Реприза

Реприза

10.

Как-то между делом пришло сообщение, что господин Бронштейн был назначен министром. С повышением, значит. Я уже отчасти привык к тому, что он интересуется нашими поисками. И когда сообщил, что нашёл, несомненно, ссылки на Шилова в письмах и трудах его современников, министр приехал к нам сам.

Я и не ожидал его увидеть лично, но увидел. Слабая, но ещё живая часть меня, которая возмущалась самому допущению, что граф Толстой и прочие могут быть современниками, похоже, окончательно сдалась, едва я увидел господина министра в старомодном пенсне, с тонкими губами, изящно подстриженными усами и стальным, непреклонным взглядом.

— Рад встрече, господин Ерёмин, — приветствовал он меня коротко и энергично. И сразу же взял быка за рога: вежливо попросил ознакомить его со всем, что найдено.

Не со всем, но ознакомил. Что-то подсказывало мне, что опыт поездки в Мусохраново я пока не стану доводить до всех, слишком уж это личное. А вот нашедшиеся упоминания (без явного указания имени) отсылки в художественных книгах, сборниках писем, учёных трудах явные указания на Шилова произвели на министра большое впечатление.

— Ходили слухи, что Шилов принял меры, чтобы при любом развитии событий его основной труд уцелел. — Министр снял пенсне (отчего взгляд его ощутимо утратил жёсткость и грозность) и аккуратно протёр нарочитым платком (им, как я уже знал, и только им, он протирает свою зрительную снасть — ничего более тот платок не касается). — Чутьё подсказывает, что вы ближе многих других подошли к пониманию того, как он это сделал. Но примите добрый совет: когда отыщете «Основы», не спешите их публиковать для широкой публики.

«Когда», он сказал. Не «если».

— Можно узнать, почему, господин министр?

— Можно просто «Лев Давидович». Это сложная книга, Константин Николаевич. Неоднозначная. Она и тогда успела наделать дел, да и сейчас может.

Вот это пироги с котятами! Министра пугают ставшие уже мифическими «Основы»?!

— Простите, каких дел?

— Разных, господин Ерёмин, разных. Крестьянские бунты были самыми безобидными. Разумеется, книгу нужно сохранить, снять копии, но — не торопитесь её публиковать. Пусть вначале изучат специалисты.

— Одно обещаю, что дам вам знать, если найду, — поднялся я из-за стола. Особого настроения продолжать видеть тут господина министра не было. — Остальное обсудим потом.

— Верное решение, господин Ерёмин, — улыбнулся министр и отбыл столь же стремительно (но без суеты), сколь и появился.

Я долго ещё сидел над очередным томом, в котором нашёл ссылки на Шилова. Уже телефон не раз напомнил мне, что домой пора, а я всё сидел и думал. Я отчётливо понял, что хотел сказать министр. Если книга найдётся, она никогда уже, с гарантией, не должна увидеть света. Именно это он имел в виду, я чувствовал подлинный смысл в его взгляде. Но с кем посовещаться на эту тему?

Я решил, что разговор с Ульяновыи и графом Толстым не повредит.

— — —

Ульянова не было поблизости, но граф Толстой охотно согласился поговорить.

— Я слышал мнение специалистов, — отозвался он, едва я закончил рассказ, — что сама книга не содержит, по сути, ничего особо нового. Шилов был великим психологом, хорошим оратором и демагогом. В этом вся суть.

— Простите?! — удивился я. — Демагогом?

— В первоначальном значении, господин Ерёмин. Демагог, сиречь тот, кто умеет говорить с народом. Суть всегда в человеке, а не в книге, но книги могут менять многих людей, могут научить их думать. Возможно, министр опасается именно этого.

Дичь какая-то. У нас что, средние века? Примерно так я и спросил.

Граф загадочно улыбнулся и развёл руками.

— Люди, с которыми Шилов общался непосредственно, изменили мышление сотен и тысяч иных людей. Выстояли против великих испытаний, являются опорой нашей державы, хотя держава и не выражает им должного уважения. Шилов учил, как научиться уважать и понимать себя, и как выстоять против всего, что уготовила судьба. Хотя он и не был фаталистом. Ну-тес, давайте ближе к делу. Вы отыскали сведения о Шилове? Поразительно! Я не ошибся в вас, господин Ерёмин. Несомненно, это открытие! Я тотчас же помогу вам связаться со специалистами в этой области. Вас что-то тревожит?

