Путешествие Бонифантины

Сестры Бабкины А. и Л.

Путешествие Бонифантины

Книга 1. Волшебная страна

Часть 1.

Глава 1. В которой Бонифантине решает сбежать из дома…

Время от времени неприятности случаются со всеми, даже с самыми маленькими девочками. Зачастую они приходят внезапно, и заранее мы не знаем, ни что они такое, ни откуда их ждать. Но бывает и так, что мы выдумываем неприятности сами. И тогда они начинают расти и расширяться, пока мы что-нибудь с ними не сделаем. Точно так и случилось с девочкой по имени Бонифантина…

Самой большой неприятностью на свете Бонифантина считала свое отражение в зеркале. Каждый раз, проходя мимо зеркала, она не могла не ужаснуться, как это природа наградила ее таким большущим носом и такими огромными оттопыренными ушами?!

При этом надо сказать, что на самом деле ничего такого ужасного в Бонифантининых ушах и носе не было. Просто однажды один мальчик, которому Бонифантина понравилась, сказал, чтобы поддразнить ее: «Ого-го, вот это носяра! Да это не нос, а просто хобот какой-то! А уши-то, уши! Какие громадные и оттопыренные!» Но, хоть он и хотел всего лишь подразнить девочку, она поверила, что все это чистейшая правда. И, когда она в очередной раз подошла к зеркалу, ей и в самом деле показалось, что и уши, и нос у нее отвратительней некуда и ничем-то этого не исправишь. И тогда, боясь издевательств и насмешек, девочка стала сторониться других детей. Сначала она перестала разговаривать с мальчиками. И как только где-то поблизости появлялся хоть один, тут же пряталась и не выходила до тех пор, пока мальчик не убирался восвояси. Потом ей стало казаться, что и девочки поглядывают на нее искоса и шушукаются у нее за спиной, и она стала избегать и их. И хотя и мама, и папа наперебой уверяли, что ничего ужасного в ее внешности нет, переубедить девочку было уже невозможно. А вскоре, от того, что сама Бонифантина была такого невысокого о себе мнения, без конца жалела себя и кляла свои нос и уши, и другие дети в окрестных дворах уверились, что с этой девочкой что-то не так, и в свою очередь стали ее сторониться.

Так и случилось, что уже год спустя у Бонифантины почти не осталось друзей. Ведь кто же станет дружить с девочкой, которая считает себя уродиной и постоянно ото всех прячется?

Впрочем, один друг у Бонифантины все-таки остался. Они познакомились всего несколько месяцев назад, но уже стали хорошими приятелями. А случилось это так…

Девочка жила в старом двухэтажном доме, под самой крышей которого был чердак, где хранился всякий хлам, старые никому не нужные вещи и банки с вареньями и соленьями. Здесь, подальше от людских глаз и насмешек, Бонифантина проводила почти все свое время. И вот однажды зимой, привычно взобравшись по скрипучей лесенке наверх, она увидела на чердаке странного человечка ростом лишь самую малость выше табуретки. У него были хитрые карие глазки и странные треугольные уши, которые он прятал под широкополой черной шляпой. Он носил закрытый серый плащ с множеством карманов, полосатые штаны, сандалии и длинный грязно-зеленый шарф, закрывавший почти половину его лица. Когда Бонифантина его увидела, человечек сидел в углу на свернутом в рулон старом ковре и растирал озябшие ладони.

— Кто ты? Что ты здесь делаешь? — спросила девочка.

— Меня зовут Фикус Сикус, — представился человечек и, кажется, немало удивился, когда девочка не подняла его имя на смех. — Это ничейное место, — прибавил он. – И теперь я буду здесь жить.

И он и в самом деле остался жить на чердаке, а поскольку Бонифантина почти каждый день проводила здесь, очень скоро эти двое стали друзьями. С Фикусом никогда не было скучно. Он днями напролет мог рассказывать Бонифантине удивительные истории о стране, из которой прибыл, без конца выдумывал всяческие игры и забавы, но, главное, всегда готов был прийти на помощь, когда ребята во дворе принимались дразнить Бонифантину, ехидно напевая:

Девочка-дурнушка,

Уши как у хрюшки,

Нос как у слона!

И, хотя почти никто из обидчиков не мог Фикуса видеть, девочке становилось чуточку легче оттого, что в такие минуты она была не одна.

Почему же никто не видел Фикуса? Бонифантина этого не знала. Сам же Фикус объяснял это тем, что сейчас мало кто верит в чудеса и еще меньше тех, кто способен эти чудеса разглядеть.

Так они и жили, и все у них было хорошо до того лета, когда Бонифантине исполнилось семь. Естественно, это означало, что осенью она должна пойти в школу, а этого Бонифантина боялась больше всего на свете. Не то, чтобы она не хотела учиться, была ленива или глупа, вовсе нет! Она была сообразительной трудолюбивой девочкой, умела читать и писать, и с легкостью могла досчитать от одного до ста и от ста до одного. Но ведь в школе столько детей, которые могут дразнить ее и издеваться над ней! И кроме того, там у нее совсем не будет друзей! Фикус не сможет ходить с ней, и она вновь окажется одна-одинешенька! Бонифантину оторопь брала при одной только мысли об этом, но худшее, как это не печально, ждало ее впереди… Как-то утром в самом начале июня к девочке подошла мама, опустилась возле нее на корточки и, взяв ее руки в свои, сказала:

— Знаешь, милая, ты ведь уже достаточно большая и совсем скоро отправишься в школу. Ты не думала, что тебе пора уже расстаться со своим другом?

— Расстаться? – повторила Бонифантина. – Но зачем?

— Ну… — Мама неловко замолчала, крепче сжав ладони Бонифантины в своих. – Просто мы с папой думаем, что тебе пора найти настоящих друзей.

— Фикус вполне настоящий! – возразила девочка.

— Но мы его даже не видим, милая. Почему тебе не поискать друзей среди сверстников?

— Да потому что они все меня ненавидят! – в сердцах выпалила Бонифантина и почувствовала, как к глазам у нее подступают слезы. Так всегда и случалось, когда мама заводила подобные разговоры. Как никто другой она умела убедить Бонифантину, что Фикус это только плод ее воображения, и каждый раз девочке приходилось бежать на чердак, где ее неизменно ждал человечек. И, лишь прикасаясь к нему и вдыхая сладко-горький запах табака, который он курил, она убеждалась, что он не выдумка.

Сегодня, похоже, мама решила довести дело до конца.

— Когда люди взрослеют, — сказала она, — у них появляются новые друзья, а такие как Фикус должны уйти…

— Это ложь! – воскликнула Бонифантина. – Фикус настоящий!

— Но ведь у нас во дворе полно хороших ребят… — стояла на своем мама.

Мама ее не слушала. Бонифантина расстроилась окончательно, шмыгнула носом и даже не попыталась вытереть слезы, когда они заструились у нее по щекам.

— У меня никогда не будет друзей! – крикнула девочка и, вырвав ладони из маминых рук, кинулась прочь. Выбежав из квартиры, она стремглав бросилась вверх по лестнице, на чердак, где забралась в самый-пресамый дальний угол и плюхнулась на мягкую подстилку из старых одеял. Подтянув колени к груди и уткнувшись в них лицом, она печально вздохнула.

Прошло совсем немного времени, когда мягкий голосок заставил ее поднять голову и оглянуться:

— И чего это ты опять ревешь? Кто-то тебя дразнил? Хочешь я склею наглецу ресницы, пока он будет спать?

— Я не плачу, — сказала Бонифантина, тыльной стороной руки вытирая влажные от слез глаза.

— А вот и плачешь. Вон у тебя все щеки мокрые и глаза покраснели…

Фикус сидел у маленького чердачного окошка. Летом оно было открыто и птицы частенько проникали сквозь него на чердак, а Фикус неустанно гонял их палкой. Птицы, говорил он, слишком болтливы и глупы, и нет ничего хорошего в том, что они крутятся там, где ты живешь.

— Так ты расскажешь мне, от чего все эти расстройства или нет? – нетерпеливо потребовал человечек.

Бонифантина шмыгнула носом.

— Мама сказала, что я должна найти себе новых друзей… — выдавила она.

— Так, – Фикус задумчиво почесал в затылке. – Признаться, не вижу повода для огорчений.

— Она сказала, – продолжала Бонифантина, всхлипывая, – что мы с тобой больше не должны видеться! Что ты не настоящий!

— Вздор! – воскликнул человечек возмущенно. – Нет, это форменное безобразие! Я вот твою маму, может быть, тоже никогда не видел, это же не значит, что ее нет или она ненастоящая! Не понимаю, о чем только она думает!

— И я тоже, — печально вздохнула Бонифантина. – Так грустно. – Она немного помолчала, размышляя обо всех бедах, которые свалились на нее и Фикуса. Уж лучше бы ей и дальше оставалось шесть. Тогда бы не пришлось идти в школу, и мама не просила бы ее забыть про Фикуса и искать себе новых друзей. — Фикус, мы ведь всегда будем друзьями, правда?

— Конечно! – ответил человечек, гордо выпятив грудь. – Чтоб я лопнул, если это не так!

И они оба замолчали.

Время близилось к полудню. Солнце стояло высоко, и его лучи, проникая сквозь круглую прорезь окна, желтой дорожкой ложились на дощатый пол чердака. Фикус поворошил носком сандалеты принесенные ветром сухие листья. Он задумчиво разглядывал улицу под окном и возившихся в песочнице малышей.

— Фикус, а давай убежим, – неожиданно даже для самой себя предложила Бонифантина. Она так злилась на маму, что эта идея ей ужасно понравилась!

— Убежим? – переспросил человечек, ошарашено вскинув брови. – Зачем, скажи на милость?

— Потому что, когда я пойду в школу, мама запретит мне с тобой общаться, и я снова останусь одна! Вот увидишь, она купит большой-пребольшой замок и запрет наш чердак!

— Думаешь, и вправду запрет? — произнес Фикус, задумчиво почесывая в затылке коротенькими пальчиками. Да, это было бы очень некстати. Ведь тогда он лишится жилища и вынужден будет переехать, а там, куда он переедет, уже не будет Бонифантины. И, если она, поступив в школу, заведет себе друзей, то он так и останется один-одинешенек, ведь кроме Бонифантины его видят только кошки и собаки!

— Хотя, — продолжал Фикус, — может ты и права. Но ты хоть понимаешь, как расстроятся твои родители, когда обнаружат, что ты сбежала?

Бонифантина подумала.

— Тогда мы сбежим ненадолго, ладно?

Фикус помолчал.

— И куда же мы отправимся? В соседний город или другую страну, или за две улицы от этой?

— Туда, — сказала девочка, указывая на восток, в сторону Большого леса, начинавшегося прямо за городом. – В Волшебную страну…

— В Волшебную страну-у? – нахмурившись, протянул человечек. Но хотя он и хмурился, всеми силами стараясь показать, что эта мысль ему не по душе, видно было, что он и сам, не меньше Бонифантины, хочет отправиться в это путешествие. – Давненько я там не был, да и вообще, что может быть интересного в Волшебной стране?

— Все! – воскликнула девочка, поражаясь самому этому вопросу – разве название «Волшебная страна» не говорило само за себя? – Сколько раз ты рассказывал про Васильковую долину и Устричные берега, про Пуп Земли, с которого можно увидеть все-все на свете, и про другие удивительные вещи?!

— Переменчивые степи, — подсказал человечек.

— И Солнечный пик… — продолжала Бонифантина.

— И Бродячие Маяки! Без них никуда, если ты собрался к далеким землям!

— И Мусорные Дворцы…

— И Мусорные Дворцы, — повторил Фикус, скорчив при этом такую рожицу, что становилось ясно, Мусорные Дворцы в список чудес Волшебной страны он уж точно вносить бы не стал.

Сам того не замечая, Фикус погрузился в воспоминания о днях своей юности, когда он исходил Волшебную страну вдоль и поперек, всюду находя что-то новое и интересное. И теперь, когда в его памяти воскресли сладостные переживания тех далеких дней, мысль о путешествии и ему показалась довольно заманчивой. Он многое хотел бы показать Бонифантине, о чем прежде мог только рассказывать, и многое хотел бы увидеть сам. Мир не стоял на месте, и, возможно, за время его отсутствия что-то изменилось и в Волшебной стране.

— О-хо-хо, — вздохнул Фикус, — ну, может, это и не самая плохая идея.

