«повторы», которые не видит замылившийся глаз, а также тавтологии и плеоназмы, так называемые — не что иное, как попытка подсознания сделать блёклый и унылый текст читабельным и как бы литературным даже, работающим по тем законам, которым учат шаманов, проповедников и пропагандистов и про которые школьные учителки старательноизбегают говорить, хотя сами-то пользуются этим напропадую, хотя и неосознанно
некоторые думают такОднажды бесценный М. подарил мне стихи Йейтса. Будь на моём месте другая, неприятная женщина, могла бы придраться, почему не свои. Я не такая. Вот если бы он ювелирный ограбил, так что, и колечко бриллиантовое мне подарить нельзя, раз не его? Ерунда какая.
я тоже так щетаю, поэтому вотедва устанешь медь с моста ронять –
и вот уж сеть мечтает отвисеться,
растёт на листьях ржавая броня
и к перебоям привыкает сердце.
так осень постепенно входит в раж, но
не полной мерой мстит. не оттого ли
здесь по утрам так холодно и страшно,
что не хватает – то любви, то воли,
то веры опрометчивой, то – сил…
ты мог бы пожалеть меня, малыш, но
ты сам из тех, кто по свистку тусил.
а колокольчик мой почти не слышно
и блажь звенеть, не ведая – по ком я.
скажи, кукушка, сколько нот осталось,
и кто в последний дом мой кинет комья,
и что такое осень, как не старость
в краплёном мёртвым золотом аду?..
господь прощает давящих на жалость,
так плачь, малыш, сойдёшь за тамаду,
на плачущих всё это и держалось –
наш странный век сливающих чернила,
воспевших виртуальные трущобы,
где осень пусть прекрасна, но червива.
а нам ещё бы времени, ещё бы
и вот уж сеть мечтает отвисеться,
растёт на листьях ржавая броня
и к перебоям привыкает сердце.
так осень постепенно входит в раж, но
не полной мерой мстит. не оттого ли
здесь по утрам так холодно и страшно,
что не хватает – то любви, то воли,
то веры опрометчивой, то – сил…
ты мог бы пожалеть меня, малыш, но
ты сам из тех, кто по свистку тусил.
а колокольчик мой почти не слышно
и блажь звенеть, не ведая – по ком я.
скажи, кукушка, сколько нот осталось,
и кто в последний дом мой кинет комья,
и что такое осень, как не старость
в краплёном мёртвым золотом аду?..
господь прощает давящих на жалость,
так плачь, малыш, сойдёшь за тамаду,
на плачущих всё это и держалось –
наш странный век сливающих чернила,
воспевших виртуальные трущобы,
где осень пусть прекрасна, но червива.
а нам ещё бы времени, ещё бы