Соловьёва Виктория

Самиздат/Соловьёва Виктория. Поэзия (samlib.ru)

Бутон на ладони

В рассказы ночных теней пробирается тихий шепот

зинь-марь… словно долгий морок. Летят ледяные осы.

И бьются о стёкла тьмы.

Она прижимается так, что в небе находишь звёзды —

зелёные изумруды, прозрачные хрустали.

Она произносит имя, и к чёрту летят миры,

и жарко вдвоём, несносно.

Босая идёт к балкону, не трогая струн паркета,

не в лунную пыль одета, сама будто лунный свет.

Волнуется дальний космос, звенят вековые сосны

и кружатся мотыльки.

Безжалостно будит утром — под мышку легко ныряет.

Он чувствует — тонет, тает… Целует её плечо,

её голубую шею, прилипшую к телу прядку...

— Забудь, не ходи сегодня, — зашепчет вдруг горячо.

В глазах полыхнёт азарт. "А...

Ты слышал, как бродит март?"

Затем повисает камнем, как будто бы ось земная.

И шепчет на ухо: "К ночи, достань мне тюльпанов гроздь"

Ведёт колонковой кистью —

рисуется белый стих.

Вода — голубой эфир.

И пишет, и пишет снова… творит, не ломая мир.

Поэзию не потрогать, вдохнуть и в мир отпустить.

Из лёгких её дыханий прядётся живая нить.

— А вот и твои тюльпаны —

он розовым нежным шлейфом окутывает её.

Заметно, как в тонкой вазе тайком прорастают марты.

Бутон наклонился низко и свет с ладони клюёт.

Ночные тени

Ночные тени маленьких дворов

играют в шашки, в поддавки… Над ними

фонарь как Вифлеемская звезда

рисует всем по очереди нимбы.

Петру сегодня что-то не везёт,

как пожелали — ни пера, ни пуха...

Отвлёкся и прошляпил верный ход —

расстроился, махнул рукой — непруха...

Пошёл домой, где счастье ждёт-пождёт.

В авоське: чёрный хлеб, кефир (пол-литра)

и лапы кур. Есть в этом доме кот,

ждёт у дверей, языческая сила.

Клубок теней не завершённых дел

имеет хвост, змеится… Бесконечен.

Бежит за ним в подъезд, вползает в дверь,

меняя жизнь, длиною в синий вечер.

Петро колдует в кухне, чёртов кран...

Меняет подуставшие прокладки.

Кот рядом, гайку крутит, "клептоман".

Известны всем кошачии повадки.

Уйдёт гулять во сне по проводам —

будить рассветы, шёрстку неба чистить.

Петро засядет с ручкой до утра

и вечность будет слушать в шёлке листьев.

Причудливо, как кадры из кино,

гуляют тени медленно по стенам,

и разбегаются горчинки нот

в душе как будто вовсе онемелой.

Совсем не холодно...

Совсем не холодно, побудь хоть облаком,

наполненная льдом горячих смут.

Уснула облаком, летишь над городом —

дощатым, старым, с крышами в дыму.

Твой "Зингер" не строчит, а тихо молится,

мотор жужжит — рассвет лучами сшит.

Вдруг из под лапки вырвалась околица,

седьмая Воскресенская спешит.

Тебе ещё полмира сотворения.

Деревья обшивать — листок к листку,

на склонах поднимать цветы весенние,

и вышивкой пройтись по роснику.

Прозрачная, наивная, мережкою

В травинах — паутинка в три ряда,

А кажется, снежинка тут замешкалась,

Растаяла — прозрачна и чиста...