Вечером следующего дня взыграло во мне всё такое и эдакое, desideria carnis. И решил я, не мудрствуя лукаво, отправиться по увеселительным местам благословенного городка. Эпопею угара и кутежа я предпочёл начать с приморских дансингов, куда и решительно отправился. Мальбрук в поход собрался… В первом попавшемся играла незатейливая музычка, дама классических форм, в нарядах вырвиглазного цвета пела столь же вырвиглазные по своей архиромантичности песни на испанском языке. Контингент тоже вполне соответствовал антуражу — томные до слащавости латиноамериканцы альфонсоватого вида, тропического и субтропического вида девицы, не шибко тяжелого поведения… Всё это собрание танцевало, наливалось ядовитого окраса коктейлями и по мере сил подтягивало певице. Я также заметил, что девицы постепенно оголялись, не иначе как под влиянием оных коктейлей. Хотелось добавить — "и все поголовно в белых штанах", как в мечте великого комбинатора, но наряды и павлина заставили бы уйти с горя к чучельнику.
Так как ближайшего заведения я не знал, а освежиться с прогулки станом виски не помешало бы, я решил остановиться на время там, сохраняя вооруженный нейтралитет. Однако торчать шлагбаумом за столиком как-то неканонично, вот чем не грешен — так это унылым бдением над выпивкой, когда есть танцпол или хотя бы караоке. Понемногу подстроившись под лихой ритм, покружив в танце честной народ и почувствовав наконец себя в своей тарелке, вернулся я к оставленному столику, где застал раскрасневшуюся от танцев барышню, сияющую всеми цветами радуги в одежде и всей таблицей Менделеева в коктейле. Она залопотала что-то очень быстро, знаками показывая на стул, который придвинула к себе настолько близко к себе, что чуть не прищемила себе ногу. Почувствовав себя дурно от обилия парфюмерии, коей хватило бы чтобы сбить со следа пару сотен ищеек, я откланялся и стал как можно более непринуждённо пробираться к ближайшему столику. Там сидели аж две такие же девицы, по образу и подобию первой и у меня что-то не было уверенности в различии их намерений. Возымев смирение перед лицом судьбы, с намерением выпить сию чашу до дна, уронил я своё бренное на стул и постарался поддержать начатую ей непринуждённую беседу. Инеза, как она представилась после третьего прерывания её щебетания, ничуть не смущаясь тем, что я не понимаю и четверти слов, оказалась весьма приятной особой. Если не считать того, что речь её лилась водопадом и противостоять этой стихии было невозможно. Пришлось прибегнуть к почти макиавеллистскому коварству — внезапно выдернув её на танец и в паузе отлучившись в бар, запечатать ей уста радужно-зонтичным коктейлем. Совершенно растерявшаяся от такого манёвра Инеза принялась возмущенно хлопать ресницами, что меня очень освежило в этой духоте. Чувствуя, что промедление смерти подобно, я чуть не скороговоркой, дополняя английский испанскими словами, разъяснил — откуда я понаехал, кто я такой и что мне сегодня вечером хотелось бы найти менее одиозное место для танцев и прочего. Освободившись от коктейля, Инеза кротко и прямодушно заметила, что еще не имела той самой связи с армянином, да ещё из России — но это её не смущает, даже напротив. На то был елейный ответ, что такой возможности я не исключаю, что она только начинает жить и у нее всё впереди. Я не чтобы уж прямо цензор морум, но как-то не по мне, откровенно сказать. Всё слишком уж просто — никакого поединка личностей, тактики, свидание в жанре буфф… Шато, да не то. Ну и не хотелось заканчивать прямо вот так сразу только начатый вечер — это то же самое, что смотреть детектив со второй половины.
Инеза довольно своеобразно отреагировала на моё заявление — достала косметику и принялась наводить марафет, на мой профанский взгляд — излишний. Кроме того, я обнаружил у себя слишком много ног. Две были точно мои, я уверен, а вот другие две — явно чужие, исходя из размера и половой принадлежности.
