Битвы на салфетках № 192. Голосование.

1.

Ларкин сжал губами кончик кисточки, обсосал его и макнул в блямбу коричневой краски на палитре. Провел аккуратно ломаную линию, ругнулся шепотом. Чертова колючка – никак не желает получаться… А все этот дурак Скороходов: нету, мол, сегодня гениев, и ты, мол, Ларкин, тоже ни хрена не гений и, извини уж, даже не талант, а так…

Нихренанегений бросил взгляд на молчащий в углу телевизор, потом на свой предыдущий – чтобы не сказать «последний» – пейзаж. Картина называлась «Пятнадцатое дерево по левую руку». Дурак Скороходов, ой, дурак… А даже если и не гений – ну так и что с того? Дело же не в этом…

Ларкин провел еще одну ломаную линию и улыбнулся испачканными краской губами. Этот кусок пустыни – кажется, Гоби – он увидел в телевизоре пять дней назад… Значит, Скороходов уже неделю как не заходит, не меньше. Наговорил, гад, и в кусты. А ты сиди, как придурок, мучайся теперь.

Художник еще пару раз коснулся кистью холста и отступил на пару шагов. Руки Ларкина начали подрагивать от нетерпения, к которому примешивалось чувство голода. Но сейчас спешить было нельзя, и уж тем более нельзя было выходить из комнаты, служившей Ларкину мастерской. Он, не оборачиваясь, сделал еще один шаг назад и наткнулся на свое кресло. Да, надо чуть-чуть посидеть… Что же это за странное место такое на песке, слева, у невысокого барханчика, как будто кто-то шарф протащил?

– А, я всегда знал, что докторам доверять нельзя! Теперь вот оказывается, что и жмуроведы врут… А чего, спрашивается?

– Ты чего, Скороход?

– Да я о Ларчике нашем незабвенном. Ну ясно же, что траванулся чувак, столько краски сожрать, так нет – говорят, змея укусила. А откуда там у него змее взяться?

2.

Над толпой

— Подпишите, — медсестра в зеленом подсунула Адамчику листок. Дремавший в кресле Ян вздрогнул, поспешно схватил ручку, поставил подпись. «Сестрица» хищно усмехнулась, и Ян ощутил себя человеком, только что продавшем душу Сатане.

— Пройдемте.

От волнения запинаясь, Адамчик последовал за бордовой. Надо успокоиться. Не думать о потраченных на Вакцину деньгах. Только о тех, которые будет получать совсем скоро.

Доктор, в отличие от медсестры, оказался веселым.

— А вот сейчас сделаем вам укольчик… А вы точно осознаете последствия?

Зачем спрашивать, уже держа шприц и имея подписанный клиентом отказ от претензий? Тем более, судя по всему не особенно много желающих на эту Вакцину. Адамчик не понимал других, но ему было плевать на других. Хотелось, наконец, подняться над толпой.

Увлеченный мыслями, он не почувствовал укола.

Выйдя из Вакцинария, он постоял немного, привыкая к новому состоянию, хотя привыкать еще было не к чему. Все. Он теперь гений! И не детективные рассказики будет посылать в журналы, хотя грех жаловаться – и берут, и платят – а повести и романы. Мир наполнится образами, сюжетами, красками! Мир засияет! Ян Адамчик станет первым из авторов и перестанет, наконец, сам себя называть графоманом! Даже не называть – чувствовать. Какое счастье, что Вакцину Гения открыли именно сейчас!

Адамчик сделал несколько шагов с порога, вдохнул пахнущий черте-чем воздух. Сразу подумалось о повести… нет, романе на тему экологии. Последний на свете Завод и последний человек, работающий там, тупо и упорно. Противостояние Личности и Машины…

У Адамчика засвербело в кончиках пальцев. Бежать домой и писать!

Он перевел взгляд в сторону. Дама с ребенком. Это роман из жизни горожанки, которая нашла на помойке ангела. А вон тот скучающий таксист на самом деле бес, подвозящий до Ада. А вон те…

Адамчик попытался не выдумывать. Закрыл глаза. Но стоило разожмуриться, как на него снова набросились все эти люди, персонажи, сюжеты. Раньше для выдумывания одного приходилось корпеть неделю. Сейчас богатство сыпалось с небес ему на голову. И оглушало.

