Часть 1.3. Семь лет назад

В один ясный солнечный денек Карина затеяла очередную уборку и, в порыве достичь совершенства, хватилась нескольких старых книг по уходу за детьми. Если память не изменяет Карине (что очень сомнительно), Людочка вернула их через несколько дней после пропажи ребенка. Это произошло в один из тех моментов, когда Люда опять впала в отчаянье. Тогда было не до соблюдения строгости и порядка, и Карина оставила их на тумбе у входа в квартиру. Но сейчас они оттуда исчезли, и Карина, с ее-то памятью, не могла припомнить, чтобы она их перекладывала куда-либо. Именно этот факт, а вовсе не ценность книг, засели у Карины в голове.

Старательно перебирая в голове события прошедших дней, женщина открыла окно и закурила. Пейзаж открылся ей не самый живописный, но привычный и потому успокаивающий. Одно только привлекло внимание Карины: черный дым у гаражей и оранжевые чулочки Марины, мелькавшие в дыму. Все еще держа в голове злосчастные книги, Карину вдруг осенило, чем разожжен данный костер.

Готовая отшлепать обоих, Карина кинулась к гаражам. Слава ее наблюдательности, пока что в расход шли газеты и какие-то грязные тряпки, а книги лежали чуть в стороне нетронутыми; видно, оставленные на потом. Вдруг, сквозь дым Карина увидела знакомый силуэт. Почти бегом, оглядываясь, под балконами шла Маша и, с невиданной для такой тучной барышни ловкостью, шмыгнула в свой подъезд; густой дым скрыл Карину от Машиных глаз. Карина на автомате раздала детям по шлепку и грозному наставлению, всучила им в руки книги и велела отдать их Людочке. А сама Людочка пусть немедленно спускается на улицу.

План созрел быстро, раздумывать не было времени, иначе Маша снова исчезнет без следа. Карина будет стоять перед глазком, а Люда — прятаться сбоку. Цель стояла одна: вынудить Машу открыть дверь.

— Кто там, — прозвучал рассеянный голос. Не глупо ли спрашивать «кто там?», когда в дверь вделан глазок?

— Карина, из первого подъезда. Видела из окна, как ты шла домой. Меня просили передать тебе квитанцию.

— Какую квитанцию? У меня все бумаги в порядке…

— У нас в доме утечка газа, положение спорное. Может, к тебе это не имеет никакого отношения, но квитанцию передать я обязана.

За дверью замолчали.

— Маша, у тебя все хорошо?

— Да. Кинь в почтовый ящик. Позже заберу.

Люда запаниковала, ее явно мучило нетерпение. Адреналин расследования, видно, ударил в голову.

— Маша, у тебя все в порядке? — повторила Карина. Она не теряла самообладания ни на миг.

— Да, я же сказала! Оставь квитанцию в почтовом ящике. Извини, что тебе пришлось беспокоиться.

— Маша, открой дверь. Я хочу убедиться, что с тобой все хорошо. У тебя странный голос.

Ничего не последовало в ответ.

— Маша, я отсюда не уйду, пока ты не откроешь дверь. Ты моя соседка, ты мне подруга! И я вызову милицию, скорую, всех, кого потребуется, чтобы убедиться, что у тебя ничего не случилось, слышишь? Но не сойду с этого места!

Карина молча ждала того простого эффекта, который должны произвести эти слова. В полной тишине замок щелкнул, и большое лицо в красных пятнах и чернотой в глазах появилось в дверном проеме, как страшное приведение.

Впечатление она производила еще более пугающее, чем после родов. Вот теперь, глядя на наполовину растворившуюся в траурном платье соседку, Карина растерялась.

Зато Людочка, чувствуя силу в слабости других, ворвалась в квартиру, как собака ищейка. Она переворачивала матрасы, заглядывала в шкафы, безумная, словно ребенок может находиться в этих местах. Маша, белея на глазах, хватает ее за руки, пытается вытолкнуть. Карина вбежала следом. Как по наитию, она вошла в первую комнату, а там — детская кроватка, смятые пеленки, грязные ползунки. Нет никаких сомнений, что ребенок был здесь: пеленки еще пахли карамельным детским запахом. «Это запах моего ребенка, я его узнаю из миллиона!» — причитала Людочка, а Маша отрицательно махала головой: нет, нет, нет…

— Вот так ты, да? Я к тебе со всей душой!

— Нет, нет… Нет же…

— Я все расскажу милиции, все! Что ты там бормочешь? Это предательство, чтоб ты знала. П р е д а т е л ь с т в о! Я тебя жалела, в собственный дом пускала! Где мой сын, куда ты его дела? Не бормочи! Не знаешь? Это кроватка для младенца. Зачем она тебе, коли ты у нас бездетная барышня? Можешь не оправдываться, я знаю, что в ней лежал ребеночек. И это мой сын. Мой сын!

