Глава 5. Муся, ну я хочу...

Следующая неделя порадовала его непривычными, томящими ощущениями. Всё началось с того, что Леночка начала ему капризничать по аське: «Муся, ну я хочу...» В результате их переписка быстро свелась к тому, что Джонни стал ей писать, как он её раздевает и что следовало за этим. Он ещё обратил внимание, что Леночке, по её словам, нравится, когда с неё срывают одежду, а не медленно стаскивают. Затем вечером они ещё раз повторили словесный интим, но на сей раз уже по телефону. Джонни понравилась сама идея, однако потом он всё же набрался смелости спросить у Леночки, когда же они с ней займутся этим в реальной жизни? На что та ответила, что ей самой уже не терпится начать с ним «тренироваться», однако ей нужно время, чтобы на это решиться. В пятницу вечером они пошли в кино. Началась их встреча, правда, с негативного момента, в очередной раз убедившего Джонни, что Леночке не угодишь. Или, по крайней мере, для этого надо действовать как-то иначе, более жёстко и решительно, нежели это делает он. Джонни сказал, что для того чтобы успеть прийти в кино к назначенному Леночкой времени, ему нужно выходить из дома. Но Леночка не отпускала его из аськи, снова затеяв виртуальное раздевание и т.д. А учитывая, что вечер пятницы зимой — время особенных пробок, Джонни опоздал минут на 20, чем сильно разозлил Леночку. Правда, на его удивление, она быстро оттаяла и сказала, что простит его, т.к. на фильм они всё равно успевают.

На протяжении всего фильма мужик — главный герой пытался выбраться из расщелины между двумя скалами, в которой он застрял. Кульминация наступила в самом конце картины, когда Джонни обратил внимание на то, что представлялось ему очень показательным и говорящим очень многое о Леночке, хотя всей глубины и значения этого феномена он пока и не понимал. Герой фильма, наконец, высвободился и тем спас себе жизнь, однако для этого ему пришлось отрезать себе руку. Невротик Джонни не мог смотреть в кино такие сцены, а потому вынужден был отвернуться, внимательно следя за тем, как воспринимала кошмарную сцену Леночка. Она же совершенно хладнокровно, без особых эмоций, наблюдала за процессом отрезания человеком его руки так, словно кто-то рубил засохшую ветку. Глядя на всё это, Леночка не только не поморщилась, но и вообще не выразила на своём лице никаких особых чувств по этому поводу.

И если бы Джонни тогда дал себе труд задуматься и осмыслить этот факт, возможно, он понял бы нечто очень важное относительно Леночки, то, чему было суждено прийти к нему значительно позже. Однако во время того сеанса, даже несмотря на отсутствие особого интереса к фильму, ему было трудно сосредоточиться на каких-либо содержательных мыслях. Дело в том, что Леночка не случайно выбрала им места в середине последнего ряда, который кассирша кинотеатра почему-то называла диваном. На протяжении большей части фильма она сжимала его руку у себя между ногами. И пока герой фильма пытался вылезти из каменной западни, Джонни, прижимая ладошку к внутренней стороне Леночкиного бедра, предавался мечтам о том, как бы ему влезть… Нет, не рукой… Он пытался гнать от себя эти мысли. Однако они снова и снова накатывались на него сладострастными волнами. Наконец, он прекратил с ними бороться, отдавая своё сознание во власть страстных грёз.

Через день, в воскресенье, они снова пошли в кино, на сей раз по Леночкиной инициативе. Она сказала, что очень хочет показать ему фильм «Чёрный Лебедь» про двух балерин, хотя уже и смотрела его с Веркой. На этот раз во время сеанса они просто держались за руки, и Джонни мог лучше сосредоточиться на том, что происходило на экране. Однако когда под занавес фильма трагически и кроваво погибала героиня, Джонни не мог не посматривать украдкой на Леночку. По её хладнокровному взгляду в этот раз он отчётливо понял, что она не сопереживает героине. Либо очень тщательно это скрывает, стараясь не показаться слишком сентиментальной. Однако Джонни просто не верил в реальность последнего варианта.

21 февраля Леночка произвела на него впечатление своей ложью. Утром она написала ему в аську: Муся, я такая идиотка у тебя!» (На самом деле она написала через «е», что ему почему-то показалось очаровательным и отчего ему почему-то ещё больше стало жалко Леночку. Джонни не мог этого объяснить, но в очередной раз вынужден был признаться себе в том, что ему в ней нравятся даже ошибки.) И рассказала следующее: «Мне ночью пришла смс-ка. Точнее, ммс: пройдите по ссылке. Ну я утром и прошла. 10 долларов на счету списали на какой-то сибирский банк! И теперь у меня на телефоне 50 центов». Разумеется, Джонни понял, что всё это было её враньё и развод по отношению к нему, но почему банк должен быть сибирским, он так и не понял. Видимо, просто это ей так в голову пришло. Так или иначе, он прекрасно понял её тонкий намёк, что надо ей денег на телефон положить. Вот только не понимал он, почему этот намёк должен был быть таким тонким и содержать в себе столько вранья, если она могла просто его попросить положить ей денег на телефон.

22 февраля выдалось особенно трогательным днём. Началось всё ещё утром, когда Леночка, только придя на работу, сразу же прислала ему вопрос: Муся, где фока тапок? Ему в ней нравилось даже то, что она постоянно пропускала буквы в своих письмах. Конечно, он уже давно привык к орфографическим ошибкам, но постоянный пропуск букв он считал особым, Леночкиным почерком, который он почему-то полюбил. За несколько дней до этого Леночка поинтересовалась, купил ли он халатик и тапочки. И когда Джонни ответил утвердительно, Леночка ответила: ой, какой ты молодец, Мусечка!

