Глава 5

Разбудили меня телефонные звонки. На рабочем столе надрывался противным писком стационарный аппарат, а на прикроватной тумбочке хрипел Шевчуком сотовый. «Неужели клиенты?» — подумал я и, так как вставать было лень, решил взять сотовый:

— Да, слушаю вас.

— Спишь? — спросил мужской голос, в нотках которого так и читалась смертельная усталость.

— Спал, кто это?

— Богатым буду, Андрей это, ты давай, просыпайся и дуй ко мне, есть срочное дело.

— Что за дело? — поинтересовался я, успев подойти к окну и обнаружить, что на улице ливень и куда-либо идти сразу расхотелось.

— Собачье, надо срочно поговорить.

— Хорошо, через час буду.

— Ты что не дома? Тебе тут ходу десять минут! — возмутился Андрей.

— Мне что и зубы почистить нельзя? — огрызнулся я.

— Срочно.

— Буду как смогу, — отрезал я и дал отбой.

Городской телефон молчал, видимо, Андрей одновременно набрал на оба номера, что, несомненно, говорило о срочности разговора. Но вот чего такого срочного от меня понадобилось милиции, непонятно. Умываясь и чистя зубы, я пришел к выводу, что возникла необходимость последить за каким-нибудь подельником Серегина. Но тут уж пусть на меня не рассчитывают, мне уже заплатили, других дел по горло, каких? Да любых! Пропылесосить дома давно пора, уже самому ходить по паласам неприятно, еще Тимофей круглый год линяет…

В кабинете Андрея меня ждал не очень приятный сюрприз в виде следователя прокуратуры Бабкина Николая Сергеевича. Вот уж с кем не ждал встречи. Человек я теперь негосударственный и поводов для бесед с этой организацией у меня не имеется.

— Сергей Александрович? — поинтересовался следователь, как будто не имел удовольствие общаться со мной последние лет пять.

— Он самый, а вы кто? — вступил я в игру.

— Я старший следователь следственного комитета при прокуратуре города, младший советник юстиции Бабкин Николай Сергеевич, — нимало не смутившись, ответил следователь, и я потихоньку начал злиться.

— Извините, лицо мне ваше кажется знакомым, мы раньше не встречались? — спросил я.

— Шутите? Это хорошо, — сухо сказал следователь. — Но хорошо смеется тот, кто смеется на свободе.

— Разрешите присесть? — спросил я, располагаясь на стуле для посетителей. Андрей, тем временем, незаметно выскользнул из кабинета. Поганенький признак.

— И так, что вы делали сегодня ночью? — задал вопрос Николай Сергеевич, уткнувшись носом в какие-то записи.

— А вы?

— Что я?

— Что вы делали сегодня ночью? — уточнил я вопрос.

— Не понял, с какой стати я должен отчитываться перед вами? — следователь оторвался от бумаг и повернул свое вечно хмурое лицо в мою сторону.

— Ошибочка, — нагло улыбнулся я, — следовало ответить, что в данном кабинете вопросы задаете вы, а я обязан отвечать.

— Гм, вот именно. Я жду ответа.

— А я жду объяснений, почему я должен отчитываться о своей личной жизни.

— Что-то вы, я посмотрю, осмелели, забыли кто я такой? — с угрозой спросил следователь.

— Да нет, очень даже хорошо помню, кто вы такой и именно поэтому не спешу с ответами. Давайте сначала определимся, по какому поводу я здесь и самое главное, в качестве кого.

Следователь побуравил меня холодным взглядом, пошевелил желваками, но ничего этим не добившись, вздохнув, полез в недра кожаного портфеля. Передал мне фотографию Серегина. Улыбающийся Серегин был сфотографирован в профиль и анфас, в той же одежде, что и в момент задержания, значит, фото свежие, вчерашние.

— Вам знаком этот человек?

— Допустим, но…

— Сегодня ночью Серегин был убит, — перебил меня следователь.

После такой новости у меня так вытянулось лицо, даже Бабкин понял, что я слышу об этом впервые. Сменив тон, он продолжил:

— Сергей, убийство дело серьезно, сам понимаешь, давай нормально объяснимся.

— Давай, — согласился я, — А его, значит, вчера отпустили, задерживать не стали?

— Нет, для задержания не было оснований. И так, что ты делал сегодня ночью?

— Спал дома.

— Один?

— Нет, но коты не умеют давать показаний.

— Значит, алиби у тебя нет?

— А мотив у меня есть? — спросил я, но следователь, проигнорировав вопрос, продолжил:

— В каких отношениях вы состояли с убитым?

— В деловых.

— В смысле?

— Он шел, а я следил, выполнял порученную мне работу.

— Как следили?

— Скрытно, как еще следят?

— Кто вас нанял за ним следить?

