Глава 1. Колдун

Давным-давно на правом берегу Драконьей речки стояла мельница. Была она старая, с тяжелым скрипучим колесом, множеством пристроек и остроконечной крышей, на шпиле которой крутился во все стороны медный флюгер-петух. Расположилась мельница очень удачно — на развилке трех дорог. Одна из них вела на большой Королевский тракт, по нему можно было попасть в столицу, вторая лежала через поле в «Козий дол» — деревню на полсотни добротных домов с глиняными белеными стенами, черепичными крышами и буйно цветущими садами. Третья же дорога убегала вверх по высокому холму, поросшему зелеными пушистыми елками, к Белому Замку.

Белоснежные неприступные стены с полукруглыми бойницами надежно защищали его от любого врага, разноцветные витражи в высоких стрельчатых окнах пускали веселых солнечных зайчиков, шпили на крышах башен, крытых синей черепицей, взметались в небо и радостно сверкали золотом. Многие путники принимали его за замок Прекрасной Принцессы или Спящей Красавицы, пока не видели на главной башне черный флаг, предупреждавший, что здесь они не найдут ни приветливого приема, ни теплого очага. Потому что жил в нем Злой Колдун.

Раз в год в один и тот же летний день он приезжал в деревню в черной карете, запряженной четверкой вороных коней. Можно было подумать, что каретой никто не управляет, если бы не хлыст, свистящий в воздухе. Кто сидел на козлах, так и оставалось загадкой — то ли привидение, то ли сам дьявол. Карета каждый раз останавливалась в центре площади, кони замирали словно каменные, и ничего не происходило до тех пор, пока не соберутся все жители деревни. Они в испуге жались вокруг, затравлено взирая на карету и прижимая притихших детей. Затем староста выводил из толпы девушку, на которую накануне пал жребий. Тогда дверца кареты открывалась, несчастная жертва, влекомая неведомой силой, садилась внутрь, и колдун уезжал с тем, чтобы явиться опять ровно через год. Такова была цена спокойной жизни и достатка.

Разумеется, отыскивались храбрецы, пытавшиеся извести Злого Колдуна, но все они сгинули без следа в Белом Замке, и жителям деревни оставалось только гадать, какая ужасная участь их постигла. Не принесли успеха и попытки нанять благородного рыцаря. Самые отчаянные навеки исчезли за крепостной стеной, те, кто поумнее, разворачивали коня, лишь завидев колдуна, а самые смекалистые уносили ноги, едва получив со старосты задаток.

Однажды ночью накануне дня жертвоприношения разразилась страшная гроза. Дождь сплошной стеной поливал землю, тяжелые тучи скрыли луну, вокруг царил непроглядный мрак, и лишь в сполохах молний мелькала каменная громада замка, черным исполином застывшая на вершине утеса. И вот в такое неподходящее для прогулок время в ворота замка постучали. Сначала тихо, неуверенно, так что колдун подумал, будто ему померещилось, и он остался сидеть у камина в глубоком кресле, обитом алым бархатом. Но стук повторился громче, и колдуну пришлось закрыть книгу и отбросить в сторону клетчатый шерстяной плед.

— Кому это в такой ливень не сидится дома? — проворчал он, нашаривая рукой трость. Колдун тяжело поднялся и, сильно хромая на левую ногу, направился к воротам замка. — Если это очередной рыцарь, то он выбрал крайне неудачное время для битвы.

На вид ему было лет сорок. Среднего роста и тщедушного телосложения, едва ли кто-нибудь заподозрил в нем серьезного соперника. Острые мелкие черты лица и тонкие губы выдавали человека жесткого и решительного, не склонного к сантиментам, а темно-карие глаза жгли огнем. Правую щеку и бровь колдуна пересекал глубокий шрам, тонкие каштановые волосы до плеч скрывали изуродованное ухо.

Подойдя к двери, он вдруг подумал, что пижама и домашние тапочки не самый лучший наряд для встречи благородного героя, пришедшего его убить, и едва заметным движением руки сменил их на черную рубашку, коричневую жилетку, темные брюки, заправленные в высокие сапоги, и длинный камзол, отделанный множеством пуговиц с изображением черепа. Подумал немного и переделал камзол из бархатного в кожаный. Так получилось гораздо страшнее.