— Нет, ты все не так… Ты не на того человека все шишки валишь, неправильно все. Мы же подруги с тобой. А ты говоришь такие вещи. Как я могла? А вот Дина…

— О оправдывайся, ты…

— При чем тут Дина? — вмешалась Карина в поток обвинений.

Людочка тут же примолкла, и Маша ухватилась за этот вопрос, как за единственный шанс быть услышанной.

— Конечно, Дина при чем. Разве вы не знаете? Ее дочка родилась с какой-то мудреной болезнью почек. Без пересадки ребенок не выживет.

Она не знали.

— А ты же знаешь Дину, в какой семье она выросла. Она такая, что может пойти на что угодно, — говорила Маша. — А вот я не могла так с тобой поступить, ты же моя подруга. По крайней мере, была ею.

Ни Люда, ни Карина не могли понять, что в словах Маши правда, а что ложь. И обе не нашлись что ответить. Пользуясь их молчанием, Маша продолжала:

— Я возмущена и обижена на тебя, Люда. Как ты могла такое обо мне подумать? А ты, Карина? О Господи, до чего вы обе эгоистки! Свили себе гнездышко, и людей вокруг не замечаете. Обманом ворвались ко мне в дом, обвиняете меня в ужасных вещах. Ужасных! Называете предательницей! Да как вы смеете так себя вести! Выметайтесь обе, пока я вас не поубивала! О горе мне…

И она выпроводила обоих за дверь, а те еще долго стояли на площадке, недоуменно глядя друг на друга. А спустя несколько дней Маша переехала неизвестно куда, а в ее квартиру вселились чужие люди.

Приводя во внимание переезд Маши, Люда еще больше уверилась в том, что именно Маша виновна в пропаже Антошки. Ох, как она себя ругала за то, что позволила удивлению и любопытству затуманить трезвый ум. Чем Маша и воспользовалась. Тоном учительницы школы для слабоумных, Людочка в подробностях изложила происшествие прошедшего дня Константину по телефону, и обратила его внимание на основные моменты: детский крик, кроватку, простыни и переезд подозреваемой. Хоть кто-то из них двигается в расследовании! И положила трубку.

И все же сомнения на грани сумасшествия снедали Людочку. А вдруг, виновата на самом деле Дина? Карина утверждала, что такая версия имеет место быть. Дины тоже не было поблизости в те дни, когда Люда лишилась сына. Но, с другой стороны, женщины та тот момент уже не дружили столь близко. И воровство ребенка ради органов — не слишком ли сумасшедше это звучит? Но Карина соглашалась с тем, что для Дины воровство более свойственно. Учитывая ее историю, ребенок — единственный путь к нормальной жизни. Подумав, как следует, Людочка снова позвонила Константину. Он терпеливо выслушал длинную нить рассуждений и вежливо поблагодарил за важные сведения.

Но чем бы там не занималась милиция у себя в тесных кабинетах, мысли у Люды и Карины уходили далеко за пределы разумного, и, в конце концов, запутались так, что женщинам оставалось только одно: подозревать в содеянном себя самих. Единственно к чему они пришли, так это к тому, что нужно подкараулить Дину, как и Машу, и выяснить с ней все начистоту, как с Машей. Однако план их не удался с самого начала, далее расскажу почему.

Дина пришла к ним сама. Столь неожиданно и скоро прошел ее визит, что рассказывать в общем-то нечего: Дина громко хлопнула дверью и с порога обвинила Людочку в наглости. «Никогда не подходи ко мне и моему ребенку! Никогда! И не смей снова подсылать ментов в мою квартиру, иначе я уничтожу тебя и твоих гадких детишек!». И снова громко хлопнула дверью, а ответные крики Люды только ударялись об ее худую спину.

Не удержавшись, Люда расплакалась прямо сидя на полу кухни. О, как она понимала Машу и Дину, их возмущение и отпор. Она могла дать десятки объяснений их поведению. Они втроем ждали появления на свет их детишек, и, в результате, в каждую из их жизней ворвалась беда, что могло бы снова сплотить их. Однако беда Людочки отличалась от бед Маши и Дины: кто-то причинил ее нарочно; кто-то приложил черную руку, чтобы сделать Людочку несчастной. Не воля Бога, а воля низкого человека решила судьбу Антошки. И в этом поступке никогда не придется искать любви, благословения и раскаянья. Это придавало беде Людочки грязный налет; самое сокровенное и чистое в ее душе нагло испачкали. Так почему же и Маша, и Дина ставят свои беды превыше ее беды? Почему нет понимания в их словах и действиях?

Утерев слезы, Людочка побрела к телефону. Она обещала сообщать Константину обо всех происшествиях, но действительность снова опередила ее мысли. В дверь постучали, и Капитан и Константин — двое из ларца — явились в дверном проеме так естественно, словно давно были приглашены на чашку чая.

