ГГ и его напарник не вели священную войну против сильного, коварного противника. Они вели уничтожение несчастных, обездоленных людей. И когда эти несчастные люди посмели огрызнуться, защищая свои жизни, свое жилище, ГГ потерял всякую жалость к ним. Почему?

— Зачем так-то? Без предупреждения… это ж человек.

Дикий не показался животным. Простой парень, на больного не похож. Не привитый – так что же? Привить можно и взрослого. Не убивать же… Но возражать не стал.

— Будет больно, но мы потерпим, правда?
Передние щиты разошлись, и тело прививки, развернувшись наружу жгутами-присосками, проникло в ее плоть. Кровь закапала на грязный пол…
— Это ничего, девочка. Зато теперь ты больше не дикая.

Сектора дикой застройки зачищали регулярно: сгоняли жителей, проводили санобработку и вывозили во временные лагеря. Потом полицейские рейды, вроде нашего, отлавливали оставшихся. И следом уже шли машины, чтобы сравнять свалку с землей.

жители благополучного центра, у которых даже домашние любимцы привиты, о трущобах не думали.

— Ложись! – рявкнул напарник и рухнул у стены. Я – за ним.
. Шрапнель ударила в бетон, и тут же возник перекошенный в крике рот напарника. Кровь сквозь трещины в броне залила его плечо.
…
Выстрелы хлопнули как из-под земли. В проходе, больше похожем на щель, я увидел напарника: прививку разорвало вместе с нагрудными щитами. Алая струя вытекала толчками. Рядом валялись двое диких.
…
— Санитарная полиция! Всем оставаться на местах!
В темноте помещения задвигались, басовито вскрикнули и снова хлопнул выстрел.