ой, а десятого во внеке нет…

Третьи сутки пурга

И рассветы из чистого льда,

И гуляет зима –

В синий морок свой манит и манит –

Ты не плачь, дорогая,

Ты же знаешь, что не навсегда,

Ледяные туманы

Над заснеженными холмами.

Наш очаг догорает,

А дальше наступит тьма,

За закрытыми ставнями

Синий ветер поет одиноко,

Ты не плачь, дорогая,

Ведь скоро наступит май,

И небо станет

Бесконечно большим и высоким.

Синий морок пугает

В лабиринте безрадостных лет,

Давят стены тюрьмы,

За решеткой не видно рассвета.

Ты смотри, дорогая,

Там, за поворотом свет,

И райские птицы

Поют на серебряных ветках.

Желтый месяц рога

Грозно скалит издалека,

Ветер северный дует,

Больно жалит озябшие руки:

Ты не плачь, дорогая,

Это – не на века,

И годы изгнанья уйдут,

И годы разлуки.

Пусть тропа нелегка,

Пусть не встанет рассвет поутру,

И безжалостно жалит

Снег холодный следы наши врозь –

Ты не плачь, дорогая…

Твои слезы в ладонь соберу,

Чтобы в них отражались

В ночи путеводные звезды.

Я забываю запах ржаного хлеба

И на холодных щеках замерзают слезы,

Иду по лестнице – лестнице в самое небо

Иду по лестнице – поднимаюсь до звезд.

И горы снежные с завистью на меня пялятся,

И небо серое сыплется нежным просом,

Сдираю до крови белые бледные пальцы

И губы белые обжигает мороз.

Ступеней обледенелых боюсь коснуться,

Не вижу цели, не вижу пути вдали,

И снова хочется назад повернуть, вернуться

В дома уютные мирных и теплых долин.

Но всякий раз, когда сознанье нестройное

Меня зовет в долины, где тает снег,

Я вспоминаю, кто эту башню строил,

Ступени эти клал и клал в вышине.

Его не знаю, не знаю лица и имени,

Лица не видел – изможденного, белого,

Но как-то шел он в горы – темные, дымные,

И клал ступени от земли до небес.

Никто его о лестнице той не просит,

Его ладони большие ступени трут,

И сколько раз ему все хотелось бросить,

И столько раз же он продолжал свой труд.

И вот теперь – иду и иду упрямо

По вечной лестнице, кем-то построенной мне,

Миную арки, анфилады и храмы,

И плечи мне укрывает холодный снег.

Иду вперед и в подолах плаща я путаюсь,

Мой путь не сахар, а бесконечный ад,

Как много шло до неба отважных путников,

Как много их повернуло домой, назад!

Шагают в стороны – неровным, усталым строем,

Домой уходят – просто так, без побед,

И только я вспоминаю того, кто строил

Святую лестницу от земли до небес.

А я упорно ступени ногами крою,

Ночую в храмах, не смея разжечь огня,

И иногда мне кажется, что он строил

Святую лестницу – для одного меня.

Мои молитвы сплетаются в околесицу,

Сжимаю посох замерзшей своей рукой,

Мне кажется – он все еще строит лестницу

За облаками где-то там высоко.

Ступень миную, миную другую, третью,

Теряю силы, но я не теряю веры,

Упорно верю, что где-то однажды встречусь

С тем человеком, что строит ступени вверх.

Услышу голос сладостным благовестом,

Увижу путника – через снег и мороз,

И будем с ним эту лестницу строить вместе

Ступени новые – выше и выше до звезд…

Я расскажу сегодня тебе

Про то, что стало с нами теперь:

Погас тот путь в голубой дали,

Которым жили, которым шли,

Ушли великие времена,

Где восходил на гору Синай

Один-единственный человек,

Что пламя правды принес навек.

А где-то там, на горе Синай

Всё как и прежде – горит Луна,

И колокольным звоном в груди

Звенит святое: Не укради.

А где-то там, на горе Синай

Всё как и прежде – горит Луна,

И колокольным звоном судьбы

Звенит священное: Не убий.

Ты видишь снова – увы, увы –

Земля вся в золоте и крови,

Ты говоришь – Господи, прости –

Что больше нет большого пути.

Но где-то там, высоко в горах

Бог помнит Библию и Коран,

И, свесив ноги с вершины, ждет,

Когда к нему человек придет.

Он помнит встречу на той горе,

И как с небес сошел в Назарет,

И ждет людской отчаянный глас

Из мира денег, машин и зла.

