ГОВОРИЛА МНЕ ЦЫГАНКА…

https://rutube.ru/video/72cb050e5ed9513d33923a9fd40a1e26/

Олеся всегда была на все сто процентов уверена в том, что она не поддается гипнозу. Она с изумлением слушала — или читала — истории о том, как люди, например, отдают тем же цыганам все деньги и украшения, словно не в силах сопротивляться какому-то неведомому внушению, и даже теоретически не понимала, как такое может быть?.. Ей казалось, что она в любых ситуациях, — даже под сильным воздействием спиртного, — сохраняет свой разум, и поэтому ее здравый рассудок просто не способен поддаться какому-то воздействию со стороны.

Отчасти, так оно и было. Но, как говорится, — никогда не говори “никогда”...

Однажды в ломбард, где работала Олеся, зашла пожилая женщина очень нерусского вида. Она задала пару каких-то общих вопросов, Олеся на них ответила, и женщина уже направилась было к выходу. В принципе, вообще было непонятно, зачем она приходила, потому что ни продавать, ни покупать она, явно, ничего не собиралась. Возможно, как раз разведывала таким образом обстановку и искала потенциальных жертв, обходя на досуге различные организации.

Уже на самом пороге ломбарда женщина мимоходом обронила:

— Жди!.. Скоро случился встреча, о которой ты давно мечтаешь!

У Олеськи в тот день с утра было очень хорошее настроение. Впрочем, как и всегда… Поэтому, в ответ на пророческие слова женщины, она рассмеялась и ответила что-то, типа:

— Поскорее бы!.. А то уж заждалась!..

Женщина затормозила около самой двери. Обернулась. И двинулась обратно.

Олеся даже и сама не поняла, что произошло. Но вот уже женщина стоит рядом с ней, отделенная лишь решеткой в окне ломбарда, и рассказывает ей о том, что знает все ее беды и горести и сейчас поможет ей…

Признаться честно, на тот момент в Олеськиной жизни не было ни бед особых, ни горестей. Да, она была не замужем, — но это не слишком ее огорчало. А в остальном все давно уже наладилось, и пожаловаться даже особенно было не на что. Но