Следующим нежным моментом Джонни почему-то счёл то, что Леночка днём написала ему в аську о том, что у них временно все куда-то ушли. Мол, то ли пьют где-то, отмечая мужской праздник, то ли что-то ещё, и оставили её наедине с уборщицей, в результате чего Леночка не могла выйти в туалет по небольшой нужде. «Я в туалет хочу пипец!!! Я лопну ща!!!» Муся понимал, что Леночка это пишет ему по той простой причине, что она пьяная. И всё равно такая откровенность была ему приятна как некий, пусть весьма иллюзорный, символ чисто человеческой близости, доверительности между ними. Наконец, Леночка вышла из аськи, а Джонни вышел в магазин за продуктами. Когда он пришёл в магазин, раздался её звонок. Леночка сказала: готовься. Мы тут пьём вовсю, а меня пьяную мама домой не пустит, поэтому я приеду к тебе ночевать. Радостный Джонни помчался домой, где попытался прибраться, как мог, а потом ему позвонила Леночка, и он пошёл к метро её встречать. Подойдя к нему, Леночка его обняла, и так они вместе в обнимку пошли к нему домой.

По дороге они зашли в магазин, и она попросила его купить ей еды на вечер и на утро. Учитывая, что Леночка была пьяная, Джонни старался не спорить с ней по поводу выбора продуктов. Единственное, в чём он не сдержался, так это что выбранный ею хлеб содержал кучу ядохимикатов: улучшители, ароматизаторы и т.д. На что Леночка ответила, что зато этот хлеб уже нарезан. Мол, не будет же она сама резать хлеб! В результате, Джонни не мог не сделать для себя некоторые выводы. И подумал о том, что живи она одна, без мамы, она угробила бы себе здоровье одной такой едой. В этом ему виделся какой-то странный парадокс, нелогичность и непоследовательность с её стороны: с одной стороны, она хотела, чтобы вокруг неё прыгали, делая за неё всё то, что она не могла или не хотела делать сама. А с другой — она фактически не берегла самое ценное, что у неё есть, а именно— собственное здоровье и свою жизнь. Парадокс этот на самом деле разрешался очень просто. Кроме еды, секса и шоппинга у неё не было особых радостей в жизни. Не было сколько-нибудь содержательных интересов, наполнявших её жизнь смыслом. Но что касается секса, то даже она понимала, что при всём том удовольствии, что она могла получать от самого процесса, ни один из мужчин, с которым она хотела и могла этим заниматься, её по-настоящему не любил. И что бы они ей ни говорили, каждый из них не видел в ней не полноценную женщину, а всего лишь дырку для сексуального самоудовлетворения. Конечно, Джонни был уверен, что они не понимали, что именно с ней не так. В самом деле, если уж он сам этого не понимал!.. Но им было достаточно понимать, что у неё помимо лениво-паразитической беспомощности есть какой-то чудовищный эмоциональный дефект, по причине которого лучше не стоит с ней связываться, чтобы создавать семью, растить детей и т.д. В результате Леночкины отношения с мужчинами, по сути, носили характер торга между их похотью и её алчностью.

С этими мыслями Джонни втащил пьяную Леночку домой, где после выкладывания еды в холодильник они сразу завалились спать. Естественно, в тот вечер, как и в любой другой, между ними ничего не было — они ограничились лишь лёгким петтингом — однако ему всё равно было очень приятно ощущать рядом тепло её тела.

Утром Джонни узнал, зачем Леночка сочиняла своё враньё про сибирский банк. Она поздравляла целую армию мужиков, чьи номера были в её телефоне, методом массовой рассылки смс. Он тут же цинично вспомнил про себя о том, как она врала ему, что у неё практически нет никаких знакомых — мужчин. Однако решил не нагнетать обстановку и лишь шутливо заметил ей, что она почему-то его не поздравила. В ответ на что Леночка, как всегда, нашлась что сказать: «зато я здесь, с тобой». Потянулась за своей сумочкой, открыла её и протянула ему свой подарок — маленькую собачку и кружку с изображением собаки. После чего пояснила, что лицо Джонни напоминает ей собачью морду. Как ни странно, Джонни на это не обиделся, а счёл такое сравнение даже в чём-то милым и трогательным. Да и подарок ему понравился, который с тех пор всегда стоял около его кровати, напоминая ему о Леночке.

Покушав немного, Леночка поехала домой, оставив Джонни большую часть еды. Когда они созвонились вечером и спросил что делать с едой, она, не задумываясь, ответила: выкинь. Хотя Джонни и был огорчён таким заявлением, он понимал, что его следовало ожидать. Если она не дорожит людьми, то как она может поступить с результатами чужого труда, купленного на чужие деньги? Однако самого Джонни с детства приучили считать иначе, и он решил во что бы то ни стоило доесть Леночкины ядохимикаты. А чтобы минимизировать вред здоровью, запил это всё огромным количеством сначала сока, а потом кефира. После чего позвонил Леночке и сказал, что ему стало жалко выбрасывать еду, а потому он решил её доесть. А потом «промыл желудок». На что удивлённая Леночка сказала: вот идиот! После чего поинтересовалась у него процедурой промывания желудка: ты блевал, Муся? На что Муся, естественно, ответил отрицательно.

Как выяснилось впоследствии, эти две недели между мужским и женским праздниками были самым лучшим периодом за всё время его общения с Леночкой. Она постоянно писала ему смс-ки: Мусенечка, я всегда жду твоего звоночка. Джонни звонил ей по вечерам, а днём они переписывались по аське. Единственное, что его расстраивало, так это что Леночка постоянно хотела организовать его взломать почту своего бывшего. Говорила, что теперь ненавидит этого человека и хочет ему отомстить. Что она с удовольствием, допустим, сожгла бы его машину, однако за неимением такой возможности она хочет пока ограничиться какой-нибудь почтовой пакостью. Джонни не хотел ей ничего говорить про этические моменты, поэтому сказал откровенно, что он этим не занимался, что эту всю кухню с получением доступа к чужой почте надо долго осваивать и неизвестно какой будет результат, а у него сейчас другие задачи и т.д. Леночка наседала какое-то время. И пробовала даже льстить. Мол, Мусечка, ты же у нас компьютерный гений. Тогда Джонни решил схитрить и заявил ей, что на освоение ремесла уйдёт слишком много времени, а ему нужно зарабатывать деньги на их поездку в Италию.