Он кинулся бежать. Гениальность бурлила в крови, бросала ему навстречу, как зимний ветер ледяные снежинки, истории, истории, истории. Ян не знал, зачем ему столько, не знал, что с ними делать. В голове звенело и шумело. Это был настоящий ад.

…Водитель авто, которое его сбило, не был гением. Может, поэтому он не успел затормозить. Подброшенное в воздух тело пролетело метров пять и упало на асфальт. Ян напоследок все же поднялся над толпой.

3.

Гений притворства

Танюшка шагала босиком по тропинке, нагретой ласковым августовским солнцем. С поля прилетал отчетливый аромат полыни, а из садов сладкий запах спелых яблок с привкусом дыма от костра. Танюшка любила приезжать к деду, и в последние дни каникул старалась впитать и запомнить как можно больше от быстротечного лета — речную прохладу, упругие шляпки грибов, мягкое ежиное брюхо, парное молоко и горячие пирожки с фасолью.

Дед, седой, загорелый дочерна, худой и сгорбленный, но все еще сильный, шел рядом, только для вида опираясь на внушительную палку.

— Деда, а деда? А кто такой гений?

— Это очень умный человек. А что?

— Тетя Лена своего петуха так называет.

— Ах, это… — усмехнулся дед. – Хочешь, расскажу сказку?

— Да, хочу деда, расскажи!

В одном саду, на клумбе росли самые разные цветы. Прекрасные розы и незаметные лютики, яркие, смелые георгины и скромные фиалки, пышные гладиолусы и гордые нарциссы. Они общались между собой, обсуждали важные цветочные вопросы, спорили, веселились, а иногда и ссорились. И вот однажды появился среди них новый цветок. Милая и добрая хризантема. Она всех хвалила, говорила комплименты и старалась подружиться со всеми цветами. Цветы отвечали ей взаимностью, не подозревая, что за нежными лепестками прячутся острые колючки.

— Так это был вовсе не цветок, деда? – удивленно округлила синие глаза Танюшка.

— Это был чертополох, вредный сорняк. Колючка, которая завидовала цветам. Но как ни старалась хризантема, злые колючки не спрячешь. И когда то один, то другой цветок не соглашался с ее словами, она тут же больно колола его. Спохватившись, вновь прикидывалась нежной и милой, просила прощения, краснела и бледнела. Многие цветы перестали обращать на нее внимание, и колючка все чаще стала колоться, и все время зло смеялась, делая вид, что это шутка.

— Ну что ты, деда, так не бывает! И никто ей не дал сдачи? – Танюшка даже подпрыгнула от возмущения.

Дед улыбнулся и погладил ее пшеничные косицы.

— Пытались, конечно. Однажды Ирис в ответ тоже уколол Хризантему, и она страшно возмутилась. Как посмели ее, невинную обидеть? Стала она жаловаться и всем рассказывать, какие на клумбе есть нехорошие цветы, притесняют ее, несправедливо колют! И так она горько плакала, что многие ей поверили.

— Так бывает, я знаю, — серьезно сказала Танюшка — Но все равно все узнают, какая она внутри, правда?

— Конечно, узнают, внучка.

— А про гения ты так и не рассказал!

— Гении они разные бывают. И ненастоящие тоже, пустышки и притворюшки, как тот петух.

4.

Обычный тоненький лучик солнца прокрался внутрь серой, невзрачной комнаты. Здесь было много всего, но ничего особого и не было. Единственное, чем гордился и что лелеял её хозяин, так это большая библиотека его познания. Но ещё больше было им непознанного.

Казалось, хозяин этой комнаты что-то постоянно ищет. Повсюду были разбросаны листы бумаги – целые и скомканные; лежали на столе, на полу. Они что-то значили для него, а возможно и нет. Будто он что-то хотел донести до других, но не всегда получалось.

Что там, на листе бумаги? Важные рукописи, вычисления или ноты, а может, новая теорема? Что он хотел сказать ими?

Было обычное утро. Тоненький лучик солнца слегка успел проникнуть внутрь помещения, и тут произошло нечто, не входившее в планы хозяина комнаты. Тоненький лучик света, нёсший в себе тепло, разбудил бурю. Комната озарилась ослепительно белым светом. Казалось, он появился из неоткуда и быстро разрастался. Книги познания расшвыряло во все стороны, многочисленные листы бумаги взлетели и закружились в воздухе, словно осенняя листва от порыва ветра. Внезапный порыв или что-то ещё, неведомое до селе, разрушило привычный порядок вещей.

