Черный фонарщик и рыцарь с белым пером(городская легенда).
Оффтопик
Ночь. Восходит бледно-жёлтая, с красноватым отблеском луна — неверная свеча влюбленных, круглое окошко в иной слой реальности, тусклый светильник мира мертвых.
По ночным улицам ездит без водителя чёрный электробус ( до него был трамвай — без рельс, без управления, с собственным маршрутом), ещё раньше — ездила повозка без лошади. Теперь и ночную область города изменил прогресс.
Фонарщик-то, конечно, неизменен. Ходит с длинным шестом, на конце шеста — колпачок-гасильник. До фонарей ему дела нет, а есть — до людских душ. Вслушивается, вынюхивает. От дома к дому, от души к душе. Нашел. Спит нестарый мужчина (а то и девушка или ребенок). Сон — подобие смерти, и бродящий в его зачарованных краях может уйти насовсем…
Фонарщик тянется шестом к губам спящего: никакие стены, стекла, замки и прочие жалкие преграды ему не мешают. Прижимает колпачок к лицу, гасит дыхание — огонек жизни.
Вот он стоит, задрав голову, у высокого дома в пятнадцать этажей. На предпоследнем учуял жертву. Кивнул сам себе, потянулся шестом, и тот потек черной тенью, вырос, проскользнул в намеченное окно. Сейчас закончится еще одна жизнь. Еще в одном доме закричат и заплачут утром…
— А ну-ка, мерзавец, стой!
Фонарщик вздрогнул, шест словно надломился, черным ручейком стек вниз.
— Ты что творишь? Я все вижу! Ну-ка, покажи, негодяй, где тут на доме знак Смерти? А? Нет знака. Воруешь? Самочинствуешь? Ну, мерзавец, вывел ты меня, держись, липкая душа!
И рыцарь с белым пером выхватил яркий луч-шпагу и принялся размахивать, делать выпады или хлестать, как упрямую лошадь плеткой. Фонарщик бежал. Конечно, он пытался защититься: то нырял в чернильную темень между зданиями, то отмахивался палкой… Но скоро рыцарь загнал его в угол, примерился, размахнулся лучом и — ударом верху донизу — срезал гасильник с конце шеста.
— Найдется и на тебя управа! — злобно проскрежетал фонарщик.
Но рыцарь гордо отвернулся. Никогда нечисти не одолеть того, кто получил благословение первого солнечного луча.
Он уходит — в старом свитере, в тяжелых ботинках — дозорный ночных улиц, охранник неповинных жизней. И белое перо на его берете, и шпага — все светит не отраженным лунным светом, а своим — собственным — непобедимым.
Мне понравилось. Работы можно присылать опубликованные, старые, но не из интернета.. а они все только в интернете и публикуются.
Ладно. На хэллоуин у меня есть старый стишок, наверняка никто не видел. Не знаю сколько знаков, но краткость не моя сестра, ьак что в оффтопе для мастеровчан плиз
– Постоянно снится один и тот же эпизод. У деда был красивый огромный конь. Шкура чёрная, лоснящаяся, грива до копыт, а хвост по земле волочился. Я мечтал приручить его. Но дед категорически не разрешал мне к нему подходить. Дед вообще много чего не разрешал, ни гулять по ночам, ни ходить к озеру, ни к обрыву. А в двенадцать хочется нарушать запреты. Однажды я нашёл на чердаке в старом сундуке уздечку, которой никогда не пользовались. Дед водил животное только на веревке. И наконец-то решился.
И вот в глубокую ночь, под стрекот цикад и кваканье лягушек, я выбрался из окна и направился к стойлу. У коня были невероятно большие глаза, словно в них затаилась бездна. Я набросил на него уздечку, животное встрепенулось и согнуло колено, припав к земле, будто приглашая сесть. Я взобрался на него и только заметил, что копыта вывернуты задом наперед. Животное в мгновение ока вынесло меня в поле, и мы оказались у озера.
Зеркальная гладь, отражающая звёздное небо забурлила, когда копыта зверя коснулись воды. Он шёл по воде. Грива стала извиваться, словно сотни гадюк, глаза налились кровью, морда превратилась в облезающий череп. Я отдал бы всё, чтобы спрыгнуть и бежать, бежать прочь — но руки и ноги прилипли к телу чудовища. Зверь завыл, пасть стала расти, обнажая острые клыки, выросла до половины туловища так, что передние копыта стали вроде бороды. Тело удлинилось, задние копыта слиплись в рыбий хвост, на голове выросли оленьи рога. От страха я не мог вскрикнуть, моё тело словно срослось с его туловищем, погружалось в него, как в трясину. Он смотрел на меня и в глазах я видел бездну. Это был келпи, которым пугают детей. Он подпрыгнул и нырнул… и тогда я проснулся.
– И часто вам снится этот сон? – спросила психолог.
– Да, а в последнее время каждый день. Жена посоветовала обратиться к специалисту, и вот я здесь – Девиду не уютно было на кушетке, всё время хотелось видеть лицо собеседника.
– Полагаю дед, ферма и конь реальны?
– Да, дед умер несколько лет назад, а отец сдает ферму в аренду.
– Вы правда оседлали коня?
– Я так и не решился, кроме того, когда я там гостил, дед не спал по ночам.
– Вы не хотели бы туда вернуться?
– Зачем, там живут другие люди, правда дети часто просят показать им ферму, но я не решаюсь…
– Вы боитесь, но чего?
– Я боюсь исчезнуть.
– Это танатофобия, с ней можно бороться. Вы должны понимать, что будете продолжаться в своих детях.
– Да, наверное.
*
– Пап, а мы скоро приедем? – заныл Дон.
– Уже почти, мы проезжаем озеро.
– Давай искупаемся, пап, –попросил Лекс.
– Да, я тоже хочу…
– Милый, может остановимся на полчасика? – присоединилась жена.
– Ладно, – Девид свернул в лес на заросшую дорогу.
Они доехали до озера. Вода была холодная несмотря на июльскую жару, и дети быстро накупались. На берегу их ждали бутерброды.
Девид ходил по каменистому берегу. А тем временем пар, поднимающийся над озером, стал оседать густым туманом над самой водой. Он сполз с озера и опутал берег, спрятал ноги, камни, траву. Девид ходил, воскрешая воспоминания о том, как купался здесь в детстве, и вдруг его окликнула жена:
– Как ты там оказался? Ты нашёл брод?
– Я тоже хочу, –заныл Дон, – пап, я хочу к тебе…
Девид не понимал, о чём они. Туман у его ног стал рассеиваться, и он увидел, что стоит, нет, ходит по воде. Туман рассеивался, обнажая зеркальную гладь. Девид потерял дар речи от ужаса. Вместо своего отражения в воде он видел чудовище с пастью в полтела. К нему плыли его дети, а жена улыбалась.
Туман рассеялся справа, где видением из прошлого стоял дед и причитал:
– Оставь моего внука, забери меня, меняяя…
Девид вновь почувствовал, как его поглощает холодное туловище зверя из сна.
Дети доплыли до Девида, взгромоздились на руки и спину.
Слева на берегу разливался алый закат. Там кричала незнакомая женщина, а её муж с ножом бросился в воду.
Девид чувствовал, как сам становится чудовищем с оленьими рогами и рыбьим хвостом.
Тело покрывалось шерстью, и дети, чужие мальчики прирастали к туловищу. Ночная вода стала мутной и больше ничего не отражала.
Девид нырнул в неё с детьми на спине. Нырнул в беспамятство и бездну.
В ночь 31.10.25 в тесной, освещенной лишь светом настольной лампы кухоньке, за столом, скрючившись перед компьютером, сидел Писатель. Все друзья умчались на вечеринку, одевшись в страшные костюмы и в удовольствие разукрасив лица, а он только грустно отшутился от всех предложений, потому что не нашел в себе сил сдвинуться с места. В двери звонили дети, пришедшие «вытрясти» немного вкусных конфет, но даже им он не открывал, хотя приготовленные накануне сладости лежали в вазочке на маленьком столике рядом с дверью.
