Умер в Саванне от рома. Автор - Чей-то Мульт.

Четверо за столиком. Их бы назвать пилотами — особенно с тех пор, как золотой век космического пиратства ушел безвозвратно. Но я никогда не назову пирата кем-то еще. Не надо думать, что у хозяйки космобара нет иных счетов, кроме бесконечных кредитов любителям алкоголя на халяву.

Один из них подходит ко мне — старик, грязный оборванец. Его зовут Дюльф Кусака, и он любит, когда его величают капитаном. Здесь ему никогда не оказывали такую честь.

— Изабелла, — скрипит мне Дюльф, — пенсия у меня невелика, но сбережения кое-какие имеются.

Я в упор смотрю в его выцветшие зенки.

— Предложение, что ли, решил сделать? — цежу я сквозь зубы.

Старый пират хватает меня за руку, и на секунду я думаю, что так оно и есть. И ожесточенно выдираюсь из цепких узловатых пальцев.

— Старина Энди заложил тебе «Кукарачу» незадолго до смерти, — бухтит в это время Кусака. — Продай мне эту калошу. Все равно негодящий товар, ты не сможешь его сбагрить… Я старый капитан, лишившийся корабля и почти всей команды. Сделай доброе дело, Изабелла, отдай челнок…

— Ты старый выживший из ума разбойник, Дюльф Кусака. Ни одного доброго дела такие, как ты, не заслуживают.

Я искренне в это верю.

Дюльф делает неприличный жест и что-то угрожающе бормочет. Мой друг Джай Джайлс, который сидит напротив меня за стойкой, красноречиво косится на свое оружие. Тогда Дюльф отходит к своему столику, где расположилась его компания, и оттуда слышатся недовольные голоса.

Меня вдруг пробирает короткая дрожь, но я делаю вид, что не вздрагиваю, а пожимаю плечами.

Джай оборачивается к пиратам, вприщур оглядывает компанию, и снова смотрит на меня. У него ясные карие глаза и приятная улыбка. Только сейчас он серьезен. Его челнок поврежден, а у меня, как назло, нет ничего подходящего.

Пираты сдвигают кружки с пивом, однако глухого звяканья так и не слышится — пьют не чокаясь. Стучат днищами кружек о стол. Звук этот снова заставляет вздрогнуть. Донг-донг-клац, кованые сапоги Смерти от палубы к палубе … Сколько раз я слышала его? Однако тут что-то иное. Чувство дежа вю. Мистическое ощущение уже пройденного.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,

Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

Пей, и дьявол тебя доведёт до конца — Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

На боцманской пике насажен мой друг,

А боцман свайку в висок схлопотал,

На глотке у кока — из пальцев круг,

Как будто за горло кто-то хватал.

Лежат все вповалку, отдавши концы,

Кажется, спят — ан нет, мертвецы!

Йо-хо-хо, и в бутылке ром!

Старая песня. Старые голоса. Старые воспоминания. Похоже, что из глухого восемнадцатого века выплыли грязные паруса пиратской шхуны, плеснули волны, запахло сыростью и тухлой рыбой.

Джай в очередной раз оборачивается. Смотрит на четверых стариков.

— Дюльф Кусака и ошметки команды с «Панчиты», — поясняю я невесть зачем.

— Будь с ними осторожна, эти старперы еще на многое способны… не хотелось бы, чтобы ты узнала, на что именно, — говорит Джай так, словно я — пятнадцатилетняя девчонка с копной рыжих кудряшек и мальчишеской фигуркой.

Когда мы познакомились, я такой и была. Только прошло с тех пор уже двадцать лет. По-моему, Джай — единственный в мире человек, для которого это не имеет значения. По-прежнему опекает меня.

— Изабелла, тащи сюда свою тощую корму, — голосит Обри Два Ботинка, сидящий по правую руку от Кусаки. — Гарпун тебе в плечи, еще пива!

У меня старинное заведение. Хотя и не такое дремуче древнее, как эта песня, которая у меня вызывает стойкую аллергию — слезятся глаза и на лице появляются красные пятна.

Джай, кажется, всерьез намеревается швырнуть в гуляк барный стул. Не сомневаюсь, что на спор он бы вышиб одним броском любому из пьяниц оба залитых спиртом глаза. Однако я прошу не портить мебель. И наливаю ему стакан «Охай» — не понимаю, почему этот новодел он предпочитает чему-либо более приличному, у меня есть выпивка и поприличнее. На вопли пиратов я не реагирую: имею право.

— Белл! — взывает Дюльф.

— Слушай, а где Энди, где Филлис и Пай? — спрашивает Джайлс, усаживаясь, наконец, боком к стойке. Так ему не надо все время оборачиваться, он видит и их, и меня.

