-2-

Из тяжёлых воспоминаний Джона вывело громкое лязганье дверного замка. Дверь отворилась, в двери стоял надзиратель с дубиной.

— Встать! Лицом к стене!

Джон повиновался. Второй охранник прошёл в камеру и кинул на кровать какую-то толстую книгу, отдав короткий приказ:

— Читай! Надеюсь, это спасёт твою заблудшую душу!

Джон повернулся, и в этот момент получил два удара дубиной по голове и по рукам, сопровождаемые злым окриком:

— Я сказал «лицом к стене», сукин сын! Никогда не поворачивайся, пока мы не выйдем из камеры!

С этими словами охранник вышел, и дверь вновь захлопнулась. Джон взял книгу в руки, прочитал название и бросил назад. Книгой оказалась «Библия». Не то, чтобы Джон имел что-нибудь против религии, но в данный момент его внутреннее состояние не предполагало глубоких философских размышлений. Он снова уселся на кровать, и невесёлые воспоминания вновь захватили внимание. Так прошла почти вся ночь, и под утро Джон опустил голову на подушку, на некоторое время всё-таки забывшись беспокойным сном.

Проснулся он от страшного рёва сирены, означающей подъём и начало проверки. Раздалось громкое лязганье многочисленных замков, захлопали двери соседних камер, пока, наконец, не дошла очередь и до камеры Джона. Он встал и, не дожидаясь повторных ударов дубинкой, повернулся лицом к стене. Охранник осмотрел камеру и отдал короткий приказ на выход, «вежливо приглашая» Джона позавтракать.

В тюремной столовой Джону не нашлось места, чтобы присесть, но это его не беспокоило, поскольку еда всё равно не лезла в горло. Он терпеливо дождался окончания «трапезы», совершенно не заметив недвусмысленных плотоядных взглядов нескольких отморозков, поглощающих завтрак.

Затем прозвучал приказ на построение перед распределением на работы, на котором Джон узнал, что он назначен в бригаду по обработке и покраске автомобильных кузовов.

Первый день прошёл без приключений, однако он оказался невероятно трудным. Постоянная необходимость вести отнюдь не детскую борьбу за выживание в течение последних пяти лет сделала подростка привычным к тяжёлой работе, но тут нагрузка оказалась настолько большой, что Джон буквально валился с ног от усталости к концу дня и, вернувшись к вечеру в свою камеру, заснул, едва опустив голову на подушку. Впрочем, это было не так уж и плохо, поскольку разум таким образом был отвлечён от мрачных мыслей.

Так прошло несколько недель, Джон потихоньку втягивался в тяжёлый рабочий ритм и уже не чувствовал сильной усталости к вечеру. Он даже умудрялся находить несколько минут для отдыха в течение дня, прячась ненадолго в инструментальной в минуты, когда в его присутствии не было острой необходимости. В общение Джон вступать ни с кем не стремился и, хотя команды он понимал хорошо, чего от него хотят — соображал быстро, друзей он не приобрёл. Да и непросто это было сделать в тяжёлой тюремной атмосфере, куда попадали лишь за весьма серьёзные преступления, так что эмоциональный фон в этом сообществе был очень и очень низкий. Основной задачей обитателей этого места было физическое выживание, и только с этой целью они объединялись в группы. Любого, кто не стремился этого сделать, ждали неприятности, а Джон присоединяться ни к кому не собирался. Он просто не задумывался над этим, хотя и знал о порядках и нравах, бытующих в большинстве тюрем. И напрасно: то, что он не обращал ни на кого внимания, вовсе не означало отсутствие интереса к нему самому, поэтому не было ничего удивительного в том, что однажды в инструментальную, куда Джон заскочил на минутку отдохнуть, вошли четверо громил и встали прямо напротив Джона, отрезав ему путь к бегству.

— Ну, что, сладенький? Не ждал нас? — с улыбкой, не обещающей ничего хорошего, сказал один из них.

— Пора нам с тобой познакомиться поближе! А то ты всё молчком и молчком! — отозвался другой.

Третий — самый большой из четырёх, стоявший чуть позади остальных, подошёл к Джону поближе и с отвратительно-притворной лаской в голосе сказал, начав расстегивать штаны:

— Ну, давай! Ты ведь на воле был послушным мальчиком? Опустись-ка пониже и прими то, что я тебе дам.

