вот КРИТИКА НА КОНКУРСЯ столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Написала Юлия Друнина, а Симонов в «Вьетнам, зима семидесятого:
Напоминает море – море,
Напоминают горы – горы,
Напоминает горе — горе;
Одно — другое.
Чужого горя не бывает,
Кто это подтвердить боится, —
Наверно, или убивает,
Или готовится в убийцы…
Я этого никогда не понимал, видел в кино, что «есть такая профессия – защищать родину», но, простите, правда, не понимал и не понимаю.
Но профессия есть и есть профессионалы, они романтизированы и героизированы, начиная с Гомера ещё, и потом, и всегда. «Хорошие парни дали жару плохим парням» и «наши надрали задницу задали перцу не нашим».
Да, недавно совсем, намедни, на днях, встретил словечко «флэшбеки» (у кого – сам знает, но вряд ли расколется) в негативном таки контексте. Отгуглил, и типа сразу поумнел – да это же типа реминисценции не по-нашенски, впрочем никакие они не реминисценции по правде говоря. Как и креатив, например, — это никакое не изобретательство и не творчество, это просто такой тупой креатив и всё. Любой мерчендайзер вам подтвердит.
Теперь перейдём собственно к произведению и его автору, раз уж мы тут решили критикой заниматься. Работу корректоров оставим корректорам, работу редакторов – редакторам, зачем нам чужое хлебушко кушать? Горькое оно, чужое хлебушко, мёдом не мазано. Мы же ответим на несколько ключевых вопросов:
— состоялось ли произведение?
— дало ли оно нам чего-то, и если да, то чего, собственно?
— чем оно от Гомера, Киплинга, Ремарка и прочих баталистов Толстых, Лермонтовых, Василей Быковых, Прохановых, наконец, отличается?
— в чём суть авторского стиля, если таковой имеет место быть, какие имеют место быть фишки и фенечки?
— могуч ли наш автор, перспективен ли, или ему надо посоветовать табуретки строгать?
Когда на все эти вопросы и некоторые другие попутные тоже мы ответим однозначно и бескомпромиссно, автор, я уверен, молча возьмёт рубанок и такого настругает, такого настругает.
И так, про что оно? Да про войнушку же, как бы и понарошечную, но к началу этого нашего опуса вернёмся, и всё сразу на место встанет. Значит так, служили два оболтуса… повествуется в сием произведении, в дополнение к вышесказанному. Несколькими скупыми, точными штрихами автор рисует нам выразительные портреты и судьбы. Не будем обобщать, типажи знакомые и симпатичные, автор тут открытия не совершил, да, поди, особо и не стремился. Но всё равно получилось достаточно выпукло.
Идёт ли оно в разрез с нашими представлениями о воёне, жизни, судьбе? Да ни в коей мере. Раз по несколько в году встречаем мы эту братию то в тельняшках, то в беретах, то в зелёных фуражках, весёлых, нетрезвых, счастливых по своему, оно и видно, что всё же счастливых чем-то, но нам, «там за речкой» не бывавшим, не… не буду продолжать, надеюсь все всё и так знают, но лишний раз прочитать произведение, при том такое, что всё таки «цепляет», даже если и оставляет вопросительные знаки в виде недоумения или чего у вас там оставило, всё равно западает, запоминается и так или иначе играет за мир во всём мире.
Нет, пацифистами мы однозначно после прочтения сего произведения не станем, но вопросом «а на фига?» в очередной раз озаботимся и это ставит произведение в ряд настоящих, именно настоящих, а не макулатурных пиф-паф-оёёйев.
А значит пора и к стилю перейти – да есть стиль, есть, первые реплики данного топика уже это подтверждают, и это не комплимент, в смысле, что автор уже всё достиг и пора почивать, а то только, что верной дорогой идёт товарищ.
Помните, как Некрасов по другому, правда, поводу: «одна просторная дорога торная … по ней громадная к соблазнам жадная… другая…» — вот вот, другая она и есть, не единственная другая, но… и вообще, своя это стезя, а не тупое шагание в мэйнстрим, и на пути этом ягодок клюковок мало, а чертополоху всякого достаёт.
А фишки-фенечки есть, да вы и сами их видели, не тупые же вы в конце концов, не настолько тупые. Поэтому я разливаться соловьём не буду, сапиенти сат.