— Пай болен, Филлис попросилась на несколько дней в Рио, а Энди больше нет, — я стараюсь говорить равнодушно. Джай выпивает охай, указывает пальцем на бутылку, и я кидаю туда пару кубиков льда, наливаю половину стакана, подаю напиток другу.

— Рассказывай, — велит мне Джайлс. Но рев пиратов становится невыносимым.

В окно на корме звёзды лучше видать,

Йо-хо-хо и в бутылке ром!

Знали мы точно, где женщин искать — Йо-хо-хо и в бутылке ром!

Кортиком платье без страха вспороть,

На койку свалить и юбку задрать…

— Молчать, метеоритная плесень, — я наконец одариваю пьяную четверку драгоценным вниманием. — Чем орать, подойдите сюда сами, возьмите свое пиво и отчаливайте.

Я терпеть не могу эту песню. Особенно ненавижу с недавнего времени, с тех пор, как старина Энди умер с перепою, и как записал на мое имя уже заложенную «Кукарачу».

— Энди умер, — произношу я буднично, — две недели назад.

Тянучка и Два Ботинка и в самом деле подходят за пивом — я переглядываюсь с Джаем, он выставляет им жестяную полуторагаллонную «банку», и довольные пираты откатываются к собутыльникам, таща добытое.

— Теперь эти бездельники вроде как на легальном положении, — заметив, видимо, что-то в выражении моего лица, говорит Джайлс. — Не грабят. Не убивают. Не выпускают «подышать» в открытый космос. Этим барракудам повыдергали зубы. Не бойся их.

— Кто тебе сказал, что я их боюсь? — вздыхаю я.

Даже не ненавижу.

Просто презираю.

— Стало быть, нет Энди. А кто с ним был… перед тем, как…

— Перед тем, как он в последний раз попросил рома? Я и была. Трисса бросила его незадолго до того.

— То есть… ты можешь считаться его душеприказчиком?

Джай стидит, облокотившись о стойку, а я — по другую ее сторону — упираюсь в темный пластик локтями. Подавшись ко мне, Джайлс задевает рукавом мою руку, и я отстраняюсь. Волоски на моем предплечье встают дыбом, гоня волну мурашек, а щеки становятся горячими.

— Смешно. Старику нечего было завещать. Хотя да — свою старую калошу окончательно отдал мне. Больше ничего — не изъявлял последнюю волю и не делал громких заявлений.

— А что ж он делал? — Джай придвигается ко мне снова, и я старательно отодвигаюсь вбок. И отвечаю неохотно:

— Рому требовал и под себя мочился, причем иногда умудрялся проделывать эти два дела одновременно.

— Белл, — Джай хватает меня за руку. Эх, черт, надо было просто снять локти со стойки, отойти — хотя бы просто за бутылкой или стаканом… да за чем угодно.

— Что?

— Белл, но что-то ведь он говорил? Пусть даже в бреду?

— «Рому, Джим, мой мальчик, рому!» — цитирую я.

Йо-хо-хо, и в бутылке ром! — подтверждают пираты.

— Белл!

— Ну, что? У меня все равно нет свободных кораблей.

— А «Кукарача»?

Далась им эта «Кукарача». На всей Саванне нет шаланды ненадежней, чем эта калоша. Да, она малогабаритная, на ней вдвоем можно управиться там, где обычно требуется полноценный экипаж. Хотя двоих маловато… но можно.

— Джай, — кажется, за сегодня я впервые называю его по имени, и даже удивительно, что язык мой поворачивается, чтобы произнести его, — из всех кораблей этот — самый неподходящий, чтобы…

— Лететь к Архипелагу Трех Апельсинов? — быстро доспрашивает Джайлс.

— Энди так и не нашел того, что искал. Он прожил долгую жизнь, но так и не нашел.

— А мы найдем. Мы не пропойцы и не юные авантюристы…и не мочимся под себя.

— Мог бы и не напоминать, — горько говорю я.

Наливаю охая ему и себе (высвобождая, наконец, для этого нехитрого действа руку).

Делаю глоток. Черт, лучше б я «Катти Сарк» себе налила, что ли…

«Саванна» — частная база на караванном пути от пункта С в пункты D, Е и F, где путешественники могут отдохнуть, пополнить запасы топлива, посетить пару лавочек, выпить в баре.

«Саванна» досталась мне от покойного мужа. Как он погиб, я расскажу вам в другой раз — сейчас речь не о нем, а о базе. Были времена, когда я в поисках приключений на свою пятую точку опоры (которая, что бы там ни говорил Дюльф Кусака, не такая уж и тощая!) осталась на базе, сойдя с лайнера «Хару». Промышляла пением в баре, потом вышла замуж за хозяина «Саванны», Тима О`Тул.

