3. Попытка - не пытка

Мы отметили окончание заброски пиром — съели «мороженое»: ледяную кашу из снега и сладкой смеси для детского питания. Потом мы занялись бытом.

Лагерь наш не отличался особыми удобствами. Палатка «Зима» — круглый шатер из парашютного шелка с двухметровым центральным колом — с трудом уместилась на «ровном» месте, наклонном и бугристом. Мы старательно растянули ее, зацепив за камни, и укрыли полиэтиленом на случай дождей. Палатка встала кривовато, полиэтилена на весь шатер не хватило, ну да под ясным небом сошло и так. Из камней сложили ветрозащитную стеночку, за которую поставили примус — получилась кухня. Здесь у нас было вдоволь воды: с ближайшего снежника капало, и поставленный под капель котелок набирался за четверть часа. Можно было даже подогреть воды и помыться, поливаясь из кружки — если кому не в лом раздеваться на холодном ветру. В подходящей щели на некотором удалении обозначили отхожее место… Короче, устроились скромно, но со вкусом.

Тут же обнаружилось, что предыдущие поколения спелеологов оставили по ямам и щелям уйму хлама: драные сапоги и комбезы, использованные батарейки, сломанные фонарики, обрывки веревки… Возмутительно! Однако кое-что нам пригодилось: мы водрузили на каменный постамент рядом с лагерем красный газовый баллон. Теперь наше место было видно издалека.

Обустроившись, мы пошли смотреть Графский Провал. Метрах в трехстах от лагеря в скальной стенке зиял грот, в который открывался узкий лаз — боковой вход. Верхний вход — относительно широкий вертикальный колодец — сплошь забил многолетний снег. Что ж, пещера на месте, время поджимает… Первый выход наметили на следующее утро.

Эх! Здесь придется сделать отступление.

Надо сказать, что пещеры Бзыбского хребта, как и большинство кавказских пещер, мало походят на сказочные чертоги эльфийских королей или величественные хоромы гномов. В основном это череда вертикальных колодцев, соединенных крутыми наклонными ходами или извилистыми галереями — меандрами. В верхней части пещеры обычно узкие, во многих местах приходится ползти или протискиваться боком. Чем ниже спускаешься, тем громче журчит и бормочет вода, тонкие струйки сливаются в ручей, в колодцах грохочут водопады, галереи становятся выше и шире… Говорят, в самых глубоких пещерах по дну текут настоящие реки и разливаются в гулких залах зеркально-черными озерами. Чаще пещеры заканчиваются завалом из камней, под который уходит поток, чтобы потом вырваться на поверхность, смешаться с бурной речкой и влиться в бирюзово-синее наземное озеро.

Спелеологи ползут по тесным ходам-шкуродерам, по крутым уступам слезают вниз «скальником», зацепившись за страховочную веревку; в вертикальные колодцы спускаются по веревкам, как пауки по паутинкам, с помощью специального снаряжения. Для крепления навески в скальные стены забивают шлямбуры, веревки протягивают так, чтобы они не терлись об острые камни и не попадали под воду. Уходя из пещеры, навеску вынимают, сматывают и запихивают обратно в транспортный мешок. Так что прохождение пещеры — дело кропотливое и не быстрое.

Обычно в пещеру выходят группами по два-три человека и тащат с собой веревку метров на двести-триста. Навесив ее, группа поднимается, а следующая спускается по готовой навеске и провешивает колодцы дальше. На каждых трестах-четырехстах метрах спуска оборудуют подземный лагерь: без отдыха пройти туда-обратно пещеру глубже четырех сотен метров весьма проблематично.

При подъеме все повторяется в обратном порядке; и если спускаться в пещеру тяжело, то выбираться втрое тяжелее — ты ведь все время лезешь вверх! При тогдашнем снаряжении важна была сила рук, потому как надо было цепляться и подтягиваться, придерживаться за веревку (хоть и поднимались по ней как по лестнице, на закрепленных на ногах специальных зажимах — «самохватах»). Как бы ты ни устал, останавливаться в высокогорных пещерах нельзя: вода в них ледяная, температура воздуха чуть выше нуля, и замерзнуть там — легче легкого. В случае «чамора» — крайнего изнурения — надо было с головой накрыться полиэтиленом и под ним зажечь свечку. Так можно передохнуть и прийти в себя без риска окочуриться от холода.