Так и получилось, что в тот же вечер, потихоньку собрав свои вещи, Бонифантина незаметно выскользнула из квартиры и спустилась вниз по лестнице, где ее уже ждал маленький человечек…

Глава 2. В которой приходится прятаться от дождя…

Вечер выдался по-летнему теплый, но, несмотря на обманчивое спокойствие, в воздухе чувствовался запах приближающегося дождя.

— Часа через два закапает, — предупредил Фикус, поглядывая на небо, затянутое пушистыми розоватыми тучками. – Может, лучше отложим это путешествие до лучших времен?

— Лучших времен? – повторила Бонифантина. – И когда же, по-твоему, они наступят?

— Не знаю точно, — пожал плечами человечек. – Никогда не знаешь, когда именно наступят лучшие времена: может, через десять лет, а, может, уже завтра… — И он еще раз пожал плечами.

Солнце село не так давно, но уже сейчас на улице почти никого не было. Только один раз какой-то дяденька с большими седыми усами спросил Бонифантину, куда она идет. Скрестив за спиной пальцы, Бонифантина улыбнулась и сказала, что как раз идет домой, и что дяденька может за нее не волноваться, потому что в свои восемь лет она очень самостоятельная девочка и даже умеет варить суп. Дяденька приветливо улыбнулся, и угостил Бонифантину яблоком.

— Врать нехорошо, — сказал Фикус, когда дяденька ушел.

— Я знаю, — ответила Бонифантина, сунув яблоко в карман голубого в белый горошек платья, — но, если бы я сказала правду, этот дяденька наверняка отправил бы меня домой!

— И правильно сделал бы! – сказал Фикус. — Маленьким девочкам вроде тебя еще слишком рано отправляться в полные опасностей путешествия к далеким странам!

— И совсем я не маленькая! – возмутилась Бонифантина. – Пока я еще не учусь в школе, самое время отправиться в далекое-предалекое путешествие. Потому что, когда я пойду в первый класс, мне будет некогда этим заниматься! А сейчас в самый раз!

Она так рассердилась, что от возмущения у нее на щеках выступил румянец. Но Фикус и бровью не повел, только шляпу надвинул пониже на глаза и проворчал:

— Как хочешь. Сейчас это уже не важно. Нам пора подумать о том, где остановиться на ночлег. Вот и все. Скоро начнется дождь, да и тебе уже давно пора спать…

Бонифантина зевнула, чувствуя, как сами собой у нее слипаются веки, и только теперь поняла, как она на самом деле устала. Что ж, на этот раз Фикус оказался прав. Впрочем, и на счет дождя он тоже не ошибся. Не прошло и нескольких минут, как с неба на землю упали первые капли, и уже скоро теплый летний дождик весело стучал по крышам домов.

Бонифантина сидела на корточках под козырьком подъезда и ела свое яблоко, а Фикус, не находя себе места, бегал вокруг. Он все никак не мог придумать, как им поскорее добраться до Волшебной страны и это не давало ему покоя.

— Хорошо бы добыть где-нибудь транспорт, – сказал он, наконец. – Если мы не раздобудем что-нибудь вроде повозки, наше путешествие может растянуться на недели, а, возможно, и на месяцы!

— Только где же взять эту повозку? – спросила Бонифантина, сонно потирая глаза. – Я не знаю ни одного магазина, где продавались бы повозки, да и денег у нас все равно почти нет…

Фикус погрузился в свои размышления и не ответил. Скорее всего, он вообще пропустил слова девочки мимо ушей. Но зато кое-кто другой слышал их прекрасно. Из-за угла вышел огромный серый Кот, наверное, самый большой из всех, которых когда-либо видела Бонифантина.

Приветливо улыбнувшись, Кот промурлыкал:

— Так уж случилось, что краешком уха я услышал ваш разговор и понял, что вы находитесь в весьма затруднительной ситуации… — Он подмигнул Бонифантине желтым глазом и улыбнулся, обнажив в улыбке острые белые зубы. – Гордость истинного аристократа не позволяет мне оставить юную леди в беде. Если я могу вам чем-то помочь, прошу вас, только скажите…

Фикус окинул незнакомца подозрительным взглядом и заметил не слишком вежливо:

— Не очень-то ты похож на аристократа.

— Возможно, но должен вас заверить среди моих предков самые именитые коты мира! Кстати, мое имя Джульбарс, Джульбарс Восьмой. Возможно, вы слышали обо мне. – Кот слегка наклонил голову, чтобы его лучше разглядели. – Я довольно известен…

— Я Бонифантина, — представилась девочка. – А это Фикус.

— Фикус Сикус! – поправил ее человечек.

— Фикус Сикус, — послушно повторила девочка.

— Рад нашему знакомству, — сказал Кот и протянул Фикусу лапу. На мгновение человечек сжал ее в ладони, и на этом официальная часть знакомства можно было считать оконченной. – А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы пригласить вас в свое скромное жилище.

— Было бы неплохо, — пожав плечами, сказал Фикус. Дождь стал сильнее, а Бонифантина буквально засыпала на ходу. И, хотя Фикусу не понравился Кот, отказываться от столь любезного предложения сейчас было бы глупо. И когда, вильнув хвостом, Джульбарс Восьмой завернул за угол, человечек пошел следом, крепко сжав ладошку Бонифантины.

— Не слишком ему верь, — шепнул он девочке. – Коты ужасно хитрые существа!

Кот шел впереди, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что новые знакомые не отстают. Они прошли вдоль дома, пересекли маленький сквер и оказались около огромного старого дуба. Здесь Кот остановился, сел на мокрую траву, обвив передние лапы хвостом, и сказал:

— Вот мы и пришли.

— Что, здесь ты и живешь, прямо на дереве? – поморщился Фикус. – От аристократа я ожидал чего-то большего.

— В дереве, сударь, я живу в дереве, — терпеливо поправил Кот. — Но, должен предупредить, чтобы туда войти, каждый из нас должен попросить, чтобы для него открыли дверь. Такова традиция.

— Дверь? – переспросила девочка, не веря своим ушам. – У кого попросить? У дерева?!

— Именно так, юная леди, — кивнул Кот. – Нужно попросить этот славный старый дуб открыть для вас дверь, только для вас одной, индивидуальную, единственную и неповторимую дверь. Тогда и только тогда вы сможете войти. Это совсем несложно. Смотрите. – И Кот повернулся к дубу. — Господин дуб, будьте любезны откройте дверь для Джульбарса Восьмого. Заранее признателен. – Кот грациозно наклонил голову.

И тут впервые в жизни Бонифантина увидела настоящее чудо. В стволе дерева появилась небольшая изящная дверца с бронзовой ручкой в виде головы кошки и маленьким похожим на мышку колокольчиком. Дверь не взялась из ниоткуда, не возникла из клубов сиреневого дыма, а будто бы выросла из крохотного пятнышка на коре.

Девочка восхищенно всплеснула руками.

— Невероятно! – воскликнула она. – Это просто невероятно!

Фикус лишь фыркнул, скрестив руки на груди, – в своих странствиях он видел вещи и поинтересней.

— Вот видите, совсем несложно, — широко улыбнулся Кот. – Можете попробовать, юная леди.

— Я?

— Да-да, конечно, прошу вас. – Кот услужливо отошел в сторону, уступая место Бонифантине.

Девочка подошла к дереву. Она немного волновалась, в конце концов, ей еще никогда не приходилось сталкиваться с чем-то настолько удивительным.

— Простите… — слегка запинаясь, начала девочка, — господин дуб, откройте, пожалуйста, дверь для… для Бонифантины.

Бонифантина досчитала в уме до пяти, но так ничего и не произошло.

— Я сделала что-то не так? – спросила она, повернувшись к Коту. Она чувствовала себя обманутой. От обиды и разочарования девочке захотелось плакать.

— Нет-нет, все в порядке, — заверил ее Кот, хотя в первую секунду смутное беспокойство посетило и его. – Думаю, ваша дверь с другой стороны.

И действительно, обойдя дуб кругом, Бонифантина увидела дверь, точно такую же, какая было у нее в спальне, простую белую дверь с латунной ручкой. К двери были приклеены яркие картинки, буквы и цифры из цветной бумаги, фотографии и рисунки самой Бонифантины – не узнать ее было невозможно.

— Ах! – воскликнула девочка в неподдельном изумлении. – Это действительно моя дверь!

— Конечно, — кивнул Кот и обернулся к Фикусу. – Теперь ваша очередь, сударь.

— А я не могу воспользоваться одной из ваших дверей? – спросил Фикус, взволнованно потирая ладони. – Ну, я подумал, что если моя дверь окажется слишком большой и…

— Не беспокойтесь, — сказал Кот, окинув Фикуса насмешливым взглядом, — дверь будет в самый раз.

— Да? – протянул Фикус. – Ну, тогда, кажется, у меня нет выбора.

Человечек выглядел таким растерянным, что Бонифантине посчитала своим долгом его подбодрить.

— Это совсем не сложно, — заверила она. – Я уверена, у тебя все получится!

— Ну, что ж… — Фикус встал перед дубом, вытянулся во весь рост, прокашлялся и объявил: — Дверь для Фикуса Сикуса, п`жалуйста!

Но ничего не произошло.

— Может, она с другой стороны? – предположила Бонифантина и еще раз обошла дерево. Но двери нигде не было.

— Эй, — крикнул Фикус, потрясая маленьким кулачком, — господин дуб, я же, кажется, сказал «пожалуйста»! Крайне невежливо отвечать отказом, когда тебе говорят «пожалуйста»!

— Может быть, — произнес Кот, — вы сказали неправильное имя?

— Что за вздор?! – воскликнул Фикус. – Как имя может быть неправильным?! Да и вообще что за глупость делать дом, в котором для каждого гостя нужна отдельная дверь!

— Если хочешь, можешь воспользоваться моей, — предложила Бонифантина.

— Нет-нет, — покачал головой Джульбарс, — невозможно воспользоваться чужой дверью. Это против правил.

— Но что же тогда делать? – растерялась Бонифантина. – Не можем же мы ночевать на улице!

— Что ж, — протянул Кот весьма неохотно, — видимо придется пойти на небольшую уступку и позволить вашему другу войти через черный ход.

— Черный ход?! – воскликнул Фикус. – Если он есть, почему мы не воспользовались им с самого начала?!

— Видите ли, — смущенно признался Кот, — там довольно грязно. Сложно поддерживать в чистоте коридор, которого в обычное время попросту не существует! – Но прежде чем Бонифантина успела спросить, что он имел в виду, говоря, что коридора не существует, Кот вновь обратился к дубу: – Господин дуб, я знаю просить вас об этом невежливо, но не могли бы вы открыть ненадолго черный ход?

Ветер колыхнул ветви дуба. В тихом шелесте Бонифантине послышался протяжный вздох. Она ахнула и схватила Фикуса за руку.

— Оно разговаривает! — шепнула она еле слышно.

— Конечно, — также тихо ответил Фикус. – Все деревья разговаривают, просто их не всегда можно услышать.

Внезапно земля у них под ногами задрожала, со скрипом раздвинулись могучие корни, и взглядам путешественников открылся узкий темный лаз.

— Там света нет — прошептала Бонифантина, все еще испуганно сжимая ладонь друга. – Можно, я лучше войду через свою дверь?

Ей вовсе не хотелось оставлять Фикуса одного, но еще больше ей не хотелось спускаться в темный коридор, уводивший глубоко под землю.

— Ах да, — проворчал Фикус, — я совсем забыл, что маленькие девочки боятся темноты. Раз так, я пойду один.

— Все прямо и прямо, — подсказал Кот, — пока не увидите дверь.

Фикус кивнул и стал по вырубленным в камне ступенькам спускаться вниз. Корни дуба за ним сомкнулись. Бонифантина несколько секунд испуганно смотрела туда, где еще недавно темнел проход.

— Прошу вас, милая леди, — произнес Кот, подталкивая Бонифантину к двери, — поторопитесь, ваш друг будет ждать нас внутри…

Внутри дуб выглядел еще больше чем снаружи. Здесь была всего одна комната, но какая огромная! Такой большой комнаты Бонифантина еще не видела. В ширину она была в девять, а может и в десять раз больше той, в которой девочка жила, а потолка было и вовсе не видно. Стены уходили ввысь, насколько хватало глаз, и там, наверху, просто исчезали, теряясь во мраке. Пол был усыпан подушками. Их было так много, что невозможно было ступить и шага, чтобы не наткнуться на одну из них. Желтые и красные, сиреневые и зеленые, голубые и фиолетовые, в горошек и в полоску, круглые и квадратные, похожие на звезды и треугольные – здесь были подушки всех мыслимых и немыслимых цветов, форм и размеров.

— Ой! – воскликнула Бонифантина, едва не споткнувшись. – И зачем вам так много подушек?