Так вот, два года тому я овдовела. Пираты тогда обновили и пополнили боезапас, и вдохновившись этим, напали на базу. Отстоять мы ее отстояли, но Тиму не повезло: команда Кусаки выпустила его «подышать» в открытый космос прежде, чем Пай и Энди вызвали полицию…

Джай был хорошо знаком не только со мной — сдружился и с Энди, и с моим Тимом, пил охай в нашем баре… Я всегда считала его «в доску своим». Теперь уже поздно что-то менять, да и Джаю тоже, видимо, удобно считать меня «своей в доску», не видя за этой доской женщину.

…Оставить базу на персонал, назначить за старшего Пая (с замотанным горлом и несчастными, красными от простуды глазами), запастись топливом — дела всё недолгие.

«Кукарача» выплыла в открытый космос и взяла курс на Три Апельсина, куда неоднократно собирался пропойца Энди… да так и не собрался. Лоции достались мне в комплекте с челноком — и, судя по блеску глаз Джая, были ценней этой старой калоши.

Мы заметили шлюп с «Панчиты», следующий за «Кукарачей», едва вышли на отрезок «гипер С-F» — первый участок нашего пути, согласно лоциям Энди. Джай тихо выругался.

— Да-да, — подтвердила я, — грязные пираты.

Джай вздохнул:

— Авось, если махнем в гипу, они отстанут.

Мы перешли; однако ни на отрезке J, ни на N, куда мы перемахнули с ветки, шлюп с «Панчиты» не прекратил преследования.

— Наверное, они налепили нам «чуйку», — сказала я, глядя на монитор, где неотвязно следовал за «Кукарачей» маленький настырный кораблик. — Когда только успели.

Найти «чуйку» за здорово живешь невозможно, и мы решили терпеть до станции. А это значило — миновать еще три ветки, благо жбанка была полной, и выйти в нелинованную часть космоса, ориентируясь уже только по локациям: архипелаг Три Апельсина официально относился к неразведанному пространству, где ходят лишь автопилотируемые разведчики, да и те отчего-то не приносят необходимой информации, чтобы занести нити-пути в базу данных.

— Предположительно, нитка будет именоваться «А3», — мечтательно сказала я, когда мы вышли из гипера в очередной раз и подплывали к базе «Широкез». — Даже если там ничего интересного, за разведку боем уже полагается премия.

— Мечтать не вредно, мы не в лиге, — усмехнулся Джай, отстегивая ремень и подплывая ко мне. — Белл…

— Что? — я, напротив, проверила ремень, вцепилась в подлокотники.

— Нет, — он с секунду удерживал мой взгляд, словно что-то искал там… затем первый отвел глаза. — Ничего.

База приняла «Кукарачу» и шлюп Дюльфа, втянув в трубу туннеля. Мы вышли на площадку одновременно с двумя пиратами. Где они забыли еще двоих? Мы с Джайлсом не стали выспрашивать. Сделали вид, что не заметили, и пошли оплачивать заправку — жбанка потеряла только половину топлива, но мы хотели взять еще запасной баллон. Дальше начинался «дикий космос», стоило позаботиться об НЗ. Из этих же соображений я прикупила кое-что из деликатесов, отметив походя, что «Саванна» уютней, да и в магазине выбор получше. Однако чтобы получше прочувствовать свое превосходство, следовало посетить бар.

Вот тут-то мы и попались.

В полутемном и безликом тесном зале «грязные пираты», к которым уж никак не подходило слово «легализованные», окружили нас и благодушно предложили отдать им мини-пульт от «Кукарачи» вместе с лоциями Энди впридачу. Что, собственно, сопутствовало одно другому, так как файлы были внесены в память корабля.

— Ну что ж, четверо на одного — не самый плохой расклад, — сказал Джай, подобравшись и отстранив меня к стойке.

Я с удовольствием бы возмутилась, что нас двое, но вовремя сообразила, что налицо «военная хитрость»: если не брать мою персону в расчет, то у меня будут некоторые возможности. А вдруг Джай неровно дышит к состоятельной вдовушке, и этим финтом решил ее обезопасить? Жаль, что этот самый приятный из всех вариантов прочувствовать не удалось. Нападающие решительно двинулись на замершую фигуру моего компаньона. Вооружены они были на гуранский манер: по два тускло мерцавших диска из нано-стали. Очень эффективное оружие, особенно в ближнем бою. Противник даже не успевает понять, что разрезало его от горла до промежности.

Я отступила к бармену, который не слишком обрадовался моему соседству.

— Что будешь делать? — спросила я его. В ответ бармен только гулко икнул. Это и послужило сигналом к действиям.

