Пролог

Любой представитель древней космической расы, которую на многих языках называли либо Странниками, либо Детьми Звезд, либо Небесными Скитальцами, прекрасно знал, что ось времени, если стать на ней, видится как огромный сосуд сердца самой Вселенной, причем знали это даже те, кто не владел структурой времени и, как следствие, никогда на ней не бывал. Структурой пространства, телепортацией и прочим, что связано с перемещением, владели многие, телепатией и телекинезом — все, но таинственное время давалось в руки лишь трети расы, либо жрецам Абсолюта, что владели в равной доле как пространством, так и временем.

Сын верховного короля принц Гиацинт, к своему великому счастью, как раз был жрецом Абсолюта.

То, что двигалось по оси, напоминало серебряный мерцающий шарик сродни шаровой молнии, если бы та умела двигаться не хаотично, а направленно, но «молния» эта, ко всему прочему, обладала сознанием и интеллектом, ведь только мыслящее существо способно хоть что-то менять в этой жизни, а принц собирался изменить все. Оказавшись на нужном ответвлении сияющей рубиновой оси, он принял привычную антропоморфную форму: юноша шести футов роста, с худощавой атлетической фигурой, белоснежной кожей, короткими волосами цвета яркого серебра, но неожиданно черными бровями и ресницам… впрочем, необычной такая внешность была бы для любого иного гуманоида, но для Странников типично быть вечно юными и прекрасными. Их тела насчитывают не более двадцати пяти земных лет, их кожа бела как снег даже под самым палящим солнцем, их брови и ресницы чернее угольев вне зависимости от цвета волос, а глаза их более всего напоминают драгоценные камни и всегда необыкновенного цвета — у принца они были сиреневато-голубые как безоблачное небо северных стран в середине лета.

Портил дивную, скульптурную красоту лица глубокий шрам через левую щеку, словно незаживающий и до ужаса безобразный, он придавал самому лицу страдальческое выражение, но, согласно кодексу чести расы, именно так клеймили мужчин позором за непростительные проступки, женщинам просто отрезали их дивные волосы, порицая за содеянное, пока те не отрастут. Прежде позор накрыл принцессу Агатового клана, Ирию, и она самолично клинком срезала великолепные черные кудри, ведь не только принц, но и она не смогли спасти его сестру, прекрасную жрицу Абсолюта Анну…

Перед глазами Гиацинта встал образ сестры в ее неизменном огненного цвета платье, мало отличавшемся по цвету от густых волос, красивое лицо как и всегда оживляла улыбка, сине-зеленые, как у ее матери, глаза смотрели нежно и ласково. Сестра была сводной, она приходилось дочерью верховной жрице, Росси Прекрасной, походила на мать довольно сильно, вплоть до цвета волос, что различались только оттенками, но их общий отец не мог тогда жениться на любимой женщине, следовательно, не принял Анну ни родной ему с отцом Серебряный клан, ни Золотой, клан матери, и пришлось отдать девочку на воспитание сестре главы клана воинов, Ирии Агате, от того принцесса-бастард и носила красный цвет, ведь красный и черный — цвета воинов, дабы враги не могли различить их крови.

Если бы кто-то видел сейчас Гиацинта, он поразился бы тому, что юноша, одетый в белое и серебряное, и сам смотрится изваянным из снега и серебра, неподвижная фигура походила на статую. Принц размышлял, как спасти сестру и родителей, ведь ошибиться нельзя ни в коей мере.

Сильная, почти всемогущая, раса Странников имела, на взгляд иных рас, совершенно смешные слабости.

Почти бессмертные (если только не погибнут в бою), Странники могли умереть потеряв тех, кого любили больше жизни; так едва не умер овдовевший глава воинов Ра, потеряв свою жену Эмбер. Спасло прекрасного воителя только то, что его дочь Индира не дала отчаянию взять верх над отцом, ведь зов ребенка сильнее зова возлюбленного, а для расы телепатов это очень важно, связь формируется еще при внутриутробном развитии, отчего самая актуальна поговорка на этот счет звучит так: «Родители знают мысли детей». По этой причине долго не был дома и сам Гиацинт, опасаясь, что мать увидит в его разуме сестру, а это грозило изгнанием из клана, пусть и без разрыва телепатической связи, ведь Анна примкнула когда-то к восставшим против Совета Тринадцати, а он — внук лорда Совета, который мятежников как раз ловил. Если изгнаннику разрывали связь с кланом, он был обречен на медленную смерть, проживая не более десяти лет, а для вечной расы это меньше мига.

Прознав о желании убить его дочь, отец убил Мелару, мать Гиацинта, ибо муж имеет над женой право жизни и смерти, у него же ритуальный клинок, которым поражается энергетический центр, после чего Странник умирает. Совет Тринадцати ратовал за господство Странников как высшей расы, за что и был наказан создавшей расу Абсолют, о которой говорилось: «Абсолют — великая мать, а мы — слезы ее», ведь, по приданию, когда она заплакала от одиночества в бездне бескрайнего космоса, от слез ее загорели звезды, а из них вышли Пятеро Первых, которые, не разжимая губ, произнесли: «Ты не одна, о мать». После уничтожения Совета отец и стал верховным королем, созвав Совет заново.

Отец… по щеке принца скатилась одинокая слеза.