Как они и договаривались заранее, вечером 5 марта снова приехала ночевать пьяная Леночка. В этот раз Джонни маленько не рассчитал время, которое понадобится ей в нетрезвом состоянии на то, чтобы добраться до его станции метро, а потому Леночка, выйдя из метро и не увидев Джонни, сама пошла в сторону его дома. При этом они ещё и умудрились разминуться. Как выяснилось, это было связано с тем, что Джонни, смотревший всю дорогу в основном себе под ноги, прошагал мимо девушки с сигаретой, одетой как Леночка, подумав, что это не может быть она, т.к. он знал, что Леночка не курит. Как выяснилось, он ошибался. Вернувшись к тому месту, где стояла она, Джонни увидел, что она курила. Это было уже слишком. Он сделал ей замечание, что она, постоянно жалующаяся на то, что у неё и тут болит, и там болит, совершенно себя не бережёт. Леночка, однако, как всегда нашла способ отговориться, выкрутиться. Она сказала, что курит только тогда, когда выпьет. Когда же Джонни ей сказал, что и выпивает она последнее время достаточно часто, Леночка заявила, что всё равно никакого здоровья нет у неё уже давно, а потому, мол, хуже ей уже не будет.

В магазин они уже не стали заходить, а просто уже дома заказали пиццу. В ожидании пиццы Леночка рассказывала ему о себе такие вещи, которые он при других обстоятельствах и не рассчитывал услышать. Рассказывала про поездки в деревню в юности. А также чем они там занимались. Рассказывала неприличные истории про свою работу, относительно которых Джонни сомневался, что ему следует в это верить. Например, о том, как её коллега «отсасывает» у начальника. О том, как она сама играет с тем же начальником в игру «угадай-ка». Игра начинается с того, что Леночка просит начальника угадать, какого цвета на ней нижнее бельё. И независимо от его ответа заявляет, что он не угадал и предлагает попробовать ещё. Наконец, после нескольких попыток она, по её словам, заявляет ему, что на ней и вовсе нет нижнего белья, вызывая у начальника навязчивое желание собственноручно это проверить. Такой поворот разговора, конечно же, уже совсем не радовал Джонни, однако он не стал делать замечание, а лишь смущённо промямлил что-то вроде: да, интересный у вас там дресс-код!

Не обошлось без вранья и на этот раз. Словно расстроенный способностью Леночки работать лишь тем, что она скрывает под отсутствующим нижним бельём, её начальник поинтересовался, почему она не получила нормальное образование. На что Леночка, по её словам, ответила, что её мама инвалид, фактически не работает, а потому Леночке пришлось с ранних лет идти зарабатывать на двоих. Слыша это, Джонни не мог про себя не посочувствовать её маме, которая помимо своей работы вынуждена ещё фактически тащить на себе по жизни вот такую дочку.

После того как они с удовольствием съели пиццу, которую Леночка запила пивом, доставленным вместе с пиццей, ей вдруг захотелось похмелиться, и она вспомнила про «дешёвый коньяк, ну помнишь, что ты мне предлагал после Нового года?» На что Джонни честно ответил, что коньяк тот уже давно выпит с удовольствием и благодарностью его товарищем. Джонни тогда про себя подумал: может, оно и к лучшему. Потому что «догнавшаяся» пивом Леночка уже была в таком состоянии, что стала говорить вслух вещи, которые ни за что не сказала бы при других обстоятельствах. Так, она некоторое время сидела и размышляла вслух: «мыть или не мыть». Потом, наконец, они улеглись. Однако тут же Леночка стала требовать горшок, потому что, видите ли, до туалета ей идти лень, а описаться она тоже не хотела.

Наконец, после её возвращения из туалета, Джонни немного погладил её через почему-то оказавшееся на ней нижнее бельё в том месте, которое она в итоге решила в ту ночь «не мыть». После чего они дружно заснули в обнимку.

Утром они ещё немного повалялись на кровати, и он целовал её в губы. На что она говорила ему: Муся, ты целуешься как хомячок. Потом Джонни отдал Леночке заказанный ею подарок — пятнадцать тысяч рублей наличными, и поехал провожать её до полпути к ней домой.

По дороге она зачем-то рассказала ему, что скажет маме, что это ей дали премию. Мол, если бы она созналась, что эти деньги ей подарил Джонни, для мамы это было бы со стороны Леночки «неправильно». В смысле, принимать такие подарки.

8 марта они встретились и пошли в кино. Когда Джонни подарил ей букет роз, Леночка поцеловала его в губы. Однако потом сказала, мол, зачем ещё деньги на цветы было тратить? А Джонни… хотя и понимал прекрасно, что она привыкла охапками выбрасывать в помойку цветы, подаренные разными молодыми людьми, всё равно хотел сделать для неё что-то приятное.

В субботу они пошли в ресторан. Основным впечатлением от этой встречи для Джонни стала чудовищная пропасть между их взглядами на людей, на жизнь и взаимоотношения, открывшаяся перед ним в процессе этого разговора. Джонни то и дело ловил себя на мысли, что если бы он случайно услышал как другая, незнакомая ему женщина высказывает такие взгляды, он бы тут же её возненавидел. Так, она говорила ему о том, что ей интересен Ближний Восток. Но не Израиль. Потому что в Израиле, мол, мужчины слишком умные, всё время читают книжки и не заботятся о женщинах. Ей больше нравятся арабские страны, где много золота. Тогда Джонни спросил у неё, как она относится к тому, что женщина в таких странах может быть бесправна, являясь фактически собственностью мужа, у которого помимо неё ещё куча других женщин. На что Леночка ответила, что наличие других женщин её не смущает, коль скоро хорошо обеспечивают её. Последнее явление, естественно, очень насторожило Джонни. Ведь оно фактически указывало на отсутствие у неё интереса к близкому душевному контакту с человеком противоположного пола, которому суждено сыграть особенную роль в её жизни. А ещё, Джонни добавил тогда с горьким цинизмом, что «если у кого-то 2 женщины или больше, это означает, что у кого-то ещё нет ни одной». На что Леночка холодно ответила, что это уже личная проблема того, у кого нет женщины. Казалось бы, после таких слов Джонни должен был её возненавидеть. Однако при этом Леночка вела себя по отношению к нему в том разговоре весьма корректно. Так, когда зашла речь о девушках, и он рассказал о своём очень скромном опыте с ними, Леночка ответила ему, что ей в этом плане даже стыдно про себя ему рассказывать. И хотя Джонни прекрасно понимал, что Леночкин стыд — явление исключительно напускное, в реальной жизни практически несуществующее, за которым не стоит никакого внутреннего чувства с её стороны, ему было очень приятно, что она по крайней мере не начинает его по этому поводу унижать, как поступили бы после аналогичного признания многие женщины. Потом Леночка заказала себе ещё мартини, сказав, словно извиняясь, что если у него не хватит денег, то она добавит, потому что у неё ещё немного осталось от его «подарка». Джонни был приятно поражён такой предупредительностью со стороны Леночки и поспешил заверить, что денег ему хватит и на мартини.