— Просто мне так захотелось. — Кот лукаво улыбнулся. Хотя снаружи дверей было несколько, и Бонифантина точно помнила, что Джульбарс вошел в свою, а она в свою, сейчас, обернувшись, она увидела всего одну дверь, ту, через которую еще совсем недавно она вошла в комнату. Но самое странное из той же самой двери появился Кот! А через секунду запыхавшийся и грязный оттуда же вышел Фикус.

Заметив изумление в глазах девочки, Кот пояснил:

— Несколько дверей снаружи меня вполне устраивают, но внутри я предпочитаю иметь только одну. – И добавил скучным будничным тоном: — Вы, должно быть, заметили, мой дом довольно необычен, и, если вас что-то смущает или вам что-то не нравится, я сейчас же попрошу его исправить эту досадную оплошность.

— Нет, нет, все в порядке, — заверила Бонифантина.

— Что ж, — сказал Кот. – Тогда с вашего позволения пойду поищу чего-нибудь на ужин…

Сказав это, он вильнул хвостом и ушел куда-то вглубь комнаты, оставив Бонифантину и Фикуса наедине. Девочка зевнула. Она так устала и хотела спать, что все чудеса Волшебного страны, не заставили бы ее ступить и шага.

— Отдохни, — сказал Фикус, — а, пока ты спишь, я послежу за этим Котом и, возможно, но только возможно, спою тебе песенку.

Бонифантина послушно кивнула, сгребла несколько подушек в кучу, легла на них и, стоило ей закрыть глаза, почти тот час же заснула. А Фикус достал из кармана крохотную скрипку, размером чуть больше спичечного коробка, и смычок величиной с сапожную иголку. Наложив смычок на струны из тончайшего кошачьего волоса, он негромко заиграл, а затем и запел:

— Вечер теплым одеялом накрывает дом.

Всё устало, все устали в нем…

Мебель глубоко вздохнула,

Кошка носом потянула

И шумливая посуда больше не гремит.

Всё устало, все устали,

Сказки все пересказали,

Дом склонился, накренился

И тихонько спит…

Глава 3. В которой друзьям доверяют самоходную тележку…

Бонифантину разбудил недовольный голосок Фикуса.

— Нет, нет и еще раз нет! – твердил он. — Уж поверьте мне, господин Кот, нам с вами не по пути! Спасибо за гостеприимство и все такое, но дальше наши дороги расходятся…

— Сударь, вы повторяете это уже не в первый раз, — заметил Джульбарс, — но, согласитесь, помощь в подобном путешествии может оказаться незаменима!

— Нет, нет, нет! – снова повторил Фикус, так замотав головой, что с него едва не слетела шляпа. Он придержал ее рукой, и со всей серьезностью, на которую только был способен, сказал: – Это исключено! Нам не нужны попутчики. Я, да будет вам известно, бывалый путешественник, и с тяготами странствий как-нибудь справлюсь…

— Сударь, — взмолился Кот, трагически опустив усы и прижав аккуратные треугольные ушки к затылку, — с вами маленькая девочка… Не забывайте об этом! Если бы я отправился с вами…

— Нет-нет, и нет! – в очередной раз повторил человечек.

Бонифантина только вздохнула. Просыпаться под звуки чьей-то ссоры было не очень-то приятно. Поначалу она даже сделала вид, что вовсе и не просыпалась, надеясь, что вскоре ей и в самом деле удастся заснуть. Но ссора не утихала, человечек готов был настаивать на своем до последнего, а, значит, рано или поздно ей пришлось бы вмешаться, и лучше было сделать это сейчас.

— Не беспокойтесь, господин Кот, — сказала Бонифантина, садясь и спросонья протирая глаза, — с нами все будет в порядке.

Бонифантина была бы вовсе не против, если бы Кот пошел с ними. Хотя Фикусу он и не нравился, ей он показался очень милым и воспитанным, и она была абсолютно уверена, что из него получился бы замечательный спутник. Но, к сожалению, девочка знала, что, если скажет об этом Фикусу, он ужасно разозлится, закатит глаза и объявит, что она совсем ничего не понимает. А потом еще всю дорогу до Волшебной страны будет дуться. Этого она совсем не хотела, и поэтому Джульбарсу Восьмому, каким бы милым и воспитанным он ни был, лучше было остаться в своем чудесном доме. Так она и сказала Коту.

— Что ж, — печально вздохнул он, — если леди просит, как джентльмен я не вправе ей отказать. Но, прошу вас, воспользуйтесь хотя бы моей самоходной тележкой…

Не успела Бонифантина спросить, что же это за самоходная тележка, как Фикус вскочил на ноги, одернул плащ и сделал то, чего она меньше всего от него ожидала – отвесил Коту галантный поклон.

— Самоходная тележка – это именно то, что нам нужно! – в запале воскликнул он. Глаза его при этом так и пылали. Он был похож на мальчишку, которому разрешили сесть за руль большой машины. И похож настолько, что поначалу Бонифантина не поверила своим глазам – она еще никогда не видела друга таким счастливым.

— Где же она, господин Кот? — затараторил человечек. Он взволнованно озирался по сторонам, будто надеясь увидеть самоходную тележку прямо здесь, в этой самой комнате. — Я хочу поскорее на нее взглянуть!

— Терпение, сударь, терпение! – осадил Кот. – Сначала завтрак, а потом дела.

И только он это сказал, как вдруг Бонифантина почувствовала себя ужасно голодной. На ужин она съела одно только яблоко, да и то пополам с Фикусом.

— Есть-то, как хочется! – вздохнула она. – Фикус нам и правда без завтрака нельзя, мы ведь с собой ничего кроме хлеба не взяли!

Фикус возражать не стал.

Кот промурлыкал себе под нос несколько коротких слов, словно отдавая распоряжение невидимым слугами, и уже минуту спустя неведомо откуда среди подушек появилась скатерть, а на скатерти три чашки, наполненные самым прекрасным чаем, который Бонифантине когда-либо доводилось пить, блюдо с горячими пирожками, изящный молочник и круглобокая фарфоровая сахарница.

Позавтракав, друзья стали собираться в дорогу. Оставшиеся пирожки Джульбарс любезно предложил путешественникам взять с собой, и Фикус, не имевший обыкновения отказываться от угощения, охотно согласился. В конце концов, путь был не близкий, а из еды, как уже сказала Бонифантина, при них был только хлеб и немного черствого печенья.

Когда с приготовлениями было покончено, они вышли из домика и пересекли маленькую полянку, посреди которой возвышался дуб. Там, среди зарослей акации, была спрятана небольшая красная тележка с притороченной спереди лошадиной головой и изящными перильцами по бокам. Она напоминала аккуратный деревянный ящик, поставленный на колеса, и Бонифантина никак не могла поверить, что это и есть та самая самоходная тележка, услышав о которой Фикус пришел в такой восторг! Потеснившись, путешественники вполне могли разместиться в тележке, но больше никто и ничто туда бы не влезло, слишком маленькой она была.

— Ох! – воскликнула Бонифантина, но больше ничего вымолвить не смогла. Она была слишком воспитанной девочкой, чтобы вслух задать мучивший ее вопрос: неужели это и есть та самая самоходная тележка?!

— Ох! – восхищенно всплеснув руками, повторил Фикус. Его треугольные уши возбужденно подрагивали под шляпой, а глаза весело поблескивали. Он был счастлив. Он столько слышал о самоходных тележках, столько раз видел их, путешествуя по Волшебной стране, но за всю свою жизнь еще ни разу ему не доводилось самому управлять этим чудом магии и технологии! И вот теперь его мечта была близка к осуществлению! – Она великолепна! Просто великолепна! – бормотал он.

— Последняя модель, — заметил Джульбарс самодовольно. – С вместительным отделением для багажа, навигационной системой и защитой от угона.

— Неужели?! – взвизгнул Фикус, не в силах поверить своему счастью. – Спасибо, господин Кот, большое вам спасибо! – Он с чувством пожал Коту лапу, и махнул рукой Бонифантине. – Через минуту отправляемся!

Девочка села в тележку, устроилась поудобнее и, на всякий случай покрепче ухватилась за изящные кованые перильца.

— До свиданья, господин Кот! – сказала она. – Спасибо вам за все!

— До свиданья, милая леди! – ответил Джульбарс и помахал девочке лапой. – Надеюсь, мы еще встретимся.

— Прощайте! – крикнул Фикус и, хлопнув ладошкой по блестящему красному бортику тележки, скомандовал: – На старт, внимание, марш!

Внезапно тележка дернулась с места, да так, что путешественников едва не поскидывало с мест. Бонифантина еще крепче вцепилась в перила, а человечек с завидной невозмутимостью объявил:

— Вперед, марш! – И тележка, набирая скорость, помчалась по узенькой едва заметной тропинке, подпрыгивая на кочках и негромко поскрипывая, когда под колеса попадался камень или сухая ветка.

Тележка неслась по дороге с огромной скоростью, все дальше и дальше увозя Бонифантину от ее родного города. Если бы девочка оглянулась сейчас назад, вдалеке она увидела бы покатый склон холма, усыпанный крохотными серыми, желтыми и коричневыми домиками, а высоко-высоко над землей сияющий солнечный диск на фоне изумительно голубого неба. И еще маленькое белое облачко, такое крохотное и одинокое посреди этого бескрайнего простора. Но Бонифантина не оглянулась. Сейчас ей бы и в мысли не пришло сделать это. То, что ждало ее впереди, было гораздо интереснее маленького городка на холме, оставшегося далеко-далеко позади.

— Ой! – вскрикнула Бонифантина, когда тележка в очередной раз подскочила на кочке, и она пребольно ударилась о бортик.

— И почему здесь столько колдобин?! – возмутился Фикус. – Не понимаю! Кажется, когда я был здесь в последний раз, такого не было!

Вот уже несколько минут тележка шла неровно, то и дело, подпрыгивая, вихляя из стороны в сторону и, словно бы специально натыкаясь на кочки. Фикус старательно делал вид, что ничего не происходит, но, когда на очередном повороте тележку тряхнуло так, что Бонифантина едва не вылетела из нее, даже он вынужден был признать, что пора остановиться.

— Торррмози! – крикнул Фикус, но тележка и не подумала остановиться, лишь слегка замедлила ход. Тогда человечек повторил уже серьезней: — Тормози, кому сказано! – Тележка поехала немного медленней, но и на этот раз, по-видимому, останавливаться не собиралась. – Я сказал, СТОП! – что есть сил рявкнул человечек.

И только теперь тележка действительно остановилась. Она прервала свой бег так неожиданно, что Фикус, не удержавшись, перелетел через красный лакированный бортик и кубарем покатился в кусты, да и Бонифантина от подобной участи спасло лишь то, что она сидела позади человечка и крепко держалась за поручни.

Из кустов доносилось невнятное бормотание.

Бонифантина выбралась из тележки и отошла от нее как можно дальше. Из этой поездки она сделала для себя один важный вывод – не все волшебные вещи работают так, как надо, и точно так же как пылесос или телевизор у нее дома они могут сломаться.

— Фикус! – позвала девочка. – Ты цел?

Человечек выбрался, наконец, из кустов, отряхнулся, как ни в чем не бывало, поправил шляпу и направился к тележке.

— Глупая самоходка! – крикнул он, с размаху пнув красный бортик. – Неужели нельзя ездить нормально?!

Тележка дернулась, уворачиваясь от удара, и отъехала подальше от разъяренного Фикуса.

— Эгей, куда это ты собралась? – спросил человечек, кажется, слегка удивившись тележкиному побегу. Он подбежал к ней снова, но и на этот раз она предпочла убраться подальше. – Да не собираюсь, я тебя пинать! – растерянно заверил Фикус, в третий раз пытаясь догнать беглянку. Та, однако, никак не желала даваться ему в руки. – Постой! – крикнул Фикус, семеня следом за уезжающей все дальше и дальше тележкой. – Ну, постой же!

— Остановись, ну, пожалуйста! Ты нам очень нужно! – воскликнула Бонифантина, присоединяясь к преследованию, но тележка уже мчалась прочь.

Наконец, Фикус остановился. Проводив уезжающую тележку печальным взглядом, он вздохнул и заметил невесело:

— Наверное, поехала домой.

— Но что же нам теперь делать? – спросила Бонифантина, оглядываясь по сторонам. Они стояли посреди густого леса. Сквозь сомкнувшиеся над головой ветви солнечные лучи едва пробивались, и лес из-за этого казался мрачным и угрожающим. В воздухе пахло прелой листвой и желудями, и хотя ничто, кажется, не предвещало опасности, Бонифантине вдруг стало неуютно и страшно.