Барный табурет из тяжелых стальных трубок от выпада Дюльфа распался в руках Джая надвое. Обе половинки табурета полетели в разные стороны, в рожи пиратов. Высунувшись чуть посильнее из-за стойки, я смогла увидеть, что один таки выронил оружие, а второй увернулся, и с досады швырнула в него попавшуюся под руки бутылку, на которую пират опрометчиво отвлекся. Но пиратов-то было четверо, и от другой пары Джаю оставалось лишь уклониться. Ей-же-ей — я бы попыталась именно уклониться или увернуться. Но не Джай.

Кусака Дюльф и тот, кто был в этой стариковской компании за юнгу, ибо ему навскидку едва сровнялось пятьдесят, находились соответственно впереди и сзади, и отнюдь не бездействовали. Подавшись корпусом вправо, Джай в полуразвороте дернул потерявшего оружие Обри и закрылся им от «юнги». Я не сдержала вскрика — острые диски располосовали Два Ботинка так, что и пирата, и Джая окатило кровью, как из фонтана.

Если бы не резкое движение Джая, то диски Дюльфа снесли бы ему голову, а так один прошел мимо, а другой врезался Джайлсу в плечо.

Вида его крови я уж не выдержала, выхватила у бармена из-за пояса травматический пистолет и с криком:

— Что застыл-то, придурок! — выстрелила. Гм, стреляю я, сами понимаете, так, что это лишь условно можно назвать стрельбой, но бездействовать было еще хуже. Попала в стену напротив.

Однако я не учла того, что пули травматика — круглые резиновые шарики. Вот такой шарик и отскочил от стены. Он полетел прямо в нас с барменом, и вот тут-то этот болван и отмер — присел, не забыв дернуть меня вниз. Пулька пролетела над нашими головами, и я приготовилась услышать звон стекла на задней полке с бутылками…

Однако вместо этого мы взлетели.

Особенно забавно было видеть попытки продолжить драку в состоянии невесомости. Очнувшийся от ступора бармен принялся деловито шарить под стойкой, а я выплыла из-за барной стойки, отталкивая пиратов подальше от Джая. Кровь разлеталась по залу красными шарами, и мы словно оказались в эпицентре жутковатого карнавала.

— Белл, только не говори, что ты нечаянно включила невесомость, — проворчал Джай.

Слава богу, ворчит — стало быть, в порядке. Умирающие ворчать вряд ли станут.

То есть мне, конечно, не было за него особо страшно, вряд ли рана серьезная и все такое…

Бармен выкатил из-за стойки «гремучку» на колесах, и какое-то время громогласно добивался от пиратов заверения, что они «больше так не будут». Смерть Обри остудила стариков, как мне показалось, поболее, чем невесомость и даже пушка — очень на это надеюсь. Во всяком случае, они убрали свои жуткие диски в чехлы. Лишь после этого бармен включил гравитацию.

Все мы кое-как попадали на пол. Бутылки, заключенные в оковы проволочных держателей, дрогнули на своих местах, звякнули стаканы, охнул раненый Джайлс. Я сделала вид, что мне совершенно безразличны его страдания и с самым равнодушным лицом протянула ему аптечку. Почему-то, сколько его помню, у него вечно нет при себе ничего для первой помощи.

Пока бармен и пираты выясняли отношения, мы с Джаем попросту смылись на «Кукарачу».

Прежде чем позволить кораблю взлететь, я посадила Джайлса на стул, стянула с этого негодяя и авантюриста куртку, рубашку и осмотрела рану. Собственно, вовремя приложенный диск «мини-доктора» — залог успеха. И особо делать мне там было нечего. Смыть кровь, переодеться Джай мог бы и сам.

Но я не стала упускать великолепный повод поворчать на друга.

— Это так похоже на тебя, — вдохновенно начала я, — попереться черт знает зачем в местную рыгаловку! Да их, с позволения сказать, бар слова доброго не стоит! Или ты думал найти там какую-нибудь la pindonga sucia?

Джай поморщился.

— Белл, — начал он свою оправдательную речь, но я еще не выговорилась.

— В следующий раз, когда задумаешь что-то подобное, ищи другого человека, чтобы прикрывать твою задницу, — отрезала я. — Я в такие игры не играю. Не девочка уже.

Мои руки, наверное, двигались слишком резко, когда я приподняла присосавшийся к ране диск, чтобы обтереть кровь под его краями, и Джай зашипел.

— Больно? — сердито спросила я. — Так тебе и надо, ты…

— Белл, — негодяй и авантюрист взял меня за руку и снова, как в тот раз, заглянул в мои глаза, словно искал что-то.

Я выронила губку и, вырвавшись, стала искать ее под стулом.

Но Джай перехватил меня за талию и с усилием усадил себе на колени.

