Тридцатые роковые

ТРИДЦАТЫЕ РОКОВЫЕ

Род Фёдоровых был многочисленным, мужиков было много, паёв земли тоже. Только работай в поте и будет достаток в семье. Круглый год рвали жилы все члены семьи, стараясь умножить то, что от родителей досталось. Летние работы сменялись зимними заготовками леса, охотой, рыбалкой. Работали и на золотых приисках. С Божьей помощью всё удавалось. Богатство измерялось количеством земли и скота, большими крестовыми домами и крепкими заборами. За работой не забывали про молитву, жить старались праведно, соблюдая посты, праздники и обряды. В этом клане был свой уставщик. Слушали его беспрекословно. Были и книги, которые он читал вслух и толковал, как умел. Но было в этом клане и такое: "Убить бурята, что лягушку раздавить». Не принимали они веры других, считали всех богохульниками. Жили рядом, встречались на лесных тропинках и базарах, но считали иных нечистыми, за свой стол не приглашали, посуду после незваного гостя выбрасывали как осквернённую. Так и жили. Революция их быт задела мало.

Время шло, советская власть окрепла, началась коллективизация. Заставить согнать, в общий загон, скотину можно было только силой. Уговоры на справных хозяев не действовали. Беднота в этих сёлах тоже была. Или род захирел, или работников в семье не хватало. Не обрабатывались наделы, запускалось хозяйство, беднела семья. Они шли в колхозы с радостью. С ними колхоз не становился богаче.

Подоспело время борьбы с кулаками. В такой крепкой семье, да ещё не желающей сдавать своё нажитое в общий котёл, быстро нашли кулаков. Пострадал глава семейства. Сибирь большая, посадили на телеги всех раскулаченных и повезли осваивать новые места. На лесоповал, на рудники, и просто в никуда, так, чтобы следов от них не осталось на родной земле. Поехал мальчик Ермила со своим отцом в новую жизнь, на каторжные муки. Было ему в то время десять годочков. Выслали их из села с другими непокорными. Не хотел Михей Фёдоров вступать в колхоз, не хотел отдавать свой скот и землю в общее пользование. Чтобы не мешали мироеды развивать советскую власть, развёртывать повсеместно колхозы, их и сослали подальше от родных мест. С собой разрешили взять только то, что на себя надели и ещё заплечный мешок, котомку, с продуктами. В жаркий июльский день отъезжали подводы с высланными «мироедами», одетыми в тулупы и меховые сапоги, ичиги. По другому, зимние вещи взять с собой, было невозможно.

Удалось доказать Аксинье Никаноровне Фёдоровой, жене Михея, что она родом из самой бедняцкой семьи, что всю жизнь у мироеда Михея не женой, служанкой была. Не сидела она в той телеге с отъезжающими.

Не было от них никаких вестей десять лет. Вернулись в родное село изношенный не по годам отец, почти старик, и большой сильный парень двадцати трёх годков. На чужбине переболел он оспой и окривел на правый глаз, да все лицо обрябила болезнь. Но живой! Злой! Научила его жизнь за себя постоять и других не жалеть. Уркаганом стал. С ножичком не расставался и с тюремной жизнью был знаком. Взгляд у Ермилы был острый, оценивающий. Сам часто и сухо покашливал. Говорит: — беркулез какой-то привязался.

— Да ладно, живой вернулся! А кашель мы вылечим, — сказала мать.

Аксинье удалось часть хозяйства сохранить. Вступила в колхоз, кому надо поклонилась и отстояла хоть усадьбу и немного живности. Этим и была горда. Когда немощный муж вернулся домой почти умирать, она часто упрекала его в неумении жить. Сама же из всего извлекала выгоду. Успевала работать в колхозе, вести хозяйство и приторговывать на базаре. Когда допечёт деда, тот только и скажет: " Пучиха ты". Что это были за слова, никто не знает, но бабка замолкала и в этот день больше не ругалась.

Заганская семья Леоновых никак не могла выбиться из нищеты. Детей было много да все девочки. На них пай земельный не давали, а и работники они были слабые. Вдобавок, ещё и по вере, беспоповцы. Но неизбалованных работящих невест разбирали в жены охотно. В этом семейском роду подрастала дочка Анна. Тонкая и высокая, она была всегда молчалива. Прохудившаяся одёжка с чужого плеча сидела на ней нескладно. Не скрывал худобу и пышный сарафан с множеством оборок. Со стороны казалось, что это несколько юбок, надетых одна на другую. Такова была одежда семейских женщин. Когда подружки её наряжались и шли на посиделки, Анна зачастую оставалась дома.

Посиделки обычно устраивали у вдовы Онуфрия Кочетова. Изба у неё была большая, за плату, да при условии, что уберут после себя, старуха Меланья разрешала молодёжи собираться у неё долгими зимними вечерами. Девчата приносили рукоделие, парни орешки кедровые. Весёлые были эти вечеринки. Иногда девчата и Анну приводили с собой. Иногда приходили парни даже из Мухоршибири. Так и засиделась бы Анна в девках, да заступил ей дорогу большой сильный парень Ермила. Знала она что это Федоровский сын вернулся в село то ли из ссылки, то ли ещё откуда пострашнее. Быстренько вывернувшись, убежала. Но не целованная, не знающая себе цену, она в мечтах своих превратила его в прекрасного доброго парня и стала всё чаще искать его взглядом. Так и случилось, что двое, которым по всем законам семейского бытия невозможно было создать пару, оказались мужем и женой. Сопротивление родных было ошеломляющим. Мать Анны плакала, чувствуя недоброе. Уговаривала она дочь не губить себя, не послушалась. Первый раз в жизни наперекор матери пошла.

Услыхав от сына наказ, засылать сватов и готовить свадьбу, Пучиха опешила. Значит, она уже совсем скоро не будет хозяйкой в доме. Голодранка беспоповская будет править здесь. Нет, не бывать этому. Но сын уже вошёл в свою мужскую силу. При старом и немощном отце он фактически уже был хозяином. Правда, какой хозяин. На уме одни гулянки и пьянки. А придёт в дом эта Анна, всё нажитое порушит, своим сёстрам голодранкам отдаст. Не будет этого! Затаила Пучиха лютую злобу на девку соблазнительницу, но свадьбу стала готовить.

Давно уже старая женщина не верила в своего заступника. Но, как и положено, с именем Бога не расставалась. Призывала она на помощь Всевышнего при всех своих начинаниях, и добрых и злых. Женитьба сыны на бесприданнице задевала не её духовное, но материальное начало. Однако просила она, лукавая, в молитвах своих, не допустить веры нарушения. А те мысли, что с приходом Анны в хозяйстве не прибудет и добавится новый едок, она от Бога прятала, ни к чему Ему эти мысли знать. Вот так потребительски и относилась старая к религии. А если взять по большому счёту, не так ли верует большинство прихожан. Бегут в храм тогда, когда уже нет больше сил, терпеть боль. Оправдывающиеся отсутствием времени для посещения храма, с приходом беды, сразу находят время прийти к Спасителю. А не поздно ли? Утихнет боль, и снова этого «захожанина» можно годами не увидеть в храме. Столько гонений перенесли староверы, столько бед накликали своей стоической верой в непоколебимые устои православия, но через века, смысл их мучений потерян.