Несомненно. Меня тревожило, сколько раз Шилов ставил дом, малую родину человека, во главу угла. Все найденные, разрозненные и неупорядоченные, цитаты всегда указывали на дом. И только сейчас до меня дошло, что первоначальный дом Шилова находится здесь, в Новосибирске.

Естественно, его осматривали и обыскивали, только что по досточкам не разбирали. И ничего не нашли. Может, и мне стоит посмотреть? Книгу, скорее всего, Шилов раздал по главам доверенным людям. Я общался только с одним из них, а сколько их всего? И как их искать? Неизвестно. Но в доме Шилова определённо стоит побывать.

— Дом Шилова. Его готовят к сносу, — пояснил я. Граф побагровел.

— К сносу?! Когда? Кто посмел?! — он бросился к телефону и дал, вкратце и сухо, несколько указаний. Забавно: у него на столе компьютер, причём из очень современных, но на моей памяти граф никогда к нему не прикасается. — Спасибо, что предупредили, господин Ерёмин! Это возмутительно. Поразительно, на что только ни пойдут чиновники ради взятки! Езжайте тотчас в дом Шилова. Все бумаги и прочее я сейчас же подготовлю. На вас, и на всех, кому вы доверяете. Не медлите!

11.

Что и говорить, идея посетить дом Шилова привела Марию в восторг. Близнецов она обрадовала куда меньше: поначалу родители обещали им, что летом будут чаще проводить время с ними, и вот на тебе — взялись за какие-то поиски! То есть сами поиски — это классно и здорово, но проводить дни, роясь в книгах? В скучных беседах о философии? Наконец, близнецам было заявлено, что родители ищут клад. Естественно, мальчишки потребовали участвовать в процессе. А как иначе? Кто, кроме них, успел так много узнать про то, что такое клад, и где именно их ищут?

Однако их энтузиазм приугас, когда выяснилось, что нет ни острова сокровищ, ни оставленных щедро знаков, а самое главное — что мы не первые, и даже не вторые из тех, кто пытается найти пресловутый клад. Ну разве так бывает?! Если клад искали тысячи других, там и искать-то уже нечего! Пришлось напомнить им про «Остров сокровищ», где клад нашли только те, кому он и достался.

Я не стал до поры уточнять, что кладом может быть просто книга. Тем более, без картинок и разговоров: следовательно, неинтересная. К великому облегчению меня и Марии, близнецы великодушно поручили нам самую скучную работу, но когда клад найдётся, они возьмутся за настоящую: его изучение.

На том и порешили. К дому Шилова мы приехали сами; дом, признаться, выглядел неважно. Как водится во времена перемен, стоило только открыть ограду, пусть днём и вроде бы под присмотром, как начали растаскивать. До сих пор не могу понять таких людей. Наши пропуска произвели магическое действие на охрану: нам разрешалось, за очень высокими подписями, произвести любые действия, не приводящие к порче, приведению в негодность… и так далее.

Вопреки моим подозрениям, внутри дома — поместья — оставалось много и обстановки, и остального. Разграблению подверглись в основном подвалы, но там не было предметов старины — хлам, который все владельцы дома поочерёдно запихивали, его, если честно, не очень жалко.

Охранник не стал идти за нами по пятам — вручил ключи и порекомендовал быть осторожнее, местами пол уже ветхий.

Мы вошли в гостиную и стали думать, что же мы ищем, и как это делать.

— — —

Как отыскать что-то ценное — непонятно, что, причём — в ситуации, когда до тебя здесь уже побывало множество людей, и с инструментами, и неоднократно? Они простукали и просветили все стены, заглянули под пол, разобрали каменную кладку в подвале, в поисках тайников. Тайники есть, они сохранены для истории. В доме их тьма-тьмущая, тайников: Шилов, действительно, остался по сути своей ребёнком, любил таинственность и загадки. В тайниках оставили то, что там лежало, в основном — детские сокровища: ракушки, камушки, таинственные послания на неизвестном науке языке (который автор его, подозреваю, забыл минут через пять после сочинения послания). Записки, камушки и прочее, правда, лежали теперь в пластиковых пакетиках, чтобы время, в компании с сыростью, муравьями и плесенью не разрушили их окончательно.