— Не волнуйся, — сказал Фикус, потирая свежие ушибы. — До Волшебной страны рукой подать. Да и потом, что может быть приятней прогулки по лесу?

Сперва Бонифантина с ним не согласилась, но очень скоро поняла, что в лесу действительно нет ничего страшного, и все то, что еще недавно ее пугало, на самом деле делает прогулку только приятней. Воздух в лесу был удивительно чистый, под ногами славно похрустывали прошлогодние листья, а в кронах вековых деревьев негромко шуршал теплый летний ветерок, ласковый и спокойный. И невозможно было не удивляться тому нелепому испугу, который в первую минуту испытала Бонифантина.

Они не так уж и много прошли, когда Фикус велел девочке остановиться. Прямо перед ними возвышались два исполина, два гигантских дуба-близнеца, чьи кроны за годы их жизни переплелись так тесно, что образовали над головами путешественников удивительную зелено-золотую арку, сияющую в лучах по-летнему яркого солнца. Это были необычные дубы, и они не были похожи на те, что росли в округе. Их листья имели удивительный нежно-золотистый оттенок, словно были сотканы из солнечного света, а стволы у оснований так густо поросли мхом, что за зеленым ковром невозможно было разглядеть могучих корней. Это и были те самые Врата, через которые можно проникнуть в Волшебную страну. Но, чтобы попасть туда – Фикус немало об этом рассказывал – необходимо было поверить в то, что Врата это именно Врата, а за ними начинается другой полный чудес и загадок мир.

— Пойдем, — поторопил Фикус замешкавшуюся в нерешительности девочку. – Не вечно же нам тут стоять, как считаешь? – И, сказав это, человечек решительно шагнул в проем арки.

Бонифантина закрыла глаза, и, взволнованно сжав ладонь приятеля, робко ступила под кроны вековых деревьев. Каково же было ее удивление, когда минуту спустя перед ней вместо восхитительного пейзажа Волшебной страны предстал все тот же древний, но совершенно обычный лес. Сначала девочка испугалась. Что если она недостаточно сильно верила, что Врата это Врата, и из-за этого у них ничего не получилось? Что если она сделала что-то не так? Или что-то не так с самими Вратами? Но тут человечек вздохнул и надвинул шляпу пониже на глаза.

— Ну, вот я и дома! – сказал он. И только теперь Бонифантина поняла, что все в порядке, все так, как и должно быть. И, если Волшебная страна чуточку похожа на ту, откуда пришла она, что ж, это даже приятно, ведь чудес, как любил говорить Фикус, раскуривая по вечерам трубку, не должно быть слишком много, иначе ничего чудесного в них уже не остается.

В тот момент, шагая по лесу и весело обсуждая, куда они направятся в первую очередь, путешественники и не подозревали, что из густой листвы за ними внимательно следят два маленьких желтых глаза…

Глава 4. В которой Бонифантину принимают за принцессу…

Друзья шли на запад, туда, где на самом горизонте на вершине небольшого холма в туманной дымке высился один из самых прекрасных городов Волшебной страны – Новая Троя.

Когда они вышли из леса, солнце уже клонилось к горизонту. Солнце в Волшебной стране, как это ни странно, было точно такое же, как и в родном городе Бонифантины. Оно светило также ярко и весело, и ничем не отличалось от того солнца, которое было знакомо девочке с детства.

Прямо за лесом начиналась степь, морем изумрудных трав раскинувшаяся на многие километры вокруг. Тут и там среди зелени мелькали красные, синие и желтые островки цветов. Голубели среди высоких трав незабудки, украдкой поглядывали меж сочных стеблей кудрявые шапочки клевера, и над всем этим тут и там вздымались золотисто-белые опушенные зерновки ковыля.

Несколько минут Бонифантина в неподдельном восхищении разглядывала удивительный пейзаж. Кажется, еще никогда в жизни она не видела ничего настолько красивого!

Фикус стоял рядом и откровенно скучал. Он множество раз видел Переменчивые степи, и ему минуты хватило, чтобы налюбоваться ими досыта. Зато Бонифантина готова была разглядывать степь хоть до самой ночи, тем более что каждая проходящая минута приносила в степь новые восхитительные изменения. Менялись цвета: зеленое становилось золотым, а золотое зеленым, бледно-розовые клевера вдруг превращались в белые, а голубые незабудки внезапно вспыхивали алым. Менялся ветер: он то дул резкими порывами, принося с собой горьковато-соленый запах моря, то едва колыхал нежные стебли, наполняя воздух сладкими ароматами цветов. Менялись звуки: стрекотание кузнечиков вдруг затихало, и стройный хор птичьих голосов наполнял тишину удивительными напевами. Но вот где-то поблизости послышалось тяжелое жужжание, как будто неподалеку пролетал небольшой вертолет. И этот звук так не клеился со всем остальным, что девочка, мгновенно забыв о пестром лоскутном одеяле из трав и цветов, о пиликанье кузнечиков и цикад и удивительном ветре, обернулась, ища взглядом источник шума.

— Что это? – спросила она, беспокойно озираясь.

Но не успел Фикус и рта раскрыть, как вдруг, откуда ни возьмись, вынырнула стайка шмелей. Их было шестеро, каждый величиной с небольшой бочонок. Они, жужжа, летели над землей и несли в пушистых передних лапках маленькие жестяные ведерки.

— Шмели! – воскликнула Бонифантина изумленно. – Какие огромные!

— Медовики-собиратели, — пояснил Фикус. – Должно быть, возвращаются в колонию после работы, и только посмотри, какие довольные! Наверняка, нашли что-то интересное и жутко собой гордятся. Неплохо бы с ними поболтать. – Сказав это, человечек повернулся к шмелям, высоко подпрыгнул и замахал руками, привлекая внимание деловито жужжащий насекомых. – Эге-гей! – крикнул он. – Летите сюда, жжучий народец!

Один из шмелей отделился от группы и полетел в сторону друзей. Его товарищи остановились неподалеку, затеяв какую-то сложную, лишь им понятную игру.

— Мое почтение, — подлетев поближе, прожужжал шмель. Голос у него был гулкий и вибрирующий, как будто заговорил пылесос. – Чем обязззан?

Теперь, когда шмель находился всего в нескольких шагах от них, Бонифантина смогла как следует его рассмотреть. Полосатое тельце, лапки, и даже голова шмеля были покрыты густой жесткой шерсткой. На спине, издавая монотонное жужжание, трепетали широкие прозрачные крылья, а на небольшой сплюснутой спереди мордочке поблескивали два круглых черных глаза. При взгляде на них Бонифантине становилось не по себе, как будто она смотрела в лужицы чернил. Но, кажется, Фикус чувствовал себя вполне уверенно, и девочка решила довериться ему.

— Как работа? – буднично поинтересовался человечек.

— Спорииится, — прогудел шмель. – Нынче выдался неплохой денек: немного нектара, пыльцы и кое-какие вещи для колонии… Если тебе есть, что предложить, маааленький человечек, будет хорошая торговля…

— Нам нужно купить кое-что в дорогу, — шепнул Фикус Бонифантине, — а у собирателей это сделать проще всего.

Бонифантина хотела сказать, что у них совсем нет денег, но прежде, чем она успела это сделать, Фикус запустил руку в карман и вынул оттуда маленький ящичек. Раскрыв его, он продемонстрировал содержимое шмелю. В ящичке, завернутый в голубую материю, лежал посеревший от времени оплывший свечной огарок. Бонифантина заглянула человечку через плечо и не поверила своим глазам – неужели, он думает, что такая вещь может кого-то заинтересовать? Впрочем, Фикус, похоже, знал, на что идет…

— Вж-ж-ж-жжж… — прожужжал шмель, не то одобрительно, не то гневно. Некоторое время он внимательно изучал предложенный предмет. – Зззанятно, зззанятно, — сказал он, дважды облетев вокруг Фикуса и хорошенько осмотрев огарок. – Что взззамен?

— А что ты можешь предложить?

— Наперсток, пол-унции нектара, мешочек сушеных гусениц, — стал перечислять шмель, – ленту для волос, ключ, чашку, мячик и блюдце, карандашшш, яблоко, двугорлую флягу, полоску сушеного мяса…

— Думаю, остановимся на фляге, — решил Фикус и протянул ящичек с огарком насекомому.

Мохнатая лапа аккуратно сгребла его и положила в ведерко, затем, порывшись в нем, достала небольшую фляжку с двумя горлышками и протянула Фикусу.

Какое-то время маленький человечек и шмель оживленно торговались, и всякий раз человечку удавалось обменять совершенно бесполезные, по мнению Бонифантины, вещи на что-то действительно нужное. Желтый шнурок от ботинка он поменял на коробок спичек, несколько карамелек в пестрых фантиках на набор игл, пару перчаток на жестяной чайничек, непостижимым образом помещавшийся в ведерке шмеля вместе с кучей других предметов. Наконец, с торгами было покончено и шмель, удовлетворенно жужжа, полетел прочь, а путешественники смогли продолжить свой путь. Теперь, как считал Фикус, им осталось добыть всего пару вещей необходимых в длительном путешествии и тогда они смогут отправиться на север, к Васильковой долине, где проходила Ежегодная Летняя Ярмарка, а затем к морю, и куда угодно еще, лишь бы подальше от Мусорных Дворцов…

Когда пылающий алым солнечный диск закатился за горизонт и на землю опустились первые сумерки, Фикус решил, что на сегодня они и так прошли достаточно, и велел Бонифантине останавливаться. Место для ночлега выбирать особо не приходилось. До города было еще далеко, а Бонифантина была так вымотана дневным переходом, что не смогла бы ступить и шага. По счастью путникам удалось отыскать неглубокую лишенную растительности ложбинку, где очень удобно было бы развести костер и переждать ночь.

Вместе с Бонифантиной человечек набрал сухой травы и запалил небольшой костер. Трава прогорала быстро и почти не давала тепла, но, к счастью, в начале июня в Волшебной стране погода стояла довольно теплая, и мерзнуть друзьям не пришлось. Перекусив оставшимися с завтрака пирожками, путешественники уже собирались ложиться спать, когда внезапно где-то в зарослях послышался шорох.

Бонифантина вздрогнула. Фикус нахмурился и велел девочке спрятаться у него за спиной. И хотя Бонифантина в свои семь лет была чуть ли не вполовину выше человечка, она сделала как он велел и с замиранием сердца стала ждать появления ночного гостя.

Но вот из зарослей показался человек. Это был невысокий странно одетый мужчина с кошачьими усами и кошачьими же лимонно-желтыми глазами. Кроме того, как успела заметить Бонифантина, у человека был хвост. Одет он был так: на ногах потертые ботинки с длинным узким носом и смешные розовые панталоны с темно-синими ромбами, сверху просторная белая рубаха и широкий пояс с серебряной пряжкой, а поверх всего этого короткий сыроежечного цвета смокинг с длинными фалдами, напоминавшими раздвоенный ласточкин хвост. На голове у человека покоился высокий синий цилиндр, а за спиной на кожаной перевязи крепился странного вида музыкальный инструмент.

— Приветствую вас, путники, — произнес человек, снимая шляпу. – Не приютите ли на ночь бродячего музыканта?

У незнакомца был удивительно приятный мелодичный голос. Бонифантина, услышав его, тот час же прониклась к нему доверием, и на этот раз даже Фикус, кажется, был с ней согласен.

— Можешь остаться, если тебе так угодно, — ответил человечек, возвращаясь на свое место у костра. – Но лишней еды у нас нет, так что…

Что именно Фикус хотел сказать, для Бонифантины так и осталось секретом. Однако, незнакомец, счастливо улыбнулся и присел к огню рядом с девочкой.

— Меня зовут Фабио, — сказал он, пошевелив тонкими кошачьими усами. – А вы, — он повернулся к Бонифантине, — наверное, маленькая принцесса, сбежавшая из дворца вместе с этим симпатичным джентльменом?

— Принцесса? – изумленно переспросила Бонифантина. Она поверить не могла, что кому-то такое вообще могло прийти в голову! – Нет-нет! – запротестовала девочка. – Все принцессы красавицы! А я… – Она коснулась кончика своего носа. Ах, какой же он все-таки огромный и некрасивый! Нет, она определенно, не могла быть принцессой. Как можно было подумать, что такая уродина как она… Бонифантина печально вздохнула. – Ну, как я могу быть принцессой? Я ведь совсем некрасивая, — сказала она печально.