О том, что сейчас должно произойти, Джон догадался сразу, как только в инструментальной показался первый «гость». Мысль лихорадочно заработала, но безрезультатно — никаких путей к спасению не было. Тогда, оглядевшись ещё раз вокруг, и заметив прямо у себя под ногами большой разводной ключ, Джон решил хоть что-нибудь сделать обидчикам, даже если выйти живым отсюда ему не удастся. Чтобы усыпить бдительность незваных гостей, Джон встал на колени, дождался, когда то, что ему предложили «принять», появилось из штанов, и мгновенно схватив инструмент, изо всех сил воткнул его в то, что болталось у него перед лицом.

Кровь брызнула в разные стороны, а раздавшийся спустя мгновение крик вполне можно было сравнить с воем сирены. Верзила упал, страшно матерясь и держа руки между ног, а остальные трое некоторое время стояли и не шевелились. Затем, тяжёлый удар опустился на голову подростка, повалив его на бетонный пол, и масса ударов накрыла Джона. Избивали его старательно и долго, и со временем он перестал чувствовать боль, перестал слышать крики, звук ломающихся костей и разрывающихся от ударов связок. Он видел своё тело как бы со стороны. Оно беспомощно валялось на полу, постепенно прекращая даже дергаться под ударами, было всё в крови и не подавало признаков жизни…

Пришёл в себя Джон только через несколько дней в больничной кровати в тюремной больнице. Он был весь в бинтах, говорить он не мог из-за распухших губ и языка, каждое движение сопровождалось болью. Собственно, сам приход в сознание сопровождался такой болью, что Джон почти сразу вновь отключился. Ценой отказа выполнить требования насильников были сотрясение мозга, сломанные челюсть и несколько ребер, а также огромное количество синяков и ушибов. Выздоровление проходило мучительно, но в силу молодости организма достаточно быстро. Через две недели Джон начал ходить, ещё через неделю его перевели в камеру, и через четыре дня вновь распределили на работу.

Джон отлично понимал, что инцидент на этом не исчерпан и старался ни в коем случае не оставаться один ни в каком помещении, кроме своей камеры. Помимо этого, в любом месте, где он был, старался найти под руками какой-нибудь острый или тяжёлый предмет, чтобы можно было быстро схватить его для самообороны. Но он также понимал: рано или поздно попытки повторятся, и был совершенно прав.

Он подметал мусор в слесарной мастерской, когда те же четверо вошли и выгнали оттуда всех остальных рабочих. Они вновь окружили Джона и на этот раз проявили бдительность, убедившись, что ничего тяжёлого или острого в пределах досягаемости нет.

Тот, кому досталось разводным ключом в прошлый раз, сейчас инициативы не проявлял, а оставался в стороне. Джон не знал, что нанёс ему непоправимую травму, да и не до того ему было сейчас, когда единственным средством защиты была большая отвёртка, спрятанная именно для этого случая в рукаве. На этот раз к нему подошёл другой отморозок и спросил:

— Ну, что, щенок? Жить хочешь? Если да, то сделаешь сейчас то, что тебе в прошлый раз говорили, а если нет, то читай молитву, потому что живым ты отсюда тогда не выйдешь!

Джон прекрасно понимал, что его снова изобьют до полусмерти, а может и убьют, но выполнять требования не собирался. Он опять изобразил полную покорность, опустившись на колени, и стал ждать. Верзила, стоявший прямо перед ним, ещё раз внимательно осмотрелся, сделав ложный вывод о безопасности, стал расстегивать штаны. Джон покорно ждал удобного момента и, дождавшись, быстро выхватил отвёртку из рукава и воткнул её в плоть насильника.

Всё повторилось как в первый раз: кровь, крик, удар по голове и избиение. Вновь боль от ударов и ломающихся костей постепенно затихая, отошла на второй план. И вновь он видел собственное тело сбоку и немного сверху, думая о том, будет ли оно потом пригодно для жизни…

На этот раз Джон пришёл в себя только через десять дней. На этот раз сломанными оказались рука и нога, поэтому в больнице Джон пролежал почти два месяца. За это время он немного ожил, и даже слегка набрал вес. К нему вернулся аппетит, и к моменту перевода в камеру он выглядел даже лучше, чем при поступлении в тюрьму. На работы его распределили через несколько дней и опять в ту же бригаду, но это Джона не волновало. Его обидчики, по идее, должны были работать в другом месте, однако каким-то образом они проникали туда, куда им было нужно, без затруднений, так что Джон справедливо ожидал скорой встречи.