На следующий день вечером позвонила Леночка и практически сразу заявила о том, что она хочет. Но тут же добавила, правда, что ей лень ехать. Мол, если бы мне было так не в лом, что я бы сейчас приехала к тебе, и мы бы с тобой… Джонни так обалдел, что слегка приоткрыл рот и начал беспорядочно моргать глазами. Хорошо, Леночка меня сейчас не видит, а то бы точно перехотела, даже если действительно хочет, а не врёт и не пытается манипулировать как обычно, — подумал он. В его голове сразу забегали мысли: а вдруг можно всё-таки попытаться её вытащить из дома, притащить к себе и затащить в койку? Но как? Если он примется её упрашивать, то это будет с его стороны проявление слабости. Этим он только вызовет её презрение. И если у неё в результате будет к нему какое желание, то только вытереть об него ноги. Нет, надо сформулировать это так, что пусть она приедет сюда не потому, что я попросил, а чтобы сделать себе приятное. И только он собрался поговорить с Леночкой об этом, как взгляд его упал на стол из ИКЕИ, который у него за целый месяц руки так и не дошли собрать до конца. А ведь соврал Леночке, что стол уже готов! И если она приедет сюда, увидит, разозлится. И так ничего и не будет у них, кроме её злости! Но почему, почему, он не умеет врать так, как она?! А главное — выкручиваться, когда откроется неизбежная ложь. С этими неприятными мыслями Джонни вынужден был в очередной раз смириться с тем, что они с Леночкой опять обнимались и раздевались только по телефону. Зато теперь, кажется, он уяснил для себя, что имели в виду девки из интернета, когда говорили про «вирт». Вот только что в нём за удовольствие? Особенно если сравнивать с подлинным контактом между живыми людьми… Этого он почему-то никак не мог прочувствовать. Возможно, у него просто не хватало фантазии...

Драматический разлад между ними начался на следующей неделе во вторник. Джонни чувствовал какое-то напряжение, связанное с тем, что ему в скором времени нужно собрать достаточно денег для поездки в Италию, а денег этих самых у него практически не было. Осознание того, что Леночка не потерпит, если он облажается, только усугубляло ситуацию. Может, это создало дополнительную нервозность, под влиянием которой он запрашивал слишком много с потенциальных клиентов, но, так или иначе, в те дни у него сорвался целый ряд многообещающих сделок. Думая об этом, Джонни вылез во вторник в аську в отвратительном настроении. И решил ничего не скрывать, когда Леночка спросила у него: Мусенечка, как там денежка зарабатывается? Практически мгновенно Леночку словно подменили. Она стала ругать и вообще всячески пытаться его унизить, на чём свет стоит. Особенно неприятно ему стало, когда она заявила ему: думаешь, я очень хочу тебя в постель затащить? Да я уж как-нибудь и без тебя найду с кем, я не настолько ущербная! Естественно, как и подобает невротику, Джонни истолковал это самым худшим мыслимым способом, что для того, чтобы спать с ним, нужно быть ущербной. От обиды у него прямо-таки захватило дух и захотелось сразу же послать её на ХХХ. Однако немного взяв себя в руки, он смог написать ей, что возможно в этом есть его вина, но так уж сложилось. А её наезды на него сами по себе не исправят ситуацию. И что ему в сложившемся положении больше помогла бы её моральная поддержка. И тогда он постарается сделать всё, что в его силах, чтобы они в ближайшее время могли поехать отдохнуть. Леночка сказала, что не сомневается, что он будет работать «как папа Карло», однако всё равно она не представляет, как он соберёт нужную сумму до конца месяца. После чего стала говорить ему, как он её подвёл и всё такое. И хотя они в тот день в итоге вроде как помирились, Джонни чувствовал на душе омерзительный осадок, а также очень тяжёлое смутное, но неизбывное ощущение, что она теперь к нему будет относиться всё хуже и хуже. И его опасения подтвердились.

Правда, в пятницу ему на какое-то время показалось, что наступило просветление. Леночка даже виртуально напевала ему, вслед за своим кумиром, Мэрилин Монро:

I wanna be loved by you

just you and nobody else but you

I wanna be loved by you — alone.

.......................................................

I wanna be kissed by you

just you and nobody else but you

I wanna be kissed by you — alone.

.......................................................

I couldn't aspire

to anything higher

and to feel the desire

to make you my own.

Естественно, он не воспринимал это всерьёз. В конце концов, Леночка ведь даже толком не понимала текста. Единственное, что в этом отношении понимал Джонни (для которого Леночка во многом по-прежнему оставалась мучительной загадкой), состояло в том, что Леночка была неизмеримо далека по своему характеру от мятущейся «пограничницы» (то есть страдавшей пограничным расстройством личности) Мэрилин Монро.

Наверное, у Леночки просто какое-то другое расстройство личности, — цинично, и в то же время, как впоследствии выяснилось, пророчески, думал Джонни. В частности, он был уверен, что Леночка никогда не сказала бы от чистого сердца то, что М. Монро так порывалась сказать людям в своём последнем интервью:

«Нашему миру на самом деле требуется реальное чувство родства. Всем: звёздам, рабочим, неграм, евреям, арабам. Мы все братья. Пожалуйста, не воспринимайте это как шутку». А Леночке, судя по всему, было наплевать на судьбы негров, рабочих, евреев, арабов. Да что там! Складывалось впечатление, что её не очень-то беспокоит судьба даже тех людей, кем она систематически и беспардонно пользуется!

