Путешествие Бонифантины

Глава 6. В которой опускается туман…

Бонифантина, Фикус и принц, у которого теперь вместо носа был огромный хобот и такие же огромные уши, шли по широкой укатанной дороге в сторону королевства Яблочных садов. Они покинули Молгрим на рассвете, а сейчас время подходило к полудню, но принц за минувшие часы не произнес ни слова. Он дулся, и Бонифантина прекрасно понимала почему. То же самое она пережила, когда королева заколдовала ее, но ведь у нее был Фикус, который ее ни за что не бросит, а у Вильяма не было никого. От этих мыслей девочке становилось грустно. Она хотела бы подружиться с Вильямом, но, наверное, после того, что сделал с ним Гиней, об этом не могло быть и речи.

После полудня спустя Фикус велел останавливаться на привал. Бонифантина очень надеялась, что хотя бы сейчас Вильям что-нибудь скажет, но этого не случилось.

Он заговорил только вечером, когда они расположились на ночлег возле раскидистого старого дуба и запалили небольшой костерок. Слопав свою порцию жареного на углях картофеля и дождавшись, когда с едой покончат остальные, принц сказал:

— Раз уж у вас столько свободного времени, что вы стали тратить его на мои поиски, почему бы вам не оказать мне небольшую услугу…

— Вот уж нет, — проворчал Фикус, вороша веточкой уголь в костре, — не так уж и много у нас времени. Нам, например, нужно придумать, как снять с Бонифантины заклятье и желательно поскорее. Тебе-то хорошо, — добавил он, недовольно хмурясь, — тебе Гиней сразу сказал: вернешься домой, и чары сами собой спадут, а у нас все совсем по-другому! Нужно, видишь ли, понять в чем истинная красота человека! Ха! Как будто истинная красота может быть в чем-то одном! У человека ведь так много всего красивого! Откуда нам знать, в чем именно красота: в глазах, в руках, в ушах или в желудке?

Принц только покачал головой. Он очень сомневался, что истинная красота может быть в желудке, но говорить ничего не стал.

— А все-таки, — сказала Бонифантина, — о чем ты хотел попросить?

— Нет-нет-нет, — замахал руками Фикус, — если он скажет, это будет выглядеть так, как будто мы уже согласились!

— Но, Фикус, — заупрямилась девочка, — почему бы нам ему не помочь, мы же все равно путешествуем!

— Мы же все равно путешествуем! — передразнил человечек. – Я уже согласился на одну твою авантюру, может, стоит остановиться? — Он скрестил руки на груди. — Ты еще даже не знаешь, о чем он попросит! Вдруг ему нужно, чтобы мы отправились в логово великанов-людоедов и выцарапали его инициалы на ножке великанского стула? Или чтобы мы забрались в гнездо гигантской железноперой птицы и утащили оттуда яйцо, или чтобы мы собрали все яблоки в их проклятом Яблочном саду! И, кроме того, мы и так потратили на поиски его королевского высочества немало времени! – Человечек изобразил в адрес принца шутливый поклон.

— Нет-нет, ничего такого, — заверил их юноша. — Я только хотел попросить изменить маршрут нашего путешествия, вот и все. Будет невежливо возвращаться домой с пустыми руками, а денег у меня нет, поэтому я подумал… — Вильям неуклюже ковырял землю носком ботинка. — Что если мы заглянем на болото и соберем для матушки охапку ее любимых цветов?

Фикус тяжело вздохнул. Даже он не мог отказать в такой просьбе. Подарок для мамы, считал он, это нечто святое и обязательное не только для наследника престола, но и для самого обыкновенного юноши. И, поскольку отказать он был не в силах, на следующее утро, вместо того, чтобы продолжить путь в сторону королевства Яблочных садов и королевского замка, где ждали принца его родители, путешественники устремились на юго-запад, в направлении болота Райский уголок…

Болото это славилось своей растительностью, целебными травами и цветами редкостной, райской, как говорили жители окрестных деревень, красоты. Цветы и растения, роскошным ковром покрывавшие болота, росли и благоухали на протяжении всего года. И даже в самые лютые морозы, когда по всей Волшебной стране землю покрывал толстый слой снега, они все так же цвели и зеленели, и никто, даже самый мудрый из волшебников, бывавших здесь, не мог этого объяснить. Но было и кое-что еще, добавлявшее этому месту известности – туманы, стоявшие здесь неделями. И были эти туманы такими густыми и плотными, что уже в шаге от себя ничего нельзя было разглядеть. Никто из жителей окрестных деревень не решался заходить на болота в ту пору, когда над ними нависал очередной туман. Летом, правда, туманы были редкостью, зато зимой они рассеивались лишь на несколько дней каждый месяц, да и то только когда погода стояла не слишком холодная.

Фикус не намерен был задерживаться на болотах надолго, и потому был уверен, что встреча с туманом им не грозит. Все, что им требовалось это найти хрустальные лотосы, штук пять или семь, а если учесть, что росли они большими группами, это не должно было доставить им особых хлопот. Достаточно было найти небольшую заводь, где росли бы эти цветы, и набрать столько, сколько нужно.

«Это дело не должно затянуться дольше завтрашнего утра, — думал он. – Так что волноваться не о чем».

Путешественники шли довольно долго. Время уже приближалось к закату, когда зеленеющие луга, простиравшиеся до самых Яблочных садов в одну сторону и до Новой Трои в другую, сменились болотами. Произошли эти перемены так просто и естественно, словно одного без другого и быть не могло. Казалось, еще только минуту назад они шагали среди гибких увитых горошком луговых трав, как вдруг под ногами обнаружилась мягкая податливая точно перина почва, а по сторонам, тут и там серебристые зеркала заводей и столько зеленых кустарничков, трав и цветов, что от этого разнообразия в глазах начинало рябить. Здесь, среди неглубоких поросших кувшинкой и стрелолистом затонов вполне спокойно чувствовали себя даже такие растения, которым на болотах было решительно нечего делать. Фикус, решив во время привала умыться в соседней заводи, обнаружил кустик шиповника, а принц чуть позже нашел удивительную полянку, сплошь усыпанную цветами самых невероятных форм и оттенков. Помимо знакомых лилий, георгин, ирисов и анютиных глазок здесь были цветы, которых Бонифантина никогда прежде не видела: сиреневые и лиловые, желтые и иссиня-черные, одни размером с булавочную головку, а другие с чайное блюдце, и все такие восхитительно красивые, что дух захватывало. Над полянкой витали дивные ароматы и воинственно жужжа кружили полчища насекомых.

— Я слышал местные пчелы злее всех остальных вместе взятых, — негромко шепнул Фикус, и путешественники решили обойти полянку стороной.

Чем дальше они шли, тем пышнее и разнообразней становилась растительность. Под ногами ковром расстилалась густая сочная трава, а по сторонам высились пестревшие цветами и ягодами заросли. Воздух на болоте был влажным и почти горячим, и только у самой земли температура оставалась такой же, как и за его пределами. Над заводями мельтешили тучи насекомых. Бонифантине то и дело приходилось отмахиваться от назойливых комаров, так и норовивших побольнее ее укусить, и хотя болота, несомненно, были одним из самых восхитительных мест, в которых она когда-либо бывала, оставаться здесь надолго девочке совершенно не хотелось.

Но, увы, до ночи путешественники так и не смогли найти ни одной заводи, где росли бы хрустальные лотосы, поэтому, хотя никому эта идея и не нравилась, им пришлось остаться на болоте на ночь, а наутро поиски продолжились.

