Часть третья

— Олечка, солнышко, давай начнём с чего-нибудь простого, — сзади раздаётся голос, который заставляет Олю вздрогнуть.

Она поворачивает голову и видит, как к ней идёт репетитор по игре на пианино Михаил Александрович. Высокий рост, руки с длинными, как сосиски, пальцами и растрепанные усы под широким носом. На нём как всегда фрак, а на руках белые перчатки. Если повернуть голову, то справа от пианино, за которым сидит Оля, стоит сын Михаила Александровича, Алексей. Он на четыре года старше Оли, уже мастерски владеет пианино, и учиться играть на скрипке. В руках Алексея скрипка и смычок, он, как и отец, одет во фрак. Михаил Александрович уже вплотную подошёл к Оле сзади и крепко схватив девочку за плечи, заканчивает начатое:

— Что-нибудь из Шуберта, пожалуй, — пальцы, словно клещи впиваются в плечи и Оля понимает, что в буквальном смысле находится в руках репетитора. — Трио ми-бемоль!

Слегка дрожащими руками она начинает играть, а спустя какое-то время вступает Алексей на скрипке. Михаил Александрович закрывает глаза и наслаждается звучащей музыкой. Постепенно его дыхание учащается, а правая рука начинает опускаться с плеча всё ниже и ниже. Останавливается на мгновение на почти уже сформировавшейся груди, слегка сжимает её и продолжает движение. Оля чувствует, как рука опускается ниже живота и слышит шёпот Михаила Александровича над ухом: «Нужны индивидуальные занятия».

— Я не хочу… — слышит Оля свой голос и ощущает бегущую по щеке слезу.

Левая рука совсем смыкается на плечах и стаскивает Олю со стула. Михаил Александрович тащит её куда-то по полу, она кричит, сопротивляется, плачет. А пространство вокруг заполняет мелодия «Трио ми-бемоль» Шуберта…

***

Оля проснулась с криком и, подскочив на кровати, долгое время не могла понять, где находится. Плечи всё ещё ощущали железную хватку репетитора, а в ушах продолжал звучать Шуберт. Дышать было сложно, лёгкие, казалось, не желали наполняться кислородом. Прошло две или три минуты прежде, чем она смогла вдохнуть полной грудью.

— Спокойно, — произнесла Оля на выдохе. — Это всего лишь сон.

Она встала с кровати, включила ночник и посмотрела на тумбочку — три часа ночи. Её до сих пор била мелкая дрожь, а шрам под лопаткой вновь начал отзываться тупой болью. Одежда, которую она забыла снять перед тем, как лечь спать, оказалась влажной подмышками и на спине. Раздевшись, Оля бросила пропитанную потом одежду в машину-автомат и залезла в ванну. Она стояла под бегущими струями воды и понимала, что такой сон приснился не просто так. В последний раз что-то подобное она видела года два или три назад. После того, как Оля осознала, что внутри неё живёт две практически самостоятельные части, сны исчезли. Разбираться в том, почему это произошло, и почему сны вернулись, не было особого желания. Она вылезла из ванны, завернулась в полотенце и, шлёпая босыми ногами по полу, прошла в гостиную. Там вновь были опрокинуты два бокала виски, и только после этого Оля позволила себе надеть халат и вернуться в спальню. В сон больше не клонило, часы показывали, что скоро будет четыре утра, а до работы было ещё очень далеко. Она окинула взглядом спальню и поняла, что находиться здесь пока что не может, кровать перестала быть настолько мягкой, какой была раньше, а электронные часы на тумбочке беспощадно отсчитывали оставшееся до начала рабочего дня время. Только работа могла сейчас отвлечь Олю от того, что произошло во сне.