— Никто не нанимал, — искренне ответил я и отметил, что мы незаметно вновь вернулись к деловому «Вы». — Я сказал, что мне поручили работу, в ходе выполнения которой, возникла необходимость последить за господином Серегиным.

— Допустим, что так оно и было, а кто именно вас нанял?

— Извините, это тайна клиента, не могу сказать.

— Вы обязаны давать полные и правдивые ответы, и предупреждаю вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, — напомнил мне следователь.

— Что-то поздновато предупреждаете, с этого надо было бы начать, да еще о статье 51 Конституции напомнить. Это, во-первых, а во-вторых, пока нет данных о связи моего клиента с делом об убийстве, ничего говорить о нем я не обязан.

— Глупо, нам же отлично известно, кто именно является вашим клиентом.

— Тем более не вижу смысла говорить об этом. Я сохранил тайну, а вам и так все известно.

— Раскаянье и сотрудничество со следствием… — завел следователь, но я его перебил:

— Так, стоп, давайте все-таки определимся в качестве кого я прохожу по делу?

— Вы? Пока, я подчеркиваю, пока свидетель.

— В таком случае, пока, я подчеркиваю, пока не могу давать показания, мне необходимо посоветоваться с адвокатом. Так, что, статья пятьдесят первая Конституции.

— Зря ты Сергей так, пожалеешь.

— А вот пугать меня не надо. Попугали вы меня, господин следователь, пока я погоны носил, до сих пор успокоительное принимаю, психика ни к черту стала. Так что теперь, чуть что я с жалобой бегу, прям мания преследования какая-то развилась. Подумываю, не подать ли мне на вас в суд за испорченное здоровье.

— Ну что ж, так и запишем. От дачи показаний отказался, распишитесь в протоколе и можете быть, пока, свободны. Только настоятельная просьба, не покидайте пределы города.

— А где подписка о невыезде?

— Я вам верю на слово, — улыбнулся следователь, а я немного успокоился, черта с два ты мне веришь, просто нет у тебя оснований ущемлять мою свободу, не нарыл ты еще доказательств и оснований.

Расписавшись в протоколе допроса свидетеля, поспешил выйти из кабинета в коридор, очень уж мне хотелось задать пару вопросов Андрею. Последний ждал меня в конце коридора у окна.

— Прогуляемся на свежий воздух, покурим, — предложил Андрей.

Я ничего не имел против, после беседы со следователем, и в самом деле, очень хотелось на улицу под открытое небо и дождь. К тому же, говорят: и у стен есть уши.

В курилке, что расположилась в дальнем углу двора ОВД, я, едва сдерживая злость, ехидно поинтересовался у Андрея:

— Как прикажете это понимать? Что за подстава?

— Никакой подставы, приказали вызвать — вызвал, а что не предупредил — не мог, этот упырь глаз с меня не спускал. Да оно и лучше, что ты был не в курсе, не пришлось играть удивление.

— Да уж, что есть, то есть. Я чуть со стула не упал от такой новости. Замнем для ясности, вот только, что происходит, можешь объяснить?

— Могу, бардак.

— А подробнее?

— Подробнее дела обстоят так, привезли мы этого Серегина в отдел, не успели еще познакомиться, как с проходной звонок, прибыл адвокат Ешикеев, настаивает на встрече с клиентом, а именно, с господином Серегиным…

— Ничего себе! — удивился я, — Ешикеев не по карману большинству работников «Компании», а тут алкоголик Серегин.

— Не перебивай, времени нет, дел по горло. Да адвокат дороговат, но удивительно другое — договор и ордер на защиту был подписан заранее! Я его, по наивности, пускать сначала не хотел, мол, вызвал Серегина для беседы, а что он ваш клиент — подтвердить надо. Тут он мне ордер и предъявил. Сам понимаешь, не пустить Ешикеева к клиенту — конец карьере, не стоит оно того. Пришлось пустить. Еремин сразу: в чем подозревают моего подзащитного. Я: так, мол, и так, в краже чужого имущества. А господин Еремин говорит: ошибочка вышла, мой подзащитный — добропорядочный гражданин и сейчас он все пояснит.

И Серегин пояснил как по— писаному, рассказал душещипательную историю о том, как четыре дня назад гулял он по городу. На работу ему не надо было идти, в виду того, что он пока еще не нашел в городе вакансии, достойной его знаниям и талантам. А тут собака на встречу бежит. Испуганная, от прохожих шарахается, рычит, видно, что вся на нервах, еще немного и кидаться начнет.

Серегин, добрый самаритянин, обладая опытом общения с собаками, так как срочную службу проходил в пограничных войсках в должности кинолога, решил спасти пса. С риском для здоровья поймал его и изолировал в безопасном месте. Разбираясь в породах и клеймении, понял, что пес дорогой и решил найти хозяев. Четыре долгих дня кормил за свой счет несчастное животное и неустанно, просто с ног сбился, искал владельцев пса.

