Борис Виан, "Пена дней"

  Борис Виан, скажу я вам, — это нечто. Вчера, пытаясь объяснить, почему у меня такие круглые глаза при чтении, я не смог подобрать определения лучше: «Тут черт знает что происходит, но это абсолютно волшебно».

Виан — французский поэт, писатель, джазовый исполнитель, драматург и черт знает кто еще — наконец встретился со мной, жаждущим прекрасноты после давнишнего просмотра экранизации его романа «Пена дней».

И это же божественно!

«На свете есть только две вещи, ради которых стоит жить: любовь к красивым девушкам, какова бы она ни была, да новоорлеанский джаз или Дюк Эллингтон. Всему остальному лучше было бы исчезнуть с лица земли, потому что все остальное – одно уродство».

Я не знаю, как рассказать, о чем этот роман, чтобы при этом не проспойлерить.

Ок. Попробуем.

  Колен — молодой человек при деньгах, жаждущий любви и безоблачности. У него прекрасная квартира, мышка с черными усами, великолепный повар Николя и лучший друг Шик.

Колен уверен, что работать – отвратительно и скучно, ему достаточно тех денег, что у него спрятаны в сейфе. Сейф, кстати, оборудован специальной шкалой, которая предупредительно уведомляет, сколько денежек осталось.

Кроме сейфа, мышки и повара у Колена есть пианоктейль — пианино, смешивающее коктейли. Пропорции и сама формула зависят от тональности и нот, которые ты играешь. Если сфальшивил, коктейль может горчить.

Колен влюбляется в восхитительную Хлою. Они женятся, едут в свадебное путешествие, где Хлоя заболевает. Колен, чтобы спасти любимую, идет на все. И вот тут и начинается…

Хотя вру, конечно. Начинается все с самого первого абзаца, в котором Колен по утру отрезает себе веки, «слишком быстро отрастают». Или, может быть, все начинается в тот момент, когда мы понимаем, что Шик совершенно помешан на Жан-Соле Партре (это не опечатка) и готов расстаться с любимой, но завладеть отпечатком пальца классика. Или все на самом деле становится страшным, когда квартира Колена меняется вместе с развитием болезни Хлои, а она, окруженная цветами, ждет с работы мужа. А в это время Колен теплом своего тела помогает расти дулам винтовок…

«Она смотрела на мир широко открытыми синими глазами, а занимаемая ею часть пространства во вселенной была ограничена гладкой золотистой кожей» или "… он был настолько открытым, что видно было, как голубые и сиреневые мысли пульсируют в венах его рук".

Это безумно, безумно безумная книга. То ли абсурд, то ли постмодерн, то ли про любовь, то ли про смерть, то ли социальное, то ли драматично-лиричное. Я знаю, это черт знает что, но до чего тонкое!

Денежки, например, называются инфлянки (каково?!), вместо электрошокера нечто, называющееся сердцедер (у Виана, кстати, есть одноименный роман), облака спускаются прямо к парочкам и греют их… и куча прочего безумия вроде «свадебных педералов», делающего этот роман волшебством. И юмор, конечно.

«Возьмите живого колбасуся и спустите с него семь шкур, невзирая на его крики. Все семь шкур аккуратно припрячьте. Затем возьмите лапки омара, нарежьте их, потушите струёй из брандспойта в подогретом масле и нашпигуйте ими тушку колбасуся. Сложите все это на лёд в жаровню и быстро поставьте на медленный огонь, предварительно обложив колбасуся матом и припущенным рисом, нарезанным ломтиком <...> Смажьте форму жиром, чтобы не заржавела, и уберите в кухонный шкаф»

Тут и заводы в стиле стимпанка, и директора-пародии, и шумная романтика, и много отчаяния, такого, о котором хочется помолчать.

Колен – бездельник и сибарит, Николя помешан на кухонных принадлежностях, Шик глуповат в своем фанатизме, Хлоя инфантильна и хрупка, девушки тут вообще бабочкоподобны, пока не вооружатся сердцедером, конечно же. И все они при этом трогательные, до безумия (в прямом смысле) верные своим идеалам. Несмотря на то, что роман написан аж в середине прошлого столетия, они близкие, понятные, вневременные.

Правда не рекомендовал бы его ортодоксам по части чтива, но не прочесть такое — преступление против красоты. Такое, мне кажется, вообще только французы и могут писать. И сербы, пожалуй.

«Потом ему повстречалась собака и еще два человека».

«Ожидание — это прелюдия в минорной тональности».

"… и сунул в карман чаевые, но по всему было видно, что он лжец, что чая не пьет, что для него это не невинные чаевые, а винные, или даже коньячные".

А вообще, это дело неблагодарное — цитировать Виана. У него что ни предложение, то какое-то пособие по составлению метафор, игре слов или изящной иронии «от до до до».

Черт знает что! Я в восторге.