И она не замедлила себя ждать, но немного не так, как это представлял себе Джон. Изнасиловать его больше никто не пытался. Вместо этого в коридоре, по которому он волочил тяжёлый старый корпус автомобильного двигателя, на его голову внезапно обрушился сильный удар чем-то твёрдым, и Джон снова был зверски избит. Кто именно его бил Джон не видел, но по голосу узнал одного из тех, кто издевался над ним и раньше…

Нашли его не сразу, поскольку его оттащили в подсобку и закрыли там, а начали искать лишь после того, как он не отозвался на вечерней перекличке. Так что к моменту, когда следы крови привели ищущих к подсобному помещению, Джон уже был готов отдать концы…

Выздоровление шло медленно. Изредка приходя в сознание, Джон слышал разговоры тюремных врачей, общий смысл которых можно было выразить двумя словами: «парень не жилец», и в тот момент Джон почти готов был с этим согласиться. Именно по этой причине выздоровление шло медленно. «Не жилец» он был не потому, что получил тяжёлые увечья, а в связи с твёрдым намерением его мучителей довести дело до конца, и шансы противостоять им были почти равны нулю. Джон знал, что выздоровев, он очень скоро вернётся сюда вновь, пока, наконец, врач в приёмном отделении не решит, что на этот раз парень «получил своё». Джон, благо времени у него было предостаточно, мысленно пытался решить проблему физического выживания в ближайшем будущем, но единственный вариант, который приходил на ум, никак его не устраивал. Этот единственный способ заключался в выполнении требований насильников, но Джон был скорее готов завершить своё бренное существование, чем пойти на невероятное унижение.

Так и не приняв решение распроститься с жизнью, тело Джона всё-таки взяло ситуацию в свои руки и пошло на поправку. На этот раз Джон пробыл в больнице почти три месяца, таким образом, из семи месяцев в тюрьме, пять — он с серьёзными увечьями провёл в больнице.

И снова работы, снова та же мастерская по ремонту автомобильных кузовов, снова та же бригада, но с некоторыми изменениями. Джон с лёгким удивлением отметил: один из мучителей был на этот раз в его бригаде, и это означало, что долго ему здесь и в этот раз не продержаться.

И вот однажды, когда ему пришлось работать возле транспортёра, Джон заметил, что его обидчик стоит в опасной близости к ведущему барабану, и оступись он хоть немного, его нога неминуемо попадёт между двумя валками. Решение появилось мгновенно. Он быстро схватил доску, лежащую рядом, и что есть силы ударил по ноге заключённого, надеясь, что тот оступится ногой в транспортёр. Затея удалась, но не всё произошло так, как было задумано. Мужчина и вправду потерял равновесие, но споткнувшись о бетонный фундамент стоящего рядом подъёмника, он упал, и вместо ноги вежду валками оказалась его голова, с отвратительным звуком хрустнувшая и расколовшаяся, как ореховая скорлупа, забрызгав кровью ленту, валки и пол. Тело мужчины некоторое время отчаянно дёргало ногами, но конвульсии постепенно затихли, и оно замерло в замысловатой позе перед продолжающим работать транспортёром.

Джон, раскрыв рот, выронил доску и застыл в оцепенении, совершенно не понимая, что ему делать дальше, поскольку не ожидал такого поворота событий. В дверь вошёл один из рабочих бригады, увидел открывшуюся картину, мгновение постоял не шевелясь и опрометью выскочил наружу. Через некоторое время в помещение вбежали несколько охранников, и, заломив Джону руки за спину, отвели в камеру. Вечером его вывели оттуда, провели по тюремным коридорам мимо камер других заключённых, из которых тотчас раздались крики и угрозы в его адрес и, втолкнув в другую камеру, со словами: «Вот он, сэр! Доставили!», захлопнули дверь. Перед Джоном стоял стул и стол, за которым сидел грузный мужчина, канцелярским ножом чистивший яблоко. Перед ним лежала книга «Три мушкетёра» Александра Дюма.

— Рассказывай, парень! За что ты его так? — спросил дознаватель, не отрываясь от занятия и продолжая глядеть в книгу.

— О чём вы, сэр? — ответил Джон.

— О чём я? — удивлённо переспросил мужчина и продолжил, стукнув кулаком по столу, постепенно повышая голос и переходя на крик. — Да, уж, наверное, не о подвесках Анны Австрийской, чёрт тебя дери! Я о заключённом Ричарде Кэмпбелле! Каким образом ты запихнул его в транспортёр? Отвечай!

— Не понимаю, сэр! Я тут ни при чём! — спокойно сказал Джон.