Как и ожидал Джонни, на той неделе Леночка не приехала к нему ночевать, хотя и заверяла, что обязательно сделает это в один из дней. Это очень его расстроило. Он чувствовал, что происходит какая-то существенная негативная перемена в её общении с ним, но не мог себе это объяснить до конца. И понимал, что спрашивать у неё также бессмысленно, т.к. она не сознается, и будет врать. Он остро почувствовал это, когда Леночка позвонила ему в субботу утром. И в ответ на прямой вопрос, почему не приехала, хотя и собиралась, заявила, что не расстраивайся, в другой раз приеду. Мол, я просто не хотела приезжать к тебе пьяная, а то ты опять скажешь, что я к тебе только пьяная и езжу. Хотя Джонни действительно говорил такое, он также знал, что она назвала всего лишь отмазку, не реальную причину.

Сам тон, которым она разговаривала, показался ему каким-то неприязненным, а потому неприятным и даже унизительным. Стоило ему на мгновение задуматься, перед тем, как ответить на её вопрос, как она спрашивала его: «ну чего ты тупишь-то? Или я тебя от чего-то отвлекаю? Ты там занят чем-то важным? Дрочишь, что ли?» Джонни не выдержал и заявил ей открыто, что ему не очень приятен её разговор с ним в таком тоне, а потому он, пожалуй, лучше пойдёт заниматься своими важными делами, подрочит и всё такое. И он уже собрался закончить этот окончательно расстроивший его разговор, как Леночка сказала примирительно: «Ну вот. А я хотела с тобой встретиться, в кино сходить». В кино необъяснимым для себя образом Джонни никак не мог найти свои перчатки и шапку, что только усугубляло презрительное отношение со стороны Леночки.

В кафе, куда они зашли после киносеанса, она неприязненным образом высказала ему, что он всё время тупит и тормозит. Мол, ты слишком много думаешь. Естественно, Джонни всегда знал за собой эту рассеянность и задумчивость. Но почему-то она стала говорить с ним об этом только сейчас! Но надо было ей что-то отвечать, и он не придумал ничего лучшего, кроме как сказать ей, как он переживает, что она им недовольна и что она его оставит. Но, сказав это, по её презрительному взгляду он мгновенно понял, что ему не следовало ей этого говорить. В таком его ответе она не могла не увидеть слабость и зависимость, которые провоцировали её ещё активнее вытирать об него ноги. Вслух же она произнесла: «Я же говорила тебе, что ты мне нужен. Что ты мне будешь нужен всегда! Как мне это тебе ещё объяснять?». Когда они вышли вместе из кафе, и он немного провожал её в сторону её дома, она сказала: Ты знаешь, что у меня сейчас никого нет. И я хочу с тобой спать. Но для этого мне нужно видеть в тебе мужчину. А ты ведёшь себя как девочка. Постоянно устраиваешь истерики и жалуешься мне на меня. Да, мы с тобой в любом случае будем общаться. Но пока ты так себя ведёшь, мы так и будем встречаться здесь, ходить в кафе и в кино, и ничего больше между нами не будет. Потому что представляешь, я тебе скажу, что беременна, а ты скажешь, что переживаешь и убежишь! А я буду стоять, как дура! Джонни почему-то стало обидно от этих слов. Ему захотелось сказать: да хрен ты угадала! Я в таком случае спрошу: от кого? Потому что при твоём очевидном моральном облике хрен знает, где и с кем ты там трёшься! Однако почему-то сказать ей он этого не решился, и стоял с полуоткрытым ртом, глядя на Леночку растерянным и обиженным взглядом.

В следующую субботу к нему приезжали клиенты сразу за тремя компьютерами, а потому было много работы и было не продохнуть. Но Джонни тешил себя мыслью, что сможет порадовать Леночку тем, что денег прибавилось. Не тут-то было! В самый разгар общения с клиентами ему позвонила Леночка. Джонни перезвонил ей и сказал, что сейчас не может с ней поговорить, потому что у него дома находятся люди, которые пришли к нему по делу. Однако Леночка стала настаивать, чтобы он с ней поговорил во что бы то ни стало. Мол, люди твои могут подождать. Объяснять ей что-то в такой ситуации было бесполезно, и после нескольких попыток призвать её к пониманию, Джонни был вынужден просто сбросить. Однако Леночка не унималась. Она названивала ему раз за разом. Наконец, убедившись, что Джонни не собирается отвечать на её звонок, Леночка написала смс: ладно, я всё поняла. Её сообщения только добавили ему нервозности в непростом и без того разговоре с клиентами — южанами, привыкшими торговаться из-за каждой мелочи, словно на базаре. Когда они ушли, Джонни ответил на смс: что ты поняла? На что получил в ответ: уже не важно. Я сделала для себя выводы. Естественно, это расстроило его ещё больше.

На следующий день Джонни снова стал жаловаться Леночке на Леночку. Пытался ей объяснить, что она постоянно ведёт себя как злюка, и тем делает хуже не только окружающим, но и в первую очередь себе. На что Леночка ответила, что вот такая она злюка. Мол, её мама постоянно говорит ей, что она вредная злыдня. По её словам, они не могут с мамой находиться в одной комнате, т.к. это неизбежно ведёт к конфликту.

