Чваков Димыч

samlib.ru/d/dimych_c/

В плену

Как хороши аллеи по утрам —

для дворников непаханое поле!

Сияет белизной распятый храм,

на горизонте проступая солью.

Едва ли скудный свет украсит вновь

на паперти осенний блюз тягучий,

оставив без регалий и чинов

растянутые латексные тучи.

Над сумерками сосны восстают

в октябрьском затянувшемся рассвете.

Наградами, добытыми в бою,

лежащими на траурном лафете,

мерцают листья скромной желтизной

упавшего с небес иконостаса.

Зазором между миром и войной —

осины почерневшие лампасы.

И будто бы распахнутый баян —

нам облака играют пьесы Грига,

прихваченные нитью по краям,

как хитростью пришитая интрига.

В пылу сражений будущей зимы,

кампании весенних наступлений

увижу лета терпкие дымы

я — межсезонья благодарный пленник.

На карнизе

Встал на карниз… и вниз… не полетел...

повис

в мятном мареве отражений

Собора чьего-то Преображения...

Тени

венозных мук

вдруг от рук отбились,

занедужили —

по́жили… дескать… больше, чем нужно

и — само собой — устранились...

в аккурат перед ужином...

Отгнившая пуповина откоса

забросила мини-вопрос,

но,

странное дело,

ответ не был найден,

как будто никто и не ждал его —

остов до непристойности белый

от анемии с обилием ручной клади...

Не востребовано...

Куда же девать на ночь глядя

этот ПОД одеяльник траурных приготовлений?..

Висение над бездной весенней

вселенной

не способствует хорошему настроению...

Насилию непротивлением

ответить совсем не хочется...

Уборщица! Где-то была уборщица,

у которой карманы топорщатся

от обилия ключей...

конфет засохших… приманки тараканьей...

лапши "доширак" в пластиковой плошке

и разной другой дрянью… как-то — мухи умершей в пустом стакане

когда она полетела за хлебной крошкой...

Пустите её скорей —

апологета

чистого пола, помытого с пеной,

как она писала в анкете

центра занятости, сверяясь с образцами на стенах,

словно с образами святых степенных...

Пусть выполнит своё заданье...

Совершит трудовой подвиг на моей орбите...

Эй! Вы что там все спите?!

А сейчас уже будет открытие

инсталляции — "моё упавшее тело"...

Хоть бы одна зараза услышала и помогла делом...

Не слышат...

Только снег на крыше

шуршит не спеша...

Решит или нет падать?

Я не хочу — точно!

Уступаю ему в этой дуэли заочной...

… и… между прочим...

не зря...

… слышу кружение ключа в замке

судьбоносным вращеньем разнообразных планет...

налегке.

Нелегко,

когда никого рядом нет...

… а тут — счастье пришествие воров "в гости"!

В офис...

Нет… не упал… это вы бросьте!

Ощущение — заново родился на свет...

Будто Господь ставил на Жизнь при игре в кости...

выпал шестёрочный дуплет...

.................................

… ещё повоюем!

В бессмертье проложен мостик

сквозь перспективу лет...

наперекор чистоплюям.

Умирает ночь...

За порогом лежит — не венчана,

нелюбима — но так хороша! —

как заря, но совсем не женщина,

приготовившаяся рожать...

Умирает в сугробах, корчится,

не могу я ничем помочь.

Ты моей любви переводчица —

заполошная страстью ночь.

Умирает, оставив в ладанке

прядь твоих и моих волос...

Ночь пропала с утра негаданно,

вслед ей ухает в будке пёс...

За порогом уже околица,

за околицей — снежный наст.

Кот фарфоровый богу молится

за тебя, меня и за нас.

Клава

А ноги у Клавы синие,

в пупырышках, цыпках наждачных,

весь день тащит Клава в резине

по миру те ноги дачные.

Сто лет она этим мается,

а может, уже — и все двести

в руках её заплетаются

сюжеты — вышиты крестиком.

В глазах её слёзы вычетом...

Ой, нет же — налоговым сбором...

Платком скрыто Клавы личико,

иссохшее будто бы порох...

И нет никакого спасения

от отчуждения и старости,

а скоро уже воскресение:

хоть ноги болят от усталости,

отправится в церковь Клава,

чтоб "опиумом" надышаться...

А дома заварит травы:

что в качестве компенсации

за жизнь в нелюбви взаимной.

Посмотрит Клава в окошко —

там скучно, нелепо, дымно,

и бьётся об стёкла мошка.

Спускаются сумерки синие,

притихли за стенкою курицы...

А смерть едет к ней на дрезине и

всё в скважину с нежностью щурится!