Ковалевская Александра Викентьевна

samlib.ru/k/kowalewskaja_a_w/

Между сном и явью

Знойный воздух терпко-сладок. Душно, ночь, и я одна.

И среди неспелых яблок ходит полная луна.

Ищет в листьях, в тенях зыбких, ту развилку, где вчера

С лучезарною улыбкой умостилась и спала.

Окна, двери в сад открыты. Встану я, от простыней

Разогретых, смятых, сбитых, в темноту уйду скорей.

Там без кривд, без словоблудий, без печалей, без греха,

Без воскресных дней и будней скачет жаба в лопухах,

И растит себя черешня, и цветёт себе вьюнок,

Помидоры чешут нежно друг о друга тёплый бок.

Здесь нашепчут мне: как будто за Днепром есть огород,

Где в капусте мама Утро детку Солнышко найдёт...

… Переехав сновиденья, надавив на тормоза,

В дом ворвётся понедельник — у него твои глаза.

Погода для просушки парусов

Погода для просушки парусов!

Ты ждёшь невольно с птичьей почтой вести,

И губы в нолик, и сдуваешь крестик

В предзимье нарисованный тобой

На будущем, на радужных надеждах.

В шкафу скучает плащ, косынки шёлк

Готов порхнуть. Всё будет хорошо!

Конечно, БУДЕТ! Не совсем, как прежде,

Но, может, даже лучше. Бирюза

В душе и в небе. Ставишь торт в духовку,

Домашние стираешь паруса —

Им влёт пора за счастьем. На верёвке

Прищепки держат с болью челюстной

Грот-марсель простыней, и не сорваться...

Лукавый ветер раскрутил на пальце

Все стаксели с каёмкой кружевной.

Радужное. Последнее

Осень станет последней. Так было всегда: каждый день,

Месяц, год, — лишь однажды. Не выйдет отматывать плёнку.

Вот и серость уйдёт, косолапя по грязи, в сторонку,

А на смену вдруг явится новый сезон: набекрень.

И отмоются стёкла, и яркими станут фасады,

И за каждой гардиной на вздох заалеют герани,

Заскворчат сковородки, смешаются соки в стакане,

Пирамидки в руках дошколят соберутся как надо.

Вновь до дыр зачитают поэтов. И счастье большое

Каждый встретит. А я ни при чём. Ухожу осторожно.

Понимаю, мой ангел, что выполнить всё невозможно,

Но хотя бы фасады… Последняя просьба — святое.

Перестали пахнуть земляникой пасти львов...

Перестали пахнуть земляникой

Пасти львов. И дерзкие шакалы

Выходили выть в пустыне дикой

И в немой ночи будили скалы.

Рот открыл щербатый старый месяц,

Сплетни волоча к воротам рая.

Первой ночи простыни развесить

Поспешили ангелы, стеная.

Но Адам, склонившись над корзиной,

Выбирал из всех плодов румяных

Снова яблоко. И половину

Еве нёс — теперь такой желанной.

И они друг другу ворковали,

В уши дули тёплый нежный ветер.

Дерева́ им яблоки бросали,

За столетьями неслись столетья.

Как ни странно, вечно новым вкусом

Был отмечен каждый плод чудесный:

Тот наполнен сладостным искусом,

А другой сочился тихой песней.

В яблоке однажды горьким ядом

Терпко сжала нёбо боль-измена.

Плод безумства находился рядом,

Что запретно — то и вожделенно.

Как-то их забрызгал сок багровый

Яблока, насыщенного местью,

И пришлось измученным, бессонным

Отыскать прощенье, и заесть им...

Только опыт первой этой пары —

Груз души без права передачи.

Новым вкусом метит фрукты жало,

Цвет и форма ничего не значат.

Магистраль М-10. Новая религия

Лёт фар навстречу ярко-нервный.

Рука на руль: привычно, просто.

И знаки, жестяные гермы,

Толпятся ближе к перекрёсткам.

Тьму метит красными зрачками

Сонм отражателей. Умело

Трудяга-ангел перед нами

Сплошную жирно чертит мелом.

В косой полоске чёрно-белой

Пронёсся ряд бетонных девок.

И стрелка поклонилась влево,

И снова на сто двадцать села.

Ночь отстранённо и устало

Следит: полётное скольженье

Двух тел в обёртке тонкой стали...

О, новым идолам служенье.

Графическое. (Мой белый котёнок играет...)

Мой белый котёнок играет в засохших цветах.

Мой чёрный котёнок, возможно, играет… не виден

В осенней безлунной чернильнице сада. Впотьмах

Лишь белый в фаворе, а чёрный мистически вытерт.

Мой белый котёнок мяучит по снегу за мной:

Он есть, и его как бы нет, убедиться нетрудно.

Мой чёрный котёнок чертёнком, и хвостик трубой —

И чёток его силуэт в это вьюжное утро.