Но тут вмешался злой рок в лице милиции, и его незаконно задержали, обвинили невесть в чём, чем он оскорблен до глубины своей кристальной души. Подумывает, не обратиться ли ему в суд за возмещением морального и материального вреда.

Тут адвокат подал голос. Мой клиент, дескать, потрясен и смущен, поэтому немного горячится. Мы с клиентом понимаем всю сложность работы милиции, не ошибается только тот, кто ничего не делает и так далее и тому подобное. Закончил тем, что если мы осознали всю глубину своей ошибки и готовы, извинившись перед господином Серегиным, его отпустить на свободу, от жалоб они откажутся.

Я к начальству, мол, так и так, похищенное при задержанном, изъято, имеем полное право задержать Серегина на сорок восемь часов, а там, глядишь, и версию его разобьем. Но куда там, не тебе рассказывать какое у нас начальство смелое, от собственной тени шарахается, а при упоминании Ешикеева, вообще, в штанишки описалось. Гони, кричат обоих вон, мы невиновного человека в тюрьму сажать не будем. Пришлось мне его отпустить.

— Послушай, а как адвокат узнал о задержании? — спросил я.

— Тут, как раз, ничего загадочного нет. Серегин успел вызов на сотовом телефоне нажать, видимо у них договоренность была, вызов, сброс, значит попался. Да это неважно все, слушай дальше. Меня, тогда такая злоба взяла, потели, искали и на тебе, по нулям. Ну, думаю я это так не оставлю, рассудил я следующим образом: денег на такого адвоката у него быть просто не может, значит есть богатенький сообщник, узнаем кто, будем думать, как нам с ним бороться. Снимаю двоих парней с работы и полностью нацеливаю на Серегина, чтобы, значит, следили за ним неусыпно, куда пошел, кто к нему пришел и, по возможности, фотографировали.

Адвокат с Серегиным только за порог отдела вышли, так сразу и распрощались: первый на своем «вольво» укатил, а второй прямым ходом в пивнушку. Долго он там свои нервы успокаивал, мы думали, ждет кого, нет, просто набрался, как поросенок и домой уже еле полз. Значит, приполз он домой, в подъезд вошел, парни мои за ним не пошли, где живет, знаем, зачем лишний раз светиться, сидят в машине, курят. После Серегина никто не входил и не выходил, все спокойно, а через час к подъезду скорая подъезжает, следом дежурка наша с прокурорскими, начальство, и начинается полный бедлам и хаос. Парни в подъезд, а там на площадке между первым и вторым этажами труп. Серегин собственной персоной с дыркой в черепе.

— Удар?

— Пуля!

— Нехило!

— А то. Ствол причем с глушителем, выстрела никто не слышал. Ждали его там. Пристрелили и через люк на крыше ушли, мои-то ребята секли: кто входит и выходит в подъезд, а что происходит в соседних, внимания не обращали. И это, практически, днем!

— Бред какой-то, из-за собаки такую кашу заварили, — высказал я сомнение.

— Я тоже ничего понять не могу, — согласился Андрей, — так «хвосты» рубят, когда на кону миллионы или жизнь, тут собака. Дорогая, конечно, но не настолько же!

— Может, дело не в собаке?

— Да уж, не в ней! Вот только в чем? У тебя есть предположения, во что мы вляпались?

— Пока нет, только нецензурная брать и потом: вляпался я, ты-то тут причем?

— Не знаю, причем или ни причем, но от дела меня отстранили без объяснения причин, может, в силу связи с криминалом в твоем лице или просто перестраховались.

— Да, приятного маловато. Я вот чего понять не могу: ясно, что отрабатывают всех, кто был хоть как-то связан с убитым в последние дни, но, ежу понятно, что я не убивал, почему следователь ведет себя так, будто уверен, что завтра отправит меня за решетку? Вызвал бы нормально да поговорил.

— Не знаю. Меня ИА вызывает, а там этот сидит. ИА говорит: «Вызывай нашего детективщика, вы же с ним дружки-товарищи. У господина следователя к нему вопросов накопилось». Я выйти хотел, а они чуть не хором: стоять, звони отсюда и чтоб без глупостей, если погоны не жмут.

— Вот даже как.

— Да.

Мы замолчали, докуривая уже по второй сигарете. Наконец, Андрей прервал затянувшуюся паузу:

— Сергей, тебе не страшно?

— Честно? Страшновато.

— И мне, а почему — понять не могу, — признался Андрей.

— Это потому что у тебя мозги есть. Умному человеку в нашей стране всегда страшно, но не стоит падать духом, разберемся.

— Ладно, разбирайся, если что, звони, я тоже, что узнаю — сообщу. Вместе вляпались, вместе и выпутываться надо.

— Хорошо.

Андрей ушел, а я, присев на лавочку, закурил очередную сигарету и стал думать о жизни в целом и о сложившейся ситуации в частности.

