IX. Глуповатый друг детектива, Уотсон в том или ином облике, не должен скрывать ни одного из соображений, приходящих ему в голову; по своим умственным способностям он должен немного уступать — но только совсем чуть-чуть — среднему читателю.
дык... а вот щас возьму и сам себя процитирую, да, зря я чтоль шыдеврень писал? - там все ответы на все вопросы уже есть… Потому что, по мнению одного очень продвинутого критика, писатель в своих лучших произведениях, как правило, умнее самого себя, и не понимает зачастую, что именно он создает.
Текст, как и любой другой текст, если он претендует на художественность, а этот, надо честно признаться, еще как претендует, имеет и динамику, и пространство и время и еще кое-что.
По-видимому, с типом пространственно-динамической ориентации связана и инерция заложенных в тексте смыслов. Когда, при наличии некоей авторской идеи, из быстро мелькающих нелинейных фрагментов создается целостный образ.
Есть мнение, что возможное разделение текстов на финитные и инфинитные выводит к глубинным основаниям онтологического анализа, числящего за текстом право на реальную жизнь. Текст, как живое существо, заканчивает жизнь, когда автор ставит в нем последнюю точку, или не заканчивает, если эта точка по каким-то причинам не поставлена.
В первом случае смысловой импульс, пройдя ряд трансформаций и осуществившись в ткани повествования, затухает, так и не дотянув до формального финала. Сочинение заканчивается раньше самого себя.
Наоборот, у некоторых случается так, что формальные рамки сочинения не удерживают развернувшихся в нем смыслов: их инерция оказывается слишком сильной, и они вырываются за пределы текста, создавая эффект незавершенности, оборванности, возможности двинуться дальше.
Сама же концовка в инфинитных, или, иначе говоря, инерционных текстах, даже если она есть, имеет по большой части фиктивный характер. Интересно, а я к этим некоторым тоже отношусь?
В тексте наверняка есть то, что в нем есть, и что его структурирует, но что писатель сам вряд ли скажет, если у него спросить. Я-то точно не скажу. Потому что не знаю. А превратился ли герменевтический круг в герменевтическую ленту Мёбиуса — это уже не к писателю, то есть не ко мне. Потому что я не догоняю. Но никто же и не спрашивает.
Жаргонное «догнать» тут гораздо уместнее, чем его синоним «понять». Потому что вот это и называется — автор догнал собственный текст. Наконец-то. Ну, или не совсем догнал. Потому что Ахиллес черепаху никогда не догонит.
Только вот ведь еще какая интересная вещь получается, мне почему-то кажется, что объективная реальность, данная нам в ощущения, всё-таки изменилась, или это на самом деле изменились эти самые ощущения, а вовсе не объективная реальность. Этого я не знаю. Но у меня есть какие-то ощущения, что на самом деле оно так и есть…
автор, если ему реально или иллюзорно не понравилось то, как вы или кто либо отозвался о его любимом и выстраданном детище, и если у него имеется (предоставлена ресурсом, админами, модераторами) хоть малейшая возможность защитить его (детище) от нападок (не сейчас и не здесь — обоснованные или необоснованные нападки, претензии, советы, высказанные в форме автору не приглянувшейся, или просто не воспринятые в силу тех или иных причин), то автор имеет полное римское право детище защищать
ну представьте, мамка трёхлетнего карапуза бросается на его защиту в любом случае, даже если карапуз неправ был, сломал совочек, растоптал песочный домик… и вы ей будете пытаться доказать какую-то истину, объективность и непредвзятость, тем более, если за сломанный совочек карапузу пытаются нос сломать?
Текст, как и любой другой текст, если он претендует на художественность, а этот, надо честно признаться, еще как претендует, имеет и динамику, и пространство и время и еще кое-что.
По-видимому, с типом пространственно-динамической ориентации связана и инерция заложенных в тексте смыслов. Когда, при наличии некоей авторской идеи, из быстро мелькающих нелинейных фрагментов создается целостный образ.
Есть мнение, что возможное разделение текстов на финитные и инфинитные выводит к глубинным основаниям онтологического анализа, числящего за текстом право на реальную жизнь. Текст, как живое существо, заканчивает жизнь, когда автор ставит в нем последнюю точку, или не заканчивает, если эта точка по каким-то причинам не поставлена.
В первом случае смысловой импульс, пройдя ряд трансформаций и осуществившись в ткани повествования, затухает, так и не дотянув до формального финала. Сочинение заканчивается раньше самого себя.
Наоборот, у некоторых случается так, что формальные рамки сочинения не удерживают развернувшихся в нем смыслов: их инерция оказывается слишком сильной, и они вырываются за пределы текста, создавая эффект незавершенности, оборванности, возможности двинуться дальше.
Сама же концовка в инфинитных, или, иначе говоря, инерционных текстах, даже если она есть, имеет по большой части фиктивный характер. Интересно, а я к этим некоторым тоже отношусь?
В тексте наверняка есть то, что в нем есть, и что его структурирует, но что писатель сам вряд ли скажет, если у него спросить. Я-то точно не скажу. Потому что не знаю. А превратился ли герменевтический круг в герменевтическую ленту Мёбиуса — это уже не к писателю, то есть не ко мне. Потому что я не догоняю. Но никто же и не спрашивает.
Жаргонное «догнать» тут гораздо уместнее, чем его синоним «понять». Потому что вот это и называется — автор догнал собственный текст. Наконец-то. Ну, или не совсем догнал. Потому что Ахиллес черепаху никогда не догонит.
Только вот ведь еще какая интересная вещь получается, мне почему-то кажется, что объективная реальность, данная нам в ощущения, всё-таки изменилась, или это на самом деле изменились эти самые ощущения, а вовсе не объективная реальность. Этого я не знаю. Но у меня есть какие-то ощущения, что на самом деле оно так и есть…
достаточноочень точно