36 уроков: проповедь 37. Урок 37: "Эхо Бесконечности: Внутренний Резонанс с Абсолютом" (О глубокой связи и резонансе с Абсолютом, достигнутом через практики)

Вивек

Проповедь тридцать седьмая

Тобою найдена тридцать седьмая проповедь Вивека, которая является искривлением света, наступившего много позже хроник Наставника, который носил непостоянные лица и правил как хотел, вплоть до апокалипсиса.

Вивек был рожден лентами воды, которые красным описали свое единение в сторону звезд. Это было новое место скорости. Его взгляд вмешался в острия над башней, где Призрак Пустоты примостился на барабане, покрытом драконьей чешуей, что был слабоумен в своем ритме. И Вивек спросил об этом:

«Кто ты такой, что вообще не нуждаешься в подписи?»

В сумме три, мантии Айем тянулись к яркому черному краю памяти, образуя дугу приобретения. Это была новая скоростная задача. И Сет прижал свой раздутый живот к ее имени, дочери часовщика, плывущей мертвой исповедью вдоль века нити, даруя ей Имя — несъеденное, золотой тайник Велота и велотийцев, ибо куда еще им было идти?

«Отправляйся туда, где вечно вращающийся вал, круглый ноль далекой ассоциации — его свет; тот, что описан другими буквами», — Сет сказал, пока все это не было воплощено, и в центре не стало все что угодно.

И красное мгновение стало несдержанным громким воем, потому что Временный Дом был в руинах. И Вивек стал как стекло, как лампа, потому что грива дракона сломалась, и красная луна велела ему явиться.

«Не в этом символ королевской власти, — сказало ему сигнальное синее смещение (женщина), — нет никакого правильного урока, усвоенного в одиночестве».

Он отказался от бечевки на ее рыболовной сети, злясь, что непродолженный народ не станет полнее от их поисков, и все же был потрясен тем, насколько они были готовы к бегству. Но мужские импульсы были оскорблены, и Вивек принял боевую форму. Он закрыл свой восточный свет, сказав АЛМСИВИ, что посредством войны они стали невестами в стекле, что никакая сила не могла наблюдать.

Свет искривился, и Вивек надел кирасу, сделанную из красных драгоценных пластин, и маску, которая символизировала его рождение в землях людей. Вращаясь, он растер мазь из насекомых, надел ожерелье из хист-луковиц, которые носят, бросая вызов. Вивек взревел и скормил свои пальцы громадным призракам. Сигнальные огни гадали, не ошиблись ли они, приняв это за капитуляцию, потому что Вивек сказал пустоте, что он может научиться уничтожать все это.

Свет искривился, и где-то история была окончательно уничтожена. Из-за этого Вивек вспомнил, как смеялись нетчеводы из его деревни, когда охота была удачной. Он шел вместе с отцом по пеплу, рос крепким, мог сшить парус, способен был провести джонку по илу. В одиннадцать лет Вивек пел эшхану. После Красной горы он заболел, его кровь стала никс-кровью, его терзала лихорадка, и был он немощен сотню лет. Мать Вивека пережила его и положила его тело на алтарь Падхоума. Она отдала ему свою кожу, чтобы носил в подземном мире.

Свет искривился, и Вивек проснулась и отрастила клыки, не желая делать из себя складную вещь. Это было новое и лунное обещание. И путем Кусания она прокладывала туннель вверх, а затем вниз, в то время как ее брат и сестра растекались по небу тонкими разрывами несогласия, пищей для скарабеев и Червя. Вивек взяла своих людей и обеспечила их безопасность, и сидела с Азурой, рисуя в грязи портрет своего собственного мужа.

И скажет он: «Ибо я удалила свою левую руку и свою правую, — проговорила она, — ибо так должно мне их победить. Люби в одиночестве, и ты познаешь лишь ошибки соли».

Мир этих слов — АМАРАНТ.