Очень мило. Так что же искать, и где искать? У нас были инструменты. Ломать и отдирать ничего не собираемся, пока что, во всяком случае. Да и смысл? Стены дома перестраивали, тайники, которые в комнатах, почти все реконструированы, некоторые по нескольку раз. От того дома, который был при Шилове, остался фундамент, подземные этажи — там, где были кладовые и ледник — да часть стен первого этажа. Вот и всё. Остальное давно уже заменено. В семидесятые дом был серьёзно повреждён пожаром — после которого полностью. заменили крышу и чердак, так что и там уже искать нечего.

Что же мы ищем, и зачем?

— Корни, — проговорил я, когда понял, что Мария, как и я, ломает голову над основным вопросом всех времён и народов: что делать? — Шилов всегда говорил о корнях. Что люди подобны деревьям — могут расти, творить и чувствовать, только пока живы их корни. Где у дома корни?

Мы переглянулись, и помчались по лестницам вниз, в самый низ, к корням дома.

— — —

Мы ходили по просторным помещениям, глядя на каменную кладку. Мастерски сделано! Камни уложены вроде бы случайно, но, как нам охотно объяснил сотрудник краеведческого музея — именно его люди тщетно (до вчерашнего дня) пытались отстоять дом, не дать его окончательно разрушить — так вот, камни обтёсаны так, что каждый из них можно уложить единственным образом. Не спрашивайте, зачем так сделано, и сколько в это вложено труда. Зато дом стоял полтора века, и ещё может простоять сколько угодно: фундамент его можно разрушить только очень сильным землетрясением, или аналогичной катастрофой.

Камни! Их вынимали, искали пустоты за ними (и находили), и ставили назад. Практически, перебрали всю кладку. Часть её, где ультразвук, или чем там пользовались для поиска пустот, не обнаружил тайников, не тронули. Так что даже старинный цемент, который не всякой зубило с первого раза возьмёт, в основном цел.

Думай, голова. Тайники устраивались так, чтобы не было нужды разрушать кладку, ломать дом. Верно? Верно, Шилов строил свой дом на века. Если что-то есть, оно всё ещё в тайниках. Звучит глупо, ведь оттуда давным-давно всё выгребли, а были там и драгоценности, самые обычные, из презренного металла и каменьев.

— Что может быть спрятано в тайнике, из которого всё извлекли? — поинтересовался я, не очень ожидая ответа. И, вместе с Марией, сам себе ответил: камни.

Мы переглянулись. Ну камни, и что? Их тоже простукали, просветили «лучом» ультразвука. Если были бы пустоты, давно бы уже камни все разломали, вынули оттуда, что там осталось, если осталось. Да и камни тут огромны: в самом основании иные были размером с человека. Мы с Марией физически не одолеем ворочать их. И никаких способов просветить, простукать. Впрочем, нет: молоточек и молоток покрупнее при себе. Но, повторюсь: мы не первые, кому в голову пришла такая идея.

Есть ли он вообще, этот таинственный клад? Мария делала фотоснимки всего, что было вокруг, мы открыли все известные тайники — и сделали снимки их интерьеров (хотя тот самый сотрудник уговаривал взять уже готовые).

Через три часа, все в пыли, плесени и бог весть в чём ещё, мы покинули поместье. Охрана досмотрела нас — положено, выносить без разрешения ничего нельзя. Неприятная процедура, но что поделать.

Близнецы с восторгом выслушали наш рассказ, о том, как мы искали ключи к тайне клада. Им и так было понятно, что подлинный клад спрятан очень, очень надёжно! Это ложные клады на виду, чтобы их забрали, и перестали интересоваться. А настоящий всё ещё там!

Их вера в то, что настоящий клад ещё не найден, удивительным образом передала нам веру в то, что поиски не напрасны. Ведь Шилов действительно знаток мистификаций, он должен был предполагать, что новые владельцы дома не поленятся разобрать его по камушку, чтобы отыскать всё спрятанное. Вопрос, сумел ли он перехитрить кладоискателей?

12.

Следующие дни мы с Марией таращились на фотографии из подземелий, тщась отыскать хотя бы какую-то закономерность. Умница Мария: всегда снимала так, чтобы легко было привязать снимок к местоположению в доме. Так что, даже если стереть все наши пометки, всё равно можно восстановить, что откуда.

В фундаменте дома семь тайников. В самом малом поместится разве что кошка; в двух самых крупных вполне устроится и взрослый человек средней, так скажем, комплекции. Признаться, отчасти я боялся найти в тайниках кости, или что похуже. Начитался накануне Эдгара По, что ещё добавить. Но в тайниках было сухо, чисто, чуть ли не стерильно — их действительно осматривали по всем правилам науки.

