Давай на людях!

Ну вот и сбылась мечта всего экипажа. Нет, не египтян. Дайверов. Сегодня — долгожданное ночное!

У местного дайв-гида вечно находилась причина не пускать нас в море в это время суток — то волнение на его взгляд не способствовало дайву (что есть, то есть!); то на утро планировалось тяжелое и длительное погружение, что, само собой, отменяло всякую активность в ночное время; то вечерний переход не давал осуществить заветную мечту (ну, вторую заветную мечту — помимо так и не взятого в этом сафари Тистлегорма).

В конце концов Андрей с Михаилом ткнули в нос египтянину составленной заранее, подписанной с двух сторон (кто бы сомневался!) программой каждого дня и посчитали, сколько там возможных погружений уже пропущено. Железным голосом Андрей пообещал, что, если и сегодня гид его не порадует, то свое огорчение он переведет в денежный эквивалент, выплачиваемый бонусом всей команде и гиду после возвращения. И порадует себя хотя бы таким примитивным образом. И наоборот — при благоприятном стечении обстоятельств бонус укрепят особой премией.

Они ругались-договаривались на верней палубе, где гордо реяло бело-голубое знамя нашего дайв-клуба и ослепительно светило солнце. А внизу ярко горело и все никак не могло сгореть чудесное Красное море, переливающееся всеми оттенками синего: от бледно-бирюзового до насыщенно-фиолетового. И правда, с красным оттенком! Кричали чайки, выпрашивая еду, с неровных волн на сильном ветру слетали соленые брызги. Случалось, они долетали до нас, дайверш — трех девушек совершенно разной комплекции, загорающих на палубе. Почему-то матросы тут же находили, чем бы им заняться в непосредственной близости от нас, а двое немцев вдруг решили воспользоваться нашим примером и тоже позагорать. Вот только загорали они почему-то в шортах и футболках. Им виднее…

Упоминание денег немедленно возымело самое волшебное действие. Спокойное и тихое место для ночного погружения тут же нашлось, и не так далеко от нашего маршрута. Немцы погружаться отказались — у них не было необходимых корочек для этого. А немцы — дотошная нация. У наших тоже не было (у половины — точно), но никого из русских это не остановило. Михаил радовался, что пойдет Андрей — он умудрялся приглядывать за всеми, и половина проблем исчезала сама собой.

Мой бадди, весьма довольный предстоящим погружением, но совершенно недовольный ломаным английским, на котором у меня что-то пытались спросить и который я все равно не понимала, вкупе с вниманием симпатичного немца, сунул мне принесенное им парео, крем для загара, который я поленилась взять, и ушел вниз, как всегда проверять за двоих снаряжение, камеру и фотоаппарат. И глазами на прощание зыркнул: злыми и синими. Негоже мол, мне ходить в купальнике. Хотя все так ходят, а в кают-компанию я всегда одевалась и ради него даже немного красилась. Даже то, что на корабле все должны ходить босыми во избежание травм и полета за борт при качке, выводит Андрея из себя. Он находит мои розовые пятки невероятно привлекательными. Так и нечего его бадди, вполне себе фигуристой, рассекать полуголой. Ну ладно, парео так парео. Немец загрустил и отошел от меня, хотя ему никто ничего не сказал. На всякий случай. Я так и не поняла, что он хотел узнать. Надо бы спуститься… Нет, не надо, пусть Андрей покипит и немного остынет. Попадать под горячую руку точно не стоило.

Ночь здесь наступала быстро. В семь полностью стемнело, начались сборы и приготовления. Море, еще днем казавшееся приветливым и ласково принимавшее нас, теперь нахмурилось и почернело. Я до смерти боюсь ночного моря, хотя никому не признавалась в этом. Хорош дайвер… Но эта тишина и чернота, а в особенности — темное дыхание огромной массы воды действуют на меня угнетающе, и меньшее, что я могу вообразить — выползающие из бездны чудовища. В воде легче, там нет ни качки, ни страхов. Вернее, страхи есть, но они другие — реальные, и с ними можно бороться. Хотя веселье и задор дневных отсутствовали напрочь, а Сергей с Андреем и вовсе ходили сосредоточенные и мрачные.