Он распахнул дверь и от неожиданности дернулся. На пороге стояла девушка, лицо ее скрывал капюшон. Дождь нещадно хлестал по хрупкой фигурке, ветер трепал полы испачканного в дорожной грязи плаща.

— Чего тебе? — он оперся на трость и подался вперед.

— Доброй ночи. Могу я видеть господина Колдуна? — в девичьем голосе слышалась усталость, но ни капли страха.

— Я не принимаю гостей по ночам. Приходите утром, тогда и поговорим.

Он уже собирался захлопнуть дверь, как девица бросилась вперед. Из-под капюшона в свете факела мелькнула розовая щечка и пухлые губы.

— Подождите, умоляю Вас! Понимаю, время не подходящее. Но разрешите мне переждать до утра хотя бы в прихожей. Мне некуда больше идти, я вся промокла и еле стою на ногах.

Она всем телом налегла на дверь, не позволяя закрыть ее. Колдун нахмурился и долго смотрел на губы девушки, затем словно очнувшись, недовольно дернул головой и, развернувшись, пошел прочь.

— Закройте за собой дверь и не пачкайте пол, здесь некому за Вами прибирать.

— Спасибо, — раздалось за спиной, но колдун ушел, не обернувшись.

***

Абигайл осталась одна в прихожей, освещенной единственным факелом, вставленным в кольцо на стене. Как и велел хозяин, она заперла засов на дубовой двери, скинула плащ, поискала вешалку, и не найдя, свернула его и положила на пол.

Как же холодно, зуб на зуб не попадает. Вот бы сейчас свернуться калачиком у камина, укрыться толстым пледом и выпить кружку обжигающего травяного отвара. Но колдун, видимо, и вправду злой — не то что обогреться, даже стула не предложил. И ладно, можно и на полу посидеть, какая разница, в каком положении замерзать насмерть. Она зябко поежилась, крепче обхватила себя руками и придвинулась ближе к факелу — тепла от него не много, но все больше, чем ничего.

Огляделась. Жуткое местечко. В свете факела мало что можно разглядеть. Кусок неровной стены из серых булыжников, на ощупь ледяных, даже прислоняться не хочется. Пол гладкий, блестящий, в оранжевых отсветах пламени. Неужели мраморный? А бабушка говорила, что мраморный пол только в королевском дворце есть. Ой, в темноте что-то светится, неужто привидения? Тролли задерите стерву Катарину, пришло же мельничихе в голову отправить ее сюда, да еще на ночь глядя. Она вгляделась в темноту. Нет, кажется, это просто блики факела играют в золоченых рамах.

Люди в деревне говорили, что колдун здесь живет совсем один. И зачем ему такой огромный замок, здесь же от тоски с ума сойти можно. И умереть от холода. И голода. И усталости. И...

— Я же просил не пачкать пол, — вдруг раздался из темноты голос колдуна. — Смотрите, какая лужа натекла.

Абигайл вздрогнула и отскочила в сторону, словно нашкодивший щенок.

— Я прошу прощения, — она не знала к кому обращаться, поэтому нервно озиралась, — утром я все приберу, если вы дадите мне тряпку, конечно.

Последовало продолжительное молчание. Едва она подумала, что колдун ушел окончательно, как он вновь заговорил:

— Следуйте за светлячком.

Тут же рядом с нею загорелся едва видный огонек и медленно поплыл в ту сторону, куда ушел колдун. Абигайл сделала было несколько шагов следом, но вернулась к двери, взяла с пола мокрый плащ и факел со стены и догнала светлячка.

Тот долго вел ее извилистыми коридорами. Сперва она пыталась запоминать дорогу, но после восьмого поворота сбилась со счета и перестала понимать, где находится. Гулкое эхо шагов убегало во мрак, на каменных стенах плясали темно-оранжевые отсветы. Навстречу выплывали картины, рыцарские доспехи, статуи, окна, занавешенные тяжелыми портьерами. Но эти редкие украшения не могли разбавить ту мрачную атмосферу, что царила в замке. Так и хотелось оглянуться и убедиться, что никто не подкрадывается сзади.

Наконец, в конце коридора показалась полоска света. Огонек довел Абигайл до приоткрытых дверей и исчез. Значит, ей сюда. Она робко переступила порог.

