Глава 1

Прошел месяц как мы расстались с Кирой, а боль в разорванном надвое сердце не уходила. Старался забыть, не думать о ней, но все напрасно. Никогда не считал себя слабаком, но сейчас моя воля не могла преодолеть случившуюся напасть. Я еще жил привычным образом — ходил на занятия, как-то сдавал экзамены, работал в больнице, — но словно кто-то другой все это делал за меня. Душа же моя кричала и плакала от безысходности. Вспоминал каждый миг недолгого счастья и никак не мог принять мысль, что оно прошло и никогда не вернется. Снова и снова перед глазами вставал тот вещий сон после первой встречи. Казалось, сама судьба предупреждала меня, что моя любовь бесплодна, ни к чему доброму не приведет. Иной раз проклинал тот день и миг, когда девушка одним взглядом околдовала меня, но ни словом, ни в думах и муках не попрекнул чаровницу — она оставалась божественным созданием, на которую можно только молиться.

Только знал, что даже если бы случилось чудо и судьба дала возможность избежать той встречи в злосчастный день — я бы отказался. Каждый день упоительного счастья стоил постигших меня мучений. Опять вижу наши встречи-свидания, от самого первого. Мы договорились, что я приеду к ее дому, отсюда вместе пойдем в кино. Как-то случилось, что Лера не пошла с нами. Наверное, девушки сговорились о том между собой. Билеты взял на последний сеанс, к условленному часу стоял у подъезда. Кира почти не задержалась, вскоре поехали на такси к Целинному, самому большому кинотеатру города. Здесь в ожидании начала сеанса разговорились более откровенно и подробно, чем при первой встрече в компании Леры. Кира рассказала о своей семье — родителях и двух старших братьях. Вскользь упомянула, что отец ее работает в городской администрации, не уточняя — кем, мать тоже госслужащая в одном из департаментов. Братья живут отдельно своими семьями, оба занялись бизнесом.

У меня с семьей обстояло гораздо скромнее. Отца у меня нет, вернее, он бросил нас, когда мне было три года, ушел к другой женщине. Мама поднимала меня одна. Она учительница, ведет в нашей школе биологию. Живем вдвоем в небольшом частном доме в районе Татарки на восточной окраине города. Два года назад закончил школу и поступил в мединститут, выдержав немалый конкурс. Много времени мой рассказ не занял, Кира принялась сама расспрашивать об институтских и домашних делах, работе в больнице. Время пролетело незаметно, прозвенел звонок, зовущий в зал. Специально взял билеты на места подальше, чтобы нам не помешали. Едва погас свет, взял в руку ее теплую ладонь, затаив дыхание в ожидании реакции. Девушка не стала убирать, напротив, поощрила легким пожатием. Я осмелел, обнял свободной рукой за плечо, так мы и сидели, прижавшись друг к другу и держась за руки.

Почти не замечал, что происходило на экране, слышал только легкое дыхание любимой, прислонившей голову к моему плечу, стук ее сердца. Душа моя таяла от нежности к подруге, хотелось передать свою теплоту и ласку, и я сильней прижимал ее к себе. После фильма мы прогулялись по Арбату у ее дома, сидели на лавочке. Я впервые поцеловал, Кира ответила. Вкус ее мягких губ сводил меня с ума, целовал и не мог насладиться. Потерял счет времени, забывшись в страстном объятии. Очнулся, когда девушка оторвалась от моих губ и сказала: — Сережа, уже поздно. Мне надо идти, мама будет беспокоиться.

Не стал удерживать, проводил до подъезда. Условились встретиться завтра. Я заеду за ней и мы отправимся в камерный зал филармонии на скрипичный концерт. Так предложила Кира, а я с готовностью согласился — с ней куда угодно! С того вечера инициативу вела подруга, выбирала, куда нам идти. Единственно, я предложил в выходной день поехать на горное озеро — изумительное по красоте место и, что немаловажно, довольно уединенное. Не у каждого хватит сил идти в столь трудную дорогу. Честно предупредил девушку, но она не побоялась, напротив, загорелась желанием преодолеть эти трудности, да и слышала много хорошего об озере от побывавших там. В воскресенье я приехал к дому Киры ранним утром, принял от нее рюкзак с припасами, а потом на рейсовом автобусе отправились в горы.