Надо отдать близнецам должное: они нашли закономерность. Возможно, потому, что увлечённо читали «Записки о Шерлоке Холмсе» последние дни. А может, потому, что смотрели свежим взглядом.

Они указали на прерывистую линию, которая была видна на поверхности трёх крупных валунов в кадре. А я припомнил, что нечто подобное видел в той избе, где мне дали прочитать отрывки из «Основ». Хоть убейте, не помню, где именно видел. Но посмотрел на фото — и вспомнил.

Во второй раз мы не сразу направились к тому самому тайнику. Видимо, прониклись неведомо откуда взявшимся духом конспирации, и вначале просмотрели несколько остальных.

— — —

Камень на вид как камень. Ну да, вот они, узоры — не очень понятно, как их нанесли. Возможно, вытравили правильными веществами — Шилов достаточно хорошо разбирался в химии, ведь он и фотографом был, сам запечатлел многое (жаль, что оригиналы фотографии канули все до единой).

Так или иначе, а узоры на камне, если немного присмотреться, указывали на вполне определённую его часть. Я постучал по камню молотком — ничего. Никаких пустот. Были бы пустоты — их бы до меня обнаружили.

Но что-то ведь есть именно в этом камне! Я стукнул молотком сильнее, открошив часть поверхности, и увидел — часть камня, казалось, слегка вошла внутрь. Ударил сильнее, рискуя привлечь внимание охраны — часть камня отчётливо вошла внутрь, а затем… чуть приподнялась, выступила над поверхностью. Мы обменялись взглядами с Марией, и в её глазах я увидел восторг.

Не сразу удалось вытащить отошедший от основной массы камня кусок. Ай да Шилов! На самом виду стоит камень, а его никто не попробовал разломить, изучить? Хотя нам говорили ведь: все пустотелые камни были разбиты и всё, в них находящееся, передано в музей для изучения.

Помогли ложные клады, значит. Я не очень удивился, обнаружив внутри небольшого (относительно) тайника завёрнутую в промасленную ткань жестяную коробку. Коробка, в свою очередь, была тщательно облита воском (или чем-то наподобие) — для герметичности, видимо.

У меня сильно тряслись руки, когда я доставал коробку. Едва вспомнили о предосторожности, подстелили газету — восковое покрытие не сразу отошло.

Внутри была книга, несколько тетрадей. В идеальном состоянии, словно вчера только их сюда спрятали. Вот он, клад!

— Надо переснять! — шепнула Мария. Фотоаппарат ей оставили, с ним можно входить. Никого не волнует, что мы вынесем из того, что внутри фотоаппарата.

И мы начали переснимать. Долгий процесс, но мы не обращали внимания на время — просто делали копии, и всё. Дошли до первой тетради, когда явственно послышались голоса — кто-то ещё осматривает дом. Чёрт!

Книга оказалась не очень большой. Она отлично поместилась, обёрнутая в пластиковый пакет, в мою сумку. Очень удобно, как выясняется, ходить с сумкой, в которую помещается, не сминаясь, лист формата А4.

Промасленную тряпку мы оставили внутри тайника, его «крышку» я вставил, не очень уже заботясь о конспирации — всё равно заметят, если возьмутся изучать. Сейчас главное — добраться вместе с книгой до Толстого или Ульянова.

Мы прошли из дальней комнаты-кладовки, где был спуск в подвал, в гостиную, когда поняли, что в ловушке.

— — —

— Рад видеть вас в добром здравии! — Министр Бронштейн был явно в хорошем настроении. — Господин граф велели передать, что ассамблея начинается через… — министр посмотрел на часы. — сорок минут.

Мы переглянулись с Марией. Вот чёрт, я и впрямь забыл всё на свете! Ну да, мы ведь не собирались здесь задерживаться. Но задержались.

Нас обступили ещё четыре человека — в ладных костюмах, со спокойными выражениями не запоминающихся лиц. Один из них отнял у Марии фотоаппарат (и то сказать, мы очень уж растерялись), другой попробовал забрать у меня сумку. Но тут уже я успел очнуться.

— Это как понимать, господин министр? — я понял, что злость придаёт мне сил. Заметил, краем глаза, что и Мария пришла в себя. — Почему вы нас задерживаете?

— Например, можно понимать, как вандализм. Если будут сомнения, мы спустимся в подвал и найдём свидетельства. Отдайте её, господин Ерёмин. Прямо говорю, так будет лучше для всех.