— Ах, вот как? Знаешь, мне не очень нравится отправлять людей на электрический стул, но в твоём случае, это, возможно, будет даже вполне гуманно, поскольку попасть на расправу толпы разъярённых зеков — это будет то ещё зрелище! Однако если в твоём рассказе я сумею усмотреть хоть какие-то признаки самообороны, то электрический стул вполне могут заменить на дополнительный срок с переводом в другую тюрьму! Так что думай!

Джон не поверил дознавателю.

— Не понимаю, вас, сэр! Заключённый Кэмпбелл, по-видимому, споткнулся и упал прямо в барабан транспортёра. Но вообще-то я могу это только предположить. Я не видел, как он падал, сэр. В этот момент я стоял к нему спиной, потом я услышал крик и повернулся, но было уже поздно. Всё как-то очень быстро произошло.

— Угу! Вероятно, он расстроился из-за девушки, которая пятнадцать лет назад не пришла к нему на свидание, и решил свести счёты с жизнью! Ты что, идиотом меня считаешь?

— Нет, сэр! Но всё произошло так, как я сказал.

На этот раз мужчина не ответил. Джон говорил так уверенно, что тот и вправду засомневался. И действительно, казалось невозможным, чтобы подросток смог вот так расправиться со взрослым здоровенным бугаём, на воле занимавшимся разбоем, проведшим в тюрьме одиннадцать лет и ставшим лидером одной из тюремных банд. Свидетелей же происшествию не было, также, как и видеокамер, появившихся в тюрьме только через несколько лет.

— Ладно, — продолжил дознаватель. — У меня нет оснований давать делу официальный ход. Иди в камеру, но помни, что твои «друзья» по заключению не будут руководствоваться пунктами и параграфами.

Это Джон понимал и сам, но это понимание ничего не меняло. Он давно уже мысленно распростился с жизнью и в настоящий момент лишь слегка радовался тому, что сумел отправить на тот свет раньше себя хоть одного из тех, кто сделал его жизнь в тюрьме невыносимой. Он шёл к своей камере в сопровождении охранников, совершенно не обращая внимания на угрозы и оскорбления, вновь раздавшиеся при его приближении.

Следующие два дня прошли без приключений, Джона никто не трогал, но он чувствовал, что это спокойствие было ложным. На третий день, когда Джон подметал пол в слесарной мастерской, в помещение вошли трое громил и направились прямо к нему. Джон метнулся в дальний угол, схватил лопату и прижался спиной к столбу, готовясь, по мере сил, отразить атаку. Нападающие приблизились вплотную, и один из них подошёл слишком близко. Джон махнул лопатой, но тот отскочил и в этот момент с другой стороны кто-то сильно ударил его по ноге, от чего Джон потерял равновесие, выронил лопату и упал. Тут бы ему и пришёл конец, поскольку у нападавших на этот раз было твёрдое намерение закончить дело раз и навсегда, но неожиданное и своевременное появление охраны спасло Джону жизнь.

По-прежнему продолжая работать, Джон со дня на день ожидал расправы. Через несколько дней в его бригаду назначили тех самых троих заключённых, уже давно «охотившихся» на него. Джон приготовился к самому худшему, но развязка наступила только в конце рабочего дня.

Вечером его позвали в гальванический цех. Когда Джон вошёл, он увидел одного из своих обидчиков, стоящего на краю ванны с азотной кислотой и ремонтирующего кран. Может быть, Джона позвали пока не на расправу, а может, те трое не ожидали, что Джон появится так быстро, но, так или иначе, в цехе больше никого не было и рабочий, ремонтирующий кран, Джона не видел. Рядом валялся обрезок железной трубы, Джон взял его, тихо подошёл к ничего не подозревающей жертве и сильно и точно ударил трубой под колено. Ноги жертвы подкосились, и он рухнул прямо в ванну с кислотой.

Зрелище было ужасным. Бедняга кричал нечеловеческим голосом и пытался выплыть, но кислота, похоже, сразу попала ему в глаза, и он не видел, куда надо плыть. Его кожа мгновенно покраснела, от него шёл дым. На крик прибежала охрана и другие заключённые, они быстро вытащили пострадавшего, но было видно, что жить тому осталось недолго. Его кожа быстро покрылась пузырями, которые лопались прямо на глазах. Через две минуты он был мёртв.

Пока охрана со всеми прочими пытались вытащить упавшего, на Джона никто не обращал внимания. Но как только всем стало ясно, что жертва «отдала концы», персона Джона мгновенно завладела их вниманием, не сулившим ему ничего хорошего. Пара заключённых направилась было к нему с явным намерением бросить его вслед за убитым, но охрана быстро вспомнила свои обязанности, и через десять минут Джон был в своей камере.