От конечной остановки до начала подъема к озеру километров пять, да и сам подъем занимает около километра. Мы их прошли за два часа, с остановками и недолгим отдыхом. К моему удивлению, Кира перенесла нелегкий путь без особых проблем. Правда, шла она налегке — я нес оба рюкзака, но все равно, идти по крутой тропинке к озеру трудно, особенно новичкам. Надо выбрать посильный темп, да и дышать правильно. Иначе можно загнать себя до изнеможения — какая же радость от такого отдыха?! На очередном привале похвалил подругу за хорошую подготовку:

— Молодец, Кира, держишься отлично! Мало кто из девушек выдерживает этот путь, задыхаются. В ногах силы тоже не хватает.

Та улыбнулась довольно, а потом ответила:

— Я занималась спортом, Сережа. Сначала фигурным катанием, а потом конькобежным. Особых успехов не достигла, но сил и здоровья набралась. Да и сейчас поддерживаю тонус, по утрам бегаю, занимаюсь в фитнес-зале.

Прибавил от себя: — У меня со спортом хуже, особо им не увлекался. Как и все мальчишки, играл в футбол и хоккей. А так нагрузку получал от домашних работ — пока перекопаешь огород или натаскаешь воды от колонки, семь ног отобьешь!

Солнце уже поднялось высоко, когда мы добрались до озера. Еще раньше, с высоты окружающего его хребта, мы любовались открывшейся картиной. Внизу чаша голубой воды, а вокруг крутые склоны, поросшие разноцветными деревьями и кустарниками. При ярком солнечном свете они отражались от водной поверхности как в зеркале. Открывшаяся перед нами палитра цветов — от лазурного неба и белоснежных облаков до ярко-красного наряда алычи и барбариса, — захватывала дух, стояли, замерев от охватившего восторга. Даже меня, не первый раз бывавшего здесь, расцветшая природа не оставляла равнодушным, а что уж говорить о Кире, городской девчонке, видевшей первозданную красоту больше на картинах!

Повел девушку к излюбленному месту на берегу озера — свободной от камней небольшой заводи в тени деревьев. Купаться здесь, конечно, нельзя — вода почти ледяная, но половить сазана или карася, а потом приготовить уху в чистейшей озерной воде — одно удовольствие! А дышится здесь легко, прозрачный воздух пропитан запахами хвои и трав. Кажется, от него даже силы прибавляются. После жары наступившего лета сразу чувствуется идущая от воды прохлада. С облегчением скинул рюкзаки — груз все же немалый, чувствительный даже для меня, хотя силушкой природа не обделила. Расстелил походный коврик, Кира принялась выкладывать на него припасы из рюкзака и готовить полдник. Я же взялся за рыболовные снасти — отобрал подходящие для удилища ветки, снарядил две удочки, после накопал червей под елью.

Полдник выдался знатным — Кира расстаралась. Что-то приготовила сама, взяла еще из кулинарии. Я тоже добавил к столу, мама напекла блинов с творогом и пирожков. Поели вдоволь — аппетит на свежем воздухе придал пище особый смак. Ел и нахваливал подругу, стряпня у нее удалась превосходно. Мои слова пришлись Кире по нраву, старалась подкладывать лучшие кусочки. Убрались вместе, а потом занялись рыбалкой. Дал девушке удочку, показал как наживлять червяка, подсекать клюнувшую рыбу, снимать с крючка. Первый пойманный окунь вызвал в ней массу эмоций, как у ребенка, не ожидал даже такой непосредственности. После бурной радости первого успеха немного угомонилась, следующий улов приняла спокойнее. За час мы наловили пару карасей, сазана, еще одного окуня, остановились на том — вполне достаточно для ухи, даже с запасом, можно пожарить на костре.