Чем дальше друзья углублялись в болота, тем пышнее становилась окружающая их растительность, тем сочнее и зеленее была трава и тем больше и ароматней цветы, но лотосов нигде не было, и принц уже начинал сомневаться, растут ли они здесь вообще или он снова что-то напутал?

Впрочем, сдаваться пока было рано, да и торопиться, пожалуй, некуда. Домой Вильям отнюдь не рвался. Он даже рад был оттянуть момент возвращения, да и с хоботом на месте своего симпатичного длинного носа он вполне смирился.

«Так даже интереснее, — думал он. – Это как сценический образ, довольно своеобразный и немного интригующий, самое то, чтобы тебя узнавали».

Надо сказать, большую часть времени принц мало думал о деле, которое привело их в топи. Ему интереснее было придумывать название для своей новой группы, чем рыскать взглядом по кустам и затонам в поисках лотосов, успевших к тому времени порядком ему надоесть. Вскоре он начал сомневаться, а так ли нужно ему избавляться от заклятья? Домой ему совсем не хотелось, а хобот вряд ли мог помешать музыкальной карьере, так что очень скоро принц пришел к выводу, что лучшее, что он может сделать – это срочно сбежать. Фикус, однако, с самого начала подозревал, что рано или поздно его высочеству придет в голову что-нибудь в этом духе, и не спускал с принца глаз. Но делать это с каждой минутой становилось все сложнее. К полудню над землей стала клубиться белесая дымка, в любой момент грозя превратиться в самый что ни на есть настоящий туман. Видимость становилась все хуже, и вскоре о продолжении поисков не могло быть и речи.

— Всем взяться за руки! — велел человечек, и его маленькая мягкая ладошка крепко сжала ладонь Бонифантины.

Возвращаться назад было бы сейчас глупо – в таком тумане они все равно заблудятся, — но и стоять на месте никому не хотелось.

— Где-то здесь должен быть относительно сухой и надежный клочок земли, — заметил человечек, и, взявшись за руки, они поплелись дальше. А туман, между тем, все сгущался. Вскоре уже ничего нельзя было разглядеть, и только время от времени где-то в молочно-белой мути, в которой давно уже исчезла и зелень, и зеркально-черные заводи и Фикус, и принц, и сама Бонифантина, мелькали какие-то странные тусклые огоньки, то зеленые, то алые, то голубые.

Сперва девочка решила, что огоньки ей только мерещатся, но, чем плотнее становился туман, тем ярче они сверкали, и, наконец, даже Фикус, который прежде изо всех сил старался их игнорировать, не выдержал:

— Нет, ну вот только этого нам и не хватало! — проворчал он. – Бродячие огоньки, да еще разноцветные! Хуже и не придумаешь!

— Но разве ты не говорил, что бродячие огоньки иногда помогают путешественникам? – спросила девочка, памятуя одну из тех историй, которые рассказывал ей человечек. – Может, и нам они помогут?

— Я бы не стал на это рассчитывать, — решительно покачал головой человечек. – Одни, может быть, и помогут, а вот другие заведут тебя в самые страшные топи и поминай как завали! Огоньки, знаешь ли, бывают разные, и почем мне знать, каким верить, а каким нет?

Некоторое время Бонифантина молчала.

— Синим, кажется, верить можно, — сказала она, наконец. В голосе ее, однако, особой уверенности не чувствовалось.

— А, по-моему, — сказал человечек, — зеленые выглядят куда симпатичнее.

— Ну… — девочка неуверенно пожала плечами, — может, ты и прав.

Путники остановились. Идти дальше, даже держась за руки, было слишком опасно, того и глядишь поскользнешься на влажной траве и угодишь в какой-нибудь омут.

Некоторое время никто не решался произнести ни слова. Уж больно скверно у путников было на душе, но вот Фикус вздохнул и сказал:

— Эй, Вив, а ты уверен, что здесь растут эти твои хрустальные лотосы?

Но Вильям не ответил.

— Ты что спишь что ли? – спросил человечек, начиная потихоньку выходить из себя. – Вот еще неженка, мы и прошли-то немного! Эй, Бо, дерни его за рукав!

Фикус начал звать Бонифантину Бо вслед за принцем, который считал ее имя слишком длинным и вычурным. «Оно тебе не подходит, как и мое мне, — говорил он. – Поэтому я буду звать тебя Бо. Бо звучит гораздо круче, чем Бонифантина». Сначала девочку это злило, а потом она решила, что так даже лучше.

— И как, по-твоему, я должна это сделать? — сказала Бонифантина неожиданно. — Его же ты за руку держал, вот ты и дергай!

— Как это я?! – опешил Фикус. – Я только тебя за руку держал, а вот ты… — И тут ему в голову пришла ужасная мысль. – Вильям, — позвал он, не особенно надеясь на ответ. – Ты меня слышишь?! Вив!

Но принц, конечно же, не ответил. Воспользовавшись туманом и замешательством человечка, он тихонько отделился от группы и исчез в неизвестном направлении. Теперь нечего было и надеяться его отыскать. Туман стал таким густым, что уже в шаге от себя ничего не было видно, и, если бы Фикус и Бонифантина не сидели бок о бок и не держались бы за руки, даже они могли бы потеряться.

Глава 7. В которой Бонифантину второй раз чуть не похищают…

Туман продержался до следующего утра. Все это время друзья не смели и на шаг отойти друг от друга. Фикус был угрюм и почти не разговаривал, а Бонифантина все время мерзла. От повисшей в воздухе влаги ее одежда стала мокрой, но даже костерок нельзя было запалить, чтобы погреться, – в округе не нашлось бы ни одной сухой веточки. А те несколько поленьев, которые Фикус таскал в своих бездонных карманах как раз для такого случая, все равно не могли им помочь – все до единой спички отсырели. К счастью, среди вещей, обнаружившихся у человечка в карманах, оказалось несколько одеял и большой кусок полиэтилена, из которого друзья сделали навес, да и еды у них с собой было вдоволь, так что голодать им не пришлось. Единственное, о чем действительно беспокоилась Бонифантина, так это о принце. Ей и подумать страшно было, что с ним могло случиться, ведь если он не утонул в каком-нибудь бездонном омуте, то наверняка очень скоро умрет от голода или от насморка, ведь у него с собой не было ни еды, ни одеял.

Когда ближе к полудню туман начал рассеиваться она немедленно предложила отправиться на поиски Вильяма. Фикус, судя по промелькнувшему на его лице выражению, не слишком надеялся на успех, но, чтобы не огорчать Бонифантину, согласился без колебаний.

Много часов они бродили по болотам, ища принца, но, как бы они ни звали его, он не откликался, а значит, он либо был уже очень далеко, либо его и вовсе не было в живых. И вот, когда казалось, что нет уже никакой надежды, впереди среди зарослей низкорослого кустарника, усыпанного спелыми кораллово-красными ягодами, в туманной дымке замаячил смутный силуэт.

— Вильям! – закричала Бонифантина вне себя от радости и бросилась к туманному видению.

Приблизившись, однако, она поняла, что это вовсе не Вильям. Перед ней стоял маленький худенький человечек в зеленой курточке и ярко-красном колпачке. Из книг, которые читала ей мама и рассказов Фикуса, девочка знала, что так одеваются гномы, но у гномов были бороды, а у этого существа ее не было и в помине. К тому же, для гнома этот человечек был слишком худ, да и длинные как у кролика уши, выглядывавшие из-под колпачка, и слегка выступавшие, тоже как у кролика, передние зуба, в представлении Бонифантины облику гнома совершенно не соответствовали.

