Если в авторские — согласна, а если в персонажные, но закавычить?
«Он» заменится на «я»… ну, в принципе, тоже можно, да. Ну, автор решил так. Но всё же я не связываю это с пренебрежением. Мода и особенности стиля — это ближе к истине (то, о чём ты ниже с Радугой говорила). Но этой моде тогда уже очень много лет, так что…
Зато я алгоритмы строить умею и причинно-следственные связи видеть
круто. А я этого не умею. Так что ты тоже молодец, и можешь не завидовать
Да, элемент привычки тут тоже имеется. Я так думаю, что авторы прибегают к несобственно-прямой речи, когда им важно показать реакцию персонажа. И даже не просто показать, а сделать на этом акцент, который потом на что-то повлияет. Ну вот взять твой пример: «Но, Господи! Как мог он оставить давеча все эти вещи в этой дыре? Он бросился в угол, запустил руку под обои и стал вытаскивать вещи и нагружать ими карманы». Без предыдущего может быть немного непонятна та спешка и даже лихорадочность персонажа, с которой он начал совершать следующие действия. А попытайся перевести эти слова в авторские. Перевести-то можно, спору нет, но яркость и убедительность потеряются.
Наверно, со словами Полифема тоже такой же случай, хотя может быть и такой момент, на который указала Радуга — то есть, бравирование крутизной. То есть, такое оформление мне тоже кажется необязательным.
Вот только сегодня в «Предпоследней истине» Филипа Дика читал нечто подобное:
"– Я убежден, — ответил Адамс, — что задача эта нам по плечу.
Николас сказал:
– Я тоже уверен в том, что вы с ней справились бы.
Однако, подумал он, крепко обнимая жену, вы не учли одно обстоятельство.
И вам не придется эту задачу решать.
Потому что мы вам не позволим".
Но правда, этим приёмом роман заканчивается. Поэтому это выглядит как по Штирлицу «запоминается всегда последняя фраза» — такой вот акцент. Или же это уже вольность переводчика, но перевод грамотный, так что он тут, как по мне, вполне вписался.
Откуда ты вообще всё это знаешь?
Учился я всему этому, Ари. В универе. А учили меня хорошо. И даже если многое со временем и забылось, то красный диплом филолога и литературоведа, хоть он и на заочке получен, учит умению чётко видеть, что тебе неясно, и искать ответы до тех пор, пока они не будут найдены. Как-то так.
1. К украинскому языку это не имеет никакого отношения.
2. Этот приём известен не только у Олди. Для примера — классичнейшая классика:
«Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего-то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ласково-глянцевито блестела вода в далеком Дунае!» (Лев Толстой, «Война и мир»).
«Всё сгнило здесь, думал Максим. Ни одного живого человека. Ни одной ясной головы. И опять я сел в калошу, потому что понадеялся на кого-то или на что-то. Ни на что здесь нельзя надеяться. Ни на кого здесь нельзя рассчитывать. Только на себя. А что я один? Уж настолько-то историю я знаю. Человек один не может ни черта...» (и дальше цитата в этом духе одним абзацем ещё почти на страницу) (Стругацкие, «Обитаемый остров». Издание ещё тех времён, когда у издательств не было кадровых проблем, как выразился Юррик).
То есть, переводя на современно-писательский язык, это то же самое, что Светлана назвала «глубоким фокалом», а Ариса — «фоном» происходящего".
Это — вполне допустимо и во многих случаях реально украшает произведение и делает его ярко окрашенным и запоминающимся, но всё должно быть уместно и в меру. Как и многие другие синтаксическо-стилистические приёмы того или иного автора.
Хоба хорошо сказала, кстати.
Да, элемент привычки тут тоже имеется. Я так думаю, что авторы прибегают к несобственно-прямой речи, когда им важно показать реакцию персонажа. И даже не просто показать, а сделать на этом акцент, который потом на что-то повлияет. Ну вот взять твой пример: «Но, Господи! Как мог он оставить давеча все эти вещи в этой дыре? Он бросился в угол, запустил руку под обои и стал вытаскивать вещи и нагружать ими карманы». Без предыдущего может быть немного непонятна та спешка и даже лихорадочность персонажа, с которой он начал совершать следующие действия. А попытайся перевести эти слова в авторские. Перевести-то можно, спору нет, но яркость и убедительность потеряются.
Наверно, со словами Полифема тоже такой же случай, хотя может быть и такой момент, на который указала Радуга — то есть, бравирование крутизной. То есть, такое оформление мне тоже кажется необязательным.
Вот только сегодня в «Предпоследней истине» Филипа Дика читал нечто подобное:
"– Я убежден, — ответил Адамс, — что задача эта нам по плечу.
Николас сказал:
– Я тоже уверен в том, что вы с ней справились бы.
Однако, подумал он, крепко обнимая жену, вы не учли одно обстоятельство.
И вам не придется эту задачу решать.
Потому что мы вам не позволим".
Но правда, этим приёмом роман заканчивается. Поэтому это выглядит как по Штирлицу «запоминается всегда последняя фраза» — такой вот акцент. Или же это уже вольность переводчика, но перевод грамотный, так что он тут, как по мне, вполне вписался.
Учился я всему этому, Ари. В универе. А учили меня хорошоДа пожалуйста-пожалуйста, кто ж забирает-то...
Да, есть и такой зверь в русском языке
.
Тоже вариант
. А иногда можно и поэкспериментировать.
Спасибо, Александр, и Вас тоже поздравляю с победой и с участием. А скорбеть лучше не на «сухую»
Не за что
.
Вот это здесь самое главное: знать, когда этот приём действительно сыграет. А сам по себе приём несложен.1. К украинскому языку это не имеет никакого отношения.
2. Этот приём известен не только у Олди. Для примера — классичнейшая классика:
«Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего-то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ласково-глянцевито блестела вода в далеком Дунае!» (Лев Толстой, «Война и мир»).
«Всё сгнило здесь, думал Максим. Ни одного живого человека. Ни одной ясной головы. И опять я сел в калошу, потому что понадеялся на кого-то или на что-то. Ни на что здесь нельзя надеяться. Ни на кого здесь нельзя рассчитывать. Только на себя. А что я один? Уж настолько-то историю я знаю. Человек один не может ни черта...» (и дальше цитата в этом духе одним абзацем ещё почти на страницу) (Стругацкие, «Обитаемый остров». Издание ещё тех времён, когда у издательств не было кадровых проблем, как выразился Юррик).
Всё это называется "несобственно-прямой речью". По Грамоте. ру, «Сущность ее заключается в том, что в ней почти полностью сохраняются лексические и синтаксические особенности чужого высказывания, манера речи говорящего лица, эмоциональная окраска, характерная для прямой речи, но передается она не от имени персонажа, а от имени автора, рассказчика. Автор в этом случае соединяет мысли и чувства своего героя со своими, сливает его речь со своей речью. Этот прием часто используется в художественной литературе и публицистике, когда автору нужно показать своего героя как бы изнутри, дать читателю услышать его внутренний голос» ©.
То есть, переводя на современно-писательский язык, это то же самое, что Светлана назвала «глубоким фокалом», а Ариса — «фоном» происходящего".
Это — вполне допустимо и во многих случаях реально украшает произведение и делает его ярко окрашенным и запоминающимся, но всё должно быть уместно и в меру. Как и многие другие синтаксическо-стилистические приёмы того или иного автора.
Понимаю.