Особое место в квартире занимал рабочий кабинет. Если бы у Оли была семья и дети, то кабинет являлся ещё и прибежищем, местом, куда нужно удалиться от суеты обыденности. Но так как ни семьи, ни детей Оля не завела, то кабинет пока что оставался лишь пространством в квартире, содержащим компьютер, книжные полки и рабочий стол. Она села в мягкое, несравнимое с рабочим, кресло и попыталась на несколько секунд расслабиться, впитать дух обстановки, пропитаться работоспособностью. Носок правой ноги слегка качнулся вперёд и под столом зашумели вентиляторы персонального компьютера. Монитор ожил и, отразив промежуточные окна загрузки, показал рабочий стол. Оля взяла мышку и хотела уже выйти в интернет, но рука так и осталась на месте. Справа на рабочем столе, теперь уже не сливаясь с фоновым изображением, а нагло, открыто, демонстративно располагался ярлык со знакомой надписью «Поиграем?». В голове начали крутиться вопросы: «как давно он появился?», «был ли он вчера?», «что это, чёрт побери, всё значит?». Сомнений не вызывал лишь один факт: это точно такой же ярлык, какой она нашла у себя на рабочем компьютере. Оля потянулась к телефону, чтобы набрать номер Олега, но на полпути передумала. Снова просить помощи у мужика, подумала она, не слишком ли много за один день? Мысль эта прозвучала в голове дерзко, вызывающе, Оля поняла, что это в буквальном смысле сказала её вторая часть. Только один мужчина реально помог ей в жизни и многому научил. Правда, теперь Андрес отказывался от своего участия в становлении Оли, но это совершенно другой вопрос. После первого убийства она стояла перед ним забрызганная кровью, а с рук свисали ошмётки мяса. Именно тогда он взял её руки, крепко сжал и сказал: «Доверяй только себе. Никому больше, даже мне. Только себе, запомни». Ярлык появился на её компьютерах, кто-то проник в её личную жизнь, это был вызов, брошенный только ей. Никто иной не мог быть задействован в этом деле. Палец два раза щёлкнул по кнопки мыши.

Курсор изменил вид со стрелки на песочные часы. Оля вспомнила слова Олега о том, что ярлык запускает какую-то стороннюю программу через интернет. Оставалось только гадать, где находился компьютер с этой самой программой, и кто сейчас сидел за ним. Экран пару раз моргнул и на время потух. Через пару секунд на чёрном фоне появилась белая надпись «Подождите…». Внизу экрана начала двигаться полоса загрузки, модем заиграл лампочками, давая понять, что пропускает через кабель приличное количество информации. Как только полоса дошла до конца, экран ещё раз моргнул, и появилось несколько окон. Одно слева, в половину ширины экрана, оставшуюся половину разделяли на две части два окна справа.

— Что за…, — вырвалось у Оли, когда в верхнем правом окне она увидела себя.

Она посмотрела на веб-камеру, что была установлена сверху монитора. Индикатор питания горел синим — камера включилась сама собой. Ну, точнее не сама собой, поправила себя Оля, а благодаря неизвестному хакеру. Оставалось только ожидать появления самого «хозяина вечеринки».

— Наконец-то, — в колонках раздался хрипловатый, намеренно искаженный голос. — Я уже заждался.

В левом окне что-то пару раз моргнуло и на экране показалось лицо, абсолютно белое с двумя чёрными слезами, вытекающими из глаз и тёмно-красными губами. Оно определенно было мужским, хоть и с наложенным гримом, придающим сходство с Арлекином.

— Здравствуй, Оля, — продолжил Арлекин. — Ты готова сыграть со мной?

Оля хотела включить микрофон, но он оказался уже включенным.

— Не беспокойся, — от Арлекина не ускользнула её попытка. — Я сделал так, чтобы тебе не пришлось прилагать дополнительные усилия. Всё, что ты должна сделать — запустить ярлык и согласиться на игру.

— На какую игру? — спросила Оля, пытаясь поймать взгляд Арлекина и проникнуть к нему в душу.

Арлекин впервые широко улыбнулся и весело продекламировал:

«На квадратиках доски

Короли свели полки.