1 апреля позвонила Леночка и сказала, что 3 числа приедет в гости. Джонни сначала обрадовался, а потом отправил ей смс-ку о том, что понял, почему она сообщила ему про это 1 апреля. Однако Леночка подтвердила свои планы. Поэтому в ночь на 3 апреля Джонни усиленно прибирался у себя в квартире. И тут… его взгляд упал на руль, подключённый к компу, который стоял в спальне. И Джонни не смог отказать себе в удовольствии погонять немного, до глубокой ночи, после чего просто плюхнулся спать. Проснулся он утром от звонка Леночки, которая сказала, чтобы меньше через полтора часа он встречал её на Профсоюзной. Джонни тревожно осмотрелся по сторонам: тут не убрано, там что-то валяется прямо на дороге. Мало того что по времени своего выхода он уже катастрофически опаздывал, так ещё и маршрутки долго не было. Зато пробки были на месте! А потому, когда он не успел приехать к месту встречи даже на 20 минут позже назначенного Леночкой срока, она позвонила ему, обругала матом и сказала что поедет обратно. И тогда Джонни стал снова делать то, что с ней ни в коем случае нельзя было делать. По крайней мере, в таком количестве. Он пытался оправдываться, извинялся, просил её не уезжать обратно. Когда Джонни наконец встретился с Леночкой, она не хотела с ним разговаривать, а лишь ругалась на него матом. Он же продолжал просить у неё прощения. Наконец, она резко сменила курс, и объявила, что сейчас они вместе поедут в какой-то магазин, расположенный недалеко от его района. Джонни поинтересовался, есть ли у неё деньги с собой. На что Леночка ему ответила, что она с ним, а потому деньги у неё есть. Естественно, сначала такой ответ показался ему хамским и унизительным, однако он сообразил, что если скажет сейчас, что у него нет с собой денег, то она пошлёт его и вернётся домой. Вначале эта мысль ещё больше разозлила его, настолько, что он сам захотел послать её и уехать, но потом немного успокоился и решил, что если уж на то пошло, он сам был неправ в этой ситуации. Ведь практически любая женщина на её месте просто повернулась бы и уехала, а потом больше никогда бы с ним не общалась. А Леночка, хотя и преследует в этом свои корыстные интересы, фактически даёт ему ещё один шанс.

С этой мыслью он отправился с Леночкой по обувным магазинам, чтобы купить ей туфельки. Зайдя в магазин, Леночка словно преобразилась. Она сразу оживилась, у неё загорелись глаза. Глядя на её поведение в магазине, Джонни узнавал себя в 12-13 лет. Естественно, она была злее и эгоцентричнее по природе своей, но кое-что общее всё же было. Подобно тому, как тогда, в его детстве, он ходил со своей мамой по магазинам, с интересом изучая ассортимент, а затем выклянчивая у мамы покупку того, что ему понравилось, так же и Леночка теперь клянчила у него. Ведь хотя она сейчас была почти в два раза старше, чем он тогда, в некотором смысле она находилась примерно на той же стадии внутреннего развития. И подобно тому, как он тогда был ужасно несознательным, интересуясь футболом, девочками, а также кое-какой техникой и другими вещами, она сейчас интересовалась мальчиками и шмотками. Поэтому, хотя он всё больше убеждался, что нужен ей теперь исключительно для доения его на деньги, он просто уже не мог, не хотел взять и отнять у большого капризного ребёнка этот праздник. Тем более теперь он знал: в её жизни на самом деле так мало радости!

Как и следовало ожидать, после пары часов хождения по магазинам и посещения МакДака Леночка заявила, что «сегодня мы к тебе уже не успеем. Но ты не обижайся — приеду в следующие выходные». Естественно, Джонни расстроился, однако не столько в силу самого факта, сколько из-за того отношения к себе, которое, как он чувствовал, за ним стояло.

Потом они поехали в Леночкин район и продолжили шоппинг там. Когда она купила, наконец, себе всю обувь, которая ей была нужна, уже начинало темнеть. Джонни подсчитал оставшиеся финансы и констатировал вслух, что с ней одно разорение. Это разозлило Леночку, и она протянула ему обратно купленную ей обувь. Мол, забери себе, если тебе жалко для меня. Естественно, Джонни не стал этого делать, и они пошли вместе в сторону Леночкиного дома, чтобы немного её проводить. При этом Леночка, словно стремясь его наказать, начала разговор о мужчинах и женщинах, постепенно превращавшийся из абстрактного во всё более оскорбительный и унизительный для Джонни. Наконец, Джонни захотел положить предел её наездам, и заявил: я, конечно, понимаю что ты мужененавистница...

По лицу Леночки Джонни сразу понял, что при этих словах она пришла в ярость. Но, в то же время, как ему показалось, в какую-то фальшивую, наигранную, артистическую ярость, не содержащую в себе реальных человеческих эмоций.

— Что?!

— Мужененавистница!

— Да пошёл ты на ХХХ!

После такого обмена любезностями Джонни развернулся и пошагал обратно. Через несколько минут ему позвонила Леночка и сказала, что она извиняется за то, что послала его так далеко. Однако он оскорбил её так, как никто и никогда её не оскорблял. И что она не знает, как она сдержалась и не влепила ему пощёчину. Джонни, однако же, расценил весь её пафос не как выражение реальной, искренней обиды, а как инструмент наказания его за то, что он сказал нечто ей не нравящееся. А ещё через какое-то время она прислала ему смс с извинениями. Однако Джонни почему-то был уверен, что она сама не знает толком, за что извиняется, не говоря уже о том, что она на самом деле ни в чём не раскаивается.

В один из следующих за той сценой дней Леночка проговорилась о том, что её послали далеко и надолго ни за что, ни про что. По её словам, «мальчик», т.е. лучший друг её бывшего, сказал ей, что никогда не будет больше с ней общаться. Она говорила о том, как сильно это её расстроило. Потому что по её впечатлениям он был вполне адекватный человек, и она вроде не давала ему никакого повода… Джонни же, основываясь на сложившейся ситуации, подумал, что наверняка она продолжает охоту на своего бывшего, и при этом как-то недозволенно использовала полученную от мальчика информацию.

Что же касается контактов самого Джонни с Леночкой, то 8 числа, будучи сильно расстроенным, он написал ей смс-ку, в которой выражал свои сожаления, что между ними всё так закончилось. На что Леночка ответила ему: «ты что, Мусь, ничего не закончилось, ты о чём?» Однако и он, и она при этом прекрасно понимали, что имеется в виду.