Это было что-то неведомое, мощное, вселенское, но для постороннего, так же незаметное, как небольшая вспышка на солнце. И может хозяина этой комнаты не поймут, не примут его детища, будущее рассудит. Тот маленький взрыв в серой комнате, равный по своему величию взрыву планеты во вселенной, не останется незамеченным. Может завтра, а может через месяц или год, возможно спустя много лет, но след от этого события отпечатается в сердцах многих. Это будет не сразу, но постепенно. Признание или гонения… так или иначе, но это произошло и от этого никуда ни деться. Возможно, это перевернёт устоявшееся, и даст новую основу к созиданию. Иначе быть не может, ибо хозяин этой комнаты – гений.

5.

У глупости своя цена

«На инструментов распродаже,

Как на прилавке магазина,

Поклали скрипку, и туда же

Приткнулся кто-то с Буратино.

Подходит ушлый покупатель,

Интересуется, коварный:

— Вот эта, шо? Смычок носатый?

Так вид какой-то нетоварный.

И дальше он язвит, однако,

Храня ехидную улыбку:

-А ценничек-то одинаков

На Буратино и на скрипку

Вскипел тут продавец: Скотина!

Нет в ценнике моём ошибки.

У Буратины древесина

Не хуже, чем у этой скрипки»

Однажды Гений сотворил Шедевр. Неимоверно гордясь собой, выставил его на всеобщее обозрение и торги.

Ценители ходили мимо в поисках интересного, иногда поглядывая на Шедевр. Кто подхваливал, кто пытался пробовать на зуб, а покупать не спешили.

И вот подошел особо въедливый Ценитель. Так и эдак осмотрев Шедевр, он выдал вердикт, что от шедевра тут всего лишь заготовка, что работы непочатый край, а пока это скорее полено, из которого вместо скрипки, похоже, начали стругать Буратино.

Гений весьма опечалился таким вердиктом, ведь он трепетно любил свой Шедевр, а еще больше ценил свою работу над ним. И собрал он друзей, и вопрошал:

— Кто из вас понимает, почему мне говорят, что у меня получается не скрипка, а Буратино? Какая разница, если я Гений и творю только шедевры? А ценителям подавай каких-нибудь Амати или Гварнери. Скрипки ведь тоже не не из золота строгают, а из дерева…

— О Светоч Лучезарный, ты можешь все! А Ценитель — глупец и завистник! — согласно закивал головами хор друзей, проливая бальзам на опечаленное самолюбие.

Но Гению все казалось мало, и он подходил к каждому с одним и тем же:

— Ведь это глупость – говорить, что у меня не получится скрипка, потому что я делаю Буратин… Ничего не понимаю!

— Глупость, глупость, глупость, — вторили ему друзья, никогда не державшие в руках настоящую скрипку, зато с удовольствием вешающие дома свои куртки и плащи на носы Буратин, подаренных им Гением по дружбе.

Так и наступил вечер. Расходились продавшие свои шедевры Творцы, а ценители несли домой приобретенные шедевры. И только из одного закутка продолжало звучать:

— Глупость, глупость, глупость…

6.

«Спички»

Я мыла посуду, а из кабинета мужа доносились нервные выкрики, недовольные вздохи и кажется еще… да точно, — поскрипывания зубов. А может я за этот скрип приняла какой-то треск его нового прибора, который он активно испытывает.

— Ну что там у тебя? – муж не должен чувствовать себя покинутым в такой момент.

— Ничего, — буркнул он. – Я что-то упустил… не выходит.

— А поподробнее?

Не то, чтобы мне было интересно вникать в тонкости квантовых вероятностей, но его нужно было чуть отвлечь с неверного пути. Иначе — испорченное настроение, научные проклятия, возможно даже слезы…

— Я три года работал над квантовым зеркалом. Спроецировал его в вакуумном кубе, — мой горе-ученый вышел из кабинета и, заглянув на кухню, продолжал жаловаться. – Теоретически это зеркало должно отражать другие вероятности нашей реальности…

— Параллельные измерения? – уточнила я, складывая вымытые тарелки.