Видно, он по-своему понял мой жест, когда я оглянулся в сторону спуска в подвал. Господин Бронштейн кивнул, и двое из его свиты — один из них тот, что отнял фотоаппарат — направились в указанном направлении.

— Правильно, господин Ерёмин. Пусть остаётся там, где вы нашли её. Тогда...

Нам достаточно было просто переглянуться. Не знаю, что на нас нашло. Возможно, я понял, что задержись мы тут — и книге конец. Мария, на вид сама покорность, сильно толкнула одного из людей министра — тот кубарем полетел на пол через кресло. А я схватил со стола массивную пепельницу и, не очень глядя куда, ударил второго. Ударил, куда пришлось. Уже убегая, держа Марию за руку, я оглянулся. Господин Бронштейн так и остался стоять — стоял и улыбался нам вслед.

— — —

Охраны снаружи не было. Интересно, зачем её отозвали? По уму, наоборот — перекрыть дом и подступы. Возможно, господин министр вовсе не ожидал никакого сопротивления.

— Костя, беги скорее! — Мария указала мне направление. — Я поеду домой, заберу детей и — к маме. Господин граф точно будет на открытии. Передай ему книгу!

Я не стал пытаться её отговаривать. Видно было, что Мария прихрамывает — это, вероятно, не помешает ей вести машину, но бежать со мной так же быстро точно не сможет.

Я остановился у угла соседнего здания, оглянулся — наша машина мягко тронулась и через полминуты уже свернула на проспект. Отлично. А ещё через несколько секунд из ворот дома выбежало несколько человек.

Я бросился дальше, прежде чем они успели меня заметить. Здешние улицы все кривые и сходятся под странными углами, но я-то знал их все! Оставался шанс, что среди людей министра не так много знатоков здешнего ландшафта.

… В здание библиотеки я вошёл со служебного входа. Спасибо графу за пропуск: мне так часто приходилось спускаться в хранилище, что выхлопотал мне удостоверение, можно было являться сюда через вход для сотрудников, в любое время суток. Вот и сгодилось!

Я быстрым шагом двигался через пустынные коридоры, мимо дверей в хранилища, когда услышал шаги. Запоздало.

Удивительно, но господин Бронштейн был один. Настолько уверен в себе?

— Потрясающе, господин Ерёмин. Положительно, вы очень ценный сотрудник. Мне нужны такие люди, как вы — готовые ради книг на всё. У меня для вас новость.

Господин министр добыл из футляра на поясе модный, дорогой телефон — по сути, целый компьютер — и поднёс к уху. Сказал пару слов, улыбнулся и протянул мне.

— Костя, здесь чужие люди! — услышал я слова Марии. Чувствовал, что она испугана, но не до состояния полной потери самообладания. — Мы в ловушке. Они не дают нам уйти.

Господин министр отнял у меня телефон и вернул его в футляр.

— Убедительно? Не бойтесь, ничего с ними не случится. Просто отдайте мне книгу, господин Ерёмин.

Так и смотрел, отечески улыбаясь из-под стёкол золочёного пенсне. Ну да, что теперь беспокоиться?

Я не думаю, что особо удивил его. Я знал, какие из дверей хранилищ открыты, и в каком из них есть спуск в подвал. Министр не стал за мною гнаться. Просто стоял и смотрел, улыбаясь, вслед.

13.

Нет, я не сошёл с ума, бросая Марию и близнецов на произвол судьбы. Просто я прочёл в послании кодовое слово. Оно значило простую вещь: мы в безопасности, не беспокойся. С минуты на минуту господин министр может обнаружить, что мне нечем угрожать. Не знаю, что там дома случилось, но Мария дала понять, что не всё так ужасно.

Ну, почти. А пока что… Я понял, что едва не заблудился тут, среди подвалов. Тот памятный закуток, где давеча нашлась стопка книг, был забран решёткой, заперт на огромный замок. Да и ладно, своё дело он уже сделал.

Но тут я вспомнил, что у меня с собой фотоаппарат — в телефоне — а книгу я, как ни крути, могу и не сохранить. Запаса энергии было порядком: спасибо Марии, заставившей меня вчера зарядить его. Я принялся фотографировать страницы, осознавая, что часть снимков будут смазаны. Пусть так! Почерк Шилова, крупный и разборчивый, всё равно удастся разобрать.

Я сделал почти три четверти книги, когда в телефоне… кончилось место для фотографий, да и батарея уже изрядно села. Чёрт! Я почти час провёл тут, делая снимки! До начала заключительного вечера оставалось всего ничего.