— Ты меня не видишь! – сказал человечек очень серьезно. – Ты меня не видишь, не слышишь и не чувствуешь мой запах, — добавил он, видя, что Бонифантина, как ни в чем ни бывало, на него таращится. — А сейчас ты развернешься и уйдешь. Вот. Поняла?

— Почему это я должна уходить? – осведомилась Бонифантина, присев на корточки, чтобы получше разглядеть маленького человечка, а заодно, чтобы доказать ему, что никуда она уходить не собирается. – До тех пор, пока я не найду Вильяма, я и не подумаю никуда уходить!

Человечек подпрыгнул как ужаленный и быстро осмотрелся по сторонам, словно не веря, что девочка обращается к нему, но больше здесь никого не было, и тогда он снова повернулся к Бонифантине и сказал:

— Ты меня не видишь, не слышишь и не чувствуешь мой запах, а сейчас…

Но прежде, чем он закончил, Бонифантина звонко рассмеялась.

— Как это я тебя не вижу?! – хохотала она. – Это, наверное, шутка! Вот же ты, передо мной! И слышу я тебя тоже прекрасно!

Человечек пробормотал что-то вроде «трам-барарам его, будь оно все неладно!» и с неожиданной для такого маленького существа силой ухватил Бонифантину за руку. Девочка, однако, совсем не испугалась. Человечек был таким маленьким и забавным, что, когда его длинные тонкие пальцы сжали ее запястье, она только хихикнула, как от щекотки. Несколько секунд он внимательно рассматривал запястье девочки, а потом недовольно наморщил нос, как иногда делал Фикус, и сказал обиженно:

— Ты разве не знаешь, что по болотам нельзя ходить без специального талисмана?

— Талисмана? – переспросила девочка. Ничего такого она, разумеется, не знала, да и Фикусу едва ли было что-то известно о талисманах, иначе он давно бы все ей рассказал. – О чем это ты говоришь?

— Какая глупая девочка, — пожаловался неведомо кому человечек. – Ты разве не видела на запястьях у жителей соседних деревень браслеты из красных шерстяных нитей? Эти браслеты защищают от болотных чудищ, отводят от топких мест и не позволяют глупым людишкам видеть нас – болотных людей. А теперь, поскольку ты меня все-таки увидела, мне придется забрать тебя в наше подземное царство.

Сказав это, человечек покрепче сжал запястье Бонифантины и потянул ее за собой к узкому темному лазу, скрывавшемуся среди ветвей кустарника. Несмотря на свой маленький рост, человечек обладал недюжинной силой и с легкостью утащил бы Бонифантину за собой, если бы в этот момент из тумана не выскочил Фикус. Бонифантина и испугаться-то еще толком не успела, а он уже подскочил к болотному человечку и хорошенько огрел его кулаком по макушке. Человечек пошатнулся, пальцы его разжались, и девочка, потеряв равновесие, упала на землю. Вот теперь у нее было вдоволь времени, чтобы как следует испугаться. А страшно девочке становилось уже от одной только мысли о том, что могло с ней случиться, если бы Фикус не подоспел ей на выручку! Быть утащенной в подземное царство было в тысячу раз хуже, чем стать невестой какого-нибудь принца! Провести остаток своих дней пленницей в подземном городе, где нет ни солнца, ни ласкового летнего ветра, ни цветов, и все, что тебя окружает, это холодный камень и сырая земля, вот уж действительно хуже и не придумаешь! Представив на мгновение, что это и в самом деле могло с ней случиться, Бонифантина едва не разрыдалась, так ей стало страшно.

— Зачем ты убежала?! – крикнул на девочку Фикус. Он принадлежал к тем людям, которые скрывали страх и беспокойство за возмущенными воплями и бранью, и чем больше он переживал за Бонифантину, тем громче на нее кричал. И хотя девочка знала эту его особенность, она не могла не обижаться, когда к ее собственным переживаниям добавлялись еще и громогласные возмущения ее друга.

— Я увидела силуэт в тумане, – сказала девочка, чуть не плача. – Я думала, это Вильям! Я не знала, что здесь живут болотные люди, которые утаскивают всех в свое царство!

Но никакие оправдания не могли утихомирить Фикуса, если уж он взялся ее поучать.

— Не знала! – взвизгнул он, гневно потрясая маленькими кулачками. – Она, видите ли, не знала! Да если бы ты хоть что-то знала, ты бы осталась дома, и без разрешения родителей и шага за порог не сделала! И уж точно не стала бы разговаривать с незнакомцем! – И он снова повторил. – Ну, надо же, не знала!

— Все ясно, — неожиданно и очень серьезно сказал болотный человечек. Он вовсе не собирался убегать, как поступил бы на его месте другой. – Теперь мне придется забрать в наше царство вас обоих.

Фикус, прибывавший к тому времени не в лучшем расположении духа, громко фыркнул и попытался ударить человечка кулаком в грудь, но тот с неожиданным проворством отскочил в сторону, и, стоило ему оказаться на безопасном расстоянии, стал прыгать, размахивать тоненькими ручками и петь, если, конечно, можно было назвать пением те бульканья, чириканья, свист, повизгивания и щебетания, которые он издавал. Единственным понятным Бонифантине словом оказалось неподдающееся объяснению «трам-барарам», которое болотный человечек повторял в конце каждого куплета. Больше ничего девочка не понимала, но, странное дело, сама песня, ее ритм и мелодия, гудящая, словно целый рой разъяренных болотных пчел, оказывали на нее совершенно непостижимое воздействие…

Сначала у девочки закружилась голова, а потом весь мир, все, что ее окружало, все, что она могла, и все, чего она не могла видеть, показалось таким простым и понятным, и в то же время таким ужасающе скучным, что Бонифантине вдруг подумалось, что больше ничто и никто в этом мире не сможет удивить ее или обрадовать. Ей стало грустно. Она даже хотела заплакать, так ей было обидно, но тут человечек запел совсем другую песенку, в которой говорилось о прекрасных городах под толщей земли, о подземных озерах и горах самоцветов, о гигантских кротах, светлячках, освещавших подземные цитадели, и садах каменных цветов. И девочка поняла, что вот туда-то она и хотела попасть всю свою жизнь и что самая заветная ее мечта вот-вот исполнится, достаточно спуститься в распахнувшийся у ее ног проход и перед ней предстанут все чудеса подземного царства. Бонифантина улыбнулась счастливо и беззаботно и сделала шаг.

