Эх, раззудись рука, давненько я не брал в руки шашек
герой – летающая швабра
тема – инквизиция
подробность – кикимора
Кикимора, нечисть мелкая, привычная, не сильно зловредная в поле зрения инквизиции попадает редко. Оно и понятно, инквизиция блюдёт интересы глобальные, стратегические, быть или не быть, а тут кикимора. Или швабра. Нет, вы это реально как себе представляете: инквизитор, магистр ордена, вообще уважаемый человек будет гоняться за летающей щваброй? Да он скорее свой галстук съест вместе с жабо, манишкой и что у него ещё там? И шляпой закусит. Даже запивать не будет, не до божоле магистру, когда тут такие дела творятся.
А дела творятся, дела всегда творятся. Давеча, пополудни один умник, Шредингером звать, взял кота, и в коробку засунул. Кот ни жив, ни мёртв. Инквизитор тоже. Я вам даже больше скажу, ни коту, ни инквизитору выхода нет. Был, правда, один вход, и то не тот.
Так мы от летающей швабры отвлеклись, ну а чо — летает себе и летает, левитация у неё открылась, значит. У Матрёны тоже третий глаз открылся. Когда она свои-то бельмы залила, он и открылся. И на инквизитора сразу уставился, пристально так. Ты, мол, магистр твою туда сюда не юли, а встань передо мной как хлыщ перед травой. Ой? Хлыщ? Это вроде как Хлестаков что ли? Ну который у Гоголя, вы, ещё, говорит, брата Пушкина не знаете, а я, говорит, говорю, а что, брат, Пушкин? И курьеры, курьеры, сорок тыщ одних курьеров. А, магистр? Слабо? А то: швабра, швабра… щас как дам щваброй, так и залеташь. Оба будете летать (или обе?) — ты за ней, она от тебя, фырк и в форточку. Ты-то, старый хрен, или в форточке застрянешь, или оседлают тебя там, на Лысой-то горе, сам себя не узнаешь.
Так что давай, инквизиция отдельно, швабры отдельно. А кикимора — она и в африке кикимора, тут уже ничего не попишешь.
ну эта… у него же один такой большой карман… на зипуне
я про алюминиевые огурцы не буду, которые на брезентовом поле
я лучше про ммм… ммм… джага-джага… (уже смешно?)
или про Беньку:
Неожиданно Бенька оживляется.
— Все, что я делаю — моё увлечение. Я не могу делать что-то не увлечённо. Я нахожусь в большом потоке различных увлечений. И они меня охватывают всю без остатка. Мне очень интересна физика и физические процессы, паяние и электричество, аэродинамика и создание воздушных змеев, астрономия и все, что с ней связано, — входит в раж. — Мне очень интересно изготовление чего-либо своими руками, выпиливание, выстругивание, сварение, сшивание, мне очень интересна экспериментальная кулинария, когда можно делать что-то фантастическое, например, варенье из одуванчиков, или изготовление особенного вина из вишен, или таких штук, похожих на лабораторию алхимика… Я все делаю как удивительный эксперимент…
я «Вальс» году в 82 в телевизоре первый раз увидел… после слушал и фортепьянное и разные струнные исполнения… а это — Свердловская филармония, и состав полный и зал любимый — раза 4-5 в год таки удаётся туда попасть
Пустота, густота, гуща, синие чернила, фиолетовые, серо-буро-малиновые в крапинку…
Такие вещи можно и имеет хоть какой-то смысл обсуждать только с бета-ридером или редактором-корректором, а уж никак не с рецензентом, а уж тем более с читателем, заскочившим глянуть по диагонали и решившим поделиться впечатлением от прочитанного…
Дело в том, что рецензент, а уж тем более читатель составляет общее впечатление и либо полностью его выкладывает, иллюстрируя первой попавшейся выхваченной из контекста фразой, которая, как ему кажется, подтверждает декларируемый им тезис, или делает тоже самое, не разворачивая собственно саму картину, действуя, как ему кажется, по принципу «сапиенти сат» — автор поймёт, задумается и ещё раз может быть пройдётся по тексту с грабельками или с чем там, пропалывая аналогичное. Сам пример, сама фраза по сути не имеют никакого значения, кроме как (если по хорошему или наоборот по очень плохому) образца того, чего ему, читателю или рецензенту корявым показалось — стал бы он вообще заводить речь из-за одной единственной фразы на триста там скажем страниц, наоборот же — он говорит о тенденции.
Дело автора оспаривать вовсе не одну единственную фразу, а именно уточнить (или оспорить) всю парадигму, принять её или наоборот послать лесом вежливо или как получится. Но выводы сделать в любом случае… а фраза — чего фраза — хочется, можно поправить, не хочется — можно так оставить, это вообще никакого значения не имеет ни для афтора ни для произведения, ни для читателя, тем более, что 99,9% последующих с вероятностью 99,9% читать будут по диагонали и на эту фразу просто не наткнутся, они её не заметят.
тема – инквизиция
подробность – кикимора
— Зачем ты все утро на небо глядела,
И видела жизнь свою пошлой и мелкой?
… Сперва было слово,
Потом было дело.
А после на землю спустилась тарелка…
Потом на тарелку свалился кофейник,
И стало неясно, где небо — где листья.
Все к лучшему.
Мимо летит понедельник,
И солнце неспешно идет за кулисы…
А там, за кулисами внешних событий,
То бешеный ветер,
То вешние воды,
И страсти спрессованы в буднях и быте,
И годы крадут города и заводы…
Их дымные трубы, как белая зависть,
Слегка разрушают гармонию грима…
— О чем ты грустила?
— Чего ж ты металась? …
— Я просто тебя потеряла, любимый.