Вечером он не мог уснуть из-за криков. Вся тюрьма гудела, и в его адрес раздавались весьма недвусмысленные и «ласковые» обещания. Охране даже пришлось открыть несколько камер и «вежливо попросить» кричащих перенести прения на утро. Однако не уснуть Джону было ещё по одной причине. Он ожидал вызова на допрос, а его не было. Утром камера Джона не открылась вместе со всеми. Где-то через час ему принесли еду. Джон поел без особой охоты и сидя на кровати стал размышлять, что бы всё это могло значить? Днём процедура с едой повторилась, вечером тоже. Затем заключённых, прибывших с работы, развели по камерам, и крики в адрес Джона повторились. Они были уже не такими интенсивными, но охране вновь пришлось вмешиваться. Утром Джона снова из камеры не выпустили, и лишь чуть позже принесли еду. В таком ключе прошло несколько дней, но на четвёртые сутки ночью его камера отворилась. Двое охранников приказали ему одеваться. Джон быстро выполнил приказ и пошёл в сопровождении охраны. Его отвели в другой корпус тюрьмы, подвели к тяжёлой бронированной двери, открыли её и со словами «входи» закрыли за ним дверь.

Комната оказалась огромным роскошным кабинетом. Посредине стоял большой стол из красного дерева, за которым сидел человек в дорогом костюме. Напротив стола стояло другое кресло и человек, кивнув на него головой, неожиданно вежливо обратился к Джону:

— Садитесь, молодой человек. Садитесь. Разговор у нас с вами будет долгий.

Джон сел, но человек не начинал допрос. Вместо этого он спросил:

— Вы курите? Нет? Это хорошо. Знаете, я бы предложил вам сигарету, но, признаться, рад услышать, что вы в этом не нуждаетесь, поскольку от этой привычки вам в ближайшее время пришлось бы избавиться.

Джон не отвечал. Всё, что угодно, по его мнению, должно было сейчас произойти, но только не предложение вежливым тоном присесть и закурить. Он сидел на краешке кресла, ожидая, что сейчас последует крик и ему в любом случае придётся вскочить. Но собеседник продолжал в том же тоне:

— Вы, вероятно, ожидаете, что сейчас я начну задавать вам вопросы о некоем недавнем происшествии в гальваническом цехе? Нет, я не буду вас ни о чём спрашивать. Я неплохо представляю себе, что там произошло, и ваша ложь меня не интересует. Более того, скажу сразу, — я пребываю в полной уверенности, что и убитый вами Ричард Кэмпбелл, и сброшенный вами в ванну с кислотой Джонатан Райт вполне заслуживали этой участи, поскольку мерзавцами были, каких поискать… Ну,… разве что способ в случае с Райтом вы избрали немного негуманный… Впрочем, я также понимаю, что вы просто воспользовались случаем, не планируя убийство заранее.

Джон молчал. Хозяин кабинета встал, прошёлся по комнате, подошёл к барной стойке и спросил:

— Может, немного виски?

Джон отрицательно мотнул головой.

— Хорошо. Рад слышать, что вам не передалась тяга к алкоголю от вашего отца. Честно сказать, мы скорее готовы смотреть сквозь пальцы на курение, чем на алкогольную зависимость, хотя первое тоже весьма нежелательно.

С этими словами мужчина вновь сел в кресло и продолжил:

— Как вы себя чувствуете, Джон? Я знаю, вам изрядно досталось за эти полгода. Как самочувствие? Хотите на что-нибудь пожаловаться?

— Нет, — ответил Джон.

— Что ж, хорошо! В таком случае, я задам следующий вопрос… Как вы сами относитесь к тому, что вам пришлось убить этих негодяев?

— Я не убивал их, сэр!

— Хороший ответ! — слегка усмехнулся хозяин кабинета и продолжил. — Тогда спрошу так: как вы относитесь к той участи, которая их постигла?

— Считаю, туда им и дорога, сэр!

— Угу! А как вы думаете, что с вами произойдёт дальше в тюрьме, даже если администрация вновь спустит это дело на тормозах?

— Думаю,… меня убьют, сэр, — слегка запнувшись, ответил Джон.

— Уверены в этом?

— Да, сэр, уверен.

— Что ж, очень хорошо! Очень хорошо, что вы это понимаете! А как вы отнесётесь к предложению избежать этой участи?

