Три года назад меня очень впечатлила эта вещь, но сейчас кажется, что в некоторых сценах есть-таки перебор с надрывом и болезненностью — лишней, причем. А стилистика замечательная и читается очень легко.
А что моя собственная страна и есть неблагополучная, и что всё это где-то рядом, такое осознание пришло далеко не сразу, и приходило долго и болезненно.
От ребенка зависит. Я в детстве была крайне всеядной.
Вот и хочется сказать автору — либо не касайтесь этих вещей вообще, постройте сюжет так, чтобы там не было никаких террористов и прочих ужасов, либо если уж взялись про них писать, то тогда уж пишете добросовестно о том, чем они опасны.
Все-таки Алиса — это легкая, добрая и светлая сказка, в которой нафиг-нафиг не надо никаких взаправдашних злодеев))
И в этом плане, в детстве мне не хватало наверное именно таких книг, где всё было бы серьёзно.
А мне хватало. Начиная с прочитанной во втором классе повести «Ташкент — город хлебный» и заканчивая очень натуралистической книгой «Ночевала тучка золотая...» и тем же «Повелителем мух». «Молодая гвардия», да и другие книги о войне, — очень жесткие вещи, а если о детишках-современниках в счастливом советском настоящем — ничуть не добрые и не наивные «Мальчик у моря», «Беглец», айтматовский «Белый пароход».
Развлекательными сказками круг чтения ребенка не должен ограничиваться, все-таки он не замордованный бытом гражданин средних лет)
Однажды как-то давно осенью купила я себе красивые белые ботиночки, а на другой день меня отправили внедрять ПО в глухой райцентр. Приезжаю туда, а там асфальта практически нет в принципе, а на грунтовых дорогах — жидкое глинистое месиво глубиной повыше щиколотки. Весело было)))
Мне вот, например, книжка «Меч судьбы» очень даже понравилась — вполне себе девачковое ведьминско-вампирское романтически-любовное фэнтези, много юмора. Начало зацени:
Скрытый текст— Зоря, Зо-ря! Пошли, дело есть! Папка сказал, помрет без тебя! — круглолицый, чумазый сынишка Золтана, нашего трактирщика, аж подпрыгивал от возбуждения, не забывая, впрочем, пялиться блестящими глазенками на влажную рубаху, облепившую мою грудь.
Я выжала рушник и бросила в кадку к уже постиранным простыням и наволочкам. Страсть тетки к чистым, пахнущим лавандой простыням я разделяла всей душой. Начнёшь тут разделять, ёж побери, стоит переночевать в трактире на пыльной шкуре вместе с клопами. И наотрез отказывалась разделять, когда дело доходило до постирушек.
— Папка, что ли, помрет? — я перекинула за спину косу, которая упрямо норовила окунуться в грязную воду.
— Та не! Пришлые у него, вчерась приехали! Купчина с женкой, только она вот-вот копыта отбросит! — Данко не сводил зачарованных глаз с моих скромных прелестей.
— Ладно, подожди на улице, пострел, — я с трудом разогнулась. Веда — ведой, а делать домашнюю работу домового не заставишь. Жуш — тот ещё лентяй, да такой склочный, что белый свет не видывал. Их бородатое в валенки обутое Высочество, видите ли, не для того на свет явились, чтобы марать руки чёрной работой. На мой вопрос: «А для чего?» следовал незамедлительный ответ: «Бабьим мозгам понять не дадено».
«Наследница...» не то что рядом не стоит — вообще в подметки не годится.
Кстати, и та же Громыко с ее ведьминским циклом пишет несравненно лучше Кузьминой.
Не знаю… Я глянула эту Кузьмину, с первых абзацев убилась об стиль: канцелярщина в дикой смеси со всякими избитыми разговорно-крылатыми выражениями. Уродцы, вроде: Здоровый дух, обитавший в здоровом теле, тоже развернулся по полной программе и т.д.
Попыталась почитать дальше, и на третьей странице уснула. Стиль более-менее, конечно, но абсолютно без открытий и без харизмы, героиня плоска и неинтересна, попытки юморить — меня вообще никак не задели. Ну, дядя, ну единорог, ну принцесса… ну и что?
В общем, для развлечения и поднятия настроения лучше что-нибудь другое почитать.
Если же трактовать веру и духовность — как следования темным традициям, пороженным в следствие невежества, косности и глупости — тогда да, это страшные вещи.
Я выжала рушник и бросила в кадку к уже постиранным простыням и наволочкам. Страсть тетки к чистым, пахнущим лавандой простыням я разделяла всей душой. Начнёшь тут разделять, ёж побери, стоит переночевать в трактире на пыльной шкуре вместе с клопами. И наотрез отказывалась разделять, когда дело доходило до постирушек.
— Папка, что ли, помрет? — я перекинула за спину косу, которая упрямо норовила окунуться в грязную воду.
— Та не! Пришлые у него, вчерась приехали! Купчина с женкой, только она вот-вот копыта отбросит! — Данко не сводил зачарованных глаз с моих скромных прелестей.
— Ладно, подожди на улице, пострел, — я с трудом разогнулась. Веда — ведой, а делать домашнюю работу домового не заставишь. Жуш — тот ещё лентяй, да такой склочный, что белый свет не видывал. Их бородатое в валенки обутое Высочество, видите ли, не для того на свет явились, чтобы марать руки чёрной работой. На мой вопрос: «А для чего?» следовал незамедлительный ответ: «Бабьим мозгам понять не дадено».