— Не злись, Белл, — сказал он, — не надо…

Тут я вспомнила, что в бар нас понесло потому, что это взбрело в мою рыжую дурную голову, и я сдалась.

— Джай, — сказала я в качестве извинения, — я за тебя испугалась.

Он зарылся лицом в мои волосы, и тут корабль сухо сообщил, что к старту готов.

Негодяй и авантюрист пошел к пульту управления и устроился там, глядя на мониторы.

— На борту лишний груз, — предупредила «Кукарача», — корректировка скорости…

— Да-да, знаю, — проворчала я.

Клятая калоша, из-за каждого дополнительного литра топлива или килограмма еды ворчит! А еще говорят, у автоматики нет характера! У «Кукарачи» точно есть — вздорный, сварливый.

Причину ворчания челнока мы обнаружили чуть позднее.

Уже на подходе к Первому Апельсину — желтоватой, в нежной дымке, планете в маленькой «цитрусовой» системе — мы влюбились в архипелаг любовью первопроходцев. Нежное солнце персикового оттенка согревало немногочисленные планеты — одну огромную, похожую на откусанное яблоко, и три маленьких, земного типа, где, возможно, была жизнь. Про еще неисследованную систему Трех Апельсинов было мало известно, она находилась в стороне от всех путей-нитей. Говорят, что отсюда не возвращаются. Энди на старости лет прочел про систему в альманахе «Космос и…» Чем-то Три Апельсина его пленили, уж не знаю, чем. Вот только любовь к рому так и не дала ему выбраться сюда.

— …Странно, — сказал вдруг Джай, глядя в бортовой компьютер, — судя по отметкам, Энди был тут.

— Не может этого быть, — возразила я. — Он бы тут остался. Всю жизнь, сколько я его знаю, он собирался…

— Готовимся к высадке, — не дала мне договорить «Кукарача». — Кстати, нас ненавязчиво преследуют.

— Тысяча космических дьяволов, — возмутилась я. — Неужели пираты?

— На шлюпе нет опознавательных знаков, — сообщила нам старая калоша. Как будто я ведать не ведаю, что она наверняка с челноком знакома, если не лично, то, по крайней мере, — по базе.

— Чья лодчонка-то? — влез в нашу беседу Джай.

— С последней базы, с Широкез, — сознался бортовой компьютер.

Мне показалось, что интонации калоши стали не такими склочными, едва «Кукарача» заговорила с Джайлсом.

— Черт, это Дюльф, — простонала я.

— Так мы садимся? — поинтересовалась «Кукарача».

Мы сели в степи, поросшей короткой желтой щетиной травы. В скафандрах надобности не было, обошлись защитными костюмами, но шлемы быстро сняли: было жарко. Вдалеке бродили какие-то животные, целое стадо, и я бы с удовольствием рассмотрела бы их в бинокль, если б не пришлось разглядывать из него небо. Где там эти грязные пираты?

Они не заставили себя долго ждать, приземлились недалеко от нас. Трое — юнга, сам капитан Кусака и еще один, всегда забывала, как его зовут. У этого, третьего, был на щеке шрам, терявшийся в густой седой бороде.

Джай сидел на траве, бледный и слабый, и когда космические пенсионеры дружно двинулись в нашу сторону, я слегка струхнула.

— Не подходите слишком близко! — закричала я, едва Дюльф и его друзья оказались в пределах слышимости. — «Кукарача» разнесет вас в клочки!

Впервые я пожалела, что не имею оружия.

Я потом расскажу, почему не имею, если время будет.

Пираты, услышав мой отчаянный вопль, заухмылялись. Черт, они и не подумали остановиться. Кусака махнул мне рукой, как будто приветствуя.

Выстрел щелкнул, словно кнутом перед непокорной лошадью, и Дюльф остановился, с удивлением глядя на простреленную правую ладонь.

Джай стрелял с левой руки — странно, что попал.

Юнга и Третий тоже притормозили, но лишь затем, чтобы вытащить пистолеты. Первый же выстрел взрыл землю почти под ногами Джайлса.

Желтую землю, сухой дерн, обнаживший россыпь золота.

Честно говоря, не знаю, чего ждала от первой планеты. Однако моих восторгов поубавилось, когда я обнаружила, что она — сплошная залежь драгоценностей. Планета была хороша и так, солнечная, яркая, похожая на Африку из детских сказок. Вот, кстати, и Бармалеи на ней оказались, как на заказ…

Нам повезло, что космические пираты оказались жадными до материальных ценностей. И что их, ценностей, в смысле, оказалось так много. Мы с Джаем попросту убрались потихоньку, пока старики копошились, разрывая сухую землю руками и ножами. Мне стало их немного жаль. Они попросту потеряли свой мир, тот самый, романтизированный и популяризованный многими поколениями. Жизнь пиратов была им по вкусу, а они променяли ее на стабильность и государственную пенсию.