Писатель весь день просидел, как замороженный, перед чистым листом. Он не ел, не пил, не выходил из-за стола. С самого утра его терзали Страхи. Они наваливались один за другим, перемешивались между собой в самых разнообразных сочетаниях, а к вечеру, вдоволь натешившись, решили напасть все вместе.
Первым, с самого утра, пришел Страх «Чистого листа». Не дав даже умыться и выпить чаю, он притормозил все имевшиеся в голове мысли, оставив только одну: «я не знаю, о чем писать...» — и весь день крутил ее в самых разных модификациях, как заезженную пластинку. Вторым, примерно к обеду, в приоткрытую дверь просочился Страх «Иссякнуть». «Ты больше не Писатель» и «Все уже сказано до тебя» — писал он на стикерах разного цвета и размера и обильно лепил их на Писателя везде, где только мог достать. После обеда в наполовину открытую дверь шумной толпой завалились социальные страхи. Страх «Неправильно понятый», Страх «Критики» и Страх «Быть разоблаченным» взялись за Писателя сразу со всех сторон: «Ты раскрыл свою душу, а оценили лишь черный юмор...», «И пусть тебя хвалили критики, больше такую планку тебе не взять», «Никакой ты не гений, просто тебе повезло, ты не Писатель — ты самозванец, и скоро все об этом узнают». Они ерошили волосы, толкали, пинали, щипали, трепали за уши, отвешивали затрещины и пинки, выражая самое пренебрежительное отношение к такой «ничтожности». Писатель почти утонул в самосожалениях, а чистый лист давил на него с экрана своей девственной белизной, на которой не хотелось и не моглось напечатать ни единого символа.
И вот, ровно в полночь, в широко открытую дверь королём вошел самый главный Страх «Никто не читает». Он был толстый и весьма низкого роста, но с его появлением сразу стало понятно, кто тут настоящий хозяин. «Ты постараешься, — кипело в голове у Писателя, — порвешь душу на части, напишешь своё «послание» и бросишь его, словно спасительную бутылку, в океан человеческого безразличия. Много лет будет носить ее по волнам: выцветут буквы, истлеет бумага, тебя не станет, а твоё слово не затронет ни одного человеческого сердца, и это будет настоящее фиаско, мой друг… Ты растратил свою жизнь просто так!».
Одинокая скупая слеза скатилась по небритой щеке Писателя. Он почти умер под гнетом навалившихся тяжких мыслей о своей никчемности и бесполезности, ему захотелось опуститься на колени и оглушительно зарыдать…
И вдруг, словно у больного в бреду, в самом центре этого урагана, вместе с искрой смирения возникла неожиданная спасительная мысль: «Да, пусть это так, но я тоже человек, и, возможно, моя судьба такова, что я буду единственным ценителем своего творчества…
И я принимаю эту судьбу. — он встал.
Я больше не Писатель, — расправил плечи.
я Автор — Автор своей собственной жизни и своих собственных мыслей!
Так что быстро все убрались из моей головы и освободили мою любимую кухню!» — громко скомандовал он разбушевавшимся страхам, резким неожиданным пинком сшибая корону с самого главного.
К его удивлению, страхи, почесав затылки, подобрали лохмотья своих унылых мыслей и тихо, почти строем, вышли за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой.
«Вот так то», — сказал Автор, поставил на плиту чайник и с удовольствием настучал по клавишам, чтобы на листе наконец появилось: «В ночь 31.10.25...»
Приведение пугающее человека так, что он от страха накладывает себе в штаны.
Думовой.
Домовой, живущий в Думе. По ночам он работает с документами наших законотворцев. Чтобы думовой не шалил, депутаты оставляют ему в блюдце коньяк.
Выборотень.
Кандидат в депутаты, который после того, как за него проголосуют, забывает наказы своих избирателей
Чумовой.
Домовой, живущий в чуме. Похож на маленького Деда Мороза.
Трусалка.
Благопристойная русалка, плавающая в больших семейных трусах и не когда не появляющаяся перед мужчиной голой. Не путать с безтрусалкой, соблазняющей рыбаков. Так же трусалку не следует путать с испуганной нимфой, которая пугается, когда рыбаки застают ее плескающейся в воде голышом.
Оффтопик
Обуратни.
Люди, которые в полнолуние превращаются в буратин и, впиваясь зубами в стволы деревьев, пьют их сок. Особенно обуратни любят березы. Так что если где засохла роща, знайте — это работа обуратней! На людей, слава богу, они не бросаются, но стать обуратнем может любой человек, которого клюнет в шею бешеный дятел.
Бурдалак.
Опустившийся вурдалак. Вместо крови лакает любую бурду.
Минитавр.
Карликовое чудище, которое так и не выросло, потому что в детстве курило.
Тупырь (он же Дуракула).
Тупой упырь. Он настолько туп, что нападает сам на себя и пьет у себя же кровь. Иногда, впрочем, ему удается отбиться от себя, убив осиновым колом.
Холод заставил Сергея двигаться. Нужно было добыть огонь. Но он никак не мог разжечь костёр. Валежник был глубоко под снегом, а ветки, которые он наломал, обрастали льдом, не позволяя даже искре родиться. Снег шёл беспрерывно, теперь он был подобен паппусу одуванчиков, кружил, залетая в глаза и ноздри, заносил любую неровность, создавая идеальную поверхность. Сергей отчаялся и бросил затею с костром. Оставаться здесь не имело смысла, он должен был выбраться. Он минуту озирался по сторонам. Куда бы он ни бросил взгляд, везде был заснеженный лес. Молодой человек не мог определить направление и решил идти наугад. Бесчисленные снежинки тут же заметали оставленный след. Он шёл, не оглядываясь, пока не выбился из сил, но, словно ходил кругами, похожие друг на друга деревья и снегопад не позволяли ориентироваться.
Внезапно облачный океан свернулся в воронку и испарился, снегопад прекратился. Одновременно наступили сумерки. Чёрное небо, усеянное с многочисленными незнакомыми звёздами, создавало контраст с белой поверхностью. Сергей услышал знакомый крик птицеподобного существа и многоголосый хруст, приближающейся невидимой опасности. Как только последняя снежинка упала на пушистый ковёр, замёрзшие деревья начали густо обрастать льдинами. Острыми пиками они занимали всё свободное пространство, превращая лес в смертельный лабиринт. Со всех сторон Сергея поджидала угроза нарваться на растущие сосульки. Они сталкивались, с хрустом ломались, обрушиваясь градом острых кинжалов. Льды срастались друг с другом, образуя стену. Лишь в одном направлении он увидел проход и поспешил, утопая в снегу, царапаясь о сверкающие острия льдинок, уклоняясь от осколкопада. Лес, словно белое чудище преследовал и пытался схватить его стеклянными клыками и когтями, оглушая хрустом и воем. Сергею удалось ускользнуть, проскочив в чернеющий портал, попав на неустойчивую поверхность, окутанную прозрачным туманом. Проход тут же затянуло льдом, острые сосульки почти добрались до него, но застыли многопиковой скульптурой.
Отдышавшись, он огляделся: комната принимала очертания его родительского дома — сильно обветшалого, со старыми сходящимися обоями и облезлой мебелью, которая проявлялась по мере того, как он вспоминал. Сергей так и не определился с цветом штор: то ли салатовые, то ли жёлтые, и шторы, как ёлочная гирлянда, заменяли цвет с одного на другой. В нос ударил запах гниющего дерева и мышиного помета.
— Ты совсем меня забыл, — укоризненно произнес силуэт, сидящий на диване с подогнутыми под себя ногами.
— Мама?
— Дорогой, как, ты мог нас бросить? — спросила женщина, укрытая пледом, край которого продолжала вязать крючком, даже не глядя на петли. — Ты должен вернуться к нам!
