Я бы с радостью проголосовала за эту миниатюру, понравилась идея, антураж. Но слишком царапает следующее:
— обилие восклицательных знаков
— отсутствие логики, неадекватная информация (к примеру, все сорта кофе ароматны. Сказать, что арабика ароматная, а другие нет, это ну… не совсем соответствует действительности)
— излишняя эмоциональность там, где не нужно. Не совсем адекватные эмоции. Почему ученые такие разъяренные, когда врывались в зал? Минуту назад они же были в восторге, в предвкушении. Также в ярости глаза не могут быть округленными. Округленные глаза чаще всего выражают удивление, ярость заставляет смотреть на мир сузившими глазами.
— запятые там, где не нужно.
— несогласованность времен (я сама этим грешу, кстати)
Я на скорую руку слегка причесала текст:
Оффтопик№11
КОФЕ
— Анна, Тимур, Регина Павловна, скорее! – растрёпанная рыжая девушка, младший научный сотрудник отдела почв, ворвалась в пищевой отсек научной космической станции Марс-1, шелестя белыми бахилами.
— Что случилось, Вика?
— Причалил транспортный челнок. Кофе привезли!
— Ура! – Народ бросился по центральному проходу к грузовому шлюзу.
— Какой кофе то?! – спрашивал Артур на бегу.
— Точно не знаю! Кажется арабика. Анатолий Сигизмундович получил один пакет и уже ушёл в бар.
— Что же ты сразу-то не сказала?
Развернувшись, рванули обратно. Слух о кофе распространился мгновенно. К бегущим присоединялись работники других отделов. По мере приближения к бару, поток страждущих неумолимо рос, подобно огромной, пенящейся белыми комбинезонами, гомонящей волне. В итоге, в бар ворвалась толпа из тридцати пяти разгоряченных учёных с дикими глазами. Представшая перед ними картина заставила всех остановиться.
В полумраке по всей длине стойки белыми фарфоровыми боками сверкали кофейные чашки. Блюдца переливались ободками и маленькими серебряными ложечками, разместившимися на их краях. Стойка подсвечивалась снизу и потому белый пар, шлейфами поднимавшийся над чашками, казался сказочным. А за стойкой добрым волшебником возвышался директор станции Анатолий Сигизмундович.
Голоса и шаги стихли. Наступила торжественная тишина. Все жадно тянули воздух носами. И тогда, среди этого безмолвия чудным баритоном прозвучал голос директора:
— Ну, что, дармоеды? Истосковались?
Все бросились к стойке. Задвигались стулья. Зазвенели ложечки. Первые восторженные возгласы через мгновение потонули в общем гвалте. Искрились глаза. Светились улыбками лица. Кто-то вскакивал со своего места, потом опять садился. Тихо заиграла музыка. Отовсюду слышался смех. Бар наполнился волшебным ароматом, теплом и радостью. Люди говорили, говорили и никак не могли наговориться, словно увидели друг друга в первый раз.
За иллюминаторами, сверкая холодным светом звёзд, чернел бездонный космос. Но он уже не казался таким бесконечно мрачным и пугающим. Белея полярными шапками, в девяти тысячах километров от станции, проплывал Марс, давно заждавшийся своих новых обитателей. А они, эти самые обитатели, сидели, забросив все дела, болтали и пили кофе. И не было в этот миг никого счастливее их во всей вселенной.
Тем не менее, хочу обратить внимание, будь текст более выглаженным, я бы за него проголосовала, очень уж мне понравилась сама история. Желаю автору быть более внимательным. Уверена, в следующий раз миниатюра этого автора попадет в мой топ.
КОФЕ
— Анна, Тимур, Регина Павловна, скорее! – растрёпанная рыжая девушка, младший научный сотрудник отдела почв, ворвалась в пищевой отсек научной космической станции Марс-1, шелестя белыми бахилами.
— Что случилось, Вика?
— Причалил транспортный челнок. Кофе привезли!
— Ура! – Народ бросился по центральному проходу к грузовому шлюзу.
— Какой кофе то?! – спрашивал Артур на бегу.
— Точно не знаю! Кажется арабика. Анатолий Сигизмундович получил один пакет и уже ушёл в бар.
— Что же ты сразу-то не сказала?
Развернувшись, рванули обратно. Слух о кофе распространился мгновенно. К бегущим присоединялись работники других отделов. По мере приближения к бару, поток страждущих неумолимо рос, подобно огромной, пенящейся белыми комбинезонами, гомонящей волне. В итоге, в бар ворвалась толпа из тридцати пяти разгоряченных учёных с дикими глазами. Представшая перед ними картина заставила всех остановиться.
В полумраке по всей длине стойки белыми фарфоровыми боками сверкали кофейные чашки. Блюдца переливались ободками и маленькими серебряными ложечками, разместившимися на их краях. Стойка подсвечивалась снизу и потому белый пар, шлейфами поднимавшийся над чашками, казался сказочным. А за стойкой добрым волшебником возвышался директор станции Анатолий Сигизмундович.
Голоса и шаги стихли. Наступила торжественная тишина. Все жадно тянули воздух носами. И тогда, среди этого безмолвия чудным баритоном прозвучал голос директора:
— Ну, что, дармоеды? Истосковались?
Все бросились к стойке. Задвигались стулья. Зазвенели ложечки. Первые восторженные возгласы через мгновение потонули в общем гвалте. Искрились глаза. Светились улыбками лица. Кто-то вскакивал со своего места, потом опять садился. Тихо заиграла музыка. Отовсюду слышался смех. Бар наполнился волшебным ароматом, теплом и радостью. Люди говорили, говорили и никак не могли наговориться, словно увидели друг друга в первый раз.
За иллюминаторами, сверкая холодным светом звёзд, чернел бездонный космос. Но он уже не казался таким бесконечно мрачным и пугающим. Белея полярными шапками, в девяти тысячах километров от станции, проплывал Марс, давно заждавшийся своих новых обитателей. А они, эти самые обитатели, сидели, забросив все дела, болтали и пили кофе. И не было в этот миг никого счастливее их во всей вселенной.