Зверь вновь лизнул хозяина в шею, успокоительно дыхнул ему в волосы и грациозно, бесшумно отправился в угол комнаты. Увидев, что барс свернулся клубочком на каменном полу, Риан на время о нем забыл. Все его внимание привлекли слуги, притащившие в комнату юношу со спутанными золотыми волосами.
Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости…
— Ты… — не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.
Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека — одно. Все равно непростительно… И все же…
— Боишься? — спросил Далай, подавая Риану кинжал.
— Зачем ты это делаешь? — не выдержал вождь.
— Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.
В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал он.
— Говорят, ты искусен в пытках? — криво улыбнулся Далай. — Я хочу на это посмотреть… или мы должны позвать твоего человека?
— В таких делах чем меньше свидетелей…
— … не доверяешь собственным людям?
— Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, — напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. — Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором…
Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить «любимца» ему не представится.
— Я не люблю чужого, — задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. — Свое более послушно… а сейчас не время привыкать к новому клинку.
Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.
Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят… впрочем… Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.
— Не бойся, маленький, — прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, — к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю… а до этого потерпи.
Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя… Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.
Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время… ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность — защита амулетов больше не сработает.
— Прости, — едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.
Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.
Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.
«Держи его пока у грани, — приказал он. — Когда прикажу проведешь…»
«Да, мой вождь», — мигом откликнулся хранитель смерти.
Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет… Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:
— Это ты хочешь? — спросил он. — Деликатеса на твой стол?
Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.
Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.
«Прости меня, если можешь, моя богиня», — сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.
Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.
— Дальше я, — облизнул губы Далай.
Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к «трапезе» не приступил.
Ага, я вообще няшка))
Зверь вновь лизнул хозяина в шею, успокоительно дыхнул ему в волосы и грациозно, бесшумно отправился в угол комнаты. Увидев, что барс свернулся клубочком на каменном полу, Риан на время о нем забыл. Все его внимание привлекли слуги, притащившие в комнату юношу со спутанными золотыми волосами.
Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости…
— Ты… — не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.
Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека — одно. Все равно непростительно… И все же…
— Боишься? — спросил Далай, подавая Риану кинжал.
— Зачем ты это делаешь? — не выдержал вождь.
— Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.
В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал он.
— Говорят, ты искусен в пытках? — криво улыбнулся Далай. — Я хочу на это посмотреть… или мы должны позвать твоего человека?
— В таких делах чем меньше свидетелей…
— … не доверяешь собственным людям?
— Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, — напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. — Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором…
Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить «любимца» ему не представится.
— Я не люблю чужого, — задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. — Свое более послушно… а сейчас не время привыкать к новому клинку.
Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.
Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят… впрочем… Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.
— Не бойся, маленький, — прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, — к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю… а до этого потерпи.
Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя… Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.
Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время… ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность — защита амулетов больше не сработает.
— Прости, — едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.
Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.
Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.
«Держи его пока у грани, — приказал он. — Когда прикажу проведешь…»
«Да, мой вождь», — мигом откликнулся хранитель смерти.
Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет… Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:
— Это ты хочешь? — спросил он. — Деликатеса на твой стол?
Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.
Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.
«Прости меня, если можешь, моя богиня», — сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.
Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.
— Дальше я, — облизнул губы Далай.
Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к «трапезе» не приступил.