С Фикусом все было совсем по-другому. Голова у него не закружилась, и мир не стал проще или понятней. Но внезапно ступни, а вместе с ними и все ноги целиком, мерзко заныли, так словно им невмоготу было стоять на ненадежной болотной почве, спина, плечи и шея зачесались, как будто влажный болотный воздух жег их точно крапива, а уши наполнились несмолкающим жужжанием насекомых, громким как рев горного водопада. О, как же тогда человечку захотелось оказаться в тихой уютной пещерке, где нет ни этой отвратительной влажности, ни этих мерзких кусачих комаров, ни этой хлюпающей жижи под ногами! И все, что ему было нужно, это спуститься вниз, по крутым ступеням. Вот только… Вот только Фикусу совсем не хотелось, чтобы маленький человечек, прыгавший и размахивавший руками, напевая странную песенку о тихих прохладных подземных чертогах, уютном очаге и аппетитных кушаньях, шел с ними – уж больно не любил Фикус случайных попутчиков. Но, увы, он знал, что человечек, как бы не уговаривали его остаться, непременно пойдет с ними, и это его ужасно злило, злило почти так же сильно, как его глупые кривляния и визгливый голосок. Чтобы этот шут гороховый стал их попутчиком? Вот еще! Фикус стоял на своем и не двигался с места. Но, чем упорнее он не желал идти, тем сильнее чесалась у него спина и ныли ноги, и тем невыносимее становился комариный писк, и с каждой минутой Фикус злился все больше. Наконец, он понял, что больше не выдержит, и хотел крикнуть человечку, чтобы тот замолчал и отправлялся восвояси, но, к своему изумлению, обнаружил, что собственный язык ему более не подчиняется. Тогда он решил огреть кривляку кулаком, но и тело его больше не слушалось. И только теперь с ужасающей ясностью он понял, что и он, и Бонифантина оказались во власти хитроумных чар болотного народца. И, когда он это понял, чары разрушились.

— Бонифантина! – крикнул Фикус, видя, что девочка уже на полпути к укрывшемуся в зарослях лазу. – Это чары! Нас заколдовали!

Он подбежал к девочке и ухватил ее за руку, но она и не подумала остановиться. В глазах ее светилось радостное нетерпение, с которым маленькие девочки открывают завернутые в разноцветную бумагу новогодние подарки.

— Бо! Стой! – рявкнул Фикус, и изо всех сил потянул Бонифантину за руку, но она словно бы и не слышала его.

Тогда, видя, что иного выхода у него нет, Фикус подскочил к болотному человечку и что есть сил ударил его кулаком в живот. Человечек прекратил петь, закашлялся и, часто глотая ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыбина, осел на траву.

Бонифантина остановилась и рассеянно озиралась по сторонам. Одна ее нога уже стояла на ведущих вниз ступенях и всего несколько шагов отделяли ее от беды.

— Фикус! – пробормотала она в ужасе оттого, что могло случиться. – Разве такое возможно? Я же едва сама туда не ушла!

— Здесь у нас все возможно, — со знанием кивнул Фикус, и, повернувшись, к болотному человечку, сказал: — Вот и все. Ты проиграл, а значит должен выполнить одно наше желание!

— Это такая старая традиция, — заныл человечек, сидя на земле и не решаясь подняться, — ее давно уже никто не соблюдает!

— А я ценитель старых добрых традиций! – возразил Фикус, и пригрозил человечку кулаком, давая понять, что не только соблюдает традиции, но и от других требует того же. – Так что теперь ты обязан нам помочь.

— Но я ничего не умею! – снова заныл человечек тоненьким плаксивым голосочком. – Все, что я могу это кипятить воду в подземных источниках, чтобы на болотах всегда было тепло, и открывать шлюзы, чтобы выпускать пар на поверхность – вот и все! Отпустите меня, пожалуйста!

Но Фикус, загородивший спиной спуск в подземное царство, чтобы человечек не улизнул туда раньше времени, решительно покачал головой.

— Мы тут ищем кое-кого, — объявил он, — и, сдается мне, ты знаешь, где этот кое-кто находится.

Бонифантина взволнованно ахнула. Только теперь она вспомнила о Вильяме, и поняла, что, как и у них, у него не было с собой талисмана, а, значит, он мог оказаться в плену у болотного народца, и, если его не спасти, он останется там до конца своих дней.

— Если Вильям у вас, – взмолилась она, – пожалуйста, отпустите его! Он ничего плохого не сделал!

— Чтобы оказаться у нас и не надо делать ничего плохого, — возразил человечек и тонко пискнул, точно напуганный маленький щенок, — для этого достаточно кого-нибудь из нас увидеть, а больше ничего и не надо. Да будет вам известно, что никто из смертных не должен видеть болотный народец, – со значением добавил он, – иначе… — Тут человечек неловко замешкался, не зная, как ему продолжить. Он и сам не знал, почему никому из смертных не полагалось видеть его собратьев, но раз уж так повелось, тому, наверное, должна была быть причина. – Иначе, — сказал он, подумав, — вы станете мешать нам делать свое дело. А дело у нас крайне важное! Мы прогреваем воду и грунт, чтобы круглый год здесь могли расти цветы и кустарники, а это, да будет вам известно, совсем не просто! Особенно, когда под землей скапливается много пара от кипящей в котлах воды и приходится открывать клапаны, чтобы выпускать пар на поверхность. Вы, глупые смертные, называете это туманом. – Человечек высокомерно фыркнул. – Но, если бы вы знали каких хлопот нам стоит крохотный двухдневный туманчик!

— Все равно не понимаю, — пожала плечами Бонифантина. – Зачем вам таиться?

— Зачем?! – гневно взвизгнул человечек. – Вы, глупые смертные, решительно ничего не понимаете, а, если всякий будет являться сюда и требовать от нас объяснений, тут уж ни на какую работу времени не будет! Именно поэтому вы должны уйти со мной под землю! – Внезапно гневный тон человечка сменился молящим. — Ну, пожалуйста! – запричитал он. – Чего вам стоит?! В туман будете выходить на поверхность и поливать цветы, а в солнечную погоду пасти пчел на большой поляне или собирать ягоды…

— Вот уж нет! – решительно покачал головой Фикус. – И думать забудь!

— Честное-пречестное, мы никому-никому о вас не расскажем! — пообещала Бонифантина. — Только, пожалуйста, верните нам Вильяма!

— Но у нас нет никакого Вильяма! – захныкал человечек. – Я же говорил, что ничем не могу вам помочь!

— А как на счет Вива? – предположил Фикус, припомнив неприязнь принца к своему имени. – Может, в ваших подземных цитаделях томится какой-нибудь горемычный Вив?

— Никакой Вив у нас не томится! Последний, которого я видел, ехал на ступеньках бродячего маяка на краю болота, а потом маяк сломался и парень ушел внутрь.

— Это Вильям! – закричала Бонифантина. – Это точно он!

— Отведи нас туда, — велел Фикус человечку.

— Но разве я не достаточно вам помог? – еще жалобней принялся канючить тот.

— Тебе же сказано было, — произнес Фикус строго, — если вернешь нам Вильяма, мы пообещаем не разглашать вашу тайну, так? – Человечек послушно кивнул. – А в противном случае будем трубить о ней налево и направо, – закончил Фикус.

Глаза болотного человечка округлились, длинные уши задрожали, а зубы так и застучали друг о друга.

— Нечестно! – воскликнул он. – Если вы это сделаете, я призову всех своих родичей, чтобы наказать вас!

— И тогда они узнают, что я тебя отделал, — спокойно сказал Фикус и добавил: – Но, если ты нам все-таки поможешь, мы с радостью забудем о существовании болотного народца.

— Хорошо, — обреченно кивнул человечек, чуя, что спорить здесь бесполезно, и, махнув друзьям рукой, поплелся к бродячему маяку, остановившемуся на окраине болот.

Глава 8. В которой появляется Бродячий маяк № 13…

С тех пор, как в Райском уголке, который тогда еще был самым обыкновенным болотом, поселился маленький народец и, как и полагается маленькому народцу, начал за всем здесь следить, сажать растения, греть воду и время от времени выпускать на поверхность скопившийся в недрах земли пар, на болоте появился бродячий маяк. Обычно он без дела слонялся по округе, но как только на землю опускался туман, наверху, под самой крышей маяка вспыхивала громадная лампа, извещая тех несчастных, которым случилось оказаться на болоте в такой неподходящий момент, что их спасение близко. Сейчас маяк был сломан. Два дня назад внезапно погасла сигнальная лампа, и маяк, удрученный, отправился на окраину болота дожидаться того, кто его починит.