Дюжина свечей едва освещала просторный зал с высоким, теряющимся во мраке полотком. Окна плотно занавешены. В центре — необъятный обеденный стол. В дальнем конце зала горел камин, возле него — массивное кресло. Колдуна нигде не было видно. Слышался только треск поленьев да шум дождя за окном.

— Не стоит стоять в дверях, там сквозит, — голос колдуна прозвучал из темноты напротив, и тут же показался он сам. — Подойдите к огню, Вы вся дрожите. И повесьте, наконец, свой плащ, Вы и без того уже испачкали тут все, что могли.

Подумаешь, несколько капель, их так легко убрать. Хотя, если бы ее разбудили среди ночи, она бы тоже сердилась. С трудом поборов желание броситься бегом к камину, Абигайл чинно прошла через зал, повесила плащ на возникшую из воздуха вешалку черного дерева с серебряными шариками на концах крючков, и только после этого позволила себе протянуть руки к огню. Ооооо, какое блаженство!

Пауза затягивалась. Надо что-то сказать, молчать невежливо. Жаль, на ум ничего не приходит.

— Должно быть, Вам не очень уютно жить в таком мрачном месте? — вежливо поинтересовалась Абигайл и тут же подумала, что задала чрезвычайно глупый вопрос.

— Меня устраивает, — колдун прохромал к столу, где уже стоял чайник и несколько фарфоровых чашек. — А если не нравится, то я Вас в гости не звал.

Абигайл смутилась.

— Простите. С моей стороны крайне невежливо так отзываться о Вашем доме.

Колдун промолчал. Послышался звон ложки о блюдце. Абигайл тоже молчала, боясь еще одной нелепой фразой вызвать гнев хозяина замка. Она в нерешительности села на краешек кресла.

— Как Ваше имя? — колдун подошел к ней и протянул чашку чая.

— Благодарю Вас, — она приняла чай и с наслаждением обхватила горячую чашку ладонями. — Меня зовут Элизабет Бинтейл. Друзья зовут меня просто Лиз.

— И много у Вас друзей? — прищурился колдун.

Сердце ёкнуло, а потом заколотилось с удвоенной силой.

— Достаточно, — она потупилась, но тут же подняла глаза. — А что?

— Человек, у которого есть хотя бы один настоящий друг, не оказывается один ночью у дверей моего замка. Так как Ваше настоящее имя?

Она призвала на помощь все самообладание, чтобы не выдать себя, и открыла уже рот, готовая возразить, но колдун перебил ее:

— Не стоит мне лгать, я все равно узнаю правду.

Под его взглядом захотелось сжаться в маленький комочек и спрятаться в самый темный угол, а от тихого голоса по спине пробежал неприятный холодок. Тщательно отрепетированная легенда рассыпалась прахом.

— Абигайл Ленскот, — почти выдохнула она.

Колдун задумался на секунду, словно вспоминая, затем усмехнулся.

— Ну, конечно, — он уселся во второе кресло, не известно когда и как появившееся у камина. — А я-то все не могу понять, кто Вы такая. Внучка ведьмы Бланшетт. Я слышал о Вас.

Абигайл тихо прошептала: «Она не ведьма!», но колдун не обратил на ее слова никакого внимания:

— Как же я сразу не догадался. Рыжие волосы и зеленые глаза редкость в наших краях. И красота. Вы слишком красивы для простой крестьянки.

— Спасибо, — Абигайл опять потупилась. — Но прошу Вас, не отзывайтесь плохо о бабушке. Я ее очень любила.

— Любила? Выходит, эта старая гусыня наконец-то умерла? Давно пора.

Абигайл вспыхнула, вскинула голову, собираясь сказать наглецу все, что о нем думает, но тут же поникла и прошептала:

— Прошу Вас...

Колдун слегка улыбнулся.

— Смелая девочка. Похвально. Зачем Вы хотели обмануть меня?

Абигайл отхлебнула чаю.

— Сама не знаю. Подумала, вдруг с новым именем мне повезет немного больше.

Колдун понимающе кивнул. Он так и сверлил ее глазами, и ей хотелось спрятаться куда-нибудь от этого взгляда, проникающего внутрь, прямо в сердце.