Отец любил Росси всю вечность, иначе Анна бы не родилась, от того после коронации он взял жрицу в жены. Увы, у Странников за долгую жизнь может быть лишь один-два ребенка, потому что рождаются они в сильных мучениях как матери, так и плода, ибо именно в тот момент вечная телепатическая связь выходит на новый уровень. Смерть Анны убила несчастную Росси, а вслед за ней отправился и общий отец брата с сестрой, король Авель. Принц, но, по сути, уже король Гиацинт не хотел трона такой ценой.

Что же сделать, чтобы любимая сестра была жива?

Перед глазами, словно начертанный огненными словесами, возник ненавистный кодекс чести:

1. Не лгать, ибо ложь пятнает душу.

2. Не убивать напрасно.

3. Не нарушать законов своего клана.

4. Не подставлять невиновных.

Напрасно убивать и нарушать законы он и не собирался, кроме, разве что, одного — Гиацинт собрался использовать мощь оси времени в личных целях, изменить ее направление так, чтобы Анна осталась жива, а, следовательно, жили бы и родители. Это могло стоить жизни ему самому, но, хотя молодой жрец прожил всего-то три тысячи лет, одна жизнь за три ценой не казалась. Глубоко вдохнув, он закрыл глаза, и рисунок оси отпечатался, казалось, прямо на внутренней поверхности век.

Вот оно — извечный враг, колдун по имени фрей Керос, маги и Странники убивали друг друга всегда, а иной раз и Странники убивали Странников, хотя было сие строжайше запрещено, и именно этот пункт перешел из старого кодекса чести в новый. Убрать Кероса, и тогда…

Резкая головная боль, шум в ушах, частые капли крови из носа, но надо сдержать себя: не упасть ничком на ось, не встать на колени, а увидеть, получилось или нет. Принц открыл глаза, взглянул, и едва не закричал, торжествуя — получилось! Ось сменила направление… но что это? Он был тут, на оси, но одновременно он был и в родном измерении, на ступенях дворца всепланетарной столице Йорта. Невероятно! Пусть и юный, но весьма опытный жрец понял, что вызвал парадокс пространственно-временного континуума, и, похоже, создал его зеркальное отображение. Принц вгляделся в возникшее подобие антимира.

Да, так и есть, Странников там не было.

Развернув огромные белые крылья, жрец на пробу взмахнул ими, подлетел к ответвлению, ведущему к млечным тропам миров, ища путь на Йорт… тело с размаху ударилось о барьер как муха о стекло. Что?! Само мироздание запрещало ему возвращаться в родной мир, и теперь, вместо быстрой смерти на оси, он был обречен на медленное умирание в том мире, что только что возник, ведь переход туда означал бы разрыв телепатической связи с кланом и семьей навсегда.

Странная картина: Гиацинт уже есть, путь в миры закрыт, на оси оставаться нельзя, потому что это грозит тем, что она треснет или снова видоизменится, а он — несуществующий изгнанник, словно ошибка в старой компьютерной программе. Страннее всего было то, что это безвыходное положение напрочь отбило все чувства, что испытало бы в таком случае любое живое существо. Еще один удар о барьер швырнул его в прямо противоположную сторону, и принц, слабо застонав от пронизывающей все его существо ужасной боли (терпеть их раса приучена), рухнул на что-то мягкое и почти гладкое, после чего глаза покрыла тьма — отключилось измученное сознание.

Первые ощущения от возвращения в мир обреченного были приятны: легкий приятно пахнущий морем ветерок, мелкие каменные песчинки под щекой и оголенными участками кожи на ладонях и стопах, положение тела и отсутствие чувства того, что мышцы затекли. Сколько он так пролежал не столь и важно, принц напряг руки и приподнялся, изучая местность.

Побережье напоминало остров Крит в окрестностях Херсониссоса, по преданиям некоторых рас именно здесь вышла из морской пены богиня любви, совершеннейшая и самая желанная из женщин. Если не думать о том, что обычно ее изображали нагой и белокурой, то шедшая вдоль прибоя огневолосая красавица в платье цвета только что распустившегося мака очень подходит под описание. Принц попытался встать и пойти ей навстречу, но не смог, не хватило сил, вместо этого он сначала рухнул обратно в песок, сумев затем только перекатиться на спину.

Легкие шаги перешли в не менее беззвучный бег, его лица и смеженных очей коснулись тонкие и легкие пальцы.

«Брат мой! Что случилось?!»

Связь не потеряна, и она жива! Он тоже будет жить.

Застонав, юный жрец подался к рукам сестры как ребенок, хотя он и не знал ее в детстве, они впервые увидели друг друга уже взрослыми, отчего оценили один другого объективно, а потому искренне подружились. В детстве он точно ревновал бы, а она, юная дева двух тысяч лет, сердилась бы и ругалась с отцом, отказавшись признавать сводного брата. Теперь же их было не разлить водой.

«Анита… Анита моя… я тебя спас… получилось…»

«Что с тобой, ты бредишь?»

«Если бы…»

Он просто-напросто показал свои воспоминания, вызвав удивленный и, пожалуй, испуганный всхлип. Что же теперь? Одно совершенно ясно: в новом для себя мире, еще толком не зная его, нужно все начинать с чистого листа.

«Как ты тут очутилась?»

«Прилетела на «Асфоделии», она на орбите»

Прекрасно, телепатоуправляемый живой корабль — это уже кое-что, выберутся и заживут долго и счастливо.

«Усни, мой брат, а я буду стеречь тебя»

Принц улыбнулся и провалился в сон.