А где-то там, на горе Синай

Всё как и прежде – горит Луна,

И колокольным звоном в груди

Звенит святое: Не укради.

А где-то там, на горе Синай

Всё как и прежде – горит Луна,

И колокольным звоном судьбы

Звенит священное: Не убий.

Но что-то там, на горе Синай

Молитва пылкая не слышна,

И ты не знаешь, что по тропе

Господь идет навстречу тебе.

Ты не заметишь – сочтешь за бред

Звезды далекой призывный свет,

И не захочешь наверх взглянуть,

Свой продолжая во мраке путь.

А где-то там, на горе Синай

Всё как и прежде – горит Луна,

И колокольным звоном в груди

Звенит святое: Не укради.

А где-то там, на горе Синай

Всё как и прежде – горит Луна,

И колокольным звоном судьбы

Звенит священное: Не убий.

Я помню эти первые метели,

И город среди снежной кутерьмы,

И мы с тобою в комнате сидели

И прятались от ночи и зимы.

Листва последняя, снежинки первые

И город засыпающий, ночной,

Тогда мы были молодые, дерзкие

И верили – весь мир у наших ног.

Мы рвались – от уютного порога,

И трассы освещала нам луна,

И бесконечная была дорога

В огромный мир – от спальни и окна

Была земля укрыта снегом чистым,

Луна замкнулась золотым кольцом,

А годы шли – и падали, как листья,

Морщинами на милое лицо.

И был годов тяжелый жаркий танец,

И были мы в игре и вне игры,

И были радости и испытания

И разочарования – навзрыд.

Мы верили еще, что мы всесильны,

Когда надежды бились, как стекло,

Мы расправляли золотые крылья

И до крови их солнце – жгло и жгло.

Ломали о колено нашу гордость,

Мы пали – было все равно уже…

…И снова двое – в незнакомом городе

На каменном последнем этаже.

И снова снег ложится у порога,

Две чашки кофе, золотистый мед,

И снова – бесконечная дорога

Дорога в жизнь – от кухни и трюмо.

И снова греем у камина ноги

И вновь – окна чернеющая пасть,

И снова непонятные тревоги

Терзали душу, не давали спать.

И снова мокрая от слез подушка,

И снова снежно-лиственное шоу,

И так же я шепчу тебе на ушко:

Все будет непременно хорошо.

И мы – горячие, живые люди

В объятьях снега – бесконечной бестии

Мы снова говорим друг другу – есть,

Мы снова говорим друг другу – будем.

Метели перекрестки замели,

И смотрим в снега белый порошок,

И снова повторяем, как молитву –

Все будет непременно хорошо.

Я по дороге, как по полю минному

Шагаю, кровь свою на камни лья,

Шагаю по открытому камину,

Иду по раскаленным угольям.

Я поднимаюсь по высокой круче,

Которую не каждому стерпеть,

И каждый шаг становится все круче,

И неприступней каждая ступень.

Изгибом яростным дорога выгнулась,

Не боль в груди – неистовое жжение,

Иду – как по горячим, тонким иглам,

Как по колючим лезвиям ножей,

И над бездонной, беспощадной пропастью

Дна у которой увидать не мог,

Иду по тонкой паутинной тропочке,

Что зыбко ускользает из-под ног.

Отвергнув мир компьютеров и мебели,

Бунгало, мицубиси и хендай,

Иду туда, где люди еще не были,

Куда не поднимались никогда

Иду – куда не тянет и не хочется,

И знаю, что дорога не по мне,

И каждый шаг болит и кровоточит

По каменным ступеням в вышине.

Хватаю замерзающими пальцами

Ступени без перил и без прикрас,

И звезды раззолоченные пялятся

Вниз – со своих недостижимых трасс.

Лицо кусают черные метели,

Дрожит закоченевшая душа,

И может быть, не приближает к цели

Меня очередной нелегкий шаг.

И капли крови падают мельчайшие,

Седые звезды падают дождем,

И может статься, я иду отчаянно

Туда, где вовсе и никто не ждет.

Но я иду – по всем туманным завесам,

По пустоте карабкаюсь быстрей,

Иду туда, где будут звезды с завистью

С галактик, снизу на меня смотреть.

Я не пойму десятки лет,

Откуда выпали куда-то

Такие нежные закаты

На нашей жесткой на земле.

В нем – жесточайшем из миров

Нам кто-то подарил случайно

Большое сонмище отчаянное

Таких хрустальных вечеров.

Святые отблески зари

И ночи лунные без сна

Чем заслужили – мы не знаем,

Но все-таки благодарим.