Оставил пойманную рыбу на кукане, пошли с Кирой прогуляться по берегу вокруг озера. Оно небольшое, не спеша за час с небольшим обошли его и вернулись на свое место. Прилегли отдохнуть на коврик и здесь между нами произошло то, что должно было случиться. О чем я тайно мечтал едва ли не с первого свидания, но сдерживал себя, боясь обидеть любимую девушку. Привстал над ней, стал целовать — губы, маленькие ушки, прикрытые глаза, а потом ниже — шею в открытом вороте блузки. В нахлынувшей страсти не стал более сдерживаться, дрожащими от возбуждения пальцами расстегнул пуговицы, высвободил из бюстгальтера два небольших полушария. Кира не сопротивлялась, только застонала, когда я бережно тронул губами вишенки набухших сосков.

Остальное произошло как в сладком сне — ласкал ее тело до самых кончиков пальцев, наслаждался прикосновением к сокровенным местам, а потом вошел в тугое лоно. Девушка со сладостным стоном приняла меня и прижала к себе в страстном объятии. Отзывалась на каждое мое движение, как морская волна, поддавалась навстречу и отступала. Мы слились в полной гармонии, никогда прежде я не чувствовал такого блаженства. Близость продолжалась вечно, ни я, ни Кира не могли насытиться. Подруга билась в оргазме, ненадолго останавливалась, не размыкая объятий, а после вновь прижималась ко мне. Казалось, ее упругое и сильное тело не знало устали, а женская страсть каких-либо границ. Только после многих соитий Кира выпустила меня из своего плена и бессильно откинулась на нашем ложе, прошептав: — Сережа, я больше не могу ...

Утомленные любовными играми, мы почти сразу заснули, накрывшись взятым Кирой пледом. Я проснулся первым. Соблазнительный вид обнаженной подруги, все еще спящей рядом, вызвал нестерпимое вожделение. Мои поцелуи пробудили девушку и мы вновь отдались всепоглощающей страсти. Пришли в себя раньше — Кира вспомнила о пойманной рыбе. Соскочили с коврика, оделись, я занялся валежником и приготовлением очага. Подруга взялась за рыбу, выпотрошила и почистила, а потом принялась варить на костре уху из окуней. Сазана и карасей зажарили на углях, обмазав глиной. Жаркое получилось на славу, съели все приготовленное, как и уху. Мы еще поразились своему аппетиту — как же смогли все одолеть! Кира даже обмолвилась, смеясь:

— Никогда раньше столько не ела, хотя никакой диеты не придерживалась. Вот что сделали со мной свежий воздух на природе и один молодой человек!

Солнце уже клонилось к закату, когда стали собираться, чтобы успеть к последнему автобусу. Правда, все же не удержались, еще раз сошлись в близости. Пришлось потом спешно собирать вещи и едва ли не бегом отправляться в обратный путь, но все же успели.

После отдыха на озере наши отношения стали ближе и откровеннее. Мы познали друг друга с новой стороны и, думаю, не разочаровали. До этой поры Кира вела со мной в какой-то степени сдержанно, хотя и не противилась моим объятиям и поцелуям. Теперь же, когда мы оставались наедине, она ласкалась ко мне, касалась грудью или бедром, заводя меня до исступления. От моих пылких объятий и поцелуев сама загоралась, безоглядно отдавалась неистовой страсти. Каждый вечер встречались на квартире ее старшего брата — он уехал в отпуск с семьей и оставил Кире ключи присматривать за домашними питомцами — котом и попугайчиком. Так что у нас имелось гнездышко для утоления любовного жара. После мы отправлялись на концерты и представления или просто гуляли по улицам.

