все попытки заканчивались неудачей. Даже близко не подошли к объяснению того явления, хотя гипотез о его природе у нас хватало — от особого поля, аналогичной излучению черной дыры, до продуцирования моей энергетикой особой субстанции, подобной пресловутому эфиру.

Единственно, что нам удалось обнаружить — качественно новые свойства эмоционального центра. Он заметно активизировался, его характеристики существенно изменились за последний месяц. Выявилось, что я могу ретранслировать эмоциональный импульс, пусть и слабый и на небольшое расстояние. То есть в перспективе, при достаточном развитии, возможна передача своих чувств и желаний во вне, внушать их кому-то. Мои руководители посчитали, что и такое открытие весьма полезно науке. Что послужило его причиной — строили догадки. Сам же я связывал с Кирой, возобновившейся близостью между нами. То, что я испытывал с ней, можно назвать чувственным взрывом, так что такая версия вполне вероятна. Естественно, вслух ее не стал высказывать, но взял себе на заметку — от наших любовных занятий есть прямая польза!

Незаметно прошла зима, из-под растаявшего снега появились первые ростки. Вместе с пробуждающейся природой расцветали и чувства окружающих, иногда вопреки здравому смыслу. Подобная участь не обошла Катю, весеннее томление захватило ее. И надо же тому было случиться, объектом своих воздыханий она выбрала меня! Девушке только недавно исполнись семнадцать лет, вступала в пору женской зрелости. Наверное, чувственные гормоны возобладали верх — обычно сдержанная и достаточно рассудительная, теперь же стала оказывать мне внимание отнюдь не сестринское. То посмотрит особым взглядом, можно назвать манящим, то вздохнет с грустным видом, призывая мое сочувствие. И говорить стала по другому — с придыханием, как будто в волнении.

Мне ее наивные уловки не составляли тайны, никак не реагировал ни них. Держался с ней привычным образом, как заботливый брат, но не больше. Правда, я просчитался, такое сдержанное отношение не остудило пыл девичьего сердца. Катя перешла к более активной демонстрации своего женского обаяния. Как бы случайно касалась меня грудью или бедром. Прохаживалась передо мной в тонком халате, без бюстгальтера — он нисколько не скрывал выступающие соски и очертания довольно больших для ее возраста грудей. Да и ножки свои не боялась показывать, впрочем, вполне привлекательных. Надо признать, девушка за то время, что жила с нами, как-то раскрылась внешне, из пуганого воробышка превратилась в очаровательную горлинку — стройную, грациозную, с красивой осанкой и походкой.

Не скажу, что мне были неприятны демонстрируемые прелести. Но я уже привык считать ее младшей сестренкой, старался беречь от лишних волнений и забот. Да и знал, что ни одна из девушек, кроме, разумеется, Киры, мне не нужна. А ломать судьбу юной Кати считал невозможным — у нее все впереди, еще встретит свою половинку на всю жизнь. В один из вечеров, когда вернулся с работы и застал ее одну в доме, завел нелегкий разговор:

— Катя, ты дорога мне. Хочу, чтобы в жизни своей нашла счастье — встретила хорошего парня, вместе вы растили бы детей. Прямо скажу — со мной его у тебя не будет. Ты же знаешь о Кире, я не смогу оставить ее. Пусть у нас есть свои трудности и проблемы, но она — моя судьба, мне не уйти от нее. Так что, пожалуйста, не ищи близости со мной — я не хочу ломать твою жизнь.

Катя слушала меня внимательно, не перебивая. Ясно читал на ее лице смятение чувств — от ожидания лучшего до боли и тоски. Прекрасно понимал ее — сам пережил такое с Кирой, но должен был остановить девушку в опрометчивом поступке. После, когда я закончил свою речь, ответила с решимостью:

— Сережа, я люблю тебя. Может быть также, как ты Киру. Вот ты говоришь, что она твоя судьба. Так вот, ты для меня также. Не знаю, на счастье или горе встретила тебя, но я уже не могу жить иначе, только с тобой. Пусть даже ты будешь с другой. Позволь мне, пожалуйста, быть рядом, не прогоняй!

— Да кто гонит тебя, моя девочка! — я даже всплеснул руками от такого предположения. — Живи с нами, сколько тебе надо. Я только забочусь о тебе. Если хочешь любить — пожалуйста, но знай — ответить тебе не могу.