— Вот, — объявил маленький человечек, остановившись возле громоздкого, довольно неказистого на вид строения, — бродячий маяк. Ваш Вив, или как там его, должен быть здесь, если, конечно, болотные ведьмы еще до него не добрались.

Бонифантина хотела спросить у человечка про этих болотных ведьм, какие они и стоит ли их опасаться, но Фикус жестом приказал ей замолчать, приложил руку к груди и торжественно поклялся, что тайна болотного народца умрет вместе с ним.

— Клянусь всем хорошим, что есть на свете, что никому и никогда о вас не расскажу! – сказала девочка так серьезно, как только могла.

— Вот и славно! – Человечек оскалил в ухмылке редкие похожие на столбики зубы, победно пискнул и потрусил прочь.

Друзья остались одни.

С немым изумлением Бонифантина взирала на маяк, возвышавшийся над ней точно скала. До сих пор она и помыслить не могла, что маяком окажется настолько большое и несуразное строение! В высоту маяк был с пятиэтажный дом, а выглядел так, словно его разобрали на части, сломали все, что только можно было сломать, а затем собрали вновь. Никак иначе это неуклюжее громоздкое строение из грубого неотесанного камня, дерева и металла получиться не могло. Стены, фундамент, оконные рамы, да и сами окна, а также наспех сколоченная дверь с тяжелым железным кольцом вместо ручки, выглядели так, словно были по кусочкам собраны из всего, что в процессе строительства попадалось под руку неизвестному творцу, создававшему это безумие.

Единственной деталью, которая не выглядела так, будто ее нашли на свалке строительного мусора, была небольшая табличка по-соседству с дверью. Табличка гласила «БРОДЯЧИЙ МАЯК №13».

— Какой ужас! – выдохнула Бонифантина, изумленно округлив большие голубые глаза. – И это еще может передвигаться?! – Она указала тоненьким пальчиком на механические ноги, выглядывавшие из-под фундамента маяка. Эти ноги до смешного напоминали четырехпалые цыплячьи лапы, только было их не две, как у цыплят, а шесть, и сделаны они были из прочнейшей закаленной и зачарованной стали.

Фикус только пожал плечами. Такой неудачный маяк он и сам видел впервые. Другие выглядели на порядок лучше, фундамент, как правило, у них был каменный, а верх деревянный, нередко укрепленный металлическими скобами, этот же маяк выглядел так, словно его собрали из хлама и ненужных деталей, оставшихся после строительства его более удачливых товарищей.

«Не удивительно, — подумал человечек, — что этакая развалина сломалась!»

— Ну что ж, — сказал он Бонифантине, — думаю, нам стоит зайти и посмотреть там ли Вильям.

Девочка еще раз окинула маяк взглядом. Совершенно неясно было, на чем эта невероятная конструкция держится. Ни гвоздей, ни цемента, ни чего-либо еще, за счет чего маяк не разваливался, она не заметила. Естественно, подходить к этой груде дерева и камня, больше напоминающей свалку строительного мусора, чем маяк, ей совсем не хотелось – того и гляди обрушатся стены, – но делать было нечего и Бонифантина, глубоко вдохнув для храбрости, шагнула к двери.

Дверь отворилась без всякого сопротивления, будто бы только и ждала, чтобы ее открыли, и с негромким скрипом закрылась, когда путешественники вошли. Изнутри маяк выглядел совершенно иначе, чем снаружи. Начать с того, что стены, пол и даже потолок были совершенно нормальными, то есть из них не торчали в разные стороны куски арматуры, корни деревьев и заляпанные известкой кирпичи, как это было снаружи. Пол был выложен брусом, стены оклеены желтыми обоями в тонкую синюю полоску, а потолок выкрашен белой краской, и, в целом, комната выглядела совершено нормально, разве что была круглой, а не квадратной, как привыкла Бонифантина. Напротив входа располагался камин и тут же ютились несколько стульев, горка поленьев для растопки и длинная лавка, на которой при желании можно было поспать. В центре комнаты стоял большой стол, а на столе горячий чайник, чашки, тарелки для супа, и сама громадная супница. Все выглядело так, словно здесь ждали гостей.

— Ух, ты! – сказала Бонифантина, осмотревшись. – А здесь не так уж и плохо.

Приятно было видеть, что самые страшные твои опасения не подтвердились. Вот только спокойней от этого не стало. Того, ради чего они сюда пришли, в комнате не было, и Бонифантина уже начала подумывать, а не стал ли Вильям жертвой болотных ведьм, о которых говорил человечек?

Она уже, было, расстроилась, но тут в глубине комнаты, у самого окна, заметила прикрытую синей вельветовой шторой гитару, и немедля бросилась туда. Бонифантина долго рассматривала гитару, пока не убедилась, что это та самая, которую носил с собой принц. А раз она здесь, значит, и Вильям где-то поблизости. Вот только где именно?

Ответ оказался проще простого. Вильям прятался. Завидев в окне злополучную парочку, по-видимому, только и мечтавшую о том, чтобы поскорее доставить его в замок, он решил спрятаться. В надежде, что им не придет в голову искать его наверху, он поднялся на второй этаж, затем на третий, а потом и на четвертый, и так до тех пор, пока не оказался на самом верху маяка. Миновав узенькую винтовую лесенку, принц оказался перед небольшой дверцей. От влажности дверь разбухла и принцу пришлось приложить немало усилий, чтобы ее открыть, но, в конце концов, дверь подалась, и он оказался на небольшой каменной площадке под самой крышей маяка.

— Держи дверь! Щас захлопнется! – рявкнул кто-то чуть ли не в самое ему ухо, но, прежде чем Вильям что-либо сообразил, позади него с тихим шорохом закрылась дверь.

Глава 9. В которой захлопывается дверь…

Фикус решил, что, раз Вильям оставил здесь свою гитару, он, скорее всего, вышел куда-то погулять и очень скоро вернется. Бонифантина, хотя ей и не давали покоя мысли о болотных ведьмах, вынуждена была с ним согласиться, ведь, если бы здесь действительно побывали ведьмы, в комнате должны были остаться какие-то следы. Но следов не было, и путешественники, дожидаясь возвращения принца, сели обедать.

После обеда прошло около часа, но Вильям так и не вернулся. Бонифантина уже начинала беспокоиться, но Фикус сказал, что принц, должно быть, ищет хрустальные лотосы, а это требует времени, да и потом, добавил он, юношам в его возрасте вечно не сидится на месте, так что раньше заката ждать его нет никакого смысла. Но вот наступила ночь, а от принца по-прежнему не было никаких вестей. И тут уже забеспокоился даже Фикус.

— Что если нам выйти поискать его? – предложила Бонифантина. Она сидела за столом, подперев ладонями голову, и умирала от скуки и беспокойства за Вильяма.

— Хватит уже, — проворчал человечек в ответ, — наискались. – Он сидел напротив нее, в точно такой же позе. — Сколько можно за ним гоняться?! Если он так не хочет домой, с чего бы нам его переубеждать?

— Но он ведь может утонуть в каком-нибудь омуте! – воскликнула девочка. – Или его утащат болотные ведьмы, а я обещала королеве, что верну его целым и невредимым!