Не все между нами проходило гладко — случались размолвки или обиды. Чаще у Киры, хотя я старался во всем угодить подруге. Не совсем удачная фраза, какая-нибудь заминка в исполнении ее воли, случайный взгляд на проходящих девушек — все, у Киры портится настроение, дует губки. Приходилось прикладывать немало усилий, каяться во всех грехах, пока простит и позволит обнять себя.

Но и у мены происходили срывы, едва не устраивал сцены ревности, замечая ее вольное, можно сказать, фривольное отношение с молодыми людьми из ее прежнего круга. Особенно болезненным для меня стал вечер в модном ночном клубе. Здесь тусовалась компания золотой молодежи — Кириных знакомых. Они пригласили девушку, а с ней и меня за свой стол. С одного взгляда оценили меня по своей шкале — я понял это по пренебрежительной реакции на мой скромный прикид. Чувствовал себя лишним среди них, после первого приветствия просто игнорировали меня, несмотря на попытки Киры как-то вовлечь в общий круг. После она отдалась развлечениям с подружками и друзьями, иногда чересчур свободным — с поцелуями и раздеванием. Выдержал вечер с трудом — сердце ныло от горечи и ревности, но ни словом не попрекнул подругу. Она, наверное, почувствовала мое состояние, постаралась по возвращении в наше гнездышко утешить ласками.

Ничто тогда не предвещало случившегося разрыва. Кира вела со мной как обычно, не давала намека, что ее тяготят наши отношения. И прозвучавшие при очередной встрече слова стали полной неожиданностью, как гром среди ясного неба. Почему мы не можем быть вместе? Что случилось, чем я ее расстроил? Ведь нам же хорошо вместе? Эти вопросы я задал Кире, когда до моего сознания дошло, что она прощается со мной. Сердце же никак не могло поверить сказанному любимой, надеялось на лучшее — все образуется, девушка просто обиделась на что-то, как было не раз. В ответ на свои вопросы услышал только короткое: — Прости, но так будет лучше. Прощай.

Теперь, когда прошло время, смог понять и как-то оправдать Киру. Я для нее очередной воздыхатель, с которым можно приятно провести время, получить какое-то удовольствие. Но не тот, с которым она может связать судьбу, создать семью. Ей нужен надежный мужчина, за которым она будет как за каменной стеной, и который сможет обеспечить достойную жизнь. А что могу дать я, будущий заурядный врач? Жалкое существование без привычной ей роскоши и удобств! Да и не чувствовала она во мне мужской крепости — потакал ей во всем, подстраивался под ее желание, на своем мнении не настаивал. Женщина — существо противоречивое. Хочет, чтобы ее мужчина делал все так, как ей хочется, но тянется к тому, кто сильнее. Так что своей мягкостью и уступчивостью я навредил себе, Кира не посчитала меня сильной личностью.

Ясно понимал — надо забыть Киру, ее уже не вернуть. Никакие мольбы и заверения не поменяют решения волевой девушки, только доставлю себе унижения и лишнюю боль израненному сердцу. Но ничего не мог поделать с собой, душа рвалась к любимой. Однажды не выдержал, поехал к ее дому и простоял до ночи. Увидел, как из подъехавшей иномарки вышла Кира, вставший из-за руля мужчина проводил ее до подъезда и поцеловал, та упорхнула к себе. Едва сдержал желание выйти из-за своего укрытия — растущего во дворе дуба, и надавать ухажеру по ушам. Развернулся и заставил себя идти домой, мучаясь от нестерпимой боли в груди.

От моих метаний и сердечных мук страдала и мама. Она знала, что я полюбил девушку, радовалась моему счастью. Правда, узнав от меня, что Кира не из простой семьи, забеспокоилась:

— Сережа, а по себе ли рубишь сук? Ведь она тебе не пара! У нее могут быть свои запросы, воспитание, ты просто не придешься ко двору.

