О суровой доле библиотекаря в провинции

Он был слесарь шестого разряда. И получки на ветер. И у женщин интерес вызывал массово. Всё по классику.

А я… А что я? Лучший библиотекарь города — 1992, шаль ажурной вязки, фиалки на подоконнике.

И конфликт у нас вышел. Не между нами, а конфликт интересов. Наша библиотека-то, вроде как подшефная заводу. Чуть какая надобность — только к директору проситься, больше никто же не поможет.

И вот. Поменяли в том году школьную программу по внеклассному чтению. А книги нужные не выдали. Месяц, два, три ждём, уже учебный год начался, а пособий всё нет. У директорского сынка уже вторая двойка по литературе, директор ходил злой, как волк. Он-то сынка хотел в элитный ВУЗ на будущий год пристроить, а поди пристрой его куда с такими оценками. Он и так, междунамиговоря, не светоч разума.

И тут новость: в ОблНаркомРаспредУчебник завезли машину нужных книг! Ура, товарищи и луч надежды для директорского сынка! Но ехать нужно срочно: область большая, учебников всего восемьсот, на всех никак не хватит. Поэтому ехать нужно быстро.

Я к директору — он на рыбалке. Я к заму — он с директором вместе. Я к главбушке.

А она, стерва: "Я тебе машину не дам, я её уже Василию Вервольфовичу обещала, у него капитальный ремонт стана на носу, ему срочно за запчастями нужно ехать". Ну. понятное дело. У главбушки муж плюгавый, а она женщина в самом соку. У ней свой, бабий, интерес есть со слесарем дружбу водить.

Слышу я её слова и понимаю, что тает надежда директорского сынка на светлое будущее, как импортное мороженное в сельпо — стремительно. А вместе с ней ускользает из рук коллекционное издание де Сада, которое нужно выкупить в течение двух часов в областном центре, ул. Ленина-на развале-у памятника-продавец Василий-придержать обещал.

И знаете что я вам хочу сказать? Я хочу сказать, что лучший библиотекарь города — 1992 ради томика де Сада способен переворот в Уганде организовать, не то что слесаря уговорить.

Очень порядочным человеком Василий Верфольфович оказался. Машину уступил, а потом и вовсе предложение сделал. Говорит, я как вспомню, как вы меня на коленях умоляли и про де Сада шептали, так томление во мне непонятное и совсем не до трубопроката мне. Я, говорит, пить брошу и женщин своих, только от себя меня не гоните.

А бабы-то дуры: думают, приворожила я его. Да и пускай.