В общем и целом спелеология — «альпинизм наоборот» — требует нехилой физической подготовки. Увы! Моя форма оставляла желать лучшего. Я не раз спускалась в пещеры, умела ходить по веревке и лазать скальником, и даже покорила однажды трехсотметровую дыру, что стоило мне страшного переутомления. Но руки у меня были слабые, по сложным уступчикам я вылезала по системе «тяни-толкай» — один парень подталкивал снизу, другой тянул сверху. Случалось мне повисать на страховочной веревке чуть ли не вверх ногами, и из этого позорного положения я опять-таки не могла выбраться без посторонней помощи. Сейчас-то я понимаю, что спасать девицу в пещере парням было только в радость: отличный повод показать удаль молодецкую и силу богатырскую! Но тогда я стыдилась, сокрушалась и остро переживала собственную неуклюжесть и никчемность.

Понятно, что Графский Провал — семисотметровая пещера высшей категории сложности! — очень меня тревожил. В нем были ледяные горки-«каталки», узости, уступы, обводненные колодцы… В самый большой поместился бы тридцатиэтажный дом! О том, чтобы дойти до дна, я и не мечтала, но до первого подземного лагеря надеялась спуститься.

Более всего меня пугал «меандр авиаторов» на глубине метров в сто пятьдесят. Судя по описанию, там надо было протискиваться по верхней части глубокой щели боком в положении «самолетика» и ни в коем случае не свалиться вниз — если не хочешь застрять навечно. По описанию, ширина хода была там сантиметров тридцать — попробуй, просочись!

— Голова в каске пройдет, значит, и остальное пролезет, — оптимистично заявил мой половин.

Я посмотрела на него. Ну да, при его-то стройности голова в каске, точно, самое широкое место. А у меня кроме головы есть еще и попа… Я отнюдь не была толстухой, а голодная заброска еще убавила мне мисян. Но до оптимальной для спелеологини комплекции тощей селедки я так и не дошла.

Правда, Стас тоже полезет в пещеру, а у него-то плечи, пожалуй, пошире моих… хм… бедер… В общем, меня обуревали сомнения.

В первый выход пошли Эльдар, Саня и Федор — все худые и юркие — и их возвращение не добавило мне уверенности. Они отсутствовали полсуток, вернулись в лагерь вконец измочаленные и наперебой рассказывали о шкуродерах, через которые еле-еле удавалось пропихивать трансы.

Ох. Я-то точно толще!

По результатам Саня твердо заявил, что больше в пещеру не пойдет:

— Я понял, что на заброске надорвался. Я в этой дыре лезть не смогу, в чамор впаду и сдохну на полдороге. Нет уж, лучше наверху побуду. По крайней мере, с горы спущусь на своих ногах.

Никто его не уговаривал. Все понимали, что, раз человек так решил, значит, и правда дошел до точки.

На следующий день в пещеру собрались самые крепкие парни — Стас и мой половин — и с ними я. Парни тащили первый подземный лагерь. Они должны были провесить колодцы до подходящего места и поставить там палатку. Моей же задачей было без приключений сойти вниз, посидеть в лагере и с кем-нибудь вылезти потом наверх.

От страха в животе у меня крутило, сердце колотилось с перебоями, но я упрямо оделась для выхода.

Тогдашняя пещерная одежда по тяжести и неудобству была сопоставима с рыцарским доспехом. Не было ни флисовых фуфаек, ни термобелья, ни легких гидрокостюмов и комбезов. Мы одевались так: на голое тело шерстяные рейтузы и свитер, потом «потник» — хэбешная футболка и штаны, чтобы впитывать конденсат. Потом гидрокостюм из толстой резины, ведь в пещере все время или ползешь в воде, или она на тебя капает. Потом прочный комбинезон, чтобы не порвать гидру. Потом надо застегнуть на бедрах нижнюю обвязку, на груди — верхнюю. Резиновые сапоги, подшлемник, каска с фонариком, мешочек с железом — самохватами и спусковым устройством… Ф-ф-у-у-у…

Пока облачишься — устанешь, пять раз вспотеешь и забудешь бояться.

Должным образом снаряженные, позвякивая железом, мы решительным шагом приблизились к пещере. Вход в нее — дырка между камней с краю грота — был едва ли шире, чем кроличья нора, в которую нырнула Алиса. Половин ввинтился в него первым и через несколько минут кряхтения и пыхтения приглушенным голосом крикнул:

— Можно!

Я полезла следом.