Почти у всех фотоаппараты и камеры. Серьезные ребята подобрались в этом сафари. Лишние груза, выложенные на краю, сразу разбираются — так, на всякий, хотя течений тут, по словам гида, почти нет. Знаем мы ваше "почти!". Мы без особых изысков шагаем по двое в море просто с задней палубы — никаких моторок. Первые пары уходят в воду: плеск и тут же сигнал, что у всех все в порядке. Забавное касание рукой головы, вроде как круг или окей. И тут же отплывают, давая место другим. Лежащие на краю средства съемки находят своих хозяев.

Яркий свет сильного фонаря с корабля дает направление и хоть немного освещает нас. Стравливаемся и погружаемся… Темная вода колется острыми лучами фонариков, судорожно мечущихся в разные стороны. Минимум по два-три источника света у каждого. У нас, конечно, по четыре. Проникаюсь блаженным состоянием невесомости, всегда сопровождающим начало нырка, особенно — после надводной тяжести полной экипировки, когда пыхтишь от напряжения, а по спине обязательно течет пот. Потом, в воде, быстро привыкаешь к тому, что паришь, как птица. Без ощущения низа и верха, без давления скольких-то там атмосфер — даже на сорока метрах. Тут нет запретов, нет границ. Только твой воздух и твое время на компьютере.

Андрей как всегда не доверял мне и еще на корабле проверил все лишний раз: закрыл-открыл все вентили, подергал и подтянул все, что могло отстегнуться, и пристегнул еще на раз и потуже, так что на воздухе я едва дышала. Зато сейчас все было на месте, ничего не елозило и не заваливалось набок, как обычно любил делать мой супержилет и баллон, живя отдельной от хозяйки жизнью.

Мне не надо фыркать в нос, зажав его рукой. Я просто качаю головой из стороны в сторону, и давление выравнивается само. Все же опыт погружений помогает хоть в чем-то: больше всего уши рвут в бассейне, на тренировках, просто об этом мало кто знает.

Здесь достаточно мелко, метров пятнадцать. Я пристально смотрю вниз — выискиваю вредных морских ежей, так и норовящих попасть под ноги себе на беду. Хоть у меня и прочная подошва, но от острых игл она не спасет. Есть у нас один страдалец — пять раз в день он выдавливает лимон на пятку. Как показывают в кино — пописать на рану — вчерашний день. Лимон куда как эффективнее, особенно если расковырять и наполовину вытащить иглы. Ну, еще матросы чем-то смазывают его больное место. Как оказалось, тысяча пятьсот долларов за удаление последствий соприкосновения с морским ежом совершенно не входят в нашу мизерную страховку. Вернее, как раз в нашу-то с Андреем входят. Он всегда доплачивает. А вот другие о подобных нюансах просто не осведомлены. Но приятного мало в любом случае. Кстати, наш инвалид погружается вместе с командой — на воздухе совсем тошно. Только пристально таращится на песок.

А песок, обычно белый или голубой, теперь мертвенно-серый. Андрей слепит мне глаза фонариком — проверяет, все ли в порядке. Сам знак окей показывает неохотно, но все же показывает, освещая лучом и себя. Вот и славно. Все оторвались от песка, почти его не взбаламутив, и мы парами движемся от корабля. Яркий свет фонаря с палубы, достающий до дна, понемногу гаснет за нашими спинами, что почему-то тревожит. Все потеряло краски, и подводный мир поблек, став черно-белым. Лишь ярко-зеленые рыбы-попугаи немного смягчают графику ночного моря. Пройдя метров тридцать, мы, как волки в засаде, рассеиваемся за кустами, камнями и актиниями.

Вот тут начинается самое интересное — подводные твари охотятся. Хищники выползают из своих нор и укрытий. Они уже не неподвижны и равнодушны, как днем. Нет, тут их ужин, а мы — мешаем. Слева пронеслось что-то, и у меня даже мысли не возникло его фотографировать. Большая барракуда. Очень, очень большая. Вообще-то я их вижу часто, но размером с руку и стаями. Но тут… Это бревно размером с меня, пронесшееся мимо, больше всего похоже на подводную лодку. Или на торпеду. На боку у него чешуя с мою ладонь — я рассмотрела! Добрый панцирь. Слева в упор ринулась акула, развернувшись у камней в полуметре от нас. Так, шалит девочка, рыбку увидела. Но я спряталась за Андрея, подобрав под себя руки и ноги. Ну их, вдруг именно я ей приглянулась! Так-то они не кусают — они трогают пастью. Но для тех, кого они "трогают", особой разницы нет.