— Она принцесса, — сказал Фикус негромко, но Фабио его все же расслышал и даже придвинулся поближе, с интересом ловя каждое слово человечка. – Я в этом абсолютно уверен, даже если сама она ни за что в этом не признается.

У Бонифантины не нашлось, что ему сказать. И хотя она прекрасно знала, что уж она-то никакая не принцесса, Фикус говорил об этом так, словно всем сердцем в это верил, а, значит, спорить с ним было бесполезно.

«Наверное, — решила для себя Бонифантина, — он сказал это, чтобы сделать мне приятно. Он ведь мой друг, а друзьям полагается ободрять друг друга, когда кому-то из них грустно».

— Принцесса или нет, — неожиданно сказал Фабио, — не так важно. Вы очень милая юная леди, и мне хотелось бы, чтобы вы запомнили нашу встречу. – Выдержав театральную паузу, он продолжал: — Надеюсь, вы не станете возражать, если я спою для вас одну совершенно особенную песенку…

С этими словами, он снял со спины свой странный инструмент, больше всего похожий на маленькую пятиструнную арфу, и, не дожидаясь ответа Бонифантины, тихонько заиграл. Никакими словами невозможно было описать музыку, лившуюся из-под пальцев музыканта, ибо она была прекрасна и удивительна. Но еще прекраснее и удивительней была песня, которую он пел. Это была песня легкая и волшебная, точно сон, но сон самый чудесный и увлекательный из всех, которые когда-либо видел человек, сон, в котором хотелось раствориться без остатка, сон, частью которого хотелось стать. Сказочные образы и видения приходили из него и в призрачном хороводе кружились вокруг Бонифантины, маня ее, завораживая и увлекая за собой в неведомые доселе дали.

Вскоре, сама того не замечая, девочка заснула…

Глава 5. В которой происходит похищение…

Разбудила Бонифантину ужасная тряска. Мир как будто сошел с ума! Чуть ли не каждую секунду он то подпрыгивал, то опускался, то испуганно вздрагивал, а то и вовсе пускался вскачь точно ретивая лошадь! Вверх-вниз, вверх-вниз, как сумасшедший!.. Ко всему прочему очень скоро Бонифантина поняла, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой! И более того, это не мир вокруг скачет, как ошалелый, а мешок, в котором она почему-то оказалась, трясется и подпрыгивает на плече у давешнего музыканта.

Бонифантина повернула голову, и это, пожалуй, было все, что она сейчас могла сделать, ведь голова – это единственное, что выглядывало из большого холщового мешка, который Фабио взвалил себе на плечи. На востоке еще только занялся рассвет, а он уже был на ногах и во всю прыть несся в сторону города.

— Простите, — смущенно пробормотала Бонифантина. Она понятия не имела, что происходит, как себя вести и что говорить. Еще никогда она не оказывалась в более нелепой и более ужасной, в то же время, ситуации! – Простите, но что вы делаете?!

— Я? – Музыкант вздрогнул и остановился. Бонифантине был виден только его затылок, но даже этот затылок выражал такую озадаченность, словно его обладатель и сам не знал, что же такое он делает. – Я вас похитил, юная леди. Видите ли, я всего лишь бедный музыкант, а в наши дни зарабатывать на хлеб моим ремеслом очень непросто, вот я и подумал… — Фабио поколебался. – Ох, — сказал он, наконец, — если бы вы только знали, как тяжело сейчас музыканту! Люди моей профессии сталкиваются с бесчисленным множеством проблем! А вы… вы как раз то, что мне нужно – ключ к их решению. Спрос на принцесс сейчас очень велик, и я уверен, очень скоро какой-нибудь принц захочет выкупить вас из плена.

— Но я вовсе не принцесса! – запротестовала Бонифантина. – Я обычная девочка! Вам незачем меня похищать!

— Нет-нет, милая леди, вы самая настоящая принцесса! – как ни в чем ни бывало поправил ее Фабио. – Признаться, сначала я тоже немного сомневался, но ваш маленький друг заставил меня изменить свое мнение.

Фабио неспешно двинулся дальше. Теперь он нес Бонифантину гораздо аккуратнее, чем прежде, но девочка все равно чувствовала себя ужасно неуютно и не от того даже, что ее несли в мешке, и она почти не могла пошевелиться, а оттого, что человек, которому она поверила, оказался обыкновенным мошенником. Но самое обидное, что она даже не могла по-настоящему на него разозлиться, ведь, если ему и в самом деле живется так плохо, как он говорит, он, наверное, просто не мог поступить иначе. Единственное, что могла сделать Бонифантина, это постараться убедить музыканта, что она вовсе не принцесса. Но, как она вскоре убедилась, сделать это оказалось не так-то просто.

— Господин Фабио, — сказала Бонифантина, — я действительно не принцесса, клянусь вам! Фикус сказал это только потому что мы с ним друзья, а друзья всегда говорят такие вещи, когда хотят сделать друг другу приятное, разве нет?

— Да, – задумчиво кивнул Фабио. – Здесь я с вами согласен, но это лишь доказывает, что я прав! – Бонифантина, которая уже, было, вздохнула с облегчением, изумленно разинула рот – очевидно, ее вновь неправильно поняли. Но прежде чем она успела сообщить об этом Фабио, он сказал: – Всем известно, настоящие друзья говорят друг другу только правду, а значит вы действительно принцесса. – Он улыбнулся, довольный своими выводами. — Теперь я в этом абсолютно уверен.

Бонифантина хотела возразить, ведь она имела в виду вовсе не это, но, поскольку в словах музыканта была определенная доля истины, вместо этого она сказала следующее:

— Моя мама говорит, что все девочки принцессы, а мальчики…

Но Фабио не дал ей договорить.

— Что за вздор?! – воскликнул он. – Твоя мама, видимо, совершенно ничего в этом не понимает! Не могут же все девочки до единой быть принцессами?! Принцессы – это только вежливые, милые барышни, которые любят музыку и пирожные с кремом, а еще я слышал будто у них голубая кровь, но кровь ведь не бывает голубой, верно?

Бонифантина была вежливой и, конечно же, она любила и музыку, и пирожные с кремом, но при этом она прекрасно знала, что уж она-то никакая не принцесса. Однако разубедить в этом музыканта, как она уже убедилась, было совершенно невозможно, и девочка просто попросила его опустить ее на землю и позволил идти самой. Фабио не стал возражать, но потребовал, чтобы она пообещала не убегать, и Бонифантина дала ему честное слово, что не станет этого делать. Так что дальше она шла сама.

— Господин Фабио, а где сейчас Фикус? – спросила девочка некоторое время спустя. Она подумала, что человечек, должно быть, ужасно за нее волнуется, и даже пожалела о своем обещании.

— А тот маленький джентльмен в шляпе… — Музыкант поправил свой собственный цилиндр. – Когда я уходил, он еще спал. Думаю, он и сейчас занят тем же…

Бонифантина печально вздохнула. Как бы ей хотелось, чтобы Фикус был рядом. Он бы наверняка придумал, как объяснить музыканту, что она вовсе не принцесса, а самая обыкновенная девочка. А что если… Тут в голову Бонифантины пришла ужаснейшая мысль: что если они с Фикусом никогда больше не увидятся? Ведь, если какой-нибудь принц действительно выкупит ее из плена, то он, скорее всего, захочет увезти ее в свое королевство и сделать своей женой!

— Господин Фабио, — обратилась Бонифантина к музыканту, чувствуя, что голос ее предательски дрожит, а ноги отказываются идти дальше. — Мы ведь в Новую Трою идем, верно?

— Да, разумеется. Это единственный крупный город поблизости и там, я уверен, мы непременно встретим одного – двух принцев.

 Одного – двух? — повторила Бонифантина.

Если подумать, это не так много, а значит, есть небольшая вероятность, что у принцев не окажется с собой денег или они не захотят выкупать из плена такую некрасивую принцессу. Кроме того, если Новая Троя действительно единственный большой город, Фикусу легче будет ее найти.

Придя к такому выводу, Бонифантина вздохнула с облегчением. Уж она-то позаботится, чтобы ни одному принцу не захотелось на ней жениться, и тогда Фабио ничего не останется кроме как отпустить ее. И пусть ей было немного жаль музыканта, она не намерена была отказываться от своего плана, ведь тогда ей придется расстаться с Фикусом, а это даже хуже, чем быть увезенной в далекую-предалекую страну каким-то там принцем…

Удивительно, но все принцы до единого представлялись Бонифантине избалованными курносыми мальчишками со скверным характером, одетыми в смешные панталоны и напудренные парики, и становиться невестой одного из таких мальчишек девочке вовсе не хотелось.

Глава 6. В которой Бонифантина попадает в Новую Трою…

Очень-очень давно двое путешественников решили построить город на вершине Великанского холма. Это должен был быть город странников и торговцев, где каждый мог найти себе приют. Сначала это был совсем маленький городок, всего из нескольких домиков и небольшой часовни, где местные жители могли поклоняться своим богам. Но с течением времени город рос и расширялся, спускаясь все ниже к подножию холма, пока однажды не превратился в большой торговый город, куда стекались купцы, менестрели и путешественники со всей Волшебной страны.

На вершине холма, в самой высокой точке города находился купол дирижабельной станции – грандиозное сооружение из стекла и металла, покоившееся на головах трех исполинских коней с невероятно длинными шеями и до смешного коротенькими ножками. Это было самое высокое здание города и каждое последующее, по мере приближения к подножию холма, было ниже предыдущего. Впрочем, к изумлению Бонифантины, помимо обычных домов в Новой Трое были и такие, которые напоминали лошадей. Они стояли на сваях-ножках, у них были шеи, головы, хвосты, а у некоторых даже гривы из металлических прутьев, на которых жители сушили белье, а в праздники вывешивали пестрые флаги и вымпелы.

На южном склоне холма среди каменных и деревянных домиков, местами стоявших друг к другу так близко, что их жильцы могли обменяться рукопожатиями с соседями из дома напротив просто высунувшись в окно, возвышался громадный шатер, пестревший всеми цветами радуги. Это был рынок. Именно туда повел Бонифантину Фабио.

— Здесь, — сказал он, показав в сторону рынка, — мы наверняка встретим какого-нибудь принца! Вот увидишь!

Бонифантина сомневалась, что настоящие принцы сами ходят на рынок, но спорить не стала.

Около рынка Фабио остановился, чтобы побеседовать с высоким джентльменом в зеленом трико и длинной красной рубахе. Как и у Фабио у человека были тонкие кошачьи усы, острые ушки и длинный хвост, а за спиной висела такая же маленькая пятиструнная арфа. И, очевидно, как и Фабио этот мужчина тоже прибыл издалека. Впрочем, как вскоре поняла Бонифантина, отличить гостей города от местных жителей было не так уж и сложно. Приезжие одевались пестро, вызывающе, предпочитая одежду ярких цветов и необычного кроя. Это выглядело так, словно они нарочно хотели привлечь к себе внимание. Местные же жители носили простую серую, коричневую и бежевую одежду, в качестве украшений цепляя к поясам и петлицам сюртуков кисточки из конского волоса, хрустальные бусины на разноцветных кожаных шнурках и птичьи перья.

Пока Фабио выяснял, нет ли в городе какого-нибудь заезжего принца или королевича, Бонифантина могла осмотреться по сторонам. А смотреть было на что. По улицам гуляли, сновали, бегали, прыгали и расхаживали не только господа с кошачьими усами, как Фабио и его друг, но и вовсе непонятные и даже странные создания. Бонифантина, например, готова была поклясться, что только что мимо нее прошла пернатая жаба в темно-синем фраке, лимонно-желтом жилете в лиловую полоску и лаковых штиблетах. Рядом с жабой шла зеленокожая курносая девочка, возрастом чуть старше Бонифантины. Она без конца болтала и время от времени дергала жабу за полу пиджака, привлекая к себе ускользающее внимание своего пупырчатого кавалера.

— Я никогда еще не встречала такого очаровательного джентльмена, папочка-жаба! — говорила девочка. — Уверена, это был принц, самый-пресамый настоящий!

Бонифантина бросила взгляд на Фабио – не расслышал ли он слов этой девочки? Но, кажется, музыкант был так поглощен разговором, что ни на что больше не обращал внимания. Ах, если бы только в городе не оказалось принцев, возможно, тогда он отпустил бы Бонифантину! Но, как на зло, в этот самый момент и жаба, и болтливая девочка остановились у входа на рынок и продолжили разговор.

— Ох, я была так взволнована! — говорила девочка. — Подумать только настоящий принц!..

— Фабио! — сказала Бонифантина так громко и требовательно, как только могла – лишь бы музыкант не расслышал того, что говорила болтунья. — Что это там, в небе?

