Мозаика социумов

Это записки-справочник для наших писательских занятий. А также некоторый сводный набросок наблюдений в разных местах мира и размышлений по их следам под определенными углами. Описываете ли вы древнее общество каменного века, современную деревню или фэнтезийный мир с эльфами и гномами, принципы взаимосвязи общества и среды, в которой оно выросло, остаются одними и теми же. Здесь мы описываем самим себе в качестве «поминальника» лишь некоторые типы обществ, «чистые типы» (которые реально в мире почти не встречаются), зато так четче видны их характерные черты.

 

 

Народы тайги

Пример рядом — близкая и родная нам Сибирь. Экосистема тайги дает очень много разнообразных ресурсов. Грибы, ягоды, шишки, рыба, дичь — в пищу. Лес для дома и тепла, чистые родники для питья. Но нагрузка на эту экосистему не может быть большой, при превышении весьма незначительного порога все разрушается. Причем сильно поднять продуктивность системы древними технологиями (существовавшими при формировании социума и закладке традиций) невозможно. Даже после выжигания и корчевки таежных делянок земли здесь остаются бедными. Больших урожаев не собрать. Скорее огород в подспорье, чем основа жизни.

Отсюда первый же вывод: плотность населения среди традиционных народов тайги не может быть большой.

Добавим рассмотрение рисков. Они значительны. Начиная от резких и внезапных морозов (которые могут случиться в совершенно любой сезон) или лесных пожаров до диких зверей, которые достаточно опасны для одиночки или малой группы. Добавление к этим рискам еще социальных — явный перебор. Отсюда и традиционная сибирская взаимопомощь. Каждый может оказаться в критической ситуации, когда требуется помощь соседа. Но! Все это так, лишь пока не превышен некий порог плотности населения. После него все переворачивается: лишние, наглые чужаки — уже не гости. Их попросту отстреливают безо всяких моральных терзаний.

Добавим к рискам — бонусы, вопросы «удачи». Они тоже мало предсказуемы и велики. Можно долго ходить по тайге и вернуться почти пустым, а можно в шаге от дома подстрелить лося и получить много мяса надолго. Бонус связан с личным искусством охотника, но не как обучаемое свойство, а некий «дар», и существует и поныне глубоко в менталитете народов тайги. Они ищут «крупный выигрыш» и не интересуются медленным и постепенным накоплением ресурсов, что и понятно — факторы риска крупные и «нечеловеческие», и потерять «медленно накопленное» можно в один момент. И сейчас, в развитую индустриальную эпоху, представители «народа тайги» не станут делать бизнес со стабильной, но малой доходностью, скорее они предпочтут что-нибудь «схватить и быстро убежать», читай — заработать вахтой и промотать в теплых краях.

 

Народы полей

Тоже близко. Среднерусская равнина — поля и перелески. Эти позволяют собрать еще меньше добра с единицы территории, чем тайга. Но зато земля, сдобренная золой, дает вполне приличные урожаи. То есть здесь уже поле — основа, а собирательство в лесу — добавка в хозяйство. И это одна из немногих систем, в которой является осмысленным полуподневольный труд. Почему «полу»? Потому, что есть куда бежать (там, где действительно есть, конечно). Но до некоторой степени «несвобода» является врожденной характеристикой такой системы. Слишком много физически тяжелых работ, которые к тому же легко проконтролировать. Выжженные делянки — на виду, возы дров, колодцы — проверить и посчитать и так далее. Общество которое всегда балансирует на грани неэффективности и несвободы. Именно здесь получает смысл категория «воли», как базовое экзистенциальное понятие.

Здесь же корни круговой поруки, общинности и «кластерного родства» (порою именуемого «истинной дружбой»), когда частокол отделяет «своих» от «несвоих». И «свои» — совсем не обязательно родственники, но те, кто по эту сторону частокола. А с «несвоими»… Что ж, принудительных работ всегда достаточно.