— Я не могу, — начал пятиться Сергей, чувствуя одновременно страх, боль и приступы тошноты. Он пытался найти выход, но ноги увязали в полу, в предметах и стенах, во всём, к чему прикасался. С трудом передвигаясь, Сергей ещё больше запутывался в непонятно откуда взявшихся липких нитях разноцветных клубков. Каждый метр комнаты был пропитан болью и разрушительными воспоминаниями. Прикосновение к нитям возвращали его в прошлое, где у дивана в бессознательности валяется старший брат, с иглой в стянутой жгутом вене. Потом память заменяет одни кадры на другие. Теперь тот бьётся в судорогах. Вот, в ломке кричит на мать и швыряет вещи. А она уходит на вторую смену. Она зарабатывает на лекарства для «больного» сына. Постепенно из дома исчезают вещи. Потом, появляются чужие, такие же обезличенные призраки. И находиться здесь становится невыносимо.
— Не уходи, ты нам нужен! — плед рос в её руках, стекал на пол и расползался во все стороны. Сергей только сейчас заметил, что все окружающие его предметы являлись частью этого пледа, который стал напоминать паучью сеть. Попытки выбраться создавали колебания, нити впивались в его тело, опутывая коконом и словно высасывали его силы.
— Даааай! — послышался крик, прожигающий плоть словно кислотой, и откуда-то на пледе, растянутом над пустотой, появился брат Сергея с трясущимися руками и паучьими ногами. Его красные, безумные глаза, пена у рта, отсутствие задней части головы и вздергивающееся в ломке тело ввергли Сергея в ступор. Он перестал двигаться, погасив колебания.
— Дай! — закричал брат, нападая на мать, и опутывая её паутиной.
Мать сидела с невозмутимым видом и тянула соки из Сергея, в то время как старший сын высасывал её силу, продолжая кричать односложное: дай, дай, дай!
— Отпусти меня, мама, мне больно!
— Ты должен нам помочь!
— Ты убиваешь меня, мама! Моё присутствие ничего не изменит, никогда не меняло! Отпусти меня!
Но мать уже не слушала. Её глаза заливались кровью, лицо выражало безумие, и губы повторяли в унисон с сыном: «дай, дай, дай».
Сергею оставалось только бежать, здесь ему не откуда было ждать помощи. Он увидел зазор в паучьей сети, под которой различалась тьма пропасти, но она выглядела спасением. Сергей из последних сил раскачал свой кокон, в который превращался, и бросился вниз. Паутина разворачивалась при падении, вырывая клочки кожи, раздирая его тело до костей. Когда она распустилась полностью, он повис над бездной. Единственной связью, отделяющей его от падения, была нить, крепко засевшая в сердце. По ней уходили последние силы.
— Дай, дай, дай! — кричали, приближаясь к нему по этой паутине мать и брат. — Дай!
Сергей вырвал из сердца нить, сорвался в пропасть и разбился на мелкие части. Но он не чувствовал боли. Ничего не чувствовал. Во тьме его тело выделялось распавшимися пазлами, и прежде, чем закрыть глаза, он увидел, что наваждение исчезло, превратившись в лёгкий парящий пух снежинок.
Снег сыпал и сыпал, укрывая его пушистым холодным одеялом. Пазлы собрались в тело, возвращая ему целостность, но между ними всё ещё различались огромные трещины, куда забивались снежинки.
ну почему же, вы предлагаете ограничить, а это коснется и меня, а я против)
кроме того, скромность путь в безвестность, а нам это низзя так что если этот раздел дает шанс быть лишний раз прочитанным, повторюсь, я против введения ограничений
Злостный «забег» получился)) конечно, после такого плющить будет) что-то вспомнился фильм «Инсомния», где бредни несли про бодрость от отсутствия сна))
Жутких ночей всем собравшимся! Побольше жертв и сладких пакостей! У меня вопрос: можно ли присоединиться к флешмобу вне конкурса? По олимпийской системе: главное — не победа, а участие? Дело в том, что у меня сайт работает не то что через раз, иногда через сутки. Вот сейчас пробилась через завесу, но гарантии, что будет работать и дальше, нет. Если кому-то не ответила, все претензии к технике. А стихотворение к Хэллоуину есть, правда, уже опубликованное. Интересные и классные здесь собраны произведения! Очень понравились!
я думаю, что к нейросетям — как и ко всем инструментам — лучше относиться нейтрально, но научиться ими пользоваться — явно не помешает… ну и — отслеживать их развитие, безусловно, стоит тоже
да, ясно! текст вполне, а сопровождение — ясно — хлипкое… в общем, пожелаю Вам как-нибудь сделать себе подарок — купить ПРО на месяц (я себе на авито покупал, но есть и дешевле, если поискать) и перегенерить эту же песенку под последней версией — думаю, Вы сильно удивитесь — в хорошем смысле — и супруг Ваш тоже
ага, я например и у других такое читать не могу, а себе позволить, это ни-ни)) и главное свое пытает ввернуть, а сюжеты у него тоже жесть, повтор на повторе
неа, не писать не всегда получается, я пишу то, что не отпускает, иначе живешь будто в двух мирах, как запротоколируешь и потом даже не помнишьа так это невыносимо… хотя иногда даже классно
Не совсем так. Мне доводилось видеть блок «Прочтите меня» почти пустым (в нём было два-три произведения). Что означает, что у остальных истёк срок размещения в блоке.
создается впечатление, что как только пользователи видят обновление в разделе прочти меня получают установку и бегут читатьк сожалению это не совсем так
я не против не ограниченного кол-ва работ
пусть кто хочет висит, лично я ею не пользуюсь(может стоило бы?)
Несколько рисунков в общую копилку для атмосферы
Новая жизнь
Иду с работы. Смерклось в семь.
(Живу я, к слову, за кладбищем).
Картина маслом: дождь, и темь,
И зло хтоническое рыщет…
Иду и слышу за спиной
Шаги тяжелые. О ужас!
Оно (хтоническое зло)
Как командор по мою душу.
Мечусь туда, мечусь сюда,
Крадусь, хитрю, таюсь, петляю.
Тупик, ограда, жуть, беда!
И хтонь с растущими клыками…
Без толку сгину… И никто
Не загрустит о жизни бренной.
Мне ветер кинет золотой
Лист, разменявши ворох медных.
Из сумки зеркальце тяну
(Плевать на всё, умру красивой!).
Но только тусклую луну
Оно, сверкая, отразило.
Нет, я-то промелькнула там:
От Эйвон сумка, тушь Max Factоr,
Гель-лак любимый (сочный лайм),
А хтонь невидима, однако…
Да, в отраженьи нет его,
Но здесь, к несчастью, он реален:
Клыки у горла моего,
И когти всё пальто прорвали…
А спас меня простой мужик.
Простой кладбищенский трудяга:
Метла, лопаты верный щит
И чеснока тяжелый запах —
Густой и стойкий аромат,
В нем нотки перца и горчицы.
Вампир упал…
Спасибо, брат,
За жизни новую страницу!
Как темь и сырость я люблю!
И бесприютных листьев стаю!
Иду по лужам и смеюсь,
В осколки небо разбивая.
Кажется, праздник намечается!
Мы готовы!
Луны растущей острый серп на небе
Дает уж знать, что мне пора
Раскинуть карты и узнать свой жребий,
И в образах без слов узреть врага.
Прочесть беду, печаль и горе,
Моменты счастья и покоя угадать,
Что подчинить смогу свой я воле,
А что на милость Макоши отдать.
Мгновение застыло в тишине,
И карты на сукно, что ночь, ложатся,
А свечка плачет, воск аж почернел.
Во мне все замерло, похолодели пальцы:
Очам предстал валет винновый.
Коварный! На могилу указал мне вмиг!
Под ним — кто совершил поступок темный,
Пытаясь скрыться, обратившись дамой пик.
И перевернутый трефовый туз венчал
Расклад несложный, но правдивый.
Теперь я ведаю, кто все пути мне перекрыл.
Оставив лишь на кладбище тропу открытой!