— Наверное, теперь они отстанут, — сказала я Джаю. — Полетят обратно.

Джайлс кивнул.

— Кстати, судя по записям в бортовом компьютере, «Кукарача» была здесь, — сказал он задумчиво.

— Быть того не может. Энди был бы богатым и не страдал по тому, что так и не достиг системы Трех Апельсинов, — возразила я.

— Да, странно все это, — согласился Джай. — Однако, если старикан не утопал в золоте, он таки пошел дальше.

И мы тоже отправились дальше, и уже у самой орбиты второй планеты, нежно-бирюзовой, судя по скудным данным «Кукарачи» — обитаемой — снова обнаружили преследование. Наша калоша подтвердила — нас нагоняет тот же самый шлюп с Широкез.

— Настойчивые, — с каким-то даже уважением в голосе сказал Джай.

— Назойливые, — поправила я.

— Запрашивают по комму, — влезла в наш лаконичный разговор «Кукарача», — послать их в черную дыру?

— Погоди-погоди, — сказал Джай.

Черт, он пресек мой благородный порыв — в кои-то веки согласиться с калошей.

— Капитан Дюльф Кусака взывает к вашей человечности и просит помощи, — прохрипел голос в динамике.

— Чтоб вы все сдохли там, на борту, — крикнула я в ответ.

Едва связки не порвала. Джай поморщился и потрогал свой наушник.

— Что ты орешь? — возмутился он. — Капитан Кусака, что у вас произошло?

— Драка, — коротко ответил старикан.

Надо же, а я думала, они там, на этой золотой поляне остались, чтобы на арфах поиграть.

— Мы уже заходим на посадку, — сказала калоша. — Сможете сесть?

— Смогу, — ответил старческий голос. И в нем была такая слабость, такая неуверенность, что даже у меня ёкнуло сердце.

Чертов пират. Он знал, к чему взывать — именно к клятой человечности.

…Воздух этой планеты был насыщен ароматами весны. Нежные клейкие листочки лезли из почек. Увидев белёную изгородь, подпорки, которые поддерживали ветви деревьев, усыпанные тяжелыми соцветиями, я и думать забыла о Кусаке.

Но его челнок ткнулся в пашню и задымился. Мы с Джаем обеспокоенно переглянулись и пошли вытаскивать мерзкого пирата из его посудины.

— Что еще за черт? — спросила я, подходя к челноку. Оттуда выползал Дюльф, еще более отвратительный и как будто даже постаревший за краткое время полета. — Что случилось?

Джай подал старику руку. Судя по тому, как Кусака тяжело оперся на предложенную ладонь, его изрядно потрепали.

— А где еще двое? — спросила я.

— Убиты. Проклятое золото.

В мире есть множество куда более дорогих предметов, минералов, веществ, ископаемых, чем золото. Однако банки по-прежнему дорожат именно этим металлом, и его действительно не очень много на Земле. Я присмотрелась к старику и с досадой сплюнула на теплую рыхлую землю, в едва пробивавшуюся щетинку каких-то посевов. У этого старпера была рана на левом боку, да такая, что туда легко прошел бы мой кулак.

— Черт бы тебя подрал, мерзкий головорез. Жаль, что они не успели как следует попортить твое корыто!

Дюльф постоял, опираясь на Джая, и стал задумчиво так заваливаться вбок. Где его подхватила я.

— Стоять, — рявкнули мы с компаньоном одновременно. Я выхватила аптечку и прилепила ее к ране, растянув кружок «лечилки» почти до предела. Последняя, между прочим.

Налепив аптечку и полюбовавшись делом своих рук, я подставила пирату плечо. Мы с Джаем оттащили его с пашни под цветущее дерево. Гроздья мелких белых цветков напоминали черемуху, только аромат был иной, незнакомый.

Здесь было спокойно, тепло, хорошо пахло, но гостеприимство этой планеты не стоило испытывать слишком нагло. Посмотреть, что тут — и дальше, к третьему «Апельсину», туда, куда черти когда-то тащили Энди.

Почему он хотел не сюда, а рвался дальше? Я не знаю. Может быть, аборигены были слишком недоброжелательны к пришельцам со звезд?

На всякий случай я стала озираться, но спокойствие и умиротворение царило над этим местом.

— Белл, — странным голосом позвал Джай, осторожно усаживая раненого на траву.

Я устало посмотрела на друга и сделала к нему шаг.

Удивительно, какое тут все же приятное освещение. У Джая морщинки вокруг глаз стали как будто не видны. И седина в волосах перестала выделяться так сильно…

— Белл, ты как будто помолодела? — спросил Джайлс.