 

Народы садов

Чуть теплее климат, и вот уже плодовый сад приносит куда больше, чем распаханное поле. Но и требует аккуратного внимания, любви и заботы. Долгого внимания: не пара лет от нарезки наделов и распашки, а десятилетий, пока растут деревья. То, что посадил отец, соберут только дети. Наследники. У народа садов понятие дома, малой родины, семьи приобретает совершенно особый смысл. Мистика яблоневой ветви и связь земли и крови рода идет от этих корней.

У садов есть одна особенность — на одном участке местности (южный склон, северный склон, влажная долина) сложно вырастить весь необходимый по жизни набор продуктов. А значит, они вынуждены меняться, и торговля или обмен очень рано приходят к народам садов. Интересна ситуация и с рисками — эти края почти не содержат рисков, требующих существенной взаимопомощи. Даже зимой путник может переночевать на обочине дороги, не умерев от холода. А если у него вредители погубили сад, так сосед здесь ничем не сможет помочь. А вот повредить — сможет. Именно потому сосед — существо опасное, хоть и необходимое для обмена. Роскошная почва для зависти, хитрости, но и интриг и многоходовой дипломатии — тоже. Ну и для охоты на ведьм, разумеется.

 

Народы риса

Рис — совершенно особая культура. Она позволяет собирать очень много пищи с единицы площади (относительно конечно), а значит — поддерживать крайне высокую плотность населения. Кроме того, рисовые районы не слишком подвержены сильным климатическим катаклизмам. Риски здесь не природные, а главным образом социальные. Очень рано эти социумы столкнулись с необходимостью организовывать взаимоотношения людей. Причем взаимоотношения обычные и каждодневные. Здесь уже нельзя положиться на то, что соседи соберутся по какому-то случаю, выпьют вместе, слегка подерутся, помирятся и сбросят все накопившееся, как делается у народов тайги. Нет, соседей слишком много, с каждым не выпьешь по любому поводу, а потому возникает понятие «удержания лица» и жизнь подчиняется ритуалу. Сюда же — почитание иерархии. Не конкретного «начальника», а иерархии как принципа. Ибо в одной долинке — несколько деревень, и один общий ручей перетекает с одной рисовой террасы на другую, и если он будет испорчен… Право судить — ключевое право спонтанных древних иерархий, понимаемое как опора мироздания. Здесь нет такой привязки к «малой родине», как у народов садов, рисовое поле создается быстрее, чем растут деревья. Но труда требует никак не меньше. Хотя результаты более взаимозаменяемые и одна терраса может быть обменена на другую. Основа стабильности не место, а род — те руки, которые, собственно, и растят рис. И еще старики, которые установили много социальных связей, влияющих на мнения «судящих».

 

Народы великого леса

Нет, это не о тайге. Она, конечно, велика, но только во влажных тропиках понимаешь, что лес — самостоятельная и своенравная сила. Он много дает просто так. Растущего и бегающего, ползающего и плавающего. Но и с человеком обходится по собственному усмотрению. Когда в пищу, а когда на удобрение. Это не те риски, с которыми сталкиваются народы тайги. Здесь они каждодневны и случайны. Обошел дерево справа — наступил на змею и станешь пищей лесных падальщиков. Обошел слева — набрал полную корзину плодов.

В великом лесу практически нет голода. А численность населения ограничивает он сам — «лишние» просто съедаются. Хищниками ли снаружи, или хворями изнутри. Чистой воды здесь не существует в принципе (везде кто-то уже живет — мелкий и вредный), ее можно только изготовить, огнем или иными средствами. Да и с огнем здесь не так чтобы просто — не желает этот лес становиться дровами. Чем-то владеть? Полноте… совсем нескромная мысль. Просто жить жизнью этого леса. А чужак — всегда опасность, но одновременно и шанс получить что-нибудь. С ним можно делить женщин, если он силен и крепок. И от него будут здоровые дети. Свои или не свои — какая разница — «свои» это те, кто живет в одном селении с тобой. А еще чужака можно съесть. Если люди — часть великого леса, то почему они должны отличаться от иных съедобных животных? Или сперва можно подложить ему женщин, а потом съесть. Никаких противоречий — обычная прагматика.

 

Список не закончен (to be continued, то есть).