Естественно, ни через неделю, ни через две после сорвавшегося по причине опоздания Джонни на встречу визита, Леночка к нему в гости не приехала. Её поведение по отношению к нему становилось всё более наглым и бесцеремонным. Так, она как-то перепутала, по её словам, время киносеанса на час, в результате чего у них по приходе в кинотеатр оказался лишний час в распоряжении. Она начала сетовать на то, что вот теперь ей час нечего делать, что, пожалуй, она пойдёт обратно домой. Естественно, Джонни был внутренне просто взбешён таким отношением, что ей лучше мотаться на транспорте туда и обратно до своего дома, нежели находиться в её компании. Однако он немного успокоился и даже был горд собой, когда ему удалось разгадать манипуляцию, спрятанную в её якобы ошибке. Она целенаправленно пришла на час раньше. Это давало ей законное основание (а что ещё делать?) в этот лишний час походить по магазинам торгового центра, где был расположен кинотеатр, и, естественно, развести Джонни на покупку ей какой-нибудь тряпки. Собственно, так оно в итоге и произошло. И Джонни потом долго с внутренним негодованием вспоминал, как Леночка, когда он предложил ей посидеть на лавочке, заявила, что на лавочках сидят только бомжи и пенсионеры.

Однако эти расходы на её шмотки были ещё цветочками по сравнению с тем, что началось далее, во второй половине апреля. Леночка заявила ему, что он слишком долго собирал деньги на их заграничную поездку, и дождался того, что ей стали задерживать зарплату, а потому ему придётся теперь ещё давать ей тысяч по двадцать в месяц, чтобы она не умерла с голода. Естественно, при этом первым желанием у Джонни, особенно с учётом того, что он знал, что скорее всего она врёт либо преувеличивает, было просто послать её раз и навсегда за такую наглую и бесцеремонную попытку её использовать. Однако для начала нужно было хотя бы уточнить детали. Вот только как это сделать? Естественно, первый его вопрос, адресованный Леночке, был почему бы просто не сменить работу, если тебе не платят зарплату? Естественно, она, как всегда, нашла что ответить. Сказав, что, во-первых, пока она уволится, и пока ей начнут платить зарплату на новом месте, пройдёт минимум пара месяцев, а ей всё это время надо на что-то жить. Потом, накануне лета не так просто найти работу. Наконец, если она останется на своём текущем месте работы до июля, то у неё будет стаж год. А люди, работающие в одной организации хотя бы по году, ценятся гораздо больше, чем те, что постоянно прыгают с места на место.

Чтобы хоть как-то сориентироваться в сложившейся ситуации, Джонни стал опрашивать своих знакомых по аське и т.д. Разговор получался примерно таким:

— Ты случайно не в курсе, бывает сейчас такое, чтобы в Москве в гос. организации задерживали зарплату?

— Ещё как бывает!

— А как долго её могут не выплачивать?

— Да как угодно! Пока работник с голоду не помрёт! И если так случится, им удобно опять-таки!

И хотя последняя реплика представлялась для Джонни откровенным преувеличением, общая картина их ответов не давала ему особых оснований огульно обвинить Леночку во лжи. Хотя он и понимал прекрасно, что она лжёт. Но проверить это у него, увы, никакой возможности не было. Тем не менее, он подумал: надо исходить из того, что со стороны Леночки это наглая ложь и попытка его использовать как лоха самым беспардонным образом. К тому же, как формально, так и морально у него не было никаких обязательств её содержать. О чём, собственно, он и заявил ей. Как и следовало ожидать, её реакция, хотя и виртуальная, по своему тону напомнила ему её реакцию, когда он назвал её мужененавистницей. Теперь же она обвиняла его в том, что он поступает очень жестоко, толкая близкого человека на то, чтобы либо стоять на Ярославском шоссе, либо умереть с голода.

Естественно, Джонни становилось не по себе, когда он представлял себе изнеженную и капризную Леночку стоящей на Ярославском шоссе среди матёрых приезжих шлюх, прошедших огонь и воду. Она же там просто не выживет, — беспокоился Джонни. Правда, после недолгих размышлений он склонялся к более реальному взгляду на вещи. Согласно которому, не будет она стоять на Ярославке. Да и незачем. Просто будет потихоньку посасывать у начальников в располагающем к интиму уюте их кабинетов. Таков удел многих женщин в московских офисах. И не вина их в том, наверное, а беда. Конечно же, ему было жалко больного человека, которого жизнь толкает на то, чтобы постоянно подвергаться сексуальным унижениям. Хотя, с другой стороны, Джонни тут же почему-то цинично подумал, что сексуальным унижением для неё было бы переспать с таким, как он. Ведь было заметно, что как в конфликтных ситуациях, так и вообще по жизни, она уважала в людях — особенно в мужчинах — силу, способность повелевать другими людьми. А её начальник в этом плане был «настоящий мужик», располагающий определённой властью. Так что в целом, вероятно, брать за щёку то, чем угощает её начальник, ей было не так противно, как выполнять какую-то содержательную, общественно — полезную работу.

Однако это всё были его догадки. В чём-то обобщения наблюдений других людей, а в чём-то продукты его больного воображения. И, к сожалению, проверить свои догадки он никак не мог.

Единственное, в чём он мог быть точно уверен как в бесспорном факте, так это что Леночка, несомненно, была душевнобольным человеком.

Нет, она не была психотиком — у неё был прекрасный контакт с реальностью, не хуже чем у нормального человека. Не была она и невротиком — ей были чужды иррациональный страх, тревога, навязчивые явления, негативные интерпретации всего и вся и т.д. Леночка же словно была одержима каким-то моральным безумием, патологией характера, расстройством личности. Она всё время стремилась к удовлетворению каких-то своих личных, эгоистических интересов, абсолютно не считаясь с тем, сколь негативное влияние это может произвести на других людей. Это была именно болезнь, потому что тем самым она приносила вред не только другим людям, но и, как это ни парадоксально, в первую очередь самой себе. И примеры такого поведения возникали постоянно.

Однажды после довольно неприятного разговора с Леночкой, а также грустных переживаний во время фильма, у Джонни возникло ощущение какого-то комка в горле. Такое с ним случалось и раньше время от времени. В такие моменты он почему-то чувствовал, что не может сделать глубокий вдох, и это ощущение в свою очередь вызывало тревогу, переходящую в страх. И угораздило же Леночку посмотреть на него как раз в такой момент, когда он пытался глубоко вздохнуть. Видимо, она сразу заметила что-то неладное, коль скоро сразу принялась расспрашивать: что с тобой? Тебе плохо? На что Джонни ответил, что нет, он просто вздыхает. Однако Леночка не унималась: Не ври. Ты врать не умеешь!