О жизни, в целом — получалось неплохо. Я — молодой пенсионер, с хорошим чувством юмора и неплохим пищеварением, не лишен скромности и сообразительности, а, значит, способен решать сложные жизненные проблемы. Докурив сигарету, бросил окурок в урну. Настроение заметно улучшилось. Если взять сложившуюся ситуацию в частности и рассмотреть ее: мне ничего серьезного инкриминировать не могут, да, неприятно, да, много будет пересудов и хлопот, но по логике вещей все закончится благополучно. Единственное, чего делать сейчас никак нельзя — это сидеть и ждать. Только инициатива, помноженная на трудолюбие, ценима небесами, нужно действовать.

Придя к такому выводу, я открыл зонтик и пошел к Ирме. Встреча не сулила ничего хорошего, но другого выхода я не видел, на данный момент она единственный, достоверный источник информации о покойном Серегине. Только нужно придумать повод для визита, иначе вылечу вон, ничего не успев узнать.

В подъезде пахло хлоркой и еще какой-то химией, никаких следов разыгравшейся трагедии я не обнаружил, лестницу и площадку отмыли на совесть. Подойдя к двери Ирминой квартиры, помялся немного в нерешительности, так как убедительного повода я придумать не смог, позвонил:

— Обалдеть! — было мне вместо: «Здравствуй, рада тебя видеть». — Не устаю тебе удивляться.

— Привет, и чем же я тебя так удивил? — миролюбиво спросил я, улыбаясь, но делая при этом шаг назад, на всякий случай, из чувства самосохранения.

— Тебе русским языком объяснили, вали отсюда, все в прошлом, а ты то ли глухой, то ли дурак!

— Я, дурак, — развеял я ее сомнения и потупил взгляд.

— Сама знаю, что не умный, зачем пришел?

— Поговорить.

— О чем? Мы уже по сто раз все друг другу сказали.

— Можно войти, а то соседи слушают.

— Плевать мне на соседей! — огрызнулась Ирма, ей и в самом деле всегда было до фонаря, что о ней говорят и думают окружающие.

— Я ненадолго, пожалуйста.

— Хорошо, — Ирма отошла в сторону.

Я прошел в прихожую и закрыл за собой дверь.

— Давай, быстро и коротко, мне некогда.

— Меня обвиняют в убийстве, — сказал я, если этот аргумент не подействует, ловить мне здесь нечего.

— Что? Тебя?! Постой, это, наверное, новый, лично тобой разработанный «гениальный» способ восстанавливать отношения с бывшими любовницами? — прищурилась Ирма.

— Нет, это правда.

— Тогда ответь мне на два вопроса, первый, кого же ты умудрился убить? И второй, причем тут я?

— Первое, я никого не убивал, второе, меня обвиняют в убийстве твоего соседа и мне нужна твоя помощь.

— Кольки, алкоголика? Тебя? Это как? — нахмурилась Ирма.

— Вкратце не рассказать, но мне очень нужна твоя помощь. Надеюсь, ты не возненавидела меня до такой степени, чтобы остаться равнодушной к вопросу моей свободы и чести.

— Не верю я тебе, — засомневалась Ирма. — Ты и убийство — понятия несовместимые.

— Я серьезен, как никогда, поверь, мне не до шуток.

Ирма погипнотизировала меня немного взглядом, убедилась, что я не выказываю признаков веселья или издевки, вздохнула и спросила совсем уже спокойно:

— Чай будешь?

— А когда я отказывался?

— Пошли на кухню, убийца.

Что мне всегда нравилось в Ирме, так это ее энергия. Она все в жизни делала быстро, четко и как-то целеустремленно. Она быстро ела, быстро ходила, быстро думала и так же быстро принимала решения. Глядя, как она собирает на стол, не покидало ощущение, что перед тобой именно та женщина, которая и в избу войдет, и коня остановит. И при всей этой деловитой стремительности вокруг нее был постоянный ореол женственности. Некая непонятная мне аура, которая притягивала мужчин, словно магнит, сводила их с ума и заставляла плясать под ее дудочку. Спасение было только в разлуке, тогда чары таяли, тоска уходила, а в голове появлялся свет и понимание, что жизнь прекрасна и без Ирмочки, Ирмуленьки…

Постепенно, словно попав под невидимый пресс, моя воля начала таять, сжиматься, а на ее место пришла тоска по утраченному. Плохое ушло, а память услужливо вылавливала в глубинах подсознания картинки из недолгого счастливого прошлого. Как мы у нее на родине ездили в сад к ее маме. И я человек органически не переваривающий земледелие в любом его проявлении, копал, полол, пилил и корчевал и при этом был счастлив. А Ирма в пикантном купальнике демонстративно крутила попой, собирая клубнику в интересной позе… Да, она настоящая женщина…

— Пей и рассказывай, — вернула меня в реальность настоящая женщина.