Черный фонарщик и рыцарь с белым пером (городская легенда).
Ночь. Восходит бледно-жёлтая, с красноватым отблеском луна — неверная свеча влюбленных, круглое окошко в иной слой реальности, тусклый светильник мира мертвых.
По ночным улицам ездит без водителя чёрный электробус ( до него был трамвай — без рельс, без управления, с собственным маршрутом), ещё раньше — ездила повозка без лошади. Теперь и ночную область города изменил прогресс.
Фонарщик-то, конечно, неизменен. Ходит с длинным шестом, на конце шеста — колпачок-гасильник. До фонарей ему дела нет, а есть — до людских душ. Вслушивается, вынюхивает. От дома к дому, от души к душе. Нашел. Спит нестарый мужчина (а то и девушка или ребенок). Сон — подобие смерти, и бродящий в его зачарованных краях может уйти насовсем…
Фонарщик тянется шестом к губам спящего: никакие стены, стекла, замки и прочие жалкие преграды ему не мешают. Прижимает колпачок к лицу, гасит дыхание — огонек жизни.
Вот он стоит, задрав голову, у высокого дома в пятнадцать этажей. На предпоследнем учуял жертву. Кивнул сам себе, потянулся шестом, и тот потек черной тенью, вырос, проскользнул в намеченное окно. Сейчас закончится еще одна жизнь. Еще в одном доме закричат и заплачут утром…
— А ну-ка, мерзавец, стой!
Фонарщик вздрогнул, шест словно надломился, черным ручейком стек вниз.
— Ты что творишь? Я все вижу! Ну-ка, покажи, негодяй, где тут на доме знак Смерти? А? Нет знака. Воруешь? Самочинствуешь? Ну, мерзавец, вывел ты меня, держись, липкая душа!
И рыцарь с белым пером выхватил яркий луч-шпагу и принялся размахивать, делать выпады или хлестать, как упрямую лошадь плеткой. Фонарщик бежал. Конечно, он пытался защититься: то нырял в чернильную темень между зданиями, то отмахивался палкой… Но скоро рыцарь загнал его в угол, примерился, размахнулся лучом и — ударом верху донизу — срезал гасильник с конце шеста.
— Найдется и на тебя управа! — злобно проскрежетал фонарщик.
Но рыцарь гордо отвернулся. Никогда нечисти не одолеть того, кто получил благословение первого солнечного луча.
Он уходит — в старом свитере, в тяжелых ботинках — дозорный ночных улиц, охранник неповинных жизней. И белое перо на его берете, и шпага — все светит не отраженным лунным светом, а своим — собственным — непобедимым.
Призрачный город и его жители
Огонёк
Ведьма, орк и дракон
(Вам никто не знаком?)
Хэллоуин отметить решили,
Чтоб потомки о них не забыли.
Пару сёл дракон подпалил,
Орк без счёта ворота крушил.
И нашествие крыс затопило волной.
Как приятно быть очень плохой!
От души они развлекались
И заклятья повсюду метались.
Крики смехом зловещим встречали
И отпора не ожидали.
Разорённый город молчал
И с надеждой рассвет ожидал.
Но среди порушенных стен
Огонёк не колеблясь горел.
Как же так? Лачужка дрянная
Не сгорела дотла, полыхая?
Непорядок! Оскалившись зло,
Ведьма бьёт прицельно в окно,
Посылая магический шар.
Отвести невозможно удар.
На подлёте он вдруг повернул
И хозяйка кричит: «Караул!»
Нос её свернулся в клубок
И захрюкал большой пятачок.
Вот несётся с дубиною орк,
В горле крик неожиданно смолк.
И, повиснув вниз головой,
Он на ветке висел чуть живой.
Пасть раскрыв, дракон заревел:
Столб воды ему в глотку влетел.
Безобразников сетью накрыло,
Расступившись, земля их сокрыла.
Там и бродят они с этих пор,
Меж собою ведя жаркий спор.
Чуть до драки дело дойдёт,
Землю сильно местами трясёт.
На поверхность огонь вылетает,
Их вулканами люди считают.
А домишко всё там же стоит
И немеркнущим светом горит.
Дружная семейка
А у меня для вас подарочек!
Мне понравилось. Работы можно присылать опубликованные, старые, но не из интернета..
а они все только в интернете и публикуются.
Ладно. На хэллоуин у меня есть старый стишок, наверняка никто не видел. Не знаю сколько знаков, но краткость не моя сестра, ьак что в оффтопе для мастеровчан плиз
Расскажу как оно было и с чего началось.
Год к закату подходил
Дьявол праздновать решил.
Знал, что праздник на Земле
Посвящался темноте
И что он такой один
Назывался Хэллуин.
Дьявол мозг не напрягал
Черта за рога поймал
И дает ему наказ:
— Слыш, придурок, слушай в раз.
Повторять тебе не буду,
Лоханешься — вдаришь дубу.
И потом козлом вонючим
Будешь жить в лесу дремучем.
Столько — сколько захочу.
Хочешь, щас поколочу?
Что б сто раз не повторять
Ну? Готов заданье внять?
Черта впарило не в масть
В руки дьявола попасть.
Тот от гнева весь дрожит,
(Аж смола в заду кипит)
Обратился во вниманье,
Слушал дьявола заданье.
— Ты отправишься на землю,
Я отмазок не приемлю.
Будет праздник Хэллуин,
Будешь там за всех один.
Мне плевать чего да как,
Ты там должен быть, дурак.
Всех пометь, кто будет трезвый,
Кто до пьянки самый резвый,
Чтобы всех там распугал,
Кто танцует — разогнал.
Кто гулять решится вдруг,
Затащи на пятый круг.
Пить на службе ЗАПРЕЩАЮ!
Лоханешься — покараю!
Быстро все там разузнать,
И к утру мне рассказать.
Ведьмам нашим там поможешь,
Как устроишься, доложишь!
Не успел черт выдать слова,
Получил пинка такого,
Что на скорости 7Ж
Очутился на земле.
Пропахав два километра,
Развернулся против ветра,
Все закрылки опустил,
Всем, чем можно тормозил,
Но, раскинувши копыта,
Ткнулся лбом в скалу гранита.
Все, что помнил, позабыл,
В Ад депешу дать решил.
Депеша в ад:
«Я на месте. В жопе рог.
Выражаю свой восторг.
В небе полная луна,
Затупись мои рога.
В этот праздник Хэллуин
Буду пить за всех один.»
Так прошло немного время,
Черт замазал свое темя,
Рог приклеил кое как
И направился в кабак.
На халяву чтоб напиться,
Чтоб кому-нибудь явиться,
Допросить в бреду горячки,
Кто нажрался до усрачки,
Почему он в Хэллуин
Водку пьет не вместе с ним.
Кабак гудел. Шла веселуха,
Рекою лилась бормотуха.
Каждый пил все сколько мог,
Черт не смог сдержать восторг.
Выбрал первого кто ближе —
Это был громила рыжий,
Жрал с огромной кружки грог,
Кушал тыквенный пирог,
Морда красная в салате,
Весь, как должно быть, в томате.
Просто прелесть! Мать ети!
Лучше даже не найти!
Черт, принявши вид пьяньчуги,
(Варил его на пятом круге)
Пятак помадою накрасил,
(Будто две недели квасил)
Якорь синий на груди,
(пусть завидуют бичи)
Смело сел за стол к громиле,
С ухмылкой на мохнатом рыле.
И, поздравив с Хэллоуином,
Тут же выпил водку с пивом.
Но судьба была жестока,
А удача однобока,
В этот раз она со злобой
Повернулась к черту жопой.
Черт не знал во что ввязался,
Под кого маскировался,
И вообще не мог понять,
Как тот смог его узнать.
Лишь открыл глаза громила,
Тут же врезал черту в рыло.
Тот в полете кувыркнулся,
Десять раз переобулся,
Снес два стула, три стола,
Вынес двери кабака,
И влетел вперед ногами
В толстый зад барменше Клаве.