Входная узость имела V-образный профиль; продвигаться в ней надо было хитрым образом — лежа на боку, отжимаясь на одной руке и приподнимая надо дном самые широкие части тела. Такой фокус оказался мне не под силу, и очень скоро я свалилась вниз. И, ясное дело, застряла. Все мои попытки пропихнуться вперед-назад были безуспешны: я засела плотно, как клин в пазу, да вдобавок комбинезон и обвязки цеплялись за шершавые камни.

Ух, как я дергалась и елозила! Половин ласковым голосом уговаривал:

— Росомаха, да ты не трепыхайся: на руку обопрись, зад подними и вылезешь — вверху пошире!

С другого конца Стас вежливо советовал:

— Таня, ты ногами толкнись как следует и пролезешь!

Но ноги мои дрыгались, не находя опоры, рука подламывалась, попа сидела в камнях как влитая, и я была точь-в-точь как Винни-Пух, покидающий гостеприимную нору Кролика.

Через полчаса мучений половин начал замерзать и приступил к решительным действиям. Он подлез под меня снизу и вытолкнул в более широкую часть щели. Одновременно Стас дернул меня за ногу… Задом наперед меня извлекли на свет Божий.

Красная и потная, я переводила дух. Стас неторопливо надел каску, затянул обвязки — умный человек, он подождал с окончательным облачением, пока проход не освободился. Потом спокойно спросил:

— Ну что, еще раз попробуешь?

Я уставилась на него. Входная узость даже толком не обозначена в описании, а ведь где-то внизу ждет страшный «меандр авиаторов»! В нем-то лезть еще сложнее! Я застряну, вытащить меня они не сумеют, и я замерзну насмерть… Парням придется выковыривать мой хладный труп… Страшно даже представить, сколько с этим будет геморроя!

Нет, допустить такое я не могла.

Даже если все кончится не так плохо, половин наверняка меня разлюбит! Невозможно любить неуклюжую росомаху, которую то и дело приходится протаскивать через щели, не говоря уж о подсаживании на уступчики и вытягивании с веревки!

И я совершила Самый Мудрый Поступок Моей Жизни.

— Нет, — сказала я уверенно. — Спасибо. Больше я туда не полезу.

— Эй, ну вы там что? — воззвал снизу половин. — Танька, ты идешь или нет?!

Я крикнула в щель:

— Нет уж, лучше вы сами! Без меня быстрее будет!

— Ну как хочешь, — легко согласился половин. Возможно, мысли о возне в шкуродере с хладным трупом пришли в голову и ему.

Так бесславно закончилась моя попытка покорить Графский Провал. Подождав, пока Стас передаст моему эльфу трансы и сам полезет в узость, я вернулась в лагерь — ко всеобщему веселому удивлению. Я разделась, отчиталась о своем приключении, попила пустого чаю, после чего Эльдар, ухмыльнувшись, предложил:

— П-пошли сходим, п-посмотрим, как там Стас?

Мы с Эльдаром подошли к гроту. Времени прошло около часа, и каково же было мое удивление, когда, нагнувшись, я услышала шкрябанье и приглушенные ругательства, а в глубине норы разглядела шевелящиеся большие сапоги.

— Стас, т-ты как там? Лезешь? — с тревогой крикнул в дырку командир.

Сапоги замерли, шкрябанье стихло, и спустя несколько секунд Стас сказал придушенным злым голосом:

— Как видишь. Таня с тобой?

— Ага! — ответил Эльдар радостно.

— Отлично, — холодно обронил Стас и возобновил свои упражнения.

В конце концов он пропихнулся в узость, ноги его скрылись в чернильной темноте, и мы ушли.

Я переживала за половина — как он там, не замерз ли? Ведь сразу за входным шкурником начиналась ледяная «каталка», и бедняга должен был сидеть задом на льду, пока Стас протискивался через вход. Позже выяснилось, что мой возлюбленный спасся от холодной смерти, таская туда-сюда мешки с навеской.

Итак, я оказалась не годна к освоению пещеры. У нас собралась наземная команда: дядя Ринат, Саня и я. Спустя несколько часов Федор и Егор во главе с командиром тоже ушли в пещеру, прихватив с собой трансы с оставшийся навеской и вторым лагерем. Эльдар обещал вернуться самое позднее дней через пять — столько времени, по его прикидкам, должно было занять прохождение Графского Провала до дна и выход с подъемом самой глубокой навески. Остальные могли чуть задержаться. Наземной группе предстояло коротать это время в лагере на каменном плато.

С учетом сброски, из еды нам осталось по одному сухому супчику на утро и на вечер и по горстке сухарей.