— Дело вот в чем, — начал Константин, когда гости умостились в гостиной. — Мы хотим расспросить Вас о вашем походе в магазин в тот самый день, ну когда…

Капитан, запечатлев на лице умный вид, кивнул. Стоит сказать, что он на протяжении всего разговора, только и будет делать, что кивать головой, состроив умный вид. Поэтому больше не буду об этом упоминать.

— Да я же все рассказала уже, — раздраженно кинула Люда. — Купила сахар и муку, поболтала с Продавщицей и пошла домой. Вы бы лучше не занимали головы всякой ерундой!

— Людмила, нам важно чтобы Вы рассказали все, что происходило в магазине, очень подробно. Вот, — Константин протянул несколько фото и какие-то бумажки с напечатанным текстом. — Узнаете?

— Продавщица магазина и Муж Продавщицы, нечего тут узнавать. Хорошо их знаю.

— Мы подозреваем их в преступлении касательно Вашего сына. Поэтому расскажите все очень подробно.

Людочка по-новому взглянула на знакомые лица. В ее душе поселилось столько сомнений, что она готова была поверить в самые нелепые предположения, и она тут же, от всего сердца, поменяла отношение к этим простодушным людям на самое презренное.

— Хорошо, расскажу все как было. Начать с того, как я вошла в магазин? Хорошо. Значит, вхожу я. Именно в этот магазин я захожу нечасто. Есть другие поближе. Но в этот раз я решила прогуляться немного. Вхожу, смотрю, а прилавки полупустые. Ну, думаю, дела у них плоховато идут. Я заказала по килограмму муки и сахара, Продавщица взвесила, я расплатилась и пошла домой.

— И все?

— Да, все. А что вы ожидали услышать?

— Вы ранее говорили, что разговаривали с продавщицей о чем-то.

— Ну да, разговаривала… Ах, конечно, забыла вот о чем: пакет-то лопнул прям посреди магазина, и весь сахар рассыпался по полу. Вот. Продавщица бросилась собирать, я ей, само собой, помогла. Ну, она мне взвесила еще один, денег за него не взяла. А потом мы разговорились, каждая о своих проблемах: она о плохих делах в магазине, я — о сыне. А время было обедне, Продавщица закрыла магазин, и мы попили чайку с печеньем. Болтали о своем. А потом я пошла домой.

— Хм, говорите, пакет лопнул.

— Да, а что такого? Сейчас все вокруг такого качества, что это не удивительно.

— А Вы не можете предположить, что он был надрезан специально?

— Вы думаете, что Продавщица нарочно дала мне поврежденный пакет? Не понимаю, зачем это нужно!

— А в разговоре Продавщица упоминала об отъезде?

— Нет, точно не упоминала. Только обмолвилась, что у них с мужем есть какие-то планы на будущее. Я не очень внимательно слушала…

— Жаль. Ну, что я могу сказать. Наши подозрения подтверждаются. Видите ли, мы обнаружили интересный факт: Продавщица и Муж Продавщицы очень долго пытались усыновить ребенка. Видите эти бумаги? Тут все есть. Продавщица сама родить не может, а в усыновлении им отказано уж не один раз. И еще один документик; здесь говорится, что Муж Продавщицы был замечен недалеко от Вашего дома в день пропажи ребенка. Засвидетельствовано двумя подписями. А теперь, слушая историю про Ваш поход в магазин, который Вы благополучно забыли нам пересказать, я… мы можем сделать вывод, что пакет Вам дали поврежденный. Тянули время, проще говоря, чтобы Муж Продавщицы украл ребенка и скрылся незамеченным. И Вы ни в коем случае не смогли его засечь.

— О, Господи, — только и смогла вымолвить Людочка. — Я даже не думала…

— Ага, забыли, не думали. Мы поняли. А вот если бы не забыли и думали, мы бы задержали их еще до отъезда.

— В смысле?

— Сбежали они, оба. Опечатали магазин и исчезли. Их, конечно, ищут, но все не так просто. Их вина не доказана, все — только наши догадки. Боюсь, на данный момент они вместе с Вашим ребенком находятся далеко за пределами страны.

Люда охнула.

— А документы? Документы на ребенка? У них же нет документов…

— Людмила, мы будем работать в этом направлении. Обещаем, что сделаем все возможное. Но, если бы Вы не страдали забывчивостью, все обернулось бы иначе.

Люда снова охнула. На этот раз ощущение, что расследование закончится ничем, вытеснило любые сомнения и догадки. Разговор с братьями из ларца окончился. Окончился и перечень надежд. И одна мысль, еще более разрушающая, чем все предыдущие, пронзила голову Людочки: не Божья воля, и не воля другого человека сделала ее несчастной, но собственная рассеянность и недальновидность; собственная глупость. Она даже не подозревала, насколько близка к истине эта мысль.