Аж по самые рога
(Торчать осталась голова.)
Черта дух полез из тела,
Да еще барменша села!
Визг такой подняла! Вой!
Что свихнулся б домовой.
Черт в аду слыхал едва ли
Чтоб так грешники орали.
А она, схватив рога,
Стала дергать на себя.
Чуть башку не оторвала,
А как только увидала,
Еще пуще заорала
И давай пихать назад.
Черта. В собственный же зад!
Фразу матом так слепила,
Что беднягу затошнило.
Удержаться черт не смог.
Плюнул в яблочный пирог.
Тут явилась вся братва.
(Алкаши из кабака)
Первым был тот самый рыжий,
С красной рожею бестыжей.
Он на черта указал,
Что есть мочи заорал:
— Эй, братва, того хмыря
Я гонял четыре дня!
Кто-то был той встрече рад:
— Боцман, жив? Вонючий гад!
Ты сто баксов задолжал,
Долго ж я тебя искал!..
Гоняли черта до утра,
Не пуская с кабака.
Кто за жену, кто за долги,
А кто за старые грехи,
Кто-то только для забавы,
Кто-то требовал расправы.
У них чесались кулаки.
Веселились мужики…
К тому же повод был один —
Славный праздник Хэллоуин.
***
Черт три дня лежал в канаве,
Синий весь, в большой печали,
Болела сильно голова,
Была поломана нога,
Хвост облез, обвисли уши,
Воду пил из грязной лужи,
Вспоминал когда и как
Он покинул тот кабак.
* * *
Поняв, что жить ему немного,
Он дал пьяньчугам откупного.
Водки каждому ведро,
Закусь, пива заодно.
Весь кабак за свой же счет,
Всю ночь поил несчастный черт.
Сам, конечно, тоже пил,
Отмечая Хэллоуин.
Выпив водки три ведра,
Пяньчуги стали кореша.
И он зря время не терял,
С Хэллоуином поздравлял.
Со всеми в пьянстве состязался,
И так круто нализался,
Что не помнил ничего.
Башка болит, рога бобо,
Страдал в канаве третий день,
Ни рук, ни ног и мыслить лень.
Во рту такой был аромат,
Как будто срал там взвод солдат.
На четвертый день ожил,
В ад депешу дать решил.
Депеша в ад:
«На м-сте йа. Мну плох оч-нь…
Труба горит, аж енту мочи…
Пра хуйлиим ынфу добыл,
Но всю т-тю… ужу… забыл.
Прошу салат, и дать средства,
Нито падохну с пах… метла...»
Ответ прочесть сумел к обеду,
(В субботу начал, кончил в среду)
И столько о себе узнал,
Что он дебил, что он нахал,
И создан не нечистой силой,
А пьяным эльфом и гориллой.
И что козел он бородатый,
Алкаш, ханыга вечно датый,
Что он обычный обормот,
А не рогатый злобный черт.
И что такому алкашу
Уж недостойно жить в аду,
И лишь с десятого захода,
С груды мата неземного,
Вывел формулу о том,
Что он плешивый старый гном.
А уж как дьявола прочел,
Хмель в момент с него сошел.
И вот, минуту погодя,
Склонив пред дьяволом рога,
Все рассказал, как на духу,
Что пил похлеще, чем в Аду.
Но только путая слова
(еще болела голова)
Что, встретив праздник «похмелин»,
Старался пить за всех один…
И дьявол слову удивился,
Указ издать такой решился:
«Отныне будут вместе с ним!
Встречать тот праздник Хэллоуин!»
С тех пор вся нечисть ночью той
Гудит под полною луной…
Небо — черный бархат
Звезды тихо зовут
Неясный блик Луны
Так манит
Безмолвен дикий лес
Тихие шаги
Не скроешься от меня
Осенний ветер приносит
Холодный страх
Душа мертва, лишь жажда
Отчаяние — чёрная пропасть
Корявые тени деревьев
Спешат —
Вслед за тобой
Жизнь — лишь тихий миг
Чувствуешь ледяное дыхание
На коже.
Я за твоей спиной
В моих глазах —
Застывает Ночь
Через кладбище иду.
Не видать нигде не зги.
Не иначе на беду
Слышу чьи-то я шаги!
Сократить решил маршрут?
Ну, какой же я болван!
Не иначе где-то тут
Бродит страшный хулиган!
У меня ведь деньги, всё ж!
У меня же телефон!
У него есть точно нож!
И меня ограбит он!
Каждый нерв во мне дрожит!
Вдруг, пробился лунный свет!
Слава богу! Не бандит!
Это просто шёл скелет!
Поздравляю победителей! Спасибо ведущим за чудесный флешмоб!
Звенящая тишина сковывает в цепи,
Бессмертный дух веков среди холодных льдов,
Жадными глотками власти
Забирал чужие жизни,
Каждая душа — победа Тьмы
На их губах — последняя мольба,
Дикий хоровод воспоминаний,
Моя душа давно уже черный сад
Сухие листья, былые дни, под ногами
Память этих душ, как звонкая пустота,
Горька на вкус,
Столько раз они были пустыми марионетками, а я вершил их Судьбы
Играл с их воспоминаниями,
А потом с лёгкостью осеннего ветра забирал,
Мое сердце — чёрная бездна,
Мои мысли — шепот Пустоты.
Моя жизнь — танец на чужих костях.
***
Я видел ее в ночной тишине
Среди безмолвных огней
Родная и близкая мне,
В ее глазах — мой ад
И черное сердце забилось
Сильнее.
В ее глазах — боль тех душ.
вот!
Без сравнения!
Без сравнения!
— Вы бывали на кладбище ночью?
Ночью страшно на кладбище очень!
Весь в поту был. Дрожали колени…
Меж могил будто двигались тени…
Будто кто-то стонал за спиною
И костлявой касался рукою…
И качались кресты на могилах…
Этот ужас терпеть был не в силах.
Я оттуда бежал, что есть мочи!
Очень страшно на кладбище ночью!
— Вы бывали в глухих переулках?
Выйдет боком такая прогулка.
И без «будто», без всяких сомнений
В подворотне увидел я тени!
Понял сразу, что сделал ошибку.
И кресты не качались так шибко,
Как они. Не стонали — мычали!
Нецензурно, к стыду и печали…
Не костлявой ручонкой — ручищей! —
Был побит я, к тому же, обчищен…
И очнулся в больнице под утро.
И без всяких там разных «как будто»!
С наступающим весёлым праздником.)
Вот нашла папочку, а то потеряла…
Продолжение призрачного города
Гламурные тоже бывают…
Прерванная жизнь
Над волной ручья
Ловит, ловит стрекоза
Собственную тень.
Тиё Фукуда
– Постоянно снится один и тот же эпизод. У деда был красивый огромный конь. Шкура чёрная, лоснящаяся, грива до копыт, а хвост по земле волочился. Я мечтал приручить его. Но дед категорически не разрешал мне к нему подходить. Дед вообще много чего не разрешал, ни гулять по ночам, ни ходить к озеру, ни к обрыву. А в двенадцать хочется нарушать запреты. Однажды я нашёл на чердаке в старом сундуке уздечку, которой никогда не пользовались. Дед водил животное только на веревке. И наконец-то решился.
И вот в глубокую ночь, под стрекот цикад и кваканье лягушек, я выбрался из окна и направился к стойлу. У коня были невероятно большие глаза, словно в них затаилась бездна. Я набросил на него уздечку, животное встрепенулось и согнуло колено, припав к земле, будто приглашая сесть. Я взобрался на него и только заметил, что копыта вывернуты задом наперед. Животное в мгновение ока вынесло меня в поле, и мы оказались у озера.