— Да, — растрепанные рыжие волосы, сдвинутые набок очки, взволнованный голос мужа, — таким я его полюбила и до сих пор люблю. – Я взял для испытаний коробок со спичками и открываю его перед зеркалом. В теории рано или поздно должен отразится пустой коробок…

— Но не отражается, — закончила за него сама. – А ты где взял коробок?

— Вот тут, — муж растерянно показал на стол.

Я вытащила из шкафа несколько спичечных коробочек, одну полностью опустошила, высыпав спички рядом, пустой коробок сложила в один ряд с полными, для пущей убедительности их перемешав.

— Выбирай!

Муж посмотрел на меня, потом на коробки спичек, схватил один и убежал к себе.

Уже через пару минут я услышала радостный крик любимого:

— Получилось! Ты гений!

— Это ты гений, — улыбнувшись, сказала я, — а я так… просто мою посуду.

7.

Великая смена гениев

Было три закадычных друга, и в голове у каждого жил гений. Только гении-то разные, потому что и люди тоже разные: один – пришибленный, другой – пьяница, а третий – спортсмен. Поэтому гениям приходилось подстраиваться под людей. Да, именно так и никак иначе. Собственно, из-за этого первый гений был слабоумным, второй – алкоголиком, а последний – вы и сами уже догадались. Ну что же… что… Всё по логике, по логике, как говорил «пришибленный».

Было б, может, и хорошо всё, но тогда и писать-то – не о чем. Поэтому случилось однажды презабавнейшее происшествие. Да и не могло не случиться.

Отдыхали три друга, отдыхали и вскоре сами не заметили, как, в общем-то, наотдыхались. Делали они это, конечно, по-разному, но суть одна – все очень устали и все очень шатались: кто от усталости, а кто и от кое-чего другого. Так или иначе, дошли до «своего места» – под тремя соснами – друзья быстро, хотя и не помнили ничего. И повалились кто куда. Так уж устали!

Гении внутри людей в это время тоже пошли погулять. И загуляли так они друг к другу в гости, только вот каждый, придя домой к «соседу», этого соседа не застал. Да если бы и застал, то не увидел, потому что очень шатался и очень устал. Но так как на улице ночь, то идти обратно было поздно – решили остаться. Почти как родные ведь!

***

Наступило «утро». Правда, утром это было только для трёх друзей, а для остальных – самым настоящим днём. Поспали, называется!

Когда друзья окончательно проснулись, когда они выпили в каком-то кафе… тут-то всё и началось. Заметили они перемены в себе и закричали, что, признаемся, сделал бы каждый; в фильме или даже в реальной жизни – неважно! Покричали, народ напугали, милицию повстречали, но только после этого поняли, что так даже как-то и лучше живётся. Новое мировосприятие, ощущения другие, да и всё по-другому.

Гении тоже поняли это, тщательно проанализировали (как могли!) и заключили: таким образом жить лучше. И стали раз в месяц меняться «квартирами».

Именно так и началась «Великая смена гениев»!

8.

Гелиус

«Какой же я дурак! — пронеслось в голове Гелиуса, — Так нелепо выдать себя». Он обреченно смотрел на приближающихся мёбиусов. Беззвучные существа в черных камзолах и масках походили на людей, но он то знал, это не люди. Они подошли к нему вплотную. Гелиус не сопротивлялся, не имело смысла: оружие мёбиусов, выглядевшее, как обычные посохи, испускали светящиеся лучи, парализуя жертву. Юноша смиренно последовал за стражами. Его посадили на катер, который полетел в направлении черных металлических небоскребов.

«10 лет мне удавалось обхитрить стражей, и теперь – попасться из-за ветродуя...» — Гелиус точно знал, что навлёк на себя подозрение глупой игрушкой, сделанной соседскому мальчонке из ветки и листьев. Это была непростительная ошибка. Людям не давали учиться, развиваться. Все у кого обнаруживали хоть какой-то признак интеллекта отправлялись стражами в черный город, а после возвращения, они становились безмятежными и легко управляемыми.