Материнское сердце чувствовало будущую беду. Я же самоуверенно ответил:

— Мама, не беспокойся. Мы с Кирой любим друг друга. Все остальное для нас не имеет значения.

Конечно, мое заверение вовсе не сняло материнскую тревогу, но не стала отваживать меня, только промолвила: — Дай бог, сынок. Дай бог.

А теперь не знала, как помочь мне, плакала украдкой — я видел по утрам ее опухшие от слез глаза. Но именно она предложила пойти на прием к молодому, но уже известному среди медиков и больных психотерапевту. О нем пошла слава чародея, снимающего душевные боли, сложные психические расстройства. Я тоже слышал о нем, но даже и мысли не было обратиться к нему из-за несчастной любви. Полагал, что такие проблемы надо преодолевать самому, физически же я здоров. Но все же, немного подумав, согласился с мамой. Коль самому не получается справиться с бедой, надо обращаться за помощью к знающим людям.

В назначенный день отпросился с дежурства в больнице и поехал в институт психологии и психотерапии. К Мельнику, нужному мне психотерапевту, выстроилась очередь. Я настроился на долгое ожидание, но прием шел на удивление быстро, уже через час вошел в кабинет. За врачебным столом сидел лысоватый мужчина лет тридцати пяти. Внимание привлекли его глаза — пронзительные, как будто просвечивал ими насквозь. Мягким баритоном пригласил меня присесть на стул рядом с ним, а потом принялся расспрашивать о моем недуге. Сразу сказал, что не болен, только мучаюсь от отверженной любви. Ожидал от врача снисходительной улыбки, но он тем же располагающим к откровенности тоном стал выяснять симптомы недомогания, степень их выражения и влияния на мое поведение и состояние. Протестировал каким-то прибором, подключив датчики на голову и грудь. А после дал заключение, что заметных отклонений он не обнаружил. Немного подумав, добавил:

— Сергей, я сейчас занимаюсь исследованием тонкой психической материи, ее воздействием на психику и интеллект. Основная методология процесса проработана, сейчас веду эксперименты по практическому применению. Первые опыты с живыми объектами дали положительный результат. Налицо стимуляция мыслительных и эмоциональных центров головного мозга. Теперь стало дело с проведением эксперимента на человеке. Если готов принять участие в нем, то, возможно, решится и твоя проблема — сможешь управлять своими чувствами. Да и психические и умственные способности могут возрасти существенно. Но, предупреждаю, работа новая, до конца еще не изученная. Есть риск каких-то побочных реакций. Ну, что, согласен? Или тебе дать время подумать?

Каких-то сомнений — соглашаться или нет, я не испытывал. Если есть шанс избавиться от мук, не дающих уже месяц покоя, то непременно воспользуюсь. Кроме того, сказанное Мельником о лучших возможностях своего мозга и психики пробудили робкую надежду, что с ними я добьюсь в жизни чего-то более и заслужу внимания Киры. Не тешил себя иллюзией, что даже с помощью психотерапевта избавлюсь от ненужной любви к отвергнувшей меня девушке. Она вросла в мое сердце намертво, пока я жив — будет со мной. Можно только как-то уменьшить боль от сердечных мук, но полностью не избавиться. В этом я был убежден несомненно, не унимающаяся за месяц боль лишний раз доказала такую нерадостную для меня перспективу. А бояться какого-то риска — хуже уже не будет, скорее сойду с ума от своей безысходности. Не стал задерживаться с ответом, сказал врачу:

— Илья Николаевич, я согласен. Чем скорее, тем для меня лучше.

— Вот и хорошо, — обрадовался Мельник. По-видимому, с добровольцами, согласными стать подопытными кроликами, у него не густо — кто же без особой нужды захочет рисковать своей психикой и разумом! А потом продолжил: — Затягивать с экспериментом не будем, приступим через два дня. Сейчас оформим с тобой бумаги, после предупредишь на работе и дома, что неделю тебя не будет — будешь наблюдаться в нашей клинике.