— А? Ну да, сейчас, только у меня одна просьба, о нашей беседе никому ни слова.

— За это не переживай, самой неприятности не нужны, — заверила Ирма. Что-что, а хранить секреты она умеет.

— Ты знаешь, что я на пенсии и открыл свое детективное агентство. Примерно неделю назад мне поручили одно, казалось бы простенькое дело, не могу сейчас сказать, кто и что просил сделать, но, поверь, ничего серьезного. Занимаясь этим делом, я столкнулся с твоим соседом Серегиным Николаем, пришлось организовать за ним наблюдение и именно тогда я, случайно зашел к тебе…

— Случайно?

— Клянусь, я был занят делом и не сообразил, что это твоя квартира. Мне надо было узнать, где именно обитает Серегин и получить на него краткую характеристику от соседей. В чем ты мне очень помогла.

— Значит, зашел случайно, попользовал меня и был таков. Ну и сволочь, — вздохнула совсем беззлобно Ирма.

— Ну сволочь, тут уж ничего не попишешь, можно я продолжу? — Ирма кивком головы разрешила, но в глазах ее плясали бесы. — Узнав у тебя все, что мне надо, я связался с милицией и передал им Серегина на блюдечке. Казалось, преступная деятельность Серегина изобличена и сидеть поганцу в тюрьме, но в милиции, не без помощи адвоката, он выкрутился и получился совсем невиновной овечкой. Через пару часов после задержания Серегина отпустили на все четыре стороны. Но по дороге домой его убили. Вот такая история.

— Не поняла, а причем же тут ты?

— Сам не знаю, меня уже допросили, пока как свидетеля, но дали понять, что встреча наша со следователем не последняя и статус мой может резко измениться. Вот я и пришел к тебе за помощью.

— А конкретнее? Очаровать следователя и убедить его, что ты не убивал?

— Заманчивая идея, но сейчас не об этом, мне нужно как можно больше информации об убитом.

— Я с ним не общалась.

— Само собой, но он, какой-никакой, а мужчина и твой сосед, а женщина ты умная и наблюдательная, что-то, да заметила, мне интересно все. Все, что сможешь вспомнить.

— Да уж, — Ирма задумалась, а я стал пить чай, — Знаешь, Сергей, с одной стороны твоя история звучит странно, а с другой — страшно. Я вот подумала, расскажу все тебе, а завтра меня найдут с пулей в голове.

— Брось, ничего такого: за что убивают, ты рассказать не можешь, да и потом, мы же договорились, о нашем разговоре никому ни словечка. Ирма, если ты не поможешь, никто не поможет, конечно, я могу обойти соседей и выудить у них по крупицам нужную мне информацию, но я потеряю время и все равно до конца не буду уверен в достоверности полученных сведений.

— У тебя есть диктофон? — спросила Ирма.

— Нет.

— Врешь.

— Нету, честное слово.

— Тогда слушай, но запомни, если меня спросят, говорила ли я тебе что-то, я буду все отрицать. Итак, Серегин поселился у нас около двух лет назад. Хозяйка квартиры Клавдия Петровна, собралась уезжать на землю, но никак не могла продать квартиру. Много народу приходило смотреть, но никто не покупал, в основном, из-за жадности хозяйки. Дело в том, что Клавдия Петровна всю жизнь проработала в Компании и к пенсии стала неадекватно оценивать окружающую реальность и доходы простых смертных, не работников Компании. Вопрос о снижении цены не обсуждался, в принципе. Не найдя покупателей, сама придумала или посоветовал кто, не знаю, решила она ее сдать внаем. Но и тут неувязочка вышла. Стала она требовать предоплату за год вперед, а, учитывая стоимость найма в нашем городе, отвалить на раз такую сумму желающих не было. Старушка совсем отчаялась, даже приходила ко мне как-то поплакаться, по-соседски и тут вдруг собралась и уехала. А в квартире поселился Николай.

И что удивительно, все обратили на это внимание: она отказала такому колличеству порядочных людей, а тут такой постоялец. Одного взгляда на Серегина было достаточно, чтобы понять, что это за фрукт. Алкаш, одно слово. Но квартира ее, а хозяин, как говорится, барин, подивились мы немного, да и рукой махнули. А Серегин стал жить в свое удовольствие: все два года пил, гулял и отравлял жизнь окружающим. Быстро перезнакомился со всеми алкоголиками района и устроил из квартиры натуральный притон.

— Как же так получилось, что он при таком образе жизни ни разу не попал в милицию? — спросил я.