Музыкант возвел взгляд к небу, где в облаках парили громадные сияющие дирижабли. Они были совсем прозрачные, и не только баллоны, наполненные газом, но даже люльки, в которых сидели люди. Кроме того, по бокам из люлек торчали длинные желтые весла, которыми гребцы раздвигали пушистые густые облака, клубившиеся над городом.

— Ах, это, — неохотно ответил музыкант, — это хрустальные дирижабли.

— Хрустальные? — повторила Бонифантина. — Но как же тогда они летают?

Хрустальные бокалы – Бонифантина хорошо это знала – летали только вниз и, как правило, разбивались. Как же получалось, что дирижабли парили так высоко над землей и не падали?

— Банальное волшебство, — пояснил Фабио, — не знаю, как оно работает, но с его помощью делаются удивительные вещи.

— И правда! – сказала Бонифантина.

Тут, наконец, болтливая зеленокожая девочка отправилась восвояси, и Бонифантина смогла вздохнуть спокойно, но, кажется, Фабио и без нее узнал все, что хотел.

— Пойдем, — сказал он, беря девочку за руку. — Уверен, нас с тобой ждет удача и, кстати, когда ты станешь королевой, может, сделаешь меня придворным музыкантом? Это было бы очень мило с твоей стороны…

Бонифантина сказала, что когда станет королевой, непременно об этом подумает и, удовлетворившись таким ответом, музыкант стал весело рассуждать о том, что же он сделает, оказавшись при дворе.

Внезапно у самых ног Бонифантины пробежала ящерица, размером почти с таксу, остановилась, мгновение глядела на девочку, затем метнулась вперед и проворно вскарабкалась по стене до второго этажа.

— Ой! — вскрикнула Бонифантина.

— Поосторожней! — вслед ящерке крикнул Фабио и добавил брюзгливо, как это обычно делал Фикус: — Эти пресмыкающиеся совсем позабыли о приличиях! С вами все в порядке, ваше высочество?

Глава 7. В которой Фикус вынужден отправиться на поиски…

К этому времени Фикус уже проснулся и обнаружил, что давешний гость, а вместе с ним и Бонифантина исчезли. Сначала он решил, что девочка пошла погулять. Некоторое время он прождал ее у костра. Он успел приготовить завтрак и даже съел свою порцию, но Бонифантина все не возвращалась. Тогда он отправился на ее поиски.

Не менее часа Фикус носился по округе, пытаясь найти хоть что-нибудь, свидетельствовавшее о том, что девочка здесь была. Он кричал и звал ее, но, будучи к тому времени уже очень далеко, Бонифантина не могла ему ответить. Будь на ее месте кто-то другой, Фикус, возможно, счел бы случившееся дурацким розыгрышем, но Бонифантине вряд ли пришло бы в голову вытворять такое, если только… — эта мысль показалась Фикусу вполне разумной – если только не случилось чего-то непредвиденного. А случись что-то непредвиденное, в этом он был абсолютно уверен, Бонифантина непременно разбудила бы его.

— Так что же все-таки произошло? — пробормотал Фикус, в очередной раз возвращаясь к месту ночевки за тем лишь, чтобы убедиться, что Бонифантина все еще не вернулась. — Не могла же она сбежать с этим музыкантишкой? А, значит, — он нервно пожевал нижнюю губу и недовольно шмыгнул носом, — остается только один вариант…

Об этом, последнем, варианте человечку и думать не хотелось, но все сводилось к тому, что Бонифантина, как бы ужасно это ни звучало, стала жертвой похитителя. Однако не успел Фикус озвучить свой печальный вывод, как трава перед самым его носом с шорохом расступилась, и на полянке оказался Джульбарс Восьмой.

— Ты! — в гневе выпалил Фикус. — Это ты во всем виноват!

— Позвольте, сударь, — пробормотал Кот, от изумления присев на задние лапы, — я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Прежде чем сыпать обвинениями, не объясните ли сперва, в чем моя вина?

— А то ты не догадываешься! — взвизгнул Фикус, потрясая маленькими кулачками.

— Со всем уважением, сударь, нет, не догадываюсь.

Фикус глубоко вдохнул и постарался, насколько это было возможно, объяснить произошедшее. Рассказ вышел недолгий. И вывод звучал примерно так:

— Это твоя вина! Бонифантину похитили, потому что твоя хваленая самоходная тележка проявила норов и укатила прочь в самый неподходящий момент! В результате, мы не успели засветло добраться до города и вынуждены были остановились на ночлег! А, если бы мы не остановились на ночлег, мы ни за что не встретили бы этого музыкантишку, и ничего бы этого не случилось!

— Ах, — вздохнул Кот, когда Фикус закончил, — это действительно ужасно. И, пожалуй, я виноват не меньше вашего, ведь это и в самом деле была моя самоходная тележка. Именно поэтому я считаю своим долгом помочь вам вернуть вашу юную спутницу.

— Это исключено! — запротестовал Фикус. Такое внезапное появление Кота, как раз тогда, когда Бонифантина оказалась в беде, выглядело, пожалуй, уж слишком подозрительно. В самом деле, с чего бы кому-то появляться как раз тогда, когда это нужно, если этот кто-то не шпион или авантюрист? По мнению Фикуса это слишком походило на чудо, а Фикус, хоть он и был жителем Волшебной страны, в чудеса верил неохотно. — Да и потом, господин Кот, — продолжал человечек, — уверен, у вас есть и свои дела. Незачем вам взваливать на плечи еще и наши.

— Вы по-своему правы, но, думаю, у нас будет больше шансов нагнать похитителя, если вы поедете у меня на спине.

Вряд ли кому-либо когда-либо доводилось услышать подобные слова из уст кота аристократических кровей, но Фикус, как это ни странно, польщен или обрадован такой честью не был. Более того, эта мысль показалась ему исключительно глупой.

«Уж лучше, — подумал Фикус, — я поеду на неуправляемой самоходной тележке!».

Но прежде чем он успел высказать свои мысли вслух, Джульбарс ухватил его за шиворот и легко, точно пушинку, закинул себе на спину, а через секунду они уже во всю прыть неслись через высокие заросли.

— Прошу прощения, но на таких коротеньких ножках как у вас далеко не уйдешь, — сообщил Джульбарс и припустил еще быстрее, так что Фикусу ничего больше не оставалось, кроме как покрепче обхватить коленями бока Джульбарса Восьмого и придерживать шляпу, чтобы случайно не потерять ее в пути.

Глава 8. В которой появляются король и королева…

Фабио увел Бонифантину в самую дальнюю часть рынка и усадил на перевернутую бочку. Затем с великой аккуратностью, словно и в самом деле имел дело с царственной особой, расправил все до единой складочки на голубом в белый горошек платье Бонифантины.

— Прелестно, — приговаривал он, поправляя сбившиеся после сна и поездки в мешке локоны девочки, — просто прелестно.

Бонифантина подумала, что точно так же вела себя толстая-претолстая тетенька-парикмахер, которая несколько недель назад подстригала ей волосы. Она тоже все бегала вокруг Бонифантины и щебетала «Прелестно, просто прелестно!» Эта мысль показалась девочке до того забавной, что она рассмеялась, и Фабио рассмеялся вместе с ней звонким мелодичным смехом, таким же приятным, как и его голос.

— Вы само очарование, ваше высочество, — сказал он, смахнув навернувшиеся на глаза слезы искреннего отеческого умиления, — уверен, принцы передерутся за право сделать вас своей женой!

«Ах, только не это!» — подумала Бонифантина и, как только Фабио отвернулся, сделала самое печальное лицо, которое только могла сделать маленькая девочка.

Когда приготовления были закончены, Фабио взял в руки свою арфу и заиграл. А, когда звуки музыка собрали вокруг него небольшую разношерстную компанию, он запел:

— И поныне порою такое случается,

Что принцессы злодеями вдруг похищаются.

А ведь жила себе мирно и пирожные ела,

Пока кто-то коварный не взялся за дело.

Он похитил беспечную нашу принцессу,

Не графиню и даже не баронессу…

Ах, извольте, нет спроса на баронесс,

Принцы требуют только отборных принцесс.

Где же эта принцесса спросите вы?

В тенистом лесу, на вершине горы?

Нет, отвечу я вам, вот она, перед нами,

В платье цвета небес, с золотыми кудрями.

Не найти вам принцессы милей и скромней,

Так спешите взглянуть на нее поскорей!

Музыкант сыграл еще несколько аккордов, затем, когда музыка стихла, убрал арфу, поклонился и подошел к Бонифантине. Он был чрезвычайно собой доволен.

— Ох, неужели? – Вперед выступило крохотное похожее на тушканчика создание в пестром костюмчике, который – подумала Бонифантина – был бы в пору разве что кукле. – Эта девочка и в самом деле принцесса? Самая настоящая?

— Без сомнений! – важно кивнул Фабио. – Но… – Тут он сделал печальное лицо. – К несчастью, коварный злодей, наложил на ее высочество страшное проклятье, и теперь бедняжка не может вернуться домой. Такое проклятье, разумеется, можно снять, но сделать это может только наследный принц, и только в том случае, если он высыплет к ногам этой юной особы… ну, скажем… — на мгновение музыкант задумался, решая, в какую цену сегодня идут принцессы, — ведро золота и полведра драгоценных камней.

«Как много!» — изумилась Бонифантина. Она поверить не могла, что найдется хоть один принц, который захочет отдать столько золота только за то, чтобы она стала его невестой. Да и потом, кто захочет жениться на такой некрасивой принцессе, когда кругом – девочка не сомневалась, что в Волшебной стране именно так и есть – полным-полно нормальных премиленьких принцессочек? Решив, что такого богатого и глупого принца попросту не существует и затея Фабио провалилась, Бонифантина немного успокоилась. Когда музыкант поймет, как он заблуждался, он непременно ее отпустит.

Увы, очень скоро Бонифантина поняла, что заблуждалась именно она. Такие богатые и, без сомнения, глупые принцы в Волшебной стране все-таки были. Сначала это был худой высокий мальчуган, в точности такой, каким Бонифантина и представляла себе настоящего принца, в смешных панталонах и напудренном парике, но он, кажется, вовсе не собирался жениться на первой встречной принцессе и ушел почти сразу, стоило Фабио заговорить с ним об этом. Потом был другой мальчик, пухлый и неуклюжий. Он говорил очень вежливо, совсем как взрослый, и этим очень понравился Бонифантине, но выходить за него замуж она тоже не собиралась. И, когда он спросил, как ее зовут и умеет ли она готовить, девочка ответила, что зовут ее Бонифантина Человеконенавистница, что готовить она не умеет и считает это занятие самым глупым из всех возможных. Услышав это, принц огорченно покачал головой, и тот час же ушел.

Но, как это ни странно, заслышав песенку Фабио, посмотреть на нее приходили не только принцы. Люди, и животные, и диковинные существа в странной одежде или вовсе без нее подходили к Бонифантине, разговаривали с ней, угощали всякими вкусностями, интересовались, каково это быть проклятой и хочет ли она избавиться от своего проклятья и вернуться домой.

Девочка была так ошеломлена всеобщим вниманием, что совершенно забыла о данном самой себе обещании, делать все возможное, чтобы ни один принц ею не заинтересовался. Она была мила, вежлива, отвечала на все вопросы, принимала подарки – яблоками, конфетами и печеньями у нее были набиты все карманы – но при этом ни на секунду не забывала глазеть по сторонам. Еще никогда в жизни ее не окружало такое количество странных и удивительных созданий! Ее внимание, между тем, этим странным и удивительным созданиям чрезвычайно льстило, и они ни за что не хотели от нее отходить, наперебой осыпая комплиментами и заваливая милыми, но в большинстве своем совершенно бесполезными, презентами. Очень скоро, однако, от их гомона и суеты у Бонифантины закружилась голова, а перед глазами поплыли темные круги, и еще неизвестно было, чем все это закончится.

Но вот толпа расступилась и к старой бочке, на которую Фабио усадил Бонифантину, вышел маленький пузатый человечек, одетый так роскошно, что даже самые яркие и красивые наряды по сравнению с его одеянием блекли. На голове человечка покоилась изумительной красоты золотая корона и почти такая же корона только немного меньше и изящней сидела на голове высокой худой женщины, шедшей рядом с ним. Как и маленький толстячок, эта женщина была одета удивительно красиво. А шагала она так величественно и грациозно, что у Бонифантины от восхищения дух захватывало, ведь более красивой женщины она не видела еще никогда в жизни. И хотя в светло-золотых волосах королевы уже пролегла седина, лицо ее оставалось почти таким же молодым и прекрасным, как и годы назад.