С ранних лет дядя учил его скрывать свои способности. У него был дар, он быстро всему учился, мог не только разобрать и собрать приборы, как дядя, но и сам создать новое. Дядя верил в него. Верил, что однажды именно Гелиус освободит всех людей из под ига мёбиусов. Юноше было 8 лет, когда стражи раскрыли дядю. После того, как его вернули, он стал подобен младенцу, не мог выполнить ни одно, даже самое простое поручение. 10 лет Гелиус заботился о нём, а прошлой весной дяди не стало.

Гелиус много раз прокрадывался в черный город, оставаясь незамеченным, похищал устройства стражей и изучал их. В тайном логове, в пещере, он создавал новые аппараты, которые могли бы облегчить труд людей. Он хотел помочь, но не знал как. У него не было друзей: посвятив в свои познания, он любого подставил бы под удар. Все, что он мог, это строить планы, как проникнуть в центр города, и найти способы свергнуть мёбиусов, но проникнуть так далеко ему еще не удавалось.

Ближе к городу, тиски страха сильнее сковали юношу, но в то же время он был в нетерпении. Его провели в огромный зал, в котором эхом отражались шаги юноши, обутого в деревянную обувь; мёбиусы ступали мягко и бесшумно. Огромное, светящееся щупальце, вынырнуло из центра залы, и обхватило его голову. Щупальца поменьше протянулись к мёбиусам. Оно поглощало один за другим все его воспоминания, знания, чувства, и передавало их стражам. Теперь Гелиус станет таким же, как все. «Может оно и к лучшему»- подумал он, но щупальце погасло, и Гелиос обрел всё накопленное знание захватчиков…

9.

У руководства кончилось терпение и оно дало две недели. Сергей Юрьевич, начальник отдела разработки, спустившись на свой этаж, направился в зал к инженерам-разработчикам.

Вслед за ним в зал вошел какой-то несуразный человечек.

— Вы к кому? – спросил Сергей Юрьевич.

— Я оптимизатор, меня направили… – неуверенно промямлил вошедший.

Тут подал голос Жека:

— Шеф, есть идея. Посмотрите?

Жека подошел к доске, где была начерчена схема. За ним подтянулись остальные.

— Если взять этот узел, — начал Жека.

Все столпились у доски, позабыв про человечка.

А тот, — низенький, полный, с лысиной, в примятом костюме, — оглядел зал, подошел к окнам и пооткрывал все форточки.

В Жекиной идее было зерно, но сырое. Нужна была доработка. Сергей Юрьевич нервничал. И не замечал разных мелочей, появлявшихся в отделе.

У Жеки возле монитора теперь стоял цветущий кактус.

На Генкином столе – большой стакан разноцветных скрепок. Генка скручивал из них разные конструкции, когда думал.

На окне, возле Мишкиного стола, теперь не открывались жалюзи. Мишка обрадовался, – не любил яркий свет.

У кофемана Игоря появился большой термос хорошего кофе без кофеина. Кофе в нем не переводился.

У Генки белая писчая бумага сменилась на светло-зеленую.

У меланхолика Гоши рамка монитора стала вишневой, и на столе появился стакан разноцветных карандашей.

А в пятницу после обеда Сергей Юрьевич обнаружил под своим столом пару плюшевых тапок. Надел их и написал еженедельный отчет за сорок минут вместо двух часов.

Несуразный человечек, между тем, оставался в отделе. Заполнял какие-то бланки, говорил в коридоре по телефону, уходил куда-то. Его не замечали.

В следующий понедельник Сергей Юрьевич заглянул к разработчиками только к вечеру. Увидел у стола всегда угрюмого Семена большого розового зайца, сидящего на стуле. Но съязвить не успел.

Семен, потрепав зайца за ухо, протянул начальнику несколько листов.

— Шеф, это новая схема сборки.

Идеи у инжинеров начали появляться одна за другой. И к пятнице основная схехма проекта была выстроена полностью.

Вернувшись от руководства, Сергей Юрьевич объявил, что проект принят, и все получат премии. В зале поднялся радостный гул.

Несуразный человечек вышел в коридор и позвонил Главному.

— Здравствуйте. – сказал человечек.

— Привет, – отозвался Главный. – Твои подопечные отличный проект сделали. Как это у тебя получилось?

— Им не очень удобно было работать. Я только…

— Ты мой тайный гений. – засмеялся Главный. – Премия, неделя отпуска, а потом – к рекламщикам.

— Хорошо. – сказал человечек и пошел к лифту.

Девочка из Красноярска