Учёт, взвешивание и обмеривание нижних конечностей были прерваны гневной тирадой, которая лилась откуда-то сзади и, как оказалось, была адресована мне. Оперативно заказав у бармена новый кляп (и самую большую порцию) для Инезы и поворотившись на 180% относительно оной, я обнаружил совершенно плакатного вида латиноса, вооруженного усами и стаканом, из которого он периодически отхлёбывал, дабы смазать свою иерихонскую трубу и укрепить в себе воинственный настрой. Вытаращив глаза и с усами наперевес, отчего сия заблудшая овца стала похожа на заблудшего таракана, этот деятель вдохновенно и самозабвенно излагал свое личное мнение то обо мне, то об (уже) моей спутнице. Смысла я не понимал, да я и не слишком любознателен — а даже если и понял бы, то навряд ли сильно огорчился — себя я знал гораздо больше, нежели этот инсектоликий проходимец. Я даже некоторое время наслаждался чудными переливами и обертонами его глоссолалии, хотя под конец начал зевать. Куртуазная беседа, тем временем, и не думала заканчиваться. Но как даже любителям кофе надоедает жужжание заветной кофемолки, так и я впал во гнев — тем более, что к носителю вулканова шлема присоединилась и вновь распечатавшаяся Инеза с подкреплением в виде подруги, наполняя парфюмерно-алкогольную атмосферу руладами отборнейших (судя по его реакции) проклятий и их(sic!) мнения по поводу его как мужчины. Я вовсе не ждал такого подкрепления. Будучи выходцем из достаточно пролетарского и отдалённого района Калуги, я ждал только сакраментально-лаконичного "пойдём выйдем", или хотя бы указания жестом в направлении выхода — к тому же, чувствовал себя явно лишним в этой семейной ссоре. Нет, не то чтобы прямо ждал с нетерпением — мы мирные люди, хоть-таки и бронепоезд, но посчитал это неминуемым финалом беседы, будучи твёрдо уверен в намерениях этого кипучего горячего товарища. Я встал и спокойно сообщил ему тот факт, что его бы энергию да в другое русло, что "во многоглаголании несть спасения" и что я, к сожалению, не смогу по достоинству оценить полёт его фантазии и выставить балл, ибо не понимаю ни черта — но даже мой громкий голос потонул в потоках пены из этого прохудившегося огнетушителя. Глас вопиющего в пустыне! Мне вдруг до боли захотелось ответить на эти филиппики увесистыми катилинариями и я уже было начал думать, как бы ему перевести фразу "ты похож на Панчо Вилья в гоблинском переводе" и спровоцировать его, а закончить тем самым заветным предложением прогуляться, как шквал продуктов его самовыражения вдруг прекратился, как иссякает вдруг пена от шампанского. С какой-то странной обидой во взоре этот субъект удалился — так же внезапно, как и появился.
Прервав затянувшееся донельзя напутствие Инезы, я осведомился — что вдруг такое случилось с нашим другом и какое проклятие вдруг поразило его немотой. И узнал, что я-таки всё испортил и что нельзя быть таким… да-да, нетактичным. Ему не требовалось от меня ровно ничего, да и от нее тоже, только соблюсти decorum перед своими приятелями. Узнал я также, что такие сцены являются обыденными и способствуют "выпуску пара". Что разговаривать таким низким голосом (бас-баритон), как у меня и не жестикулировать ветряной мельницей — знак угрозы и нешуточных намерений. Что зевать в процессе ругани — неслыханное, неописуемое хамство и ни один приличный человек не опустился бы до такого. Что я лишил нашего Отелло заслуженной части его ругани, поправ ногами его священное право на его порцию, после чего обе стороны бы спокойно разошлись и даже может быть попозже называли друг друга "хомбре" и "амиго". Так как они с ним почти не знакомы, он решил удалиться. Я пытался было оспорить сей факт, заметив, что среди моих земляков одной такой тирады с успехом хватило бы на четыре хороших драки как минимум, что я не обращал внимания на ругань и "подставлял вторую щеку" лишь потому, что в сутках, независимо от национальности, двадцать четыре часа и я имел некоторые основания надеяться, что ее приятель когда-нибудь устает, воздерживавшись елико возможно долго от рукоприкладства.
К этому она прибавила, что я хоть и злыдень и вообще странный тип, а быть может и иностранный шпион, но она приложит все усилия, чтобы меня исправить и наставить на путь истинный и начать она планирует прямо сейчас. Мне пришлось ей сказать что я настолько закоснел во грехе, что ее добрый посыл пропадёт втуне, отбоярился якобы больным горлом и обещал забежать на голубой огонек вечером другого дня...
Всё вокруг плясало, ссорилось, жестикулировало, мирилось, пело и пило. Решив воздать кесарево кесарю, ну и так далее, я покинул это не в меру гостеприимное место.
То и дело заглядывавшие в эту обитель нимф и сатиров редкие британцы, боязливо осмотревшись и выпив, уносили ноги. Я присоединился к одному из них и мы, после краткой и дружелюбной беседы и перекура, зашагали по направлению к местному "Бродвею"...
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.