— Ах, ваше величество! – Как и следовало ожидать, Фабио был тут как тут. Легким грациозным движением он сорвал с головы цилиндр и поклонился так низко, как только мог – все же к королям и королевам следовало относиться с должным почтением. – Мы так рады вас видеть, это ведь такая редкость в наши дни, чтобы венценосные особы покидали свои дворцы. Неужели и вас привлекла сюда печальная история это юной леди?

— Да-да, пожалуй, что так, — пробормотал король, ковыряясь мизинцем в ухе. Он показался Бонифантине очень рассеянным человеком. Выражение лица у него было немного отстраненное, парик на голове сидел набекрень, словно его владелец перед тем, как выйти из дома, не удосужился даже посмотреться в зеркало, да и к тому же, похоже было, что он попросту не знал, зачем он сюда пришел и что здесь делает.

Тем не менее, Фабио сделал вид, что ничего не заметил.

— Итак, полагаю, наследник престола ищет себе невесту?

Он выжидающе уставился на короля, но тот так увлекся ковырянием в ухе, что даже не обратил на музыканта внимания, так что королеве пришлось отвечать за него.

— В некотором роде, — сказала она, смущенно опустив взгляд. Затем непонятно откуда в руках ее появился шелковый носовой платок, и она принялась мять его, как иногда делают взрослые, когда их что-то беспокоит. – Вильям, наш сын… видите ли, некоторое время назад он отправился на поиски принцессы, на которой, естественно, он хотел жениться и… и, кажется, теперь он пропал. Уже больше месяца мы не получали от него ни единого письма! – Королева всхлипнула и прижала платок к губам. Бонифантине было очень жаль ее, но, к сожалению, она не имела ни малейшего представления о том, как ее подбодрить. – И вот, — королева, похоже, взяла себя в руки, — мы подумали, что если он узнает, что мы нашли для него подходящую принцессу, может, он вернется?

— Несомненно, он вернется! – воскликнул Фабио, и многие из пришедших посмотреть на Бонифантину согласно кивнули:

— Конечно же, вернется! Обязательно!

— Думаете? – спросил король с робкой надеждой.

— Да! Да!

Кажется, всем, кроме самой Бонифантины, хотелось, чтобы она поскорее стала невестой принца, но девочке эта мысль совсем не нравилась, и, хотя ей было действительно жаль короля и королеву, она все же вынуждена была признаться:

— Простите, но никакая я не принцесса.

Фабио оторопело вытаращил глаза – такого предательства он не ожидал, но королева лишь умиленно улыбнулась.

— Ах, какая скромница, именно такая принцесса нам и нужна!

— Но я правда… — попыталась запротестовать Бонифантина, но ее уже никто не слушал.

— Эй, казначей, — объявил король худому как щепка бородатому господину в черном залатанном костюме, — отвесь-ка этому музыканту ведро золота и полведра драгоценных камней.

— Но, ваше величество, — проскрипел казначей хриплым-прехриплым голосом, — не слишком ли это дорого?

— Это для снятия проклятья, — возразил король, — и для благополучия нашего дорогого сына.

Глава 9. В которой начинаются поиски…

Фикусу и прежде доводилось бывать в Новой Трое, да и Джульбарс, судя по тому, как лихо он ориентировался на улицах города, на Великанском холме был нередким гостем. И все же, даже теперь, когда, казалось бы, все городские красоты давно изучены и стали чем-то вполне привычным, городом нельзя было не восторгаться. И, молнией промчавшись по предместьям и Табунному кругу, где похожие на лошадей домики лишь изредка перемежались с обычными зданиями, Фикус не мог не отметить эту прелесть Новой Трои – для него она неизменно оставалась прекрасной.

Они сделали небольшую дугу по Табунному кругу и свернули на главную улицу, по которой добрались почти до самой дирижабельной станции, и лишь здесь Кот, наконец, смерил бег.

— Уфф, — выдохнул он, переходя на шаг. – Надеюсь, мне не придется к этому привыкать.

— Пф, — фыркнул Фикус. От быстрой скачки у него слегка кружилась голова и, пожалуй, кроме этого «пф» сказать ему было больше нечего.

Человечек осторожно соскользнул со спины Кота и встал на ноги. Колени у него предательски дрожали. Верховой езды Фикус не любил, и хотя однажды ему даже довелось ездить на лошади, в глубине души он надеялся, что подобный опыт повторять ему не придется.

— Думаю, стоит спросить кого-нибудь о нашей милой леди, — предложил Кот.

Фикус кивнул. Естественно, он и сам это прекрасно понимал, и то, что Джульбарс говорит такие очевидные вещи, его лишь раздражало. Но на этот раз Фикус не стал огрызаться, он даже не фыркнул, а лишь кивнул, ни слова не сказав. И это, как он сам считал, было немалым достижением, ведь, если он хочет вернуть Бонифантину даже помощью того, кто тебе неприятен, пренебрегать нельзя.

На улице в это время было множество людей: торговцы, горожане, спешившие по своим делам, приезжие, едва успевшие сойти с дирижаблей, и простые зеваки, — но к кому бы не обращались Фикус и Джульбарс, все они говорили им одно и то же – Бонифантину никто не видел. Но вот, когда человечек уже отчаялся что-либо узнать, из-за угла показалась странная пара, на которую, несомненно, стоило обратить внимание: болтавшая без умолку зеленокожая девочка в оборчатом розовом платье и большая пернатая жаба в парадных штиблетах и лимонно-желтом в лиловую полоску жилете.

«Уж эта-та особа, — подумал, завидев девочку, Фикус, — точно знает все городские сплетни!»

— Ну что ты молчишь, папочка-жаба? – возмущалась тем временем девочка. – Скажи же что-нибудь!

— Грыыыы, — скучным голосом ответила жаба. – Грыыыууу…

— Прошу меня извинить, милая леди, — Джульбарс решительно шагнул вперед, перегородив зеленокожей девице дорогу и, тем самым, вынудив ее остановиться, — не соблаговолите ли вы ответить на один мой вопрос? – Девочка на мгновение замолчала, затем издала звук, отдалено напоминавший урчание шедшей рядом с ней пернатой жабы. Джульбарс решил считать это знаком согласия. – Моя дорогая, нынче утром, не доводилось ли вам видеть девочку, чуть ниже вас ростом в голубом платье в горошек, с золотыми волосами и курносым, усыпанным веснушками носом?

— К сожалению, нет, господин Кот, — развела руками девочка и глупо хихикнула.

— С ней еще мог быть один прохвост с кошачьими усами, хитрющими глазищами и арфой, — встрял Фикус, — в сыроежечно-розовом сюртуке и синем цилиндре. Его вы не видели?

— Нет, увы, — девочка вновь развела руками, но на этот раз хихикать не стала.

— Что ж, мы должны быть благодарны вам уже за то, что вы хотели нам помочь. – Джульбарс печально улыбнулся.

— Что-то я не испытываю особой благодарности, — проворчал Фикус, надеясь, должно быть, что его не услышат.

Но зеленокожая девочка, по-видимому, обладала отменным слухом.

— Ваш слуга так невежлив! — сказала она Джульбарсу и, высоко вздернув курносый нос, пошла дальше.

— Слуга-а?! – выпалил Фикус, от изумления даже забыв, как следует, обидеться. – Как она могла подумать, что я чей-то слуга?!!!

— Вы и впрямь были довольно грубы, — заметил Кот, оставив вопрос человечка без внимания. — Но не будем об этом. В конце концов, у нас есть дела и поважнее. Я предлагаю отправиться на рыночную площадь. Если где-то нам и повезет что-то узнать, так это там.

— Верно! – воскликнул Фикус и даже немного разозлился на себя за то, что с такой готовностью принял это предложение, но делать было нечего, и вместе с Котом они отправились на рыночную площадь.

Глава 10. В которой с Бонифантиной случается что-то непонятное…

— Я честно-честно не принцесса! – пролепетала Бонифантина.

После того, как казначей выдал Фабио обещанное ведро золота и принялся отсчитывать драгоценные камни, королева взяла девочку за руку и повела к оставленному у входа на рынок паланкину.

— Миленькая, — улыбнулась королева, — даже скромность имеет свои пределы, да и потом не так важно принцесса ты или нет.

— Не так важно? – в изумлении повторила Бонифантина. – Но почему?

— Почему? – Королева снова улыбнулась. Кажется, она искренне желала Бонифантине добра. – Может, сейчас ты и не принцесса, но кто знает, что будет потом? – Женщина наклонилась к Бонифантине и доверительно шепнула ей на ухо. — Я ведь тоже не всегда была принцессой. Только никому не говори, ладно? – Сказав это, она продолжала в прежнем тоне. — Главное здесь то, что ты, моя дорогая, довольно милая маленькая девочка, и, уверена, нашему дорогому Вильяму ты очень понравишься, а уж потом я позабочусь о том, чтобы ты стала самой настоящей принцессой. В этом можешь на меня положиться.

— Нет, — решительно покачала головой Бонифантина.

— Нет? – повторила королева.

— И совсем я не миленькая! – выпалила девочка. – Совсем, совсем!

— Правда? – заинтересовалась королева. – Но почему?

— Вот, — Бонифантина ткнула пальчиком в свой кошмарные длинный нос. – И еще вот. — Теперь она показала на уши. – Разве это не ужасно?

— Ужасно? – сказала королева. Бонифантина терпеть не могла, когда взрослые повторяли за ней слова. Это выглядело так, словно они считают ее совсем маленькой и глупой. Фикус никогда так не делал. Вспомнив, о Фикусе и, подумав, что теперь они уж точно никогда больше не увидятся, девочка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Только ласковые слова королевы удержали готовые навернуться на глаза слезы. – Я вижу перед собой очень симпатичную юную особу, и не в твоем носе, ни в ушах, по-моему, нет ничего ужасного.

— Как? – изумилась девочка. – Разве вы не замечаете?! Это не нос, а настоящий хобот, да еще и весь в веснушках, а уши! Такие огромные и оттопыренные, что, наверное, ими можно было бы прикрываться от дождя! Разве это не ужасно?!

Королева нахмурила брови и посмотрела на Бонифантину очень-очень серьезно, настолько серьезно, что по спине у девочки побежали мурашки, а воздух вокруг как будто сгустился и стал холоднее, чем самым холодным осенним днем.

— Ну, что ж, если ты действительно так считаешь, — сказала королева строго, — пусть так оно и будет. Хобот и уши, которыми можно заслониться от дождя, и избавишься ты от них лишь тогда, когда, наконец, поймешь, в чем твоя истинная красота.

— Дорогая моя, — у входа на рынок показался король. Следом за ним семенил бородатый казначей и трое громадных черных медведей в парадных ливреях, волочившие за собой мешки с золотом, серебром и драгоценными камнями. Подойдя к королеве, король внезапно остановился и несколько раз беззвучно закрыл и открыл рот. – Милая, — сказал он, наконец, — ты же обещала, что не станешь больше этого делать.

Мгновение королева смотрела на Бонифантину.

— Я и сама уже жалею, что это сделала, — печально вздохнула она.

Девочка решительно не понимала, что происходит, но почему-то королева с ней больше не разговаривала, а король и вовсе старался держаться подальше.

Глава 11. В которой Фикус нападает на след…

Когда Джульбарс Восьмой, а вместе с ним и Фикус оказались на рыночной площади, а произошло это только через час, потому что по дороге их задержала городская полиция, которая долго и настойчиво объясняла им, что ездить на котах в Новой Трое запрещается, Бонифантина уже находилась на пути к королевскому замку. Но, поскольку ни сам Фикус, ни, тем более, Кот об этом не догадывались, единственное, что им оставалось, это продолжить поиски.

— Простите, сударь, — обратился Кот к необычайно высокому и худому господину, сидевшему скрестив ноги около входа на рынок и курившему трубку, — не видели ли вы здесь маленькую девочку в голубом платье в белый горошек? У нее светлые волосы и усыпанный веснушками курносый нос, а еще небольшая родинка вот тут, — Джульбарс коснулся своей шеи, там, где его шерсть начинала светлеть, превращаясь в широкую полосу цвета топленого молока, идущую вдоль всего живота. – С ней также мог быть некий Фабио, талантливый музыкант, как я слышал.

— Фабио? – нахмурил кустистые брови человек. – Музыкант? – Голос у него был гулкий и тяжелый, как раскаты грома. Говорил он медленно, растягивая слова, и часть слов повторял за Джульбарсом Восьмым, наверное, чтобы лучше запомнить. — И белобрысая девчонка вместе с ним? Хммм… Нет, пожалуй, я о них ничего не знаю, и это странно, ведь Вилли, скажу вам без ложной скромности, знает всех в этом городе: каждого по отдельности и всех вместе! Как-никак Вилли бывший королевский пересчетчик человеков и прочих сущейств!