— Понятия не имею. Лично мне некогда ходить жалобы писать, да и не было особого повода. Пил он сильно, шумел, но все как-то в пределах разумного, ночью тишина, а если сделать ему замечание о сборищах, в мгновение всех разгонит и недели две ни гостей, ни самого не видать. Мусор он повадился в подъезде бросать, так Тимур из тридцать первой квартиры пообещал ему рожу начистить и все — перестал. Понимаешь, какой-то нереально покладистый алкоголик: неконфликтный, пакостит, вроде как по забывчивости, а слово ему скажешь, сразу исправляется. Меня всегда другое удивляло — откуда у него деньги. Все два года дома просидел, ни дня не работал, одет, без слез не взглянешь, а на пузырь всегда есть. А как-то вечером, случайно увидела у него дорогой сотовый, тысяч двадцать стоит, не меньше.

— Краденый? — предположил я.

— Вряд ли, он по нему разговаривал, не дурак же он с краденого аппарата беседы вести, даже я знаю, вычисляют такие аппараты на раз-два. Мы с ним тогда на лестнице столкнулись. Я потому и внимание обратила, что сам грязный, вонючий, а трубка в руке как у моего директора, навороченная.

— А о чем говорил?

— Смеешься? Год назад дело было, если чего и расслышала, то уж и не вспомню, да и не прислушивалась я, оно мне надо?

— А еще?

— Все, больше ничего не знаю.

— Кто к нему в гости заходил, можешь назвать?

— Да уйма народу. Все выпивохи с района. По именам никого не знаю, кроме Петьки из первого подъезда, вроде бы на третьем этаже прямо живет, точно не скажу, в гостях не была. Сантехником работает в ПРЭПе. Как выходной, так к Серегину бежит.

— А женщины?

— Нет, женщины к нему не ходили. Хотя, может, я их просто не видела.

— Странно, взрослый мужик и без женщины, — усомнился я в Ирминых словах.

— Нашел странность, может у него проблемы какие были с этим делом, да и вообще, знаешь поговорку: «кто с водкой дружен, тому секс не нужен».

— Может и так. А в последние дни ничего странного не замечала? — не сдавался я в своей надежде выжать из источника всю информацию до последней капли.

— Нет, кроме твоего неожиданного визита, ничего странного.

— Негусто.

— Чем смогла, это все? — видимо, Ирма вспомнила, с кем чай распивает и сразу посуровела, и лицом и голосом.

— Подожди, а не знаешь, как найти эту, ну как ее, хозяйку квартиры?

— Клавдию Петровну? Нет, не знаю. Она говорила, что уезжает к себе в Уфу, но ни адреса, ни телефона не оставляла.

— Она же должна была кого-то попросить присматривать за квартирой, мало ли что.

— Может быть, но я не в курсе. Я с ней мало общалась. Вредная и глупая женщина, мне с ней скучно было.

— А с кем она общалась? — не унимался я, понимая, что уже давно пора оставить Ирму в покое и убираться восвояси, но что-то держало, заставляя задавать все новые и новые вопросы.

— Да с такими же снобами из Компании. Я их не знаю. Еще вопросы есть? Чай допил?

— Допил, спасибо, вопросов больше не имею.

— Ну, тогда до свидания, привет коту.

— Ирм, ну что ты…

— Все! Аудиенция окончена, освободите помещение!

Пришлось подчиниться, хотя уходить совсем не хотелось. Лишь оказавшись под струями холодного дождика, наваждение спало, и я, удивляясь своей бесхарактерности, поспешил прочь. Правда, не столько подальше от Ирминых чар, сколько не хотелось быть замеченным при посещении места преступления, еще сделают неправильные выводы.

Наверное, мне следовало побродить по округе и нанести парочку визитов представителям местного «бомонда», порасспросить, как проходили вечера у покойного Николая, но дождь погнал меня домой. Проснувшуюся было совесть я успокоил мыслью, что мне надо сначала обдумать и систематизировать уже полученные сведения, а потом идти добывать новые.

Домой я добрался, изрядно вымокнув и продрогнув. Поэтому, проигнорировав домогательства голодного Тимофея, немедленно забрался в горячую ванную отогреваться. Согревшись, сдувая хлопья пены, попробовал заняться обдумыванием и систематизированием, но почему-то совсем не к месту вспомнилась Ирма, собирающая клубнику. Чертыхнувшись вполголоса, стал намыливать голову, шампунь в глазах вернул меня к реальности, и я вновь почувствовал, что жизнь хороша и жить хорошо. Даже если никто не крутит попой перед твоим носом.

Пребывая в прекрасном расположении духа, обтеревшись полотенцем, не стал утруждать себя одеванием, еще один плюс, что в доме нет женщины, покормил кота, сварил себе кофе и уселся за рабочий стол. Не поработаю, так в интернет загляну, что нового творится в мире. В дверь позвонили.

Накинув на голое тело видавший виды махровый халат, пошел открывать. Распахнув дверь, обомлел. Дежавю. На пороге стояла Валентина Ивановна и осуждающе разглядывала мой внешний вид. Что за привычка у этой дамы неожиданно являться именно тогда, когда я неодет!