Вот так вот, господин министр, подумал я. Вы ведь уверены, что я не стану прятаться у вас под носом: я же не опытный подпольщик, у которого в голове всегда множество планов на все случаи жизни. Вы будете ждать меня снаружи, чтобы я не «просочился» на мероприятие, не передал графу или Ульянову драгоценный груз.

Шум голосов я услышал внезапно, и повернул в сторону двери, из-за которой они раздавались. Чудо, что и эта дверь не заперта!

Сам не знаю, каким образом, но я сумел проникнуть за кулисы. Странно, что господин министр не поставил здесь своих людей. Впрочем, рано было радоваться: я увидел как минимум пятерых из них в зале, полном разнообразного литературного люда. Из знакомых я узнал только Бирюкова-младшего, с неизменной трубкой во рту, да графа Толстого. Оба они вели увлекательную беседу и красочно жестикулировали.

— Дорогие друзья! — трубку взял не кто-нибудь, а лично господин Бронштейн. — Я рад видеть здесь, на заключительном вечере нашей с вами ассамблеи, столько знакомых, а более всего — незнакомых лиц. Теперь никто не сможет поспорить с тем, что Сибирь...

Он пел соловьём почти пять минут, я уж начал задрёмывать. И проснулся, как от толчка в бок.

—… господина Ерёмина, — добавил министр. — К огромному сожалению, дела не позволили ему...

— Позволили, господин министр, спасибо, — выступил я из-за кулис и под бурные аплодисменты забрал у него микрофон. — Прошу прощения, что задержался. Буду краток: поиски, которые мы вели с моими друзьями… — Я обвёл взглядом весь зал, там были почти все они — все, с кем мы начали возрождать конвент. — Так вот, эти поиски завершены. Перед вами — «Основы» Петра Шилова, — поднял я книгу над головой. Зал вздохнул практически в унисон. — Я уже сделал фотокопию и отправил её на экспертизу. Я думаю, теперь никто не посмеет усомниться, что Пётр Шилов существовал, а учение его очень вовремя отыскало нас, спустя столько лет. Я...

Министра рядом не было. И, едва я это обнаружил, грозно и пронзительно зазвучала пожарная тревога.

— Спокойствие, господа, — увещевал всех граф. — Просьба покинуть помещение. Не беспокойтесь, не волнуйтесь, выходите все спокойно.

Я оглянулся и понял — все подступы к сцене перекрыты людьми министра. Тревога, похоже, тоже его рук дело. Толпа вытекала из зала через дальние двери, и что-то махали мне граф, Ульянов, и некоторые из друзей — ясно было, что звали с собой, прочь отсюда.

Люди министра бросились на сцену. Только чудом я не дал себя схватить, и помню отчётливо: кого-то от души ударил портфелем с книгой внутри, кого-то попросту пнул.

Я выбежал в коридор, и сразу почувствовал запах гари. Пожар настоящий? Однако настоящий огонь, или нет, а топот за спиной оказался самым настоящим. И куда я теперь? Не знаю уж, каким чувством я понял, почуял — в одной из комнат дальше по проходу можно спрятаться. И я побежал.

Свет погас, когда я добежал до той дверцы. Теперь уже не было сомнений: воздух стремительно замещался дымом. Только задохнуться не хватало! Однако я не мог сдаться, не мог бросить книгу. Сейчас уже ничто не могло бы заставить меня отступить.

Я задвинул засов — подсобка заброшена, но дверь вполне ещё крепкая — и осветил комнатку изнутри экраном телефона. «Мы в безопасности. Где ты?», спрашивала меня Мария, сообщение пришло только что. Что я мог ответить?

В дверь начали стучать. Сразу не вышибут, и передо мной теперь две задачи: спрятать или книгу, или телефон так, чтобы не нашли. Тогда сохранится хотя бы одна копия. Дверь не была герметичной; воздух в ней быстро станет непригодным. О, кирпич шатается в стене! Замечательно! Я успел достаточно рассмотреть нишу, открывшуюся за кирпичом, чтобы даже с выключенным телефоном запомнить, куда положить ценный груз. Должен выдержать, пластиковый пакет достаточно герметичен. А кирпич пригодится, чтобы...

Я примерно оценил, откуда вот-вот появятся преследователи, и приготовился к обороне. Помню только, что с грохотом рухнула дверь, и я замахнулся кирпичом.

И отключился. Как лампочка — разум и чувства угасли мгновенно.