С этими словами человек важно закусил мундштук трубки и втянул в себя горьковатый табачный дым, казалось, вовсе забыв про Кота.

— Даааа… — все же сказал он напоследок.

— Что ж, — Джульбарс понурил голову, понимания, что здесь он ничего больше не узнает, — благодарю за помощь.

Фикус был поблизости. Он разговаривал с длинноногой серой птицей, почтительно опустившей к маленькому человечку голову, чтобы лучше его слышать. Когда к нему подошел Джульбарс, птица, очевидно, уже собиралась уходить. Она сочувственно покачала головой, щелкнула на прощание клювом и зашагала прочь.

— Полагаю, вам тоже не удалось ничего узнать? – предположил Кот.

Фикус только фыркнул в ответ. Как ни обидно было это признавать, но, похоже, Бонифантины здесь не было. Впрочем, пока оставался хоть малейший шанс отыскать девочку, Фикус отступать не собирался.

— Эй вы, господин Тушканчик, — окликнул он метнувшееся, было, мимо маленькое создание в смешном кукольном костюмчике, — не видели ли вы девочку в голубом в горошек платье, с пшеничного цвета волосами? С ней еще мог быть музыкант в цилиндре и сыроежечного цвета сюртуке.

— Не о принцессе ли вы говорите, сударь? – спросил тушканчик, после недолгих раздумий.

— О принцессе? – переспросил Джульбарс.

— Да-да, — часто закивал Фикус, — о принцессе, если, конечно, у нее был веснушчатый нос, волосы цвета пшеницы и голубое платье в горошек.

Подумав, зверек кивнул.

— О да! Я видел ее совсем недавно и с ней действительно был музыкант в цилиндре и сыроежечном сюртуке, но потом пришли король и королева Яблочных садов, и сверкающего озера, и темной речки, и заливных лугов по обе стороны от нее, и всего, что к востоку от Новой Трои до самых гор…

— Ну и что? – выпалил Фикус, рассерженный тем, как долго зверек перечислял владения короля и королевы. – Что было дальше?

— Ничего, — пожал коротенькими плечиками тушканчик, — принцесса ушла вместе с ними.

— Куда ушла?! – еще больше рассердился Фикус.

«Неужели, — думал он, — Бонифантина и в самом деле это сделала?! Ох, и о чем только она думает?!» Ведь он непременно отправился бы на ее поиски, ей только и нужно было, что оставаться на месте!

— Этого я не знаю, — ответил зверек, — они просто сели в паланкин и уехали, но, думаю, тот музыкант должен знать.

— Где мы можем найти его? – спросил, опередив Фикуса, Джульбарс.

— Не могу знать, — вновь пожал плечиками тушканчик. — Но вы можете спросить у господина Арфиста. Вон он. – Тушканчик указал на высокого джентльмена в красной рубахе и зеленом трико, дремавшего, привалившись к стене одного из домов. Это был тот самый джентльмен, с которым совсем недавно разговаривал Фабио.

Не успел Джульбарс и слова сказать, как Фикус сорвался с места и с неожиданной для такого маленького человечка прытью бросился к дремавшему на солнышке музыканту. Подбежав поближе, он запрыгнул Арфисту на грудь, крепко ухватил его за длинные усы и закричал ему прямо в лицо:

— Где этот мошенник Фабио?! Где моя Бонифантина? Отвечай! Немедленно!

Человек дернулся от неожиданности и уставился на Фикуса полными изумления еще заспанными глазами.

— Фабио пошел в кабак «Куриная ножка», — ответил он, явно не понимая, что происходит. — Он сказал, что сегодня ему несказанно повезло и дни его скитаний, наконец, закончились, и поэтому отныне он будет есть только в лучших кабаках, пить дорогое вино и делать все, что ему захочется. Вот и все, что я знаю.

Все это Арфист выпалил на одном дыхании, по-видимому, так напугавшись, что ему и в голову не пришло защищать своего товарища. Теперь же, когда сказать ему было больше нечего, он с ужасом посмотрел на Фикуса, гадая, что же этот маленький злодей сделает с ним дальше?

— Пожалуйста, отпустите меня, — попросил он жалобно, — я ничего плохого не сделал.

— Ну, конечно, — гневно пригрозил ему кулаком маленький человечек. – Так я тебе и поверил!

Но Джульбарс не дал Фикусу сказать больше ни слова.

— Сударь, — заявил он, — поспешим. К нашей общей удаче я знаю этот кабак. Он в нескольких кварталах отсюда и, если поторопимся, мы еще можем застать там господина Фабио! Так что поторапливайтесь и забирайтесь мне на спину.

На сей раз Фикус не стал спорить, отпустил усы несчастного Арфиста, и неуклюже вскарабкался Коту на спину. Хотя это и запрещалось местными законами, дело их не терпело отлагательства.

— Приношу вам наши глубочайшие извинения, — бросил Джульбарс, прежде чем развернуться и легкой иноходью направиться вверх по улице.

— С вами все в порядке, господин Арфист? – тоненьким голосочком осведомился тушканчик, провожая Фикуса тревожным взглядом.

— А…- рассеянно пробормотал музыкант, ощупывая себя, чтобы убедиться, что с ним действительно все в порядке. — Да, — сказал он, наконец, — думаю, да, и… пожалуй, стоило бы предупредить Фабио, правда? Как думаешь, успею я добраться до него прежде этих двоих?

— Сомневаюсь, господин Арфист, очень сомневаюсь.

Глава 12. В которой Фабио вынужден пойти на сотрудничество…

Кабак «Куриная ножка» находился всего в трех кварталах от рынка и несколько минут спустя Джульбарс, а вместе с ним и Фикус остановились у высокой дубовой двери с тяжелым кольцом вместо ручки. Кот подождал, пока человечек спустится на землю, затем встал на задние лапы, стряхнул дорожную пыль, тонким слоем покрывавшую белый животик и лапки, и произнес:

— Думаю, мы должны составить план.

— Какой еще план?! — рассердился Фикус. С каждой минутой шансы вернуть Бонифантину становились все меньше и меньше, а этот наглый самодовольный Кот еще смел тянуть время! – Некогда нам строить планы!

Сказав это, человечек решительно направился ко входу в кабак. Взобравшись по ступенькам, он высоко подпрыгнул, ухватился за ручку и, оттолкнувшись ногой от стены, отворил дверь.

— Не стоит торопиться! — взмолился Джульбарс, но Фикус его не слушал.

Он вошел в кабак и окинул посетителей пристальным взглядом.

Фабио сидел в дальнем углу, спиной к двери и весело болтал с невысоким джентльменом в темном твидовом костюме.

— Уверен, ее величество замолвит за меня словечко при дворе. – Фабио подождал, пока джентльмен в твидовом костюме кивнет, и продолжал: — Вот увидите, очень скоро я стану придворным музыкантом, разве не здорово? Я мечтал об этом с тех пор как впервые взял в руки арфу, и вот теперь моя мечта близка к осуществлению! Я так счастлив! Вы ведь, вероятно, и не подозреваете, как тяжело сейчас музыкантам? О, ну, конечно же, нет! Но, поверьте, это ужасно, просто ужасно! Начать с того, что денег на жизнь постоянно не хватает и, чтобы хоть как-то свести концы с концами, приходится…

— Похищать маленьких девочек, я угадал? – Фикус, стоявший позади музыканта и имевший возможность услышать его последние слова, счел своим долгом закончить эту фразу за Фабио.

Музыкант подскочил на месте как ужаленный. Хоть он и сидел к Фикусу спиной, не узнать голос человечка он не мог.

«Ну почему? – думал он. – Почему именно сейчас?»

Он никак не рассчитывал, что этот крохотный человечек доберется до Новой Трои так быстро, да еще сможет его здесь найти. Но, как назло, все пошло наперекосяк, и от этого Фабио было обидно до слез, ведь теперь ему придется все рассказать, а он, как это не прискорбно, совершенно не умел лгать. Единственное, что он мог сделать, это убедить себя поверить во что-то так сильно, что это начинало казаться ему правдой…

— А ну отвечай, мерзкий похититель маленьких девочек, – что есть сил рявкнул Фикус, — куда ты дел мою Бонифантину!

— Никуда, — Фабио обернулся, хотя ему и не хотелось этого делать, и даже заставил себя говорить спокойно. – Я всего лишь помог ей избавиться от страшного проклятья, которое наложил на нее похитивший ее коварный злодей. И теперь, когда проклятье снято, она станет невестой настоящего принца. Разве не замечательно?

Музыкант улыбнулся, вполне искренне, как ему показалось. Убедить себя в том, что он совершил что-то хорошее, оказалось до смешного просто. Достаточно было изменить угол зрения, и тогда все сразу становилось на свои места: Фабио оставался все тем же славным парнем, а Фикус превращался в мнительного зануду, склонного преувеличивать все до невозможности.

— Какое еще проклятье? – выкрикнул Фикус, разволновавшись не на шутку. — Какой еще злодей?! И, если уж на то пошло, какой еще принц?!!!

— Самое обыкновенное проклятье, самый обыкновенный злодей и самый обыкновенный принц, — ответил Фабио и добавил, немного поколебавшись: — Хотя, по правде говоря, принца я еще не видел, но очень скоро, когда я стану придворным музыкантом…

— Да, может, хватит уже?! – бросил Фикус раздосадовано. Эти слова он уже слышал, и на этот раз они звучали ничуть не убедительней. – Не знаю, как было дело, но, уверен, проклятья и злодеи тут совершенно ни при чем! Уж если кто-то в чем-то и виноват, так это ты, и поэтому, думаю, будет справедливо, если расхлебывать эту кашу тоже будешь ты!

Фабио сделал грустное лицо. Ах, как же это скверно быть непонятым!

— Вы несправедливы, сударь! – сказал он. — Вы не поняли моего благородного порыва!

— Благородного порыва?! – закричал Фикус, разозлившись пуще прежнего. – Ты хоть думаешь, о чем говоришь?!

— Я сделал доброе дело, — заявил музыкант. – Каждая маленькая девочка мечтает выйти замуж за принца. Ее высочеству я лишь помог осуществить мечту всей ее жизни! Разве это не заслуживает небольшой благодарности?!

— Ах ты, мерзавец! – Фикус бросился на Фабио с кулаками. – И ты еще смеешь такое говорить?! Немедленно отведи меня к Бонифантине, а иначе… иначе…

Но, как ни старался, человечек не мог придумать, что же он сделает, если Фабио ему откажет. Он просто молотил музыканта своими маленькими кулачками и тихонько бесился оттого, что больше ничего не может сделать.

Бесшумно, как умеют делать только кошки, Джульбарс подкрался к Фикусу, ухватил его за воротник пальто и с усилием потянул на себя.

— Успокойтесь, сударь, прошу вас! – еле слышно шепнул он. — Я все улажу!

Но Фикус лишь крепче ухватился за полы сыроежечного сюртука Фабио, не собираясь уступать.

— Отпустите! — потребовал музыкант, потянув ткань на себя.

— Ни за что! – заявил Фикус. – Пока не отведешь к Бонифантине, и не подумаю!

— Пусть он отпустит! – взмолился Фабио, ища помощи у Джульбарса Восьмого. – Я не могу явиться ко двору в порванном костюме!

— Господин музыкант, — сказал Кот терпеливо, — вам ведь все равно нужно во дворец короля и королевы Яблочных садов, почему бы вам не проводить туда и нас?

— Скажи «да» и тогда, наверное, я тебя все же отпущу! – пообещал Фикус.

Фабио задумался. Путь до дворца предстоял неблизкий, и компания бы ему не помешала. Но как быть с этим ворчливым коротышкой… От него ведь ни минуты покоя не будет! И к тому же он может испортить его безупречный план!

— Только при одном условии, — сказал музыкант. – Вы, сударь, — он обратился к Фикусу, — прекратите все свои нападки, и больше не будете вспоминать об этой истории!

— Что?! — возмутился человечек. — После того, что ты сделал?!

— Иначе я вам помогать не буду! – пригрозил музыкант.

Фикус был ужасно зол, но все же пообещал, что отныне он о Фабио и слова дурного не скажет, ни при нем, ни за его спиной. Он дал честное слово и намерен был его сдержать. Это была цена, которую он должен заплатить за возвращение Бонифантины, а иначе в сказках и быть не могло…