— Добрый вечер, Сергей Александрович, могу я с вами поговорить?

— Да, конечно, — посторонился я. — Добрый вечер, извините за внешний вид, только из ванной, подождите минутку в кабинете.

В ванной, ощущая себя героем фильма «День сурка», я быстренько переоделся в ту же майку и джинсы, что в прошлый раз, причесал мокрые волосы и присоединился к гостье.

— Слушаю Вас, надеюсь с собакой все в порядке?

— С собакой все хорошо. Я по другому вопросу. Вас вызывали в прокуратуру?

— Можно сказать да, меня вызвал знакомый оперативник и передал тепленьким в лапы следователя прокуратуры.

— И что вы думаете по этому поводу?

— Я думаю, что мне следует об этом хорошенько подумать, но почему вас это интересует? — не стал откровенничать я.

— Вы вполне справедливо, связываете меня с возникшими у вас неприятностями, но поставили неверный знак, записав меня в свои враги…

— Боже упаси, и в мыслях не было! — перебил я Валентину Ивановну.

— Может, я неверно выразилась, скажем, не враги, а источник новых неприятностей, но это не так.

— А как на самом деле?

— А на самом деле, мы с вами подельники.

— Виноват, не понял.

— Вот, послушайте, — и Валентина Ивановна, устроившись поудобней в кресле, рассказала следующую историю. Её, в отличие от меня, обманом в милицию не заманивали, поостереглись: вызвали вежливо повесткой в прокуратуру. Впрочем, тут ничего удивительного, к жителям поселка все относятся с осторожностью, не местные, до неприличия богатые, неизвестно чего от них ждать.

Прежде чем ехать, Валентина Ивановна позвонила следователю и поинтересовалась о причине такого неожиданного вызова. Следователь вполне охотно пояснил, что дело, напрямую, связано с похищением у нее собаки. Тогда Валентина Ивановна собралась и поехала: все, что касалось Терми, имело приоритет перед другими делами и заботами. Следователь — обаятельный молодой человек, (Бабкин, когда захочет, умеет быть душкой), предложил кофе и стал обстоятельно расспрашивать о деталях истории с Терми. Валентина Ивановна, не чуя подвоха, искренне отвечала на вопросы, совершенно не задумываясь, при чем в этой истории прокурорское следствие, которое занимается делами исключительно серьезными. Вопросы были самые разные: как ценна была для Валентины Ивановны пропавшая собака, любила ли хозяйка свою псину, как сильно кража отразилась на душевном состоянии Валентины Ивановны. А напоследок, Бабкин поинтересовался: какое бы, по мнению Валентины Ивановны, наказание должен понести похититель ее любимца. Женщина, под действием кофеина, воспоминаний о бессонных ночах, пока судьба пса была неизвестна и тронутая участием постороннего человека, ляпнула: «Да я б его убила собственными руками!».

— Так, — сказал следователь, — значит, не стали бы нанимать киллера?

— Какого киллера? — не поняла женщина. — Зачем?

— Верно, зачем тратить деньги, просто как-то удивительно, пожилая женщина и вот так сама, из пистолета, прямо в затылок. Не ожидал.

— Какого пистолета?! Кому в затылок?! — вконец, опешила Валентина Ивановна.

— Как кому, вы же сами признались, что убили собственными руками похитителя вашей собаки.

— Что вы несете?!!! — закричала Валентина Ивановна. — Вы в своем уме?

— А вы? Из-за какой-то собаки, человека на тот свет отправили!

— Что? Да я жаловаться буду, как вы смеете такое говорить?!

В ответ Бабкин выложил на стол перед Валентиной Ивановной несколько фотографий, на которых она с трудом опознала Серегина, лежащего в луже крови с размозженным черепом. Вмиг, сообразив, что к чему, Валентина Ивановна поспешно упала в обморок. Далее была скорая, давление, испуг следователя, и ее благополучно отправили домой, вызвав повесткой на следующий день.

Дома Валентине Ивановне, естественно, сразу полегчало и, выпроводив медперсонал, немедленно поехала ко мне. Решив, что если она подозреваемая в убийстве, то и я должен быть в «деле».

— Бред какой-то, — не очень уверенно сказал я.

— Бред не бред, но если вы знаете историю нашей страны, именно из такой истории можно раздуть нешуточный процесс: с прессой, сенсационными обвинениями и весьма реальными сроками наказания.

— Но мы же его не убивали… Или?

— Без всякого — или, но странно слышать такие слова от бывшего милиционера.

— Хочу вам сказать! — вспылил я. — За всю свою службу лично я ни одного невиновного не отправил за решетку. Больше скажу, что бы ни писали газеты и ни показывало телевидение, большинство сотрудников уголовного розыска могут с чистой совестью сказать то же самое!

— Может быть, но мы сейчас говорим не о вас и не о милиции даже, а об отдельно взятом следователе прокуратуры.