Нас зовут вправо постукиванием. Ага, нашли спящую черепаху, сфотографировали. Чуть ли не в рот ей залезли. Разбудили, конечно. Она лениво уплывает… Потом, сделав большой круг, возвращается на место. И ее снимают по новой уже другие.

Пока ничего нового, кроме излишней активности акул. Хотя мы им не интересны, но их мелькание по сторонам раздражает.

Андрей двигается плавно, не торопясь, и снимает все вокруг. Я щелкаю отдельные кадры. Две мурены выползли вместе из рифа — вот уж диво. Никогда такого не видела. Красавицы, и двигаются грациозно! Просто перекатываются в воде, как змеи. Но здоровые! Метра два каждая и толщиной почти с меня (мной вообще хорошо все мерить). Широкие гребни расправлены, светлые пятнышки на шоколадном фоне так и манят их потрогать. Вот только зубы у них острые, могут тяпнуть. А на них остатки пищи — раны потом долго болят и гниют. Их просто гладить не нужно, все же они не собаки! А я один раз не удержалась, провела по хвосту без перчатки, копируя дайв-гида — они бархатистые на ощупь. Андрей как-то увидел, хоть и был далеко. Что тут было… Дернул за ласту и по голове настучал. От мурены вреда меньше.

Вообще лучше в Красном море ничего не трогать. И совать пальцы в рот рыбе-шару тоже не надо. Может откусить. А пугать, чтобы рыба раздулась — тем более. Вообще: напугать рыбу, постучав по ней фотоаппаратом, загнать ее в кораллы, заставить раздуться, потом пожалеть и засунуть палец в роговой клюв, которым она ест эти самые кораллы, чтобы выгнать воздух — на такое, конечно, способны только русские.

Мурены широко разевают пасти, но это не агрессия — они просто так дышат. А глаза у них темно-синие. Посмотрели друг на друга и прямо вздохнули вместе. Потом мужики ржали, озвучивая их диалог: «Ну тебя… Ничего интересного. А ты говорила — секс на людях, секс на людях!» Хищники кушают зазевавшихся рыб, выхватывая резкими движениями из узких расселин.

Рыбы-бабочки… Или рыбы-львы. Тоже невероятно ядовиты. Нельзя не только трогать, но даже приближаться, но все лезут, конечно. Андрей использует свой любимый прием — подсвечивает мелких рыбок на песке. Хищница, больше похожая на шар, распушив бело-черные плавники, словно перья, встает горизонтально над рыбкой, вверх хвостом… Замирает на миг, резко бросается — и нет рыбки. По ночам тут идет жуткая обжираловка всеми и всем. Даже давятся иногда.

Наконец, дайверы удовлетворены — все поснимали и пофотографировали. Всех посчитали. Мы возвращаемся к кораблю. Зависаем на веревке на пяти метрах (течение все же есть), как сардельки у доброго торговца. Все в порядке и воздуха осталось много. Ради нас привязали дополнительный баллон с найтроксом и регулятором — мало ли… Внизу рыбки-клоуны прячутся в ядовитые заросли разноцветных актиний, похожих на клумбы — есть чем занять себя во время остановки. Жаль, что тут все и вся ядовито.

Темнота и тишина моря уже не пугает. На нас, похоже, опять смотрят и акулы, и барракуды. Подплывут, развернутся — и опять пропадают в глубине. Может, им тоже скучно? Пора наверх, а не хочется. Тут так тихо, невыносимо тихо и так же невыносимо прекрасно. Тут можно летать… Но корабль ждет, ждет ужин и команда. Мы поднимаемся по веревке. Море не страшно и не опасно, когда ты в нем, я его не боюсь — оно друг. Нужно только помнить правила и быть осторожными. Прощай, вернее — до завтра…