После выхода из кинотеатра она продолжила этот неприятный для Джонни разговор: «Почему ты задыхаешься? У тебя проблемы с сердцем?» Затем пояснила причину, по которой её это волновало: «Я собираюсь ехать с тобой заграницу. И если ты там помрёшь, что я буду делать?» Такая постановка вопроса произвела на Джонни столь неизгладимое впечатление, что он не удержался от комментария: ты хочешь сказать, что в моей преждевременной кончине тебя расстроит только то, что у тебя из-за этого могут быть мелкие организационные неудобства?! В ответ Леночка без тени стыда пояснила ему: у меня на первом месте Я, на втором тоже Я, а потом уже все остальные. Нарциссизм? Да, несомненно. Но Джонни смутно чувствовал, что было в ней также что-то значительно более мрачное, нежели просто нарциссизм в обиходном понимании этого термина.

Особенно агрессивно этот её нарциссизм проявлялся в денежных вопросах. Несмотря на то, что он даже чисто наличными, не считая ресторанов, шмоток и кино, давал ей больше денег, чем её зарплата, она всё время говорила ему: «ты мало зарабатываешь! Мне не хватает!» Пытаясь если не оправдаться, то хотя бы объяснить причину, Джонни говорил ей о том, что он честный человек, а потому не хочет и не может обманывать клиентов, как поступают многие. О том, что люди ему доверяют, и он не хочет подло злоупотреблять их доверием. Леночка, однако, на это отвечала озлобленно, что «лох это судьба». И добавляла, что «у него близкий человек сидит без денег, голодает, можно сказать. А он честный, видите ли!»

У него не могло не сложиться впечатление, что он становится всё более неприятен ей. Особенно её бесили его рассеянность и задумчивость. Она говорила ему: ты слишком много думаешь! Если ты хочешь общаться со мной… Потом, словно, опомнившись, она добавляла: нет, общаться мы будем в любом случае, как сейчас, но ничего больше между нами не будет. «Как сейчас» подразумевало, что каждый выходной они встречались в торговом центре у её станции метро, смотрели кино, потом сидели в ресторане или кафешке. Частенько они также ходили по торговым павильонам, чтобы купить ей шмотки. На его деньги, разумеется.

Она словно не упускала ни одной возможности, чтобы как-то унизить или хотя бы подколоть его. Например, однажды он что-то уронил на пол, наклонился поднять, но тут у него из карманов высыпалась на пол ещё целая куча железок. Наблюдая всё это, Леночка не удержалась от комментария относительно его неуклюжести: «я тебя теперь буду называть не Мусечка, а клюшечка. Ты моя клюшечка!»

Естественно, его очень интересовал вопрос о позитивных примерах. Каким же надо быть, чтобы ей понравиться? Некоторый свет в этом вопросе пролился, когда Леночка сказала ему: сегодня мы пойдём смотреть кино про настоящих мужчин. Фильм в основном состоял из автогонок, изредка перемежаемых драками. Джонни догадывался о том, что может её привлекать в этом фильме: зрелище, скорость, видеть смелых людей, победителей. Но Джонни видел и другую сторону: в каком-то смысле ему казалось, что это фильм для младшего и среднего школьного возраста. Потому что в нём не было реализма. В том плане, что если бы герои попали в аналогичную ситуацию в реальном мире, их уже давно в живых бы не было. Какой смысл так гнать, чтобы приехать на 1 секунду раньше такого же дебила, как ты? Какую пользу это принесёт человечеству? Дети в Африке перестанут голодать? Потом, хотя посмотреть или даже самому погонять в компьютерном симуляторе ему могло быть интересно, он знал, что в реальной жизни вряд ли смог бы так же. Для этого он был слишком трусливым невротиком, у которого было слишком много страха, экзистенциальной, метафизической тревоги. Всю жизнь чему-то учиться, развиваться, стремиться к чему-то, чтобы потом из-за «понтов», или чтобы кому-то что-то доказать, нарушить правила и быстрее всех приехать… в судебный морг? Нет, это было не для него. Если у него в этой жизни и могла быть какая-то смелость, то она состояла в том, что он по многим важным вопросам не шёл за стадом, а занимал собственную, независимую позицию. И победителем он мог быть, лишь отстаивая, доказывая и доводя до сведения других свою позицию, приобретая знания и решая новые задачи, на которые ранее не удавалось найти ответы. Примерно такими соображениями он поделился с Леночкой, чем, как и ожидал, вызвал с её стороны ещё большее отвращение.

Однако, несмотря на всё более негативное отношение к нему, она не брезговала связывать с ним вполне определённые планы. Так, она однажды заявила, что ему не стоит покупать себе машину, потому что он на ней мало того что сам разобьётся, так ещё и людей угробит. А потому он должен купить машину ей. «Муся! Я хочу машинку!» Джонни находил примечательным, как при этом она словно исходила из того, что

в хозяйственном плане он был её мужем. Сначала, правда, он был в наивной растерянности относительно того, каким образом она может планировать, что к тому времени, как он соберётся купить ей машину, она всё ещё будет рядом с ним. А потом сообразил, что это на самом деле никоим образом не ограничивает: она же может всё это время где-то шляться, спать с кем угодно направо и налево, по-прежнему считая при этом, что машину должен подарить ей именно он. Джонни всё время ловил себя на мысли, что постоянно исходит из стереотипа, выработанного в процессе общения с женщинами, имеющими совесть. Такая женщина ещё и не возьмёт ценный подарок от человека, с которым у неё нет брачного союза, интимной близости и всё такое. Потому что иначе она будет себя чувствовать неловко, что она ему тоже что-то должна, что он так потратился на неё и т.д. Некоторые, чей неблагоприятный жизненный опыт отучил их верить в альтруизм, начали бы видеть в этом какой-то подвох. И только Леночка готова была воспринимать такие подарки как должное, как нечто само собой разумеющееся. Очевидно, у неё просто в принципе не было того, что другие люди привыкли называть совестью.