— Э-э,… каким образом, сэр?

— Я предлагаю вам поработать на правительство США. Ваша работа будет заключаться в физическом устранении таких же мерзавцев, как Кэмпбелл и Райт, а то и гораздо более гнусных типов. Но, прежде, чем вы получите первое задание, вы пройдёте очень серьёзную подготовку в специальном лагере. Что скажете?

— Вы предлагаете мне стать наёмным убийцей?

— Ну, откровенно говоря, да, хотя словечко «наёмный» тут не вполне уместно, и я бы не стал так называть вашу будущую профессию. Вы принесёте очень много пользы американскому народу, избавляя общество от вредных элементов. Вот, к примеру, Джонатан Райт. Знаете ли вы, каким было его первое преступление? В двадцать лет он изнасиловал соседскую тринадцатилетнюю девочку, а потом, опасаясь мести, убил её отца и мать, после чего сбежал в Нью-Йорк, где стал членом одной из самых опасных банд. На его счету ещё четыре жизни, и ещё два изнасилования, в обоих случаях — несовершеннолетних детей. Я просто не понимаю, почему его не отправили на электрический стул. Так что от лица американского народа я могу вас только поблагодарить за то, что вы сделали… Так, что скажете?

— Н-не знаю, сэр… Я никогда не думал об этом, и-и-и… мне не очень-то нравится эта идея.

— Очень хорошо! Очень хорошо, что вы так ответили, — вопреки ожиданиям вдруг сказал собеседник. — Если бы вы сейчас сразу согласились, то я немедленно взял бы своё предложение назад. Ни один нормальный человек не испытывает радость от убийства. Нам не нужны садисты и маньяки, а именно таким является человек, беспричинно жаждущий крови, без разницы, чьей.

Мужчина немного помолчал, а затем продолжил после паузы:

— У вас, Джон, нет особого выбора в вашей ситуации, однако, несмотря на это, мне бы не хотелось, чтобы вы приняли моё предложение исключительно из соображений сохранения собственной шкуры. Жизнь, которую я вам предлагаю, будет полна опасностей, и, чтобы как можно дольше оставаться в живых, вам придётся очень постараться. Ваши будущие цели сложны, ликвидировать их без подготовки почти невозможно. В большинстве случаев это мерзавцы и негодяи без совести и каких-либо моральных принципов, но почти никто из них не совершает преступлений собственными руками, иначе с ними давно уже разобралась бы полиция. У них много денег, они очень влиятельны, и подобраться к ним на законном основании очень, очень трудно и чаще всего на это нужно много времени, а ситуация, бывает, требует быстрых решений. У многих из них, помимо прочего, профессиональная, хорошо обученная охрана, так что заниматься ликвидацией таких людей — это очень трудная, опасная, и вместе с тем ответственная и почётная работа, и её ни в коем случае не должен делать тот, кто испытывает удовольствие от вида смерти и страданий. И дело здесь не в нравственном облике исполнителя, всё гораздо проще. Из садиста и маньяка почти никогда не получается высококлассный специалист, а это значит, что деньги, вложенные в его обучение, будут просто-напросто выброшены на ветер.

Вербовщик сделал паузу, посмотрел на сидящего в кресле заключённого и закончил своё выступление следующими словами:

— Я понимаю, моё предложение слишком неожиданное для вас, но много времени на раздумья я дать вам не могу. Насильно мы к себе никого не берём. Не хотите — можете отказаться и мы не будем по этому поводу ничего предпринимать, вы просто продолжите досиживать здесь свой срок. Как долго вам это удастся — это уже другой разговор, но в случае вашего отказа это нас уже не касается. А сейчас у меня кончились сигареты, поэтому мне нужно пять минут, чтобы сходить за ними и когда я приду, вы должны дать мне ответ.

Мужчина вышел, и Джон остался в комнате один. Он отлично понимал, что, скорее всего за ним продолжают наблюдать, поэтому не делал попыток найти что-нибудь, что могло бы стать оружием. Он размышлял. Джон не поверил вербовщику и хорошо понимал, что убивать ему придётся не только мерзавцев и негодяев, но его заинтересовала одна мысль. Вербовщик говорил об очень серьёзной подготовке перед первым заданием, поэтому у Джона возникла мысль: получив специальные навыки, он сможет их обмануть и сбежать куда-нибудь, где его трудно будет найти.

Ровно через пять минут бронированная дверь вновь открылась и на вопрос вошедшего Джон уверенно ответил.

— Да, сэр, я согласен.