— Ничего ты такого не обещала, — возразил Фикус, но ему и самому было не по себе из-за принца, и он предложил единственное, что в тот момент пришло ему в голову: — Послушай, а что если мы поднимемся наверх и зажжем Большую Лампу, тогда Вив сможет найти дорогу, ориентируясь на свет?

— Отличная идея! – воскликнула Бонифантина, и, отыскав лестницу, они стали подниматься наверх.

Подъем занял у них значительно больше времени, чем потребовалось Вильяму, но, так или иначе, четверть часа спустя они оказались перед тяжелой дубовой дверью. Открыть ее оказалось совсем непросто. Бонифантине и Фикусу вдвоем пришлось налечь на дверь, чтобы она, наконец, открылась, но вскоре их усилия были вознаграждены и они оказались на небольшой площадке на самом верху маяка.

— Дверь держите! – крикнул кто-то и, оттолкнув маленького человечка, бросился к проходу. Увы, было уже слишком поздно, и дверь с глухим щелчком закрылась перед самым носом незнакомца. – Ах, нет!!! – рассерженно крикнул неизвестный. – Неужели снова?!!!

Только теперь Бонифантина поняла, что у двери не было ручки и открыть ее, находясь на крыше, не было никакой возможности.

Незнакомцем, поджидавшим на крыше сначала Вильяма, а затем и Фикуса с Бонифантиной оказалась высокая худощавая девушка с белыми, как снег, волосами и почти такой же белой кожей. У девушки было круглое веселое лицо с милыми ямочками на щеках и фиалковые глаза. Одета девушка была странно, почти нелепо. На ногах башмаки с обрезанными носами, словно они были малы своей хозяйке, и серые колготы, а поверх заляпанный рабочий комбинезон и пестрая блузка в цветах осеннего леса. В петлицах комбинезона разместились несколько гаечных ключей и отверток, а из нагрудного кармана торчала большая вилка. Ладони девушки скрывали старые потертые перчатки из грубой замши, а запястья украшали браслеты из бронзы и кожаных шнуров, а на правом к тому же красовался огромный старинный компас. Завершал картину нелепейший головой убор – красная бархатная шапочка похожая на распластанный по голове блинчик, поверх которой девушка зачем-то нацепила темные очки для сварки и маленькую серебряную корону.

Некоторое время девушка стояла неподвижно, словно специально, чтобы ее как следует разглядели, и лишь затем гневно тряхнула головой и объявила:

— Хоть кто-нибудь здесь будет меня слушать, или как?! Одному сказала, держи дверь, и он тут же ее отпустил, и с этими то же самое! Нет, ну, вы только посмотрите! – Девушка сокрушенно покачала головой. — Нам теперь сидеть тут до конца света, который, я в этом абсолютно уверена наступит очень и очень скоро! Через пару недель мои бедные маячки начнут ломаться один за другим, а починить их будет некому! И что тогда станут делать эти бродяги?! Эти бродяги начнут посыпать голову пеплом и ругать злое бытие на чем свет стоит, и не подозревая, что виной всему жалкая дверная ручка и проклятый туман! Ах, да! – Девушка прижала ладонь к голове, словно пытаясь что-то вспомнить. – Ах, да, — снова повторила она, — и еще парочка идиотов, которые не желают слушать, что им говорят!

Теперь она гневно воззрилась на Фикуса и Бонифантину, вне всяких сомнений ожидая услышать их мольбы о прощении. Но, как вскоре выяснилось, извиняться никто не собирался. Фикус был отнюдь не из тех, кто чуть что бросался просить прощения. Прежде он предпочитал в подробностях выяснял, в чем его вина состоит, и лишь затем, в самом крайнем случае, мог извиниться, но не раньше! Что же касается Бонифантины, она, едва завидев Вильяма, сидевшего прислонившись спиной к холодной стене, забыла обо всем на свете и бросилась к нему на шею.

— Как же я рада, что с тобой все в порядке! – закричала она, крепко-прекрепко обняв принца.

Но Вильям лишь тяжело вздохнул в ответ. Как можно говорить, что все в порядке, когда все идет наперекосяк? Последняя надежда на спасение рассеялась как утренний туман, и вот теперь все они заперты под самой крышей маяка, на продуваемой всеми ветрами площадке, где единственный источник тепла Большая Лампа, да и та со вчерашнего дня не горела. И после этого кто-то утверждает, что все в порядке!

Незнакомка в короне и с гаечными ключами в петлицах, кажется, придерживалась того же мнения.

— Эй, ты о чем это говоришь? – сказала она Бонифантине. — Мы тут заперты, детка, слышишь меня? Эта проклятая дверь из-за влажности набухла так, что ее, черт побери, не откроешь! Даже будь у нее ручка или какой-нибудь захудалый гвоздь, за который можно было бы ухватиться, даже тогда нам пришлось бы немало попотеть, чтобы ее открыть, но у нее, черт побери, нет ручки! Так, что единственное, что нам остается это сидеть здесь и ждать своей смерти. Ну, или… — добавила девушка, помедлив, — ждать, когда дверь снова ужмется, вот только при такой сырости, – она обвела рукой раскинувшееся вокруг болото, — это абсолютно невозможно! Просто абсолютно! Так что очень скоро мы все умрем, и мои бедные несчастные маяки один за другим выйдет из строя. Ах, как это печально! И… Ах, да! – внезапно выпалила она. – Ах, да! Ах, да! Ах, да! Я ведь не представилась, кажется? Ну, это было бы довольно невежливо умереть, так и не познакомившись как следует, поэтому, — девушка протянула Бонифантине свою большую, затянутую в перчатку ладонь, — добрый день, меня зовут Королева Аня!

— Бонифантина, — представилась девочка слегка смущенно и спросила: — А вы всамделешняя королева?

— Нет, мне просто нравится себя так называть! – огрызнулась девушка, но уже через мгновение недовольная гримаса сменилась очаровательной улыбкой и она протянула руку Фикусу. – Добрый день, Королева Аня!

— Фикус Сикус, — пробурчал человечек.

— Королева Аня, очень рада! – последним был Вильям. С ним Аня уже познакомилась, но решила, что лишний раз напомнить, как ее зовут, будет не лишним, к тому же парнишка мог ведь и обидеться, если его обойти своим царственным вниманием, а это было бы совсем некстати, раз уж они собрались все вместе умирать.

— Вив, — буркнул принц смущенно. Его учили, что дамам благородных кровей, графиням там, или баронессам, а так же, естественно, королевам, при встрече следует целовать руку, но у него просто духа не хватило сделать это с Аней. На этой девушке были такие грязные старые перчатки, что прикасаться к ним губами принцу ну никак не хотелось.

— А теперь, — объявила Королева Аня, трагически изогнув брови и сложив руки в позе молитвы, — прежде чем умереть, я расскажу вам свою печальную историю!

Все были слишком заняты своими собственными мыслями и переживаниями, чтобы возражать. Фикус пытался открыть дверь, что у него, естественно, не получалось, а Бонифантина, присев рядом с Вильямом, смотрела сквозь решетку перил на темное небо и крохотные кристаллики звезд на нем, пытаясь, без особого, надо сказать, успеха, придумать, как же им выбраться. Вильям как всегда прибывал в задумчивости о своей музыкальной карьере, которой суждено было оборваться так трагически и внезапно.