— И все же Ваша бабка не отличалась большим умом. Она могла бы стать величайшей ведьмой, но предпочла прожить жизнь в лесу, собирая травки и леча больных да убогих.

Абигайл покачала головой.

— Я ничего не знаю об этом. Но мне кажется, она была счастлива.

Колдун на это лишь рассмеялся. Он растянул рот в широкой улыбке, не разжимая тонких губ, отчего стал похожим на лягушонка.

— Оставим в покое мертвых и вернемся к живым. Позвольте, я угадаю, — он сидел в кресле прямой как палка и опирался на трость. — Вы не родная внучка старухи Бланшетт, и в вас нет ни капли магии. Это всем известно. После ее смерти Вы остались без защиты, крестьяне тут же изловили Вас и отправили на костер. Верно? — Абигайл грустно кивнула. — Но потом Вам дали шанс — отправили убить меня. Или же решили таким образом откупиться от завтрашнего жертвоприношения.

У Абигайл уже не осталось сил удивляться. Для него так просто прочесть любого человека. И она в его власти. Есть ли смысл бороться? Она тихо прошептала:

— Вы очень проницательны, господин Колдун.

— У меня есть имя. Грин. Эдвард Грин.

Абигайл ответила еще тише:

— Вы очень проницательны, господин Грин.

Колдун откинулся на спинку кресла и махнул рукой.

— Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Эти деревенские жители так предсказуемы. Где же Ваше оружие? Или вы собирались убить меня своими очаровательными улыбками?

Абигайл выпрямилась в кресле.

— Я не так глупа, чтобы не понимать — мне никогда в жизни не одолеть Вас.

— Что ж, в уме Вам не откажешь. Это радует, — Грин нахмурил брови, словно размышляя над чем-то. — Так зачем Вы пришли ко мне? Предупреждаю, я не намерен потакать крестьянам и принимать Вас в качестве завтрашней жертвы.

Абигайл замялась.

— Я слышала, Вы любите заключать сделки, — осторожно произнесла она, наблюдая за выражением лица колдуна. Он уже не казался рассерженным, черты его смягчились, уголки рта время от времени подрагивали.

— Верно, — одними губами улыбнулся он. — Что за сделку Вы хотите мне предложить?

Абигайл немного расслабилась, даже выдавила кокетливую улыбку.

— Любите сразу переходить к делу? Вы же собирались говорить со мной только утром.

Глаза Грина полыхнули огнем. Доброжелательности как не бывало.

— Милая девушка, — тихо, но угрожающе произнес он, отчего у Абигайл пробежали мурашки по коже, — если Вам нечего мне сказать, то я не намерен терять время. Вы знаете, где дверь.

От резкой смены его настроения Абигайл растерялась и ляпнула первую попавшуюся глупость:

— Если честно, не знаю. Я совершенно заблудилась, пока шла сюда, — и тут же едва не задохнулась от испуга. Воздух вокруг колдуна загустел, превратился в серое марево. — Нет, нет, я не то хотела сказать. Сделка. Условия простые: Вы оставляете в покое местных жителей и не требуете больше никаких жертв, а я… я… делаю все, что Вы пожелаете, — закончила она упавшим голосом, чувствуя себя полным ничтожеством под ставшим в миг насмешливым взглядом Эдварда Грина.

— Все, что я пожелаю, — медленно повторил он. — Решили стать героиней?

Абигайл наморщила носик.

— Нет. Мне показалось, это будет не страшнее, чем сгореть заживо на костре.

Эдвард Грин поднялся и подал ей руку.

— Отправляйтесь спать, Вы валитесь с ног от усталости, — он сделал едва заметное движение рукой, и в воздухе опять возник светлячок. — А я пока подумаю, что бы такого… пожелать.

Он произнес это с таким двусмысленным выражением, что Абигайл засомневалась, не лучше ли было выбрать костер. Когда она оказалась у выхода из зала, Грин окликнул:

— Какой Ваш любимый цвет?

— Что? — не поняла она.

— Я спрашиваю, какой цвет Вы предпочитаете?

— Зеленый, — Абигайл растерянно моргнула, недоумевая, что на этот раз задумал колдун.

— Разумеется. Он больше всего подходит к Вашим изумрудным глазам, — и, не дождавшись ответа, добавил:

— Спокойной ночи.