Эти два дня прошли в волнении — Мельник дал мне тоненькую ниточку надежды, которая бы помогла выбраться из омута отчаяния. Старался не строить заранее утешительных прогнозов и каких-то планов на будущее — может быть, у ученого со мной ничего путного не выйдет, если вообще не стану идиотом. Но все равно, посеянные им семена веры в лучшее прорастали в отчаявшейся душе, целительным бальзамом снимали ее страдания. Мне даже стало легче, хоть немножко почувствовал вкус жизни, позабытый за этот месяц. Мама заметила перемену во мне, стала расспрашивать — что со мной предпринял врач. Не стал скрывать, рассказал ей о принятом предложении, о прогнозируемом эффекте и возможном риске. Мама выслушала меня, не перебивая, а потом поддержала: — Сережа, делай, как считаешь нужным. Но чтобы ни случилось, я буду рядом и помогу всем, чем смогу. Верю, что у тебя наладится и ты найдешь свое счастье.

В институте меня принял в своем кабинете Мельник. Он заведует лабораторией клинической психологии и психотерапии, кандидат медицинских наук. Начал разговор со вступления, о предмете своих исследований:

— Сергей, тебе, как будущему врачу, будет полезным знать, чем мы с тобой будем заниматься. На четвертом курсе в своем институте пройдешь подробнее по предмету психиатрии, а сейчас постараюсь объяснить кратко, для сведения. Психическая материя как особый вид психической энергии пока еще слабо изучена, да и отношение у многих ученых скептическое. Считают теорию о ней едва ли не псевдонаукой, эзотеризмом. Хотя с ее помощью сделаны открытия, переворачивающие обычные представления о психике человека. Как раз одним из аспектов этой прорывной теории — влиянии пси-поля на эмоциональные и логические центры головного мозга, — я занимаюсь.

Дальше ученый с увлечением стал рассказывать о собственных открытиях и результатах своей работы. Старался слушать внимательно и понять, о чем же он ведет речь, но большая часть из сказанного осталась для меня китайской грамотой. Главное, на мой взгляд, я усвоил — за счет перестройки структуры особых центров мозга можно оперировать этой пресловутой материей, а через нее — и своими способностями и чувствами. Что мне и нужно. А остальную науку можно освоить со временем, она пригодится для лучшего применения на практике. Так и сказал Мельнику, когда он закончил свою речь и спросил, что я понял из нее. В этом выводе мы нашли согласие, ученый обмолвился, что поможет с изучением нужных мне сведений из его теории.

Прошли в его лабораторию, здесь застали молодого парня, возившегося с приборами. Мельник познакомил нас, назвал его Юрой, научным сотрудником. Он и будет в основном заниматься со мной, за собой руководитель оставил общий контроль и обработку данных эксперимента. Юра велел мне пройти в кабинку и лечь на кушетку. Как только устроился поудобнее на ней, тот принялся ставить на мою голову датчики, а после вышел и закрыл дверь. Вскоре небольшой светильник надо мной погас, я остался в полной темноте. Через минуту включилась иллюминация — перед глазами загорались и гасли разноцветные огоньки. Вначале медленно, а затем все чаще, пока не слились в сплошной поток проблесков. В какой-то момент я впал в прострацию — свет огоньков поглотил мое сознание, не мог пошевелиться, даже закрыть глаза. Потерял счет времени, даже примерно не представлял, как долго идет сеанс.

Когда же все это светопреставление закончилась, не сразу пришел в себя. В глазах все еще мелькали огоньки, а после постепенно вернулись какие-то чувства, мог уже думать о чем-то. Пришла слабость во всем теле, кружилась голова, но боли не было. Через минуту включили свет в кабинке, чуть позже появился Мельник, за ним увидел Юру. Оба смотрели на меня с понятным любопытством — как тут наш подопытный?