— Итак, — объявила Королева Аня, откинув голову назад и прикрыв ладонью глаза, словно тем самым она пыталась скрыть слезы, которых не было и в помине, — я росла с мечтами о далеких планетах, о полетах в межзвездном пространстве и величайших открытиях! Увы, моим мечтам не суждено было сбыться. Когда мне было столько же сколько тебе, — она ткнула длинным тонким пальцем в Бонифантину, и добавила, когда девочка подняла на нее взгляд, — да-да, тебе! Так вот, когда мне было столько же, сколько этой маленькой девочке, меня определили следить за маяками! Я плакала днями напролет, но затем смирилась и даже полюбила свою работу, но мечты о далеких мирах не были забыты. Я всегда хотела отправиться в Большое Путешествие к Луне, — Аня провернулась на одной ноге и воздела руки к небу, словно пытаясь дотянуться до рогатого месяца, повисшего в вышине. – Но вот теперь, — горестно вздохнула она, — я обречена умереть в компании мало знакомых людей со странностями!

— Уж кто тут со странностями, — пробормотал Фикус, — так это ты.

— Это называется артистизм, — спокойно поправила его девушка и, громко хлопнув в ладоши, сказала: – Все, я свою историю рассказала. Ваша очередь. Пусть начнет самая маленькая.

И, поскольку делать им все равно было нечего, сначала Бонифантина, а потом и все остальные рассказали о том, что привело их на бродячий маяк. Так, незаметно, и пролетело время до утра. А утром, когда все истории были рассказаны, путешественники вновь задались вопросом, как же им выбраться из ловушки, в которую все они, так или иначе, угодили. Никому не хотелось умирать такой нелепой и печальной смертью, какую пророчила им Аня, и только сама она, кажется, относилась к своей участи спокойно.

— Ну, умереть в компании хороших людей, — говорила она, — не самое плохое дело, как мне кажется.

Фикус только фыркал в ответ и продолжал топтаться на крохотном пяточке свободного пространства, доставшегося ему после того, как свободное место было поделено между четырьмя неудачниками, оказавшимися взаперти на самом верху бродячего маяка. Вместо того чтобы по привычке бегать взад-вперед, он вынужден был переминаться с ноги на ногу, терпя на себе насмешливый взгляд Королевы Ани.

— А как ты раньше открывала дверь? – неожиданно спросил принц. – Ведь ты же не первый раз здесь, верно?

— Раньше, вот этим, — сказала Аня, демонстрируя большую серебряную вилку, торчавшую из нагрудного кармана. – Цепляла вот так, — она с усилием затолкала зубчики вилки в щель между дверью и косяком и нажала, но ничего не произошло. – Вот видите, — пожала плечами Аня, — я уже пробовала. Только зубчики погнула и ничего. Эх, был бы у меня лом, тогда бы я показала этой проклятой двери! – Девушка погрозила двери кулаком.

С минуту все молчали, а потом Бонифантина спросила:

— Фикус, а у тебя случайно нет лома?

Зная, как много всяческого хлама хранится у человечка в карманах, она понадеялась, что где-нибудь там на самом дне, в глухой темной пустоте найдется и лом, но Фикус ее надежд не оправдал.

— Нет у меня лома! – огрызнулся он. – Что я дурак что ли всякую ерунду с собой таскать?

— А вот у меня дома есть лом, — вздохнул принц, — вот наверняка есть!

— А далеко ты живешь? – заинтересовалась Аня. – А то, может быть, прокатимся до твоего дома, а там кликнем кого-нибудь, чтобы нам лом кинули?

— А ведь точно! – Фикус вскочил как ужаленный. И как он до этого раньше не додумался?! – В замок! Скорее! – скомандовал он, указывая направление. – А там можно будет крикнуть кому-нибудь, чтобы поднялся и открыл нам дверь! Гениально!

— Ну, можно и так, — согласилась Аня, — только ломом интереснее.

Сказав это, она дотронулась до ожерелья у себя на груди и скомандовала:

— Говорит рубка. Капитан Аня на связи, как слышите? Слышу вас хорошо. Прием. Прием, Номер Тринадцатый, команда к отбытию, покинуть аварийную стоянку. Прием. Вас понял. Принято, покинуть аварийную стоянку. Начинаю обратный отсчет. Три, два, один, ноль… Пуск! — Маяк ощутимо тряхнуло – это он рывком поднялся на ноги и сделал пару неуверенных шагов. Бонифантина, Фикус и принц едва успели схватиться за поручни, чтобы не вылететь с площадки. – Всем пристегнуть ремни! – не ко времени скомандовала Аня, а потом, обернувшись к Вильяму, спросила: — Нам куда?

— В сторону замка короля и королевы Яблочных садов, — неохотно ответил принц. Видимо, возвращению домой, которого он так старался избежать, все-таки суждено было случиться. Что ж, это все же лучше, чем умереть от голода и жажды на последнем этаже бродячего маяка.

— Пункт назначения, — объявила девушка, — замок короля и королевы Яблочных садов!

И маяк бодро затрусил в сторону замка, по-паучьи перебирая всеми шестью своими механическими лапами.

Теперь, когда у них вновь появилась надежда на спасение, у всех, за исключением Вильяма, конечно, здорово поднялось настроение. Друзья болтали без умолку, смеялись, шутили и дурачились и, в конце концов, даже Вив, довольно долго корчивший из себя обиженного, присоединился к всеобщему веселью. И только возле самого замка он снова загрустил:

— Вообще-то, — сказал он со вздохом, – я вам всем ужасно завидую. Я вот всю жизнь мечтал путешествовать по миру, а, стоило мне выбраться из владений родителей, как меня тут же надули мои же собственные друзья!

— Пф, — фыркнул Фикус, — значит, это и не друзья вовсе были, а лгуны и подхалимы. Настоящий друг тебя бы никогда не бросил.

— Ну, — еще печальнее вздохнул Вильям, — тогда, наверное, у меня совсем нет друзей.

— Ну, а как же я? – ухмыльнулась Королева Аня, весело сощурив фиалковые глаза. – Мы, вроде бы, уже подружились, я, ты, Бонифантина, и этот… — Она хихикнула, заметив, как Фикус скрестил руки на груди и отвернулся с таким видом, будто бы ничего и не слышал. – Беда объединяет, так что мы теперь самые близкие друзья, поняли? – И она всех их обняла, благо, на маленькой площадке на самом верху маяка, все они сидели бок о бок, и даже так едва-едва помещались.

Принц немного повеселел, но у него все еще оставались некоторые сомнения на сей счет.

— Но я ведь вас почти не знаю! – произнес он.

— Ничего! – бойко заявила Аня и хлопнула его ладонью по плечу. – Еще немного попутешествуем вместе и тогда уж точно станем лучшими-прелучшими друзьями! – И она улыбнулась даже шире обычного, и сказала: – А знаете, какой способ путешествий мне нравится больше всего?

— На крыше бродячего маяка, когда за тобой случайно захлопнется дверь? – предположил Фикус.

— Нет! – без всякой обиды заметила Аня и продолжила таинственным полушепотом, от которого у Бонифантины по спине побежали мурашки: – В столовой на первом этаже, есть люк, и ведет этот люк в особое помещение, из которого можно попасть в любой из ста сорока маяков, разбросанных по всей Волшебной стране. И больше всего на свете я люблю делать вот что… — Она поднялась на ноги, расставила руки и закрыла глаза. — Встать посередине комнаты, раскрутиться, — за неимением места Аня для демонстрации сначала подпрыгнула на одной ноге, а потом на другой, — и наугад войти в первую же попавшуюся дверь! Вот это действительно здорово, в особенности, когда ты вылезаешь из-под стола, а в комнате кто-то уже есть. – Здесь она хихикнула. — И он смотрит так на тебя, — Аня страшно вытаращила глаза, — и спрашивает: «А ты, что, здесь все время была?» А я обычно говорю «Да, а что мешаю?» или, если меня сразу не заметили, просто хватаю гостя за ногу и кричу страшным голосом «Я страшный пупырчатый лупоглаз, сейчас я тебя съем!» Так смешно получается!