Зеркальная гладь, отражающая звёздное небо забурлила, когда копыта зверя коснулись воды. Он шёл по воде. Грива стала извиваться, словно сотни гадюк, глаза налились кровью, морда превратилась в облезающий череп. Я отдал бы всё, чтобы спрыгнуть и бежать, бежать прочь — но руки и ноги прилипли к телу чудовища. Зверь завыл, пасть стала расти, обнажая острые клыки, выросла до половины туловища так, что передние копыта стали вроде бороды. Тело удлинилось, задние копыта слиплись в рыбий хвост, на голове выросли оленьи рога. От страха я не мог вскрикнуть, моё тело словно срослось с его туловищем, погружалось в него, как в трясину. Он смотрел на меня и в глазах я видел бездну. Это был келпи, которым пугают детей. Он подпрыгнул и нырнул… и тогда я проснулся.
– И часто вам снится этот сон? – спросила психолог.
– Да, а в последнее время каждый день. Жена посоветовала обратиться к специалисту, и вот я здесь – Девиду не уютно было на кушетке, всё время хотелось видеть лицо собеседника.
– Полагаю дед, ферма и конь реальны?
– Да, дед умер несколько лет назад, а отец сдает ферму в аренду.
– Вы правда оседлали коня?
– Я так и не решился, кроме того, когда я там гостил, дед не спал по ночам.
– Вы не хотели бы туда вернуться?
– Зачем, там живут другие люди, правда дети часто просят показать им ферму, но я не решаюсь…
– Вы боитесь, но чего?
– Я боюсь исчезнуть.
– Это танатофобия, с ней можно бороться. Вы должны понимать, что будете продолжаться в своих детях.
– Да, наверное.
*
– Пап, а мы скоро приедем? – заныл Дон.
– Уже почти, мы проезжаем озеро.
– Давай искупаемся, пап, –попросил Лекс.
– Да, я тоже хочу…
– Милый, может остановимся на полчасика? – присоединилась жена.
– Ладно, – Девид свернул в лес на заросшую дорогу.
Они доехали до озера. Вода была холодная несмотря на июльскую жару, и дети быстро накупались. На берегу их ждали бутерброды.
Девид ходил по каменистому берегу. А тем временем пар, поднимающийся над озером, стал оседать густым туманом над самой водой. Он сполз с озера и опутал берег, спрятал ноги, камни, траву. Девид ходил, воскрешая воспоминания о том, как купался здесь в детстве, и вдруг его окликнула жена:
– Как ты там оказался? Ты нашёл брод?
– Я тоже хочу, –заныл Дон, – пап, я хочу к тебе…
Девид не понимал, о чём они. Туман у его ног стал рассеиваться, и он увидел, что стоит, нет, ходит по воде. Туман рассеивался, обнажая зеркальную гладь. Девид потерял дар речи от ужаса. Вместо своего отражения в воде он видел чудовище с пастью в полтела. К нему плыли его дети, а жена улыбалась.
Туман рассеялся справа, где видением из прошлого стоял дед и причитал:
– Оставь моего внука, забери меня, меняяя…
Девид вновь почувствовал, как его поглощает холодное туловище зверя из сна.
Дети доплыли до Девида, взгромоздились на руки и спину.
Слева на берегу разливался алый закат. Там кричала незнакомая женщина, а её муж с ножом бросился в воду.
Девид чувствовал, как сам становится чудовищем с оленьими рогами и рыбьим хвостом.
Тело покрывалось шерстью, и дети, чужие мальчики прирастали к туловищу. Ночная вода стала мутной и больше ничего не отражала.
Девид нырнул в неё с детьми на спине. Нырнул в беспамятство и бездну.
«Хэллоуин Автора»
В ночь 31.10.25 в тесной, освещенной лишь светом настольной лампы кухоньке, за столом, скрючившись перед компьютером, сидел Писатель. Все друзья умчались на вечеринку, одевшись в страшные костюмы и в удовольствие разукрасив лица, а он только грустно отшутился от всех предложений, потому что не нашел в себе сил сдвинуться с места. В двери звонили дети, пришедшие «вытрясти» немного вкусных конфет, но даже им он не открывал, хотя приготовленные накануне сладости лежали в вазочке на маленьком столике рядом с дверью.
Писатель весь день просидел, как замороженный, перед чистым листом. Он не ел, не пил, не выходил из-за стола. С самого утра его терзали Страхи. Они наваливались один за другим, перемешивались между собой в самых разнообразных сочетаниях, а к вечеру, вдоволь натешившись, решили напасть все вместе.
Первым, с самого утра, пришел Страх «Чистого листа». Не дав даже умыться и выпить чаю, он притормозил все имевшиеся в голове мысли, оставив только одну: «я не знаю, о чем писать...» — и весь день крутил ее в самых разных модификациях, как заезженную пластинку. Вторым, примерно к обеду, в приоткрытую дверь просочился Страх «Иссякнуть». «Ты больше не Писатель» и «Все уже сказано до тебя» — писал он на стикерах разного цвета и размера и обильно лепил их на Писателя везде, где только мог достать. После обеда в наполовину открытую дверь шумной толпой завалились социальные страхи. Страх «Неправильно понятый», Страх «Критики» и Страх «Быть разоблаченным» взялись за Писателя сразу со всех сторон: «Ты раскрыл свою душу, а оценили лишь черный юмор...», «И пусть тебя хвалили критики, больше такую планку тебе не взять», «Никакой ты не гений, просто тебе повезло, ты не Писатель — ты самозванец, и скоро все об этом узнают». Они ерошили волосы, толкали, пинали, щипали, трепали за уши, отвешивали затрещины и пинки, выражая самое пренебрежительное отношение к такой «ничтожности». Писатель почти утонул в самосожалениях, а чистый лист давил на него с экрана своей девственной белизной, на которой не хотелось и не моглось напечатать ни единого символа.
И вот, ровно в полночь, в широко открытую дверь королём вошел самый главный Страх «Никто не читает». Он был толстый и весьма низкого роста, но с его появлением сразу стало понятно, кто тут настоящий хозяин. «Ты постараешься, — кипело в голове у Писателя, — порвешь душу на части, напишешь своё «послание» и бросишь его, словно спасительную бутылку, в океан человеческого безразличия. Много лет будет носить ее по волнам: выцветут буквы, истлеет бумага, тебя не станет, а твоё слово не затронет ни одного человеческого сердца, и это будет настоящее фиаско, мой друг… Ты растратил свою жизнь просто так!».
Одинокая скупая слеза скатилась по небритой щеке Писателя. Он почти умер под гнетом навалившихся тяжких мыслей о своей никчемности и бесполезности, ему захотелось опуститься на колени и оглушительно зарыдать…
И вдруг, словно у больного в бреду, в самом центре этого урагана, вместе с искрой смирения возникла неожиданная спасительная мысль: «Да, пусть это так, но я тоже человек, и, возможно, моя судьба такова, что я буду единственным ценителем своего творчества…
И я принимаю эту судьбу. — он встал.
Я больше не Писатель, — расправил плечи.
я Автор — Автор своей собственной жизни и своих собственных мыслей!
Так что быстро все убрались из моей головы и освободили мою любимую кухню!» — громко скомандовал он разбушевавшимся страхам, резким неожиданным пинком сшибая корону с самого главного.
К его удивлению, страхи, почесав затылки, подобрали лохмотья своих унылых мыслей и тихо, почти строем, вышли за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой.
«Вот так то», — сказал Автор, поставил на плиту чайник и с удовольствием настучал по клавишам, чтобы на листе наконец появилось: «В ночь 31.10.25...»
В дверь постучали…
Справочные данные. Ну так, на всякий случай
Присрак.
Приведение пугающее человека так, что он от страха накладывает себе в штаны.
Думовой.
Домовой, живущий в Думе. По ночам он работает с документами наших законотворцев. Чтобы думовой не шалил, депутаты оставляют ему в блюдце коньяк.
Выборотень.
Кандидат в депутаты, который после того, как за него проголосуют, забывает наказы своих избирателей
Чумовой.
Домовой, живущий в чуме. Похож на маленького Деда Мороза.
Трусалка.
