Кстати, одна из книг про людей, прошедших войну, называется — Люди с чистой совестью.
Да, но это не роман, а мемуары Петра Вершигоры о партизанах Ковпака. А это — совсем иной вид литературы с иным посылом. И всё равно, кстати, хороший пример того, как можно собственный опыт сделать основой литературного произведения.
И таких примеров — очень много, начиная с «потерянного поколения» 20-х годов: Ремарка, Олдингтона, Барбюса… Они все начинали с того, что литературно обрабатывали свой собственный опыт, свои переживания, впечатления и мысли. И разве у них получились плохие книги?
Но я вас с Настей помирю: Астафьев, например, так и не смог закончить своих «Прокляты и убиты». Он так и признавался в одном из интервью незадолго до смерти: не могу, мол, писать то, что должен написать (а у него там по плану шло форсирование Днепра на кобринском плацдарме, если я не ошибаюсь). То есть, всё от человека зависит, от степени его переживаний и от того, может ли он их творчески переработать. Но и в тех книгах, что Астафьев написал, тоже есть собственный опыт, собственные переживания и мысли.
Это вообще нормально, когда автор вкладывает в свою книгу личное, и даже правильно. Только тогда книга становится по-настоящему книгой. И речь в данном случае не только о литературе о войне.
Классно как: свет, лёгкость, добро, счастье, беззаботность… И всё — в одной мелодии.
Спасибо тебе огромное, Агата, от всего сердца за такой светлый и добрый подарок и за хорошие искренние пожеланияДай Бог, чтобы всё это было: иной раз в этом просто насущная необходимость
И таких примеров — очень много, начиная с «потерянного поколения» 20-х годов: Ремарка, Олдингтона, Барбюса… Они все начинали с того, что литературно обрабатывали свой собственный опыт, свои переживания, впечатления и мысли. И разве у них получились плохие книги?
Но я вас с Настей помирю: Астафьев, например, так и не смог закончить своих «Прокляты и убиты». Он так и признавался в одном из интервью незадолго до смерти: не могу, мол, писать то, что должен написать (а у него там по плану шло форсирование Днепра на кобринском плацдарме, если я не ошибаюсь). То есть, всё от человека зависит, от степени его переживаний и от того, может ли он их творчески переработать. Но и в тех книгах, что Астафьев написал, тоже есть собственный опыт, собственные переживания и мысли.
Это вообще нормально, когда автор вкладывает в свою книгу личное, и даже правильно. Только тогда книга становится по-настоящему книгой. И речь в данном случае не только о литературе о войне.
Вопрос, наверно, прозвучит глупо с моей стороны, но он всё же прозвучит.
По каким критериям оценивать нам? Есть ли для судей что-то подобное тому, что было в нашей с Радугой дуэли?
Может, я что-то пропустил, и критерии были раньше выложены?
Ну, помощнику главного детектива — вполне возможно, что и да
Думаешь, она скажет правду?
Ну, это смотря как читать
.
Да, мне тоже так кажется
.
Вряд ли на автора.
Поймал с большим удовольствием
.
Спасибо тебе огромное, Агата, от всего сердца за такой светлый и добрый подарок
и за хорошие искренние пожелания
Дай Бог, чтобы всё это было: иной раз в этом просто насущная необходимость
Спасибо Вам большое, Светуля
Очень и очень приятно
.
Спасибо вам большое, ребят
Ир, не будем сравнивать
. Твой экспромт в любом случае был замечателен, потому что он мне очень понравился и оказался вдохновительным