— Гм, тут я вынужден согласиться. Бабкин — карьерист, ради славы мамы не пожалеет, но все же должен заметить, факты он никогда не подтасовывал, определенное количество чести и совести у него есть.

— Факты могут подтасовать другие, — возразила Валентина Ивановна. — А Бабкин будет честно выполнять свой долг.

Я счел за благо промолчать, и Валентина Ивановна, не услышав возражений, продолжила свою мысль:

— А значит, нам надо что-то делать. И делать быстро, пока мы не связаны подписками и расписками по рукам и ногам.

— Бежать? — не понял я.

— Еще чего! Бороться!

— Бороться — это интересно, но как? Есть идеи? — я не стал говорить, что уже вовсю включился в эту «борьбу», хотелось прощупать настрой Валентины Ивановны.

— Да, есть. Только, помнится, вы как-то предлагали кофе? Я бы сейчас не отказалась от чашечки.

— Одну минутку, — сказал я и пошел на кухню варить капучино, рассудив, что поить такую женщину растворимым суррогатом верх неприличия.

— М, великолепно, — оценила Валентина Ивановна, отпив из чашечки, — вы мне определенно нравитесь все больше и больше.

— А вы мне сразу понравились, — ответил я на комплимент.

— Правильно, я же не встречала вас в час дня в таком виде, будто только что вышла из недельного запоя. Не смущайтесь, чего не бывает.

— Я не пью, — буркнул я.

— Я знаю, навела справки. Отличный кофе, зря отказалась в прошлый раз, — еще раз похвалила напиток Валентина Ивановна и отставила чашечку в сторону. — Но вернемся к делу. Мне кажется, что если не найти убийцу Серегина, из нас сделают козлов отпущения. И я предлагаю вам, совместно со мной, заняться его поисками.

— Вместе? — не понял я.

— Да. Поиски убийцы — это не одно и то же, что поиски собаки. Требуют специальных знаний и, самое главное, больших материальных затрат. У Вас есть знания, у меня средства.

— И вы хотите лично участвовать в расследовании? Зачем?

— Знаете, Сергей Александрович, я не могу сказать, что прожила долгую жизнь. Иногда мне кажется, что еще вчера я ходила в школу. Скажем, у меня богатый жизненный опыт. И еще никто и никогда не оскорблял меня подозрением в убийстве! И я хочу лично принимать участие в поимке преступника, а когда он будет пойман, лично предоставлю его этому Бабкину!

— Знаете, почему я открыл детективное агентство? — задал я вопрос в тон Валентине Ивановне.

— Хотели заработать денег, на пенсию трудно прожить старику, а уж молодому мужчине и подавно.

— Не совсем так. Если бы речь шла только о деньгах, я мог устроиться работать в «Компанию».

— И почему вы его открыли?

— Я всю жизнь работал на кого-то. Кто-то всегда мною руководил, направлял, хвалил, ругал, и часто этот кто-то был не умнее меня, чаще даже наоборот, но он был проворнее, честолюбивее, и он был НАЧАЛЬНИКОМ. А сейчас, я сам себе хозяин и начальник и менять свой статус не желаю.

— Не надо ничего менять. Ваше агентство называется «Серж и К», вот я и хочу быть вашим полноправным, равным компаньоном.

— Боюсь, что равенства не получится, вы слишком богаты.

— Мое богатство исчисляется в валютах разных стран, а ваше богатство в опыте и знаниях, которых у меня нет. Если мы объединим наши возможности, сможем горы свернуть! Не говоря про поимку убийцы.

— Равное партнерство, во всех отношениях?

— Клянусь, не буду претендовать на роль начальника, ни при каких обстоятельствах.

— Мне надо подумать.

— На это нет времени, — возразила Валентина Ивановна.

— Есть, поверьте моему опыту, утром я дам ответ.

— Хорошо, — Валентина Ивановна поднялась с кресла и направилась к выходу, на ее лице легко читалось недовольство. Ничего, партнер, привыкайте, командовать собой я вам не позволю.

Вопрос сотрудничать с Валентиной Ивановной или нет, для меня, конечно же, не стоял, расследования такого рода, и в самом деле, стоят недешево. Поэтому, проводив свежеприобретенного компаньона, я завалился в кровать и задумался совсем о другом.

А не погорячился ли я, утверждая, что у нас есть время до утра. Может, стоит активнее заняться делом, пожертвовав сном, но потом решил, что время есть. Было бы у следователя все гладко, нас бы не отпустили так вот легко, не отобрав даже подписки о невыезде. Нет у него пока на это оснований, а, значит, целесообразнее сейчас выспаться и с утра приступить к делу со свежей головой. Так я и сделал.

Вы прочитали ознакомительный фрагмент текста, продолжение можно приобрести на сайтах Литрес, Амазон и Озон.