— Я буду ждать, может быть, всю жизнь. И надеяться, что когда-нибудь ты примешь меня, уделишь мне хоть толику счастья.

Слушал взволнованную девичью речь, как считал, излишне категоричную — время может многое поменять. Да и не ожидал от Кати серьезного чувства, предполагал легкое увлечение, которое скоро пройдет. Как у нас сложится — видно будет, пока же оставил так, как есть. После того разговора Катя умерила свои атаки на мою чувственность, но старалась больше времени быть рядом со мной. Старалась услужить во всем, тихо сидела возле меня, пока я занимался за столом. Сам старался уделить больше внимания ей и Оле, даже в ущерб свиданиям с Кирой — гулял с ними в городском парке, водил на представления, дважды сходили в горы по несложному маршруту.

В мае за Олей приехали ее родители. Через месяц ей уже рожать, вот и решили забрать в свой городок. С ними оказалось не так просто. Еще осенью, когда Оля написала им о своей беременности, родители восприняли такую новость неодобрительно, вернее сказать — с возмущением на свою непутевую дочь. Отец в ответном письме после гневной отповеди известил, что впредь не хочет ни видеть, ни слышать ее, пусть забудет о родительском доме. Девушка тяжело перенесла обиду от тех, кого почитала с малых лет. Неделю находилась в подавленном состоянии, пока не утихла горечь жестоких слов. Мы утешали ее, окружили заботой, мама же высказалась: — Не бойся, Оля, рожай спокойно. Мы поможем выходить твоего малыша, ни в чем у тебя нужды не будет.

После Нового года отношение родителей к своей дочери постепенно стало меняться к лучшему. Сначала приехала мама, погостила у нас несколько дней. Посмотрела как живется Оле у нас, разговаривала с моей мамой. Позже отписалась, что отец уже не сердится, как прежде, хотя своего решения не поменял. Наверное, мама Оли все же уломала мужа, сообщила дочери, что заберет ее домой. И вот теперь оба родителя приехали к нам, а дочь маялась в раздумьях — ехать с ними или остаться. Ясно осознавала, что в маленьком городке будет у всех кумушек на языках, перемоют ей все кости. Да и у других вызовет осуждение — девка нагуляла в городе! Мама же на ее сомнения отвечала — надо терпеть, рано или поздно уймутся. Все таки уговорила, повезла ее домой. Мы же не вмешивались в их дела. На вопрос Оли — как же ей поступить, — моя мама сказала:

— Решай сама, девочка, тебе жить. Захочешь остаться — пожалуйста, угол у тебя есть. Или если потом надумаешь вернуться к нам с малышом — примем как родную.

После отъезда Оли Катя перешла в ее комнату, сделала перестановку по своему вкусу, навесила свои картины — их у нее набралось на всю стену. Рисовала она неплохо, на мой любительский взгляд — даже отлично. Делала наброски и рисунки карандашом, а потом переносила акварелью на бумагу. Интересно было смотреть, как девушка быстрым размашистым росчерком за минуту-другую прорисовывает картину — лица людей, различные предметы. Нередко брала на природу свою папку для набросков и рисовала пейзажи с натуры. Она еще успевала после обычной школы заниматься по два-три часа в художественной. Там она считалась не среди худших, несколько ее картин взяли на школьную выставку. Видел их среди других работ, когда Катя позвала меня с Олей на открытый показ для гостей школы.

В конце мая, в выходной день после последнего звонка, мы с Катей отправились в Бутаковское ущелье к здешней достопримечательности — водопаду на небольшой, но бурной речке Бутаковка. Доехали на автобусе до поворота к ущелью, дальше добирались пешком. Путь к водопаду не очень длинный — около двух километров, так что меньше, чем через час, стояли у подножья скалы и любовались низвергающимся с ее вершины водным потоком. Катя принялась раскладывать свои принадлежности для рисования, я же стал расчищать место для нашего бивака, а потом отправился собирать хворост. Уже возвращался обратно, когда услышал громкий испуганный крик Кати. Бросил ношу, что есть мочи побежал к нашему месту, но здесь ее не обнаружил. И только по стону нашел девушку — она лежала на камнях под двухметровым обрывом.

Бутаковский водопад