Мы вздрогнули, переглянулись, потом посмотрели на Дюльфа Кусаку. Тот безмятежно дремал — и лицо его становилось все более гладким и чистым… Исчезали пигментные пятна, морщины, обвисшая кожа приобретала упругость… Простреленная кисть, замотанная грязным бинтом, шевельнулась, и отекшие пальцы стали вновь худыми, но утратили узловатость.

Я схватила себя за щеки, провела пальцами по лицу.

— Что-то в воздухе… да?

Мы помолодели лет на десять или пятнадцать за каких-нибудь четверть часа. У Дюльфа затянулась на боку его ужасная рана, зажила простреленная ладонь. Джай стал двигаться свободнее, видимо, тоже исцелился

Сладкий воздух этой планеты творил чудеса.

Дюльф все еще спал, и, оставив его под присмотром «Кукарачи», мы с Джаем вошли в цветущую рощицу, осматриваясь и радуясь весне, словно дети. Джай держал меня за руку, и было так тепло и спокойно, словно мы попали в рай.

— Давай останемся здесь, — внезапно предложил он, останавливаясь. Я остановилась тоже, прислонилась спиной к дереву. — Мне тут нравится.

— А здешние жители не будут против? — улыбнулась я. Понятно же, что в этом мире просто не может быть вражды и ненависти. Это же рай.

Джай обнял меня и снова — в который раз? — долго смотрел мне в глаза, и мне показалось: он увидел там, наконец, то, что так давно искал. Я отвела взгляд. Боже, он так молодо выглядел… Наверное, я помню его таким еще до моей свадьбы.

— Если ты хочешь, мы можем остаться. Ты хочешь? — мой вопрос, кажется, озадачил Джая.

— Я слишком многого хочу, — ответил он тихо, проводя рукой по моей щеке и по шее.

Этот момент был из тех, которые хочется продлить, но мне не вовремя вспомнилось, что мы лишь друзья. Возможно, не стоит ничего менять, чтобы потом не привыкнуть и…

Я осторожно выбралась из его объятий и побрела обратно к «Кукараче», на ходу говоря:

— Давай все же доберемся до конца. Я хочу попасть на третью планету.

— Почему? — Джай снова взял меня за руку, нежно погладил большим пальцем по ладони и выше, по запястью. Чуть задержался на жилочке, где бился пульс. Сердце частило, выдавая меня — внешне-то я всегда спокойна.

Мы взялись за руки, сплетясь пальцами, и не спеша пошли дальше.

— Странное чувство, что Энди тут был, — сказала я. — И лоции «Кукарачи» это подтверждают. Почему он не остался здесь? Почему стремился именно к третьей планете? И главное, почему все забыл, но снова и снова хотел попасть — не сюда, где был бы молод. И не туда, где богатство… почему — на третью планету? Неужели там лучше, чем на первой и второй?

Джай покачал головой.

— Тайны притягивают, — сказал он. — Давай, идем на корабль. Летим туда, и все узнаем сами.

— Летим. Но мы вернемся сюда, — остановившись, я обняла Джая, уткнулась лицом в его плечо. Затем подняла голову, глядя снизу вверх в его глаза. — Здесь так хорошо… Вернемся и будем жить вместе, вечно, и я…

Он приложил палец к моим губам.

— Слишком много слов, — сказал он.

И я пообещала уже себе, молча, что мы будем вместе, и что на той, третьей планете, какой бы она ни оказалась, я поцелую его в первый раз.

…Дюльф Кусака уже не спал. Стоял возле челнока и любовался на себя в небольшое зеркальце. Мое, между прочим. Ворюга, вот ворюга!

— Отдай, — я вырвала зеркальце из пальцев старика.

Черт, какого там «старика»? На вид пирату было не больше двадцати пяти лет. Отвратительное зрелище — серые, ледяные глаза, растрепанные патлы, еще не серовато-седые, а просто белесые. Да уж, Кусака красавцем и в молодости не был, не то, что Джай.

Джай… сердце пропустило удар, и я не решилась в этот момент посмотреть на него, чтобы сравнить с гнусным пиратом.

— Йо-хо-хо, — сказал капитан, который явно не разделял моего отвращения к своей персоне. — А ты и в двадцать лет была такой же тощей, красотка!

— Пошел к черту, — зарычала я. — Проваливай. Вон там поселок, можешь поискать что-то для починки своего челнока. А мы летим дальше.

— Ну уж нет, — заявил Дюльф, — я лечу с вами.

Я сдвинула брови и отчаянно пожалела, что нечем пристрелить подлеца, однако Джай, как ни странно, взял сторону пирата:

— Он такой же прожженный авантюрист, как и мы. Не желает останавливаться. Летим все.

