Проснувшись, Андрей решил пожарить яичницу. Яйца оказались в холодильнике, масло в тумбочке, а соль — на полке. Он приятно обрадовался, что все ингредиенты нашлись быстро, и это было добрым знаком. Андрей с удовольствием разбил яйца, залил их на чистую, что бывало не часто, сковородку и густо посолил. Он стал разглядывать жёлтые разводы, но мысли унесли его далеко-делко от этих яиц…

 

Анжела… Анжела, вероятно, ушла утром, пока Он ещё спал. Просто собрала вещи и… ушла. Он не сердился на неё, потому что знал, предчувствовал, что так это и произойдёт однажды. Просто в душе надеялся, что это произойдет не так быстро. Анжела давно говорила о том, что её время пришло. Но он поначалу думал, что это обычная бабья истерика, выдурится девка и снова всё будет прекрасно, как и прежде. Если честно сказать, Анжела и так приносила много хлопот: она периодически дралась, кричала, иногда — била посуду, а потом рыдала в подушку. Она сама не знала чего хочет: сначала требовала, чтобы отпустил, а потом — чтобы удержал. Она умоляла, чтобы дал ей яда или, сжалился, и сдал в дурдом. Андрей — надеялся, ждал… Он по-прежнему думал, что всё пройдёт само, как-то устаканится… И только Случайность, а случайность ли, помогла ему понять, что ждать бессмысленно, всё слишком поздно.

 

Друг детства Виталий приехал под самый на Новый Год, да не один, еще и с с товарищем. Все звали товарища -Калмыком, а вот настоящего имени он так и не называл. Поверье какое-то, или что-то еще, ему не позволяло это сделать. Да и Бог с ним, с Калмыком этим. Смахивая с шапок и курток снег, они весело ввалились в их маленькую, необременённую уютом квартирку, задорно смеясь чему-то своему, им одним известному. Всей весёлой, шумной компанией сели за стол, на котором был и тазик Оливье, и ароматная курица с дымящейся картошечкой, и тортик – всё, как положено, всё честь по чести. Анжела, желая показаться хорошей хозяйкой, суетилась по кухне, старалась, чтобы у каждого была полна тарелка, чтобы никто не остался голодным. Вино было разлито хозяином по бокалам раз, другой, третий… После чего стало интереснее: Калмык представлялся шаманом и пытался убедить всех, что видит в каждом — его изначального зверя. А зверь изначальный, по мнению Калмыка, – душа человека, то, что в его тонком мире живёт. Он как-то сходу назвал Андрея Волком, объяснив, что Волк – зверь сильный, игривый, волевой и не знает дома, что Волк умеет без устали следовать за добычей и никогда не прощает обид. Андрею понравилось это описание, он тогда рассмеялся и подтвердил:, да, всё так и было. А ведь на самом деле: дома до сих пор нет, зато воли и силы — в достатке. И еще — обид полная сумка в придачу, да и долгов не меньше. Тут вдруг Калмык посмотрел на Анжелу и, внезапно трезвея, проговорил: – «Человек». Коротко и ясно. Все рассмеялись тогда, но Калмык — даже не улыбнулся. Он сидел, будто закаменев, смотрел, как все сильнее и сильнее кривится лицо Анжелы. И вдруг… Она разревелась и выбежала, тем самым оставив остальных в полном ступоре.

Калмык, серьёзно поглядев в глаза Андрею, сказал тогда: «Бойся её. Оборотень она. Будет Луна большая – и сожрёт она тебя. Человека немного останется — уйдёт». Андрей тогда не поверил. Да Он тогда вообще ни во что не хотел верить, потому что привык верить только в лучшее, в светлое — так уж он привык…

 

Очнувшись, Андрей опустил глаза и с удивлением обнаружил: яйца всё также плавали жёлтыми и прозрачными разводами по холодной сковороде, а от конфорки шёл неприятный запах. Странно… В размышлениях, он так и забыл зажечь газ.