— Здорово, — печально вздохнул принц. – Вот бы мне так.

Он, конечно же, знал, что, если вернется домой, никакие приключения ему уже не светят, но в последние минуты свободы принцу отчаянно хотелось помечтать.

— Да нет проблем! – как ни в чем не бывало, воскликнула Аня. – Как только нас отсюда выпустят, сразу же и махнем в какое-нибудь отчаянное путешествие, как вы на это смотрите, а?

Ни Фикус, ни Бонифантина ничего против не имели, и только Вильям печально вздохнул. О путешествиях после возвращения в замок ему останется только мечтать. Но он согласен и на мечты, лишь бы его новые друзья остались с ним. Ах, если бы только ему удалось уговорить их задержаться в замке хоть ненадолго, возможно, тогда все вместе они придумали бы, как ему убежать, и тогда… Ах, что бы тогда было! Вильям вновь вздохнул. Только в сказках все идет так, как ты хочешь, а в жизни все совсем иначе.

Бонифантина, видя, что с ним что-то неладно, подсела поближе и спросила обеспокоено:

— Вильям, что-то не так? — На этот раз принц даже не возмутился, когда она назвала его полным именем, и это всерьез обеспокоило девочку, ведь в другое время он обязательно бы ее поправил! – Ты не хочешь возвращаться домой?

— Хочу, конечно! – воскликнул принц. – Вот только…

Но слова больше не лезли ему в голову. Он понял, что действительно этого хочет. Он соскучился по дому, по родителям, он хотел увидеть их, обнять, поведать о своих приключениях, выпить вместе с ними горячего какао. За все то время, что он терзал себя сомнениями, он ни разу и не подумал о том, как же все-таки хорошо дома, где тебя любят и ждут!

— Вообще-то я хочу домой, — сказал принц и, кажется, впервые за день улыбнулся искренне. – Но я не хочу расставаться с вами! И в этом-то вся проблема! Как только я окажусь дома, меня оттуда уже не выпустят, а я еще не готов вернуться насовсем!

— Ну, — сказала Бонифантина, помедлив, — возможно, если мы все попросим короля и королеву, они тебя отпустят с нами, как думаешь?

Принц с минуту молчал, а потом кивнул собственным мыслям и сказал:

— Там где ты живешь у тебя, наверное, очень много друзей.

— С чего ты взял? – спросила Бонифантина, зардевшись. Дома у нее совсем не было друзей и, когда она вспомнила об этом, ей вдруг стало не по себе.

— Ну, ты очень добрая, — сказал принц.

— Но я ведь совсем не красивая, — возразила Бонифантина. – Кому понравится дружить с такой уродиной?

— Мне нравится, — сказал принц и, коснувшись своего собственного слоновьего хобота, добавил: — И потом, никакая ты не уродина.

— Мне тоже нравится дружить с Бонифантиной, — поддержала его Аня и крепко-прикрепко обняла девочку, зарывшись лицом в ее золотистые кудряшки. – Она прелесть!

— И совсем не уродина, а очень милая маленькая девочка, — добавил Фикус, но Бонифантина знала, что друзья говорят такие вещи, чтобы друг друга порадовать, а, значит, это неправда или, по крайней мере, не совсем правда, а только их собственные мысли на этот счет, а они могли и ошибаться.

Глава 10 В которой заканчивается одно приключение и начинается другое…

К полудню они добрались до королевства Яблочных садов, а к закату оказались у ворот замка. Здесь Королева Аня велела маяку остановиться.

— Сбросить скорости! — скомандовала она. — Идем на посадку!

Маяк присел возле самых ворот, так что не заметить его было невозможно. А поскольку он перегораживал дорогу едущим в замок и из замка каретам и повозкам, очень скоро к нему сбежались слуги, жаждущие узнать, что же такое случилось и что здесь делает эта уродливая махина. Шуму поднялось немерено, но еще больше его стало, когда все узнали, кто приехал на бродячем маяке! Король и королева лично вышли из замка, чтобы встретить своего дорогого сына.

К счастью, к тому времени заклятье кудесника Гинея уже спало с Вильяма и король и королева без труда узнали в худом высоком юноше своего сына, а тому не пришлось тратить время на объяснения. Королева сердечно поблагодарила Фикусу, Бонифантину и даже Аню, которая сказала, что в возвращении Вильяма особой ее заслуги нет, но в качестве награды она не отказалась бы от новенького лома. На что королева ответила, что это меньшее, что она может для них сделать.

Лом Ане принесли на бархатной подушечке с золотой окантовкой, а затем закатили такой пир, о котором Бонифантина вспоминала еще долгие-долгие годы, прежде всего потому, что большинство блюд и напитков были приготовлены из яблок…

Своих новых друзей Вильям пригласил на недельку остаться вместе с ним в замке, и на этот раз даже Фикус не стал отнекиваться. Все-таки, считал он, после всей проделанной работы они имеют право на хороший отдых.

А неделю спустя, они вновь отправились в путешествие, и Вильям вместе с ними.

— А теперь самое интересное! – объявила Аня и полезла под стол.

Они стояли на первом этаже маяка и ждали, когда Королева Аня покончит с приготовлениями. Пора было отправляться в дорогу, но она все никак не могла отпустить их, обнимала то одного, то другого, жаловалась на свою горькую судьбу, заставлявшую ее вновь возвращаться к работе, и хныкала как маленькая девочка, которая не хотела, чтобы ее мама уходила на работу, хотя точно знала, что по-другому нельзя. Бонифантине тоже было грустно расставаться с новой подругой, но Аня пообещала, что они обязательно снова увидятся, и только тогда полезла открывать люк под столом.

По узкой лесенке они спустились вниз в темноту. Здесь было сыро, как в погребе, и пахло плесенью.

— Ты совсем здесь не убираешь, да? – спросил Фикус, недовольно наморщив нос.

Аня только фыркнула в ответ. Она так привыкла к его ворчаниям и придиркам, что без них ей тут же становилось скучно.

— Советую, всем взяться за руки, — сказала она, — если, конечно, вы не хотите оказаться в разных концах страны!

На этот раз Фикус внимательно следил за тем, чью руку он держит. Было бы совсем некстати снова потерять Вильяма, тем более что человечек к нему уже привык.

— Итак! – объявила Королева Аня. – Приключения начинаются! Счастливо, мои милые!

Это были последние слова, которые она им сказала. Скрипнула дверь и один за другим гуськом в кромешной темноте друзья прошли через нее, чтобы через секунду, оказаться в совершенно другом месте.

— Ой, где это мы? – спросил Вильям, взглянув в приоткрытую дверь маяка.

— И, правда, где? – вытаращил глаза Фикус. Как ни старался он найти хоть что-то знакомое, в угрюмом пейзаже, который они увидели, ничего у него не получалось.

— Может, обратно вернемся? – предложила Бонифантина, но, заглянув под стол, не увидела там ничего, кроме хорошо подогнанных друг к другу досок пола – люка не было.