Нет для боя у полков

Ни патронов, ни штыков»

Оля выпустила из лёгких воздух и потёрла ладонью правую бровь. Он всё знает про тебя, крутилась в голове мысль, абсолютно всё.

— Ты хочешь сыграть в шахматы, — Оля даже не спросила, а просто констатировала факт.

— Угадала, угадала, угадала, — развеселился Арлекин и, судя по дрожащему изображению, принялся подпрыгивать на месте.

— А если я этого не хочу? — Оля приблизилась к монитору и попыталась пригвоздить взглядом хохотуна. — Закрою программу и удалю к чертям ярлык.

— Тогда ты умрёшь, — просто сказал Арлекин. — Подумай: я знаю, где ты живёшь, работаешь, знаю твои привычки и пристрастия. Я знаю о тебе всё, а ты обо мне ничего. Захочу — убью, не захочу — покалечу. У меня преимущество, у тебя его нет.

Оля смотрела на разукрашенное лицо и понимала, что под маской шутовства скрыта абсолютная серьёзность. Говоря «убью» этот человек не шутил и не издевался. Точно также Оля спокойно перечисляла жертве, что сделает с ней (если конечно жертва задавала в порыве гнева вопрос «Что ты со мной сделаешь?»). С отрешенностью и беспристрастностью, как голос на вокзале, объявляющий посадку на очередной рейс.

— Соглашайся и не сможешь оторваться, — пропел Арлекин и залился звонким смехом.

— Что нужно делать? — Оля даже не пыталась стучать пальцем, потому что выход в данной ситуации был одним.

— Нет, нет, нет, — погрозил пальцем собеседник. — Никаких двузначных смыслов. Для начала скажи «Я согласна играть».

— Я согласна играть, — повторила Оля.

— Ну и отлично, с другими было намного легче, — обращаясь как будто к себе, произнёс Арлекин. — А теперь советую меня не перебивать и слушать внимательно. Завтра в восемь часов ты должна вновь запустить программу. Опаздывать не советую, заставлять других ждать не вежливо. Про себя я вовсе промолчу. Как только запустишь, узнаешь правила и познакомишься с членами своей команды.

Пока Арлекин говорил, в нижнем правом экране начали появляться серые прямоугольники, с нарисованными на них шахматными фигурами. Восемь белых пешек были без надписей, а под «офицерскими» фигурами появились, как поняла Оля, прозвища других игроков. Под двумя ладьями — Милашка и Хакер, под конями — Дупло и Парашют, слонами — Пианист и Эмир, ферзём — Ферма. Белый король пока что оставался без подписи.

— Это твоя команда, если в общих чертах. Тебя своей властью нарекаю Белоснежкой, и на доске ты будешь королевой.

Прямоугольник с белым королём перевернулся, и под ним появилась надпись «Белоснежка».

— Знать противников тебе пока что ни к чему. Познакомишься завтра, — продолжил Арлекин. — Есть какие-нибудь вопросы?

А он умеет шутить, подумала Оля. За последние минуты, что она общалась с комиком, склонным к маниакальному психозу, в голове возникало и умирало сотни вопросов. Однако сейчас ей захотелось почему-то один единственный.

— Почему ты в маске?

— Каждый из нас носит маску, под которой прячет своё естество. А я чём хуже? Ведь и у тебя есть маски, не так ли? Как минимум две — белая и чёрная.

Арлекин вновь зашёлся смехом, а Оля почувствовала, как спина покрывается холодным потом, а колени начинают дрожать. Внутри вновь стало пусто, как совсем недавно во дворе, тело словно сделалось металлическим и приросло к креслу-магниту.

— Если это всё, то не смею задерживать, — Арлекин явно получал удовольствие от созерцания бледного Олиного лица и ее, бегающих в панике глаз. — Не забудь — завтра в восемь.

Изображение погасло, экран вновь оказался накрыт чёрной занавесью. Веб-камера отключилась вместе с микрофоном, а спустя какое-то время на мониторе вновь показался рабочий стол. Будто ничего и не было.