На вопрос завлаба: — Как себя чувствуешь, что беспокоит? — прислушался, но ничего необычного не обнаружил. Так и ответил: — Вроде все в порядке, только слабость.

После Юра подключил тестовые приборы, проверил мое состояние. Выдал заключение: — Данные в пределах нормы, только давление немного упало.

Мельник проговорил успокаивающе: — Все хорошо, Сергей, на сегодня все. Сейчас переведем тебя в палату, завтра проведем полное обследование твоих характеристик.

Вдвоем с Юрой переложили меня на каталку, дальше тот доставил в клинику. Она размещалась в этом же здании, только ниже этажом. В палате Юра помог перейти на свободную больничную кровать, предупредил, что зайдет проведать вечером и ушел. Кроме меня здесь еще находились двое пациентов пожилого возраста, они с нескрываемым любопытством следили за мной. Поздоровался с ними, они ответили, а затем тот, что лежал на кровати у окна, спросил: — Как тебя зовут, парень?

После моего ответа продолжил: — С чем ты сюда попал, Сергей?

Отделался неопределенным: — Душа болит.

На что тот заявил: — У нас также. Но ты нас не бойся, мы не психи!

Подыграл им: — А вы ночью меня душить не станете?

Оба засмеялись, второй после добавил: — Это в психушке надо бояться. Можешь называть меня дядей Борей, а его — ткнул пальцем в сторону напарника — дядей Васей.

Перед обедом пришел дежурный врач, осмотрел меня, дал назначение — общеукрепляющие таблетки. Дальше день прошел в обычном больничном режиме. Я уже встал — чувствовал себя вполне здоровым, только еще немного кружилась голова. Вечером в приемный час меня проведала мама, принесла куриного бульона и фруктов. На обеспокоенный вопрос о моем состоянии постарался унять ее тревогу, заверил, что со мной все нормально. Спал мертвым сном, без кошмаров, которые преследовали меня каждую ночь. Казалось, только заснул, а уже пора вставать — наступило время завтрака и утреннего обхода. Позже за мной пришел Юра, с волнением и интересом — что же со мной случилось, какой результат эксперимента, — проследовал за ним в лабораторию.

Колдовали со мной долго — несколько часов. Провели кучу замеров, провели разные тесты — на логику, память, внимательность. Проверили реакцию на раздражители — разряд импульсом тока, слуховые и зрительные сигналы, давали нагрузки — поднимал тяжести, крутил педали на велотренажере. К концу обследования устал, не столько физически, сколько эмоционально — до опустошения всех чувств. Мне дали время отдохнуть — Мельник с Юрой занялись обработкой полученных данных. Приговор же их оказался не столь оптимистичным, как рассчитывали. Илья Николаевич выразился осторожно:

— Сергей, эксперимент прошел в целом удовлетворительно, без осложнений. Мы еще понаблюдаем за тобой в течении недели, будешь каждый день проходить тесты. А пока скажу, что по сегодняшним данным заметных сдвигов в психических и интеллектуальных характеристиках не нашли. Возможно, что пока идет адаптация к проведенной перестройке центров, реакция последует позже. Так что подождем, все мы надеемся на лучший исход.

Всю неделю меня нагружали новыми заданиями, ученые ломали голову над разнообразными опытами. Я послушно выполнял все их указания, терпеливо отвечал на казалось бы абсурдные вопросы вроде такого: что тяжелее — килограмм ваты или килограмм железа? Приходилось изображать заданную фигуру или образ, кричать дурным голосом: — Я великий и всемогущий! Я олух царя небесного! Нес белиберду, а мои мучители все регистрировали, заставляли повторять раз за разом, изощрялись в новых издевательствах надо мной и моими чувствами. Но всему приходит конец, экспериментаторы удовлетворились в своих опытах. Их вывод стал более обнадеживающим, чем в первый день — есть некоторые подвижки, началась стимуляция важных центров.