Благопристойная русалка, плавающая в больших семейных трусах и не когда не появляющаяся перед мужчиной голой. Не путать с безтрусалкой, соблазняющей рыбаков. Так же трусалку не следует путать с испуганной нимфой, которая пугается, когда рыбаки застают ее плескающейся в воде голышом.
Обуратни.
Люди, которые в полнолуние превращаются в буратин и, впиваясь зубами в стволы деревьев, пьют их сок. Особенно обуратни любят березы. Так что если где засохла роща, знайте — это работа обуратней! На людей, слава богу, они не бросаются, но стать обуратнем может любой человек, которого клюнет в шею бешеный дятел.
Бурдалак.
Опустившийся вурдалак. Вместо крови лакает любую бурду.
Минитавр.
Карликовое чудище, которое так и не выросло, потому что в детстве курило.
Тупырь (он же Дуракула).
Тупой упырь. Он настолько туп, что нападает сам на себя и пьет у себя же кровь. Иногда, впрочем, ему удается отбиться от себя, убив осиновым колом.
Среди осенних ветров
Черные листья медленно
Опадают, кружась
В одиноком вихре Судьбы,
Я сын Ночи,
Странник тихих
Звезд,
Я лишь лесной дух
Среди безмолвия,
Бессмертие тонкой нитью
Вплетено в страницы Жизни
По лабиринтам стеклянных иллюзий
Каждый шаг — отчаяние и глухая пустота.
Луна — моя сестра,
Я слышу далёкий зов,
Обвиты ноги высокой травой,
Спешу услышать голос Тишины.
О, красота какая!))) Нам тот что слева сверху нравится.))
1 м -7
2 м — 2
3 м — 1
Двери зимы «Лес»
Холод заставил Сергея двигаться. Нужно было добыть огонь. Но он никак не мог разжечь костёр. Валежник был глубоко под снегом, а ветки, которые он наломал, обрастали льдом, не позволяя даже искре родиться. Снег шёл беспрерывно, теперь он был подобен паппусу одуванчиков, кружил, залетая в глаза и ноздри, заносил любую неровность, создавая идеальную поверхность. Сергей отчаялся и бросил затею с костром. Оставаться здесь не имело смысла, он должен был выбраться. Он минуту озирался по сторонам. Куда бы он ни бросил взгляд, везде был заснеженный лес. Молодой человек не мог определить направление и решил идти наугад. Бесчисленные снежинки тут же заметали оставленный след. Он шёл, не оглядываясь, пока не выбился из сил, но, словно ходил кругами, похожие друг на друга деревья и снегопад не позволяли ориентироваться.
Внезапно облачный океан свернулся в воронку и испарился, снегопад прекратился. Одновременно наступили сумерки. Чёрное небо, усеянное с многочисленными незнакомыми звёздами, создавало контраст с белой поверхностью. Сергей услышал знакомый крик птицеподобного существа и многоголосый хруст, приближающейся невидимой опасности. Как только последняя снежинка упала на пушистый ковёр, замёрзшие деревья начали густо обрастать льдинами. Острыми пиками они занимали всё свободное пространство, превращая лес в смертельный лабиринт. Со всех сторон Сергея поджидала угроза нарваться на растущие сосульки. Они сталкивались, с хрустом ломались, обрушиваясь градом острых кинжалов. Льды срастались друг с другом, образуя стену. Лишь в одном направлении он увидел проход и поспешил, утопая в снегу, царапаясь о сверкающие острия льдинок, уклоняясь от осколкопада. Лес, словно белое чудище преследовал и пытался схватить его стеклянными клыками и когтями, оглушая хрустом и воем. Сергею удалось ускользнуть, проскочив в чернеющий портал, попав на неустойчивую поверхность, окутанную прозрачным туманом. Проход тут же затянуло льдом, острые сосульки почти добрались до него, но застыли многопиковой скульптурой.
Отдышавшись, он огляделся: комната принимала очертания его родительского дома — сильно обветшалого, со старыми сходящимися обоями и облезлой мебелью, которая проявлялась по мере того, как он вспоминал. Сергей так и не определился с цветом штор: то ли салатовые, то ли жёлтые, и шторы, как ёлочная гирлянда, заменяли цвет с одного на другой. В нос ударил запах гниющего дерева и мышиного помета.
— Ты совсем меня забыл, — укоризненно произнес силуэт, сидящий на диване с подогнутыми под себя ногами.
— Мама?
— Дорогой, как, ты мог нас бросить? — спросила женщина, укрытая пледом, край которого продолжала вязать крючком, даже не глядя на петли. — Ты должен вернуться к нам!
— Я не могу, — начал пятиться Сергей, чувствуя одновременно страх, боль и приступы тошноты. Он пытался найти выход, но ноги увязали в полу, в предметах и стенах, во всём, к чему прикасался. С трудом передвигаясь, Сергей ещё больше запутывался в непонятно откуда взявшихся липких нитях разноцветных клубков. Каждый метр комнаты был пропитан болью и разрушительными воспоминаниями. Прикосновение к нитям возвращали его в прошлое, где у дивана в бессознательности валяется старший брат, с иглой в стянутой жгутом вене. Потом память заменяет одни кадры на другие. Теперь тот бьётся в судорогах. Вот, в ломке кричит на мать и швыряет вещи. А она уходит на вторую смену. Она зарабатывает на лекарства для «больного» сына. Постепенно из дома исчезают вещи. Потом, появляются чужие, такие же обезличенные призраки. И находиться здесь становится невыносимо.
— Не уходи, ты нам нужен! — плед рос в её руках, стекал на пол и расползался во все стороны. Сергей только сейчас заметил, что все окружающие его предметы являлись частью этого пледа, который стал напоминать паучью сеть. Попытки выбраться создавали колебания, нити впивались в его тело, опутывая коконом и словно высасывали его силы.
— Даааай! — послышался крик, прожигающий плоть словно кислотой, и откуда-то на пледе, растянутом над пустотой, появился брат Сергея с трясущимися руками и паучьими ногами. Его красные, безумные глаза, пена у рта, отсутствие задней части головы и вздергивающееся в ломке тело ввергли Сергея в ступор. Он перестал двигаться, погасив колебания.
— Дай! — закричал брат, нападая на мать, и опутывая её паутиной.
Мать сидела с невозмутимым видом и тянула соки из Сергея, в то время как старший сын высасывал её силу, продолжая кричать односложное: дай, дай, дай!
— Отпусти меня, мама, мне больно!
— Ты должен нам помочь!
— Ты убиваешь меня, мама! Моё присутствие ничего не изменит, никогда не меняло! Отпусти меня!
Но мать уже не слушала. Её глаза заливались кровью, лицо выражало безумие, и губы повторяли в унисон с сыном: «дай, дай, дай».
Сергею оставалось только бежать, здесь ему не откуда было ждать помощи. Он увидел зазор в паучьей сети, под которой различалась тьма пропасти, но она выглядела спасением. Сергей из последних сил раскачал свой кокон, в который превращался, и бросился вниз. Паутина разворачивалась при падении, вырывая клочки кожи, раздирая его тело до костей. Когда она распустилась полностью, он повис над бездной. Единственной связью, отделяющей его от падения, была нить, крепко засевшая в сердце. По ней уходили последние силы.
— Дай, дай, дай! — кричали, приближаясь к нему по этой паутине мать и брат. — Дай!
Сергей вырвал из сердца нить, сорвался в пропасть и разбился на мелкие части. Но он не чувствовал боли. Ничего не чувствовал. Во тьме его тело выделялось распавшимися пазлами, и прежде, чем закрыть глаза, он увидел, что наваждение исчезло, превратившись в лёгкий парящий пух снежинок.