Вот так мы и оказались возле планеты из системы Трех Апельсинов некоторое время спустя, все трое. Когда аура планеты-рая перестал действовать на нас, мы вновь стали выглядеть на свой возраст. Не сразу, но начали стареть. Не знаю, как к этому отнесся Джай, и что чувствовал Дюльф, который снова вернулся к своим семидесяти пяти или около того. А вот мне не понравилось — несмотря на то, что я была младше их обоих. Второй раз смотреть, как в рыжих прядях появляются седые волоски а вокруг глаз — морщинки, как теряет упругость кожа… Если и возвращаться туда, где царит вечная молодость — то, пожалуй, навсегда. Снова я на такое глядеть не желаю. А лучше сначала на первый «апельсин», за золотом, потом уже на второй… если только третья планета не лучше их всех. До жути интересно, что нас там ждет…

Пока летели, я слышала, как Кусака бормочет примерно те же слова, что пришли мне в голову.

Думаю, и Джай размышлял насчет тайны третьей планеты.

— Вот она, — сказала «Кукарача». — Заходим на посадку?

— Почему ты спрашиваешь? Конечно, заходим, — сказала я, готовясь к приземлению. — Доложи о том, что нас там ждет. Атмосфера, температура…

— Дырка от бублика, — неожиданно ответила эта старая калоша, и я едва удержалась, чтобы не врезать кулаком по пульту управления.

— Ах ты…

Джай сразу же сказал:

— Девочки, не ссорьтесь.

И «Кукарача» молча вывела данные планеты на его монитор — мне пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть их.

— Приземляемся…

Вот этот момент я никогда не забуду — мы приземлились, земля подалась вдруг под днищем корабля, вздыбилась, заклубилась в иллюминаторах черная пыль, закрывая обзор… и все исчезло.

И мы исчезли тоже.

«Дырка от бублика», — сказала «Кукарача».

Определенно, какая-то дырка там и бы…

***

…Четыре кружки с пивом сдвигаются, но глухого стука не слышно: пираты пьют, не чокаясь. Затем старики ударяют днищами кружек о стол — раз, и два, и три. Я вздрагиваю, зябко повожу плечами. Донг, донг, клац… кованые сапоги смерти о металл палубы… Сколько раз я уже слышала этот звук?

Цепкий взгляд одного из стариков не дает мне отвести глаза. Дюльф Кусака, бывший капитан «Панчиты», смотрит на меня пристально и холодно. Я отвечаю ему полной презрения гримасой.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца,

Йо-хо-хо и в бутылке ром!

Пей, и дьявол тебя доведёт до конца — Йо-хо-хо и в бутылке ром!

Свернули их в парус, связали концом — Бухта каната на это ушла,

И, ухнув их за борт, стояли потом,

Удачной дороги на дно пожелав.

Жалко братков, не вернутся домой — Все потонули в пучине морской.

Йо-хо-хо и в бутылке ром!

Старая песня. Старые голоса. Старые воспоминания. Похоже, что из глухого восемнадцатого столетия выплыли грязные паруса пиратской шхуны, плеснули волны, запахло сыростью и тухлой рыбой.

Джай в очередной раз оборачивается. Смотрит на четверых пенсионеров. Пираты бывшими не бывают, но они — именно такие. Век пиратов бесславно окончен.

— Я словно уже видел это, — медленно говорит он, глядя на старых разбойников. — Кусаку, Гая, Старки и вон того… с бритой головой. Странно, что с ними еще нет Обри Два Ботинка…

Странное чувство, словно картинку, чуть изменившуюся, я вижу не впервые, заставляет меня залпом выпить охай из стакана Джая.

— Обычное дежа вю, — говорю я как можно равнодушней. — Не обращай внимания.

— Кстати, а где Филлис, где Пай и старина Энди? — спрашивает Джайлс.

— Филлис взяла выходные и уехала в Рио, Пай болен… а Энди больше нет. Умер.

— Умер в Саванне от рома, — задумчиво говорит мой друг, и наливает себе охай. — Рассказывай.

Он смотрит на меня. Ясные карие глаза, обаятельная улыбка. Джай Джайлс ждет рассказа про Энди. Не могу оторвать от него взгляда, ищу что-то в его лице — и нахожу.

Перегибаюсь через стойку, беру негодяя и авантюриста за воротник и тяну на себя. Он от удивления не сопротивляется.

У Джая теплые, твердые и жаждущие губы, и он как будто всю жизнь ждал, что я поцелую его.

/перевод пиратской песни с английского: капитан Джек Воробей. Автор благодарит еще двоих людей, которые оказали огромную помощь, но пока вынужден скрыть их имена, ники, пароли и явки, дабы не спалиться/