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Написала Юлия Друнина, а Симонов в «Вьетнам, зима семидесятого:
Напоминает море – море,
Напоминают горы – горы,
Напоминает горе — горе;
Одно — другое.
Чужого горя не бывает,
Кто это подтвердить боится, —
Наверно, или убивает,
Или готовится в убийцы…
Я этого никогда не понимал, видел в кино, что «есть такая профессия – защищать родину», но, простите, правда, не понимал и не понимаю.
Но профессия есть и есть профессионалы, они романтизированы и героизированы, начиная с Гомера ещё, и потом, и всегда. «Хорошие парни дали жару плохим парням» и «наши
надрали задницузадали перцу не нашим».Да, недавно совсем, намедни, на днях, встретил словечко «флэшбеки» (у кого – сам знает, но вряд ли расколется) в негативном таки контексте. Отгуглил, и типа сразу поумнел – да это же типа реминисценции не по-нашенски, впрочем никакие они не реминисценции по правде говоря. Как и креатив, например, — это никакое не изобретательство и не творчество, это просто такой тупой креатив и всё. Любой мерчендайзер вам подтвердит.
Теперь перейдём собственно к произведению и его автору, раз уж мы тут решили критикой заниматься. Работу корректоров оставим корректорам, работу редакторов – редакторам, зачем нам чужое хлебушко кушать? Горькое оно, чужое хлебушко, мёдом не мазано. Мы же ответим на несколько ключевых вопросов:
— состоялось ли произведение?
— дало ли оно нам чего-то, и если да, то чего, собственно?
— чем оно от Гомера, Киплинга, Ремарка и прочих баталистов Толстых, Лермонтовых, Василей Быковых, Прохановых, наконец, отличается?
— в чём суть авторского стиля, если таковой имеет место быть, какие имеют место быть фишки и фенечки?
— могуч ли наш автор, перспективен ли, или ему надо посоветовать табуретки строгать?
Когда на все эти вопросы и некоторые другие попутные тоже мы ответим однозначно и бескомпромиссно, автор, я уверен, молча возьмёт рубанок и такого настругает, такого настругает.
И так, про что оно? Да про войнушку же, как бы и понарошечную, но к началу этого нашего опуса вернёмся, и всё сразу на место встанет. Значит так, служили два оболтуса… повествуется в сием произведении, в дополнение к вышесказанному. Несколькими скупыми, точными штрихами автор рисует нам выразительные портреты и судьбы. Не будем обобщать, типажи знакомые и симпатичные, автор тут открытия не совершил, да, поди, особо и не стремился. Но всё равно получилось достаточно выпукло.
Идёт ли оно в разрез с нашими представлениями о воёне, жизни, судьбе? Да ни в коей мере. Раз по несколько в году встречаем мы эту братию то в тельняшках, то в беретах, то в зелёных фуражках, весёлых, нетрезвых, счастливых по своему, оно и видно, что всё же счастливых чем-то, но нам, «там за речкой» не бывавшим, не… не буду продолжать, надеюсь все всё и так знают, но лишний раз прочитать произведение, при том такое, что всё таки «цепляет», даже если и оставляет вопросительные знаки в виде недоумения или чего у вас там оставило, всё равно западает, запоминается и так или иначе играет за мир во всём мире.
Нет, пацифистами мы однозначно после прочтения сего произведения не станем, но вопросом «а на фига?» в очередной раз озаботимся и это ставит произведение в ряд настоящих, именно настоящих, а не макулатурных пиф-паф-оёёйев.
А значит пора и к стилю перейти – да есть стиль, есть, первые реплики данного топика уже это подтверждают, и это не комплимент, в смысле, что автор уже всё достиг и пора почивать, а то только, что верной дорогой идёт товарищ.
Помните, как Некрасов по другому, правда, поводу: «одна просторная дорога торная … по ней громадная к соблазнам жадная… другая…» — вот вот, другая она и есть, не единственная другая, но… и вообще, своя это стезя, а не тупое шагание в мэйнстрим, и на пути этом ягодок клюковок мало, а чертополоху всякого достаёт.
А фишки-фенечки есть, да вы и сами их видели, не тупые же вы в конце концов, не настолько тупые. Поэтому я разливаться соловьём не буду, сапиенти сат.
И за табуреточку…