Снег сыпал и сыпал, укрывая его пушистым холодным одеялом. Пазлы собрались в тело, возвращая ему целостность, но между ними всё ещё различались огромные трещины, куда забивались снежинки.
internus
вырви меня из пучины
спаси от печали
в малых дозах эскапизм сродни похмелью
щедро заливающему мигренью будни
заставь забыть тоску
рождённую из тени
чёрной кошкой
царапая пол когтями
медленно идёт ко мне
оскаливается
смеется вороньим каааром
сбрасывает шерсть смоляной дымкой
обрастает перьями
соря опарышами
из раскрытого клюва
бьёт крыльями
без намека на полёт
превращается в оленёнка
взрослеет
отращивает рога
становится деревом
ветки наливаются почками
из них вылупляются птенцы
машут крыльями
разлетаются
но разбиваются о невидимый купол
падает на землю
антрацитовый дождь из птиц
перья поднимаются
брызгами битумного моря
море волнуется
течение образует воронку
она застывает гнездом с яйцами
из них выползают грибы-медузы
парят в воздухе
шляпки вызревают
вырываются споры
превращаясь в шипящий туман
в нём серебряной змеёй
извивается дорога
с кожи отлетают чешуйки
сбивают камнями
на их месте образуются кротовые ямы
змея ползёт вверх
заставляя карабкаться
по нишам склона над пропастью
ниши затягиваются новыми чешуями
и я падаю в тень
падаю в пасть
оскалившейся кошки
сплети из слов спасительную нить
вырви меня из пучины
16.07.25
О! Мой рисуночек.) (Эмиль.) правда, к Святочному рисовал.) Карандаш.
«И чеснока тяжелый запах...» — огонь!!!
Теперь так и буду думать, что они просто вампиров распугивают
Здорово!
По этим картинкам целая история просится!
оказывается, вы правы: «Максимальный срок нахождения произведения в этом списке — 1 месяц.»
я как-то об этом не задумывался — буду знать теперь, спасибо
writercenter.ru/blog/news/blok-prochtite-menya.html
ну почему же, вы предлагаете ограничить, а это коснется и меня, а я против)
кроме того, скромность путь в безвестность, а нам это низзя
так что если этот раздел дает шанс быть лишний раз прочитанным, повторюсь, я против введения ограничений
ааа
я про это забыла
ну тогда все норм)
1 место — №2
2 место — №7
3 место — №5
Благодарность всем участникам, работы отличные
Поздравляем победителя!
Не самое плохое кино, но не шедевр)
Злостный «забег» получился)) конечно, после такого плющить будет)
что-то вспомнился фильм «Инсомния», где бредни несли про бодрость от отсутствия сна))
Внек
1 — №1
2 — №6
3 — №3
На самом деле, всё отлично, всё нравится, очень люблю осень. Самое красивое время.
Ох сколько прикольных картинок
Поздравляю всех, было очень здорово
Флешмоб закрыт.)
Всем большое спасибо за участие и замечательно проведённое время.)
1 — №5
2 — №7
3 — №6
Конкурс.
1. — 8
2. — 2
3. — 1
Внеконкурс.
1. — 3
2. — 6
3. — 10
Всем спасибо! Все фото супер!
1 — 5 (убедила — и плакать ушла… очень по женски
)
2 — 7 (бесконечные пробы, попытки что-то новое в жизни найти — наш человек
)
3 — 4 (Кое-как дотянуть до покойных смиренных дней
)
и все остальные очень хороши
С уважением, Маргарита
1 — 5 (трогательно и душевно)
2 — 4 (интересно)
3 — 6 (вдохновляет)
1 — №1
2 — №4
3 — №2
1 — №7 — с течением времени всё лучше начинаешь понимать эти строки, их настроение.
2 — №4 — разговор с Музой или Смертью или Смертью, ставшей Музой… Интересно…
3 — №5 — хорошее, крепкое стихо. Просто не моё.
1м — №7
2м — №2
3м — №5
1м — №7
2м — №2
3м — №5
1м — №7
2м — №2
3м — №5
Красота какая1)
Конкурс:
1 — №6
2 — №5
3 — №7
Внек
1 — №9
2 — №8
3 — №7
Всем спасибо)))
Конкурс
1 — №2 — уютная милота
2 — №7 — волшебство!
3 — №3 — яркие
Внеконкурс
1 — №3
2 — №5
3 — №9
Все прекрасно!
Конкурс:
1 — 10 трогательно, необычный кадр
2 — 6 милая уютная фотография
3 — 8
Внек потом)
1 — 7
2 — 6
3 — 5
внекс
1 — 2
2 — 1
3 — 9
Посиделочки.)) Наверное, страшные истории про людей рассказывают.)))
Ага.))
Чудесная сказочка
Чудесная сказочка
Похоже на анекдот про покойников:
Ну ты даешь, братан, а чего нас бояться?
Хор тыкв
Это не конкурс. Это флешмоб.) Развлекательный, к празднику. Все участники получают плюшку и от нас подарок.)
Супер!!!)
Так тут нет конкурса. Все шлют стихи какие есть. Можно и новое, как на конкурс. Это же флешмоб. Что прикольное есть, то и тащите сюда.
Вон моему черту на хэллоуин уже лет десять. Он и писался для хэллоуина. Его хоть на каждый хэллоуиновский флешмоб вставлять можно.
Жутких ночей всем собравшимся! Побольше жертв и сладких пакостей!
У меня вопрос: можно ли присоединиться к флешмобу вне конкурса? По олимпийской системе: главное — не победа, а участие? Дело в том, что у меня сайт работает не то что через раз, иногда через сутки. Вот сейчас пробилась через завесу, но гарантии, что будет работать и дальше, нет. Если кому-то не ответила, все претензии к технике. А стихотворение к Хэллоуину есть, правда, уже опубликованное. Интересные и классные здесь собраны произведения! Очень понравились!
Шикарная классификация! Голосую руками и ногами! Хвоста нет, но если бы имелся, им тоже!
Завораживает. Очень притягательно. Спасибо!
А вот наши депутаты тоже под хэллоуин подходят.
youtube.com/shorts/oL21yNSY1Ak?si=Afd6CEJtNQh2hePb
Оооооо!!!))))))
Это нужно сохранить!!!)))
я думаю, что к нейросетям — как и ко всем инструментам — лучше относиться нейтрально, но научиться ими пользоваться — явно не помешает… ну и — отслеживать их развитие, безусловно, стоит тоже
да, ясно! текст вполне, а сопровождение — ясно — хлипкое… в общем, пожелаю Вам как-нибудь сделать себе подарок — купить ПРО на месяц (я себе на авито покупал, но есть и дешевле, если поискать) и перегенерить эту же песенку под последней версией — думаю, Вы сильно удивитесь — в хорошем смысле — и супруг Ваш тоже
ага
суно мне нра, очень даже зачетные песни выдает, даже на верлибры)
да, у меня постепенно с этим тоже всё лучше
к слову: простым читателем быть не так и просто — мне вот это даётся с немалым трудом…
да уж
будем ловить на удачу
неа, не писать не всегда получается, я пишу то, что не отпускает, иначе живешь будто в двух мирах, как запротоколируешь и потом даже не помнишь
а так это невыносимо… хотя иногда даже классно
у тебя красивые миры, не надо в простые читатели
А я думал это медленно
Ну просто история готова, осталось дело за малым: описать все буквами и отредактировать
я не знаю, вот говорят месяц
я все думаю, вот напишу такое, и выдвину, а оно такое все не пишется
Не совсем так. Мне доводилось видеть блок «Прочтите меня» почти пустым (в нём было два-три произведения). Что означает, что у остальных истёк срок размещения в блоке.
Спасибо Вам.
слов нет. До боли тронуло.
Проза — 3
Поэзия:
1 — №3
2 — №4
Очень красиво! Такая атмосфера…
ой, ёёёё… вторую открыли и отпрянули.))))
Суперские!))
Пальто жалко! Пусть платит!!!))
Я думаю, что если бы можно было «Осенние истории » без очага, то работы бы набрались. Я вот с этим очагом голову сломала.
создается впечатление, что как только пользователи видят обновление в разделе прочти меня получают установку и бегут читать
к сожалению это не совсем так
я не против не ограниченного кол-ва работ
пусть кто хочет висит, лично я ею не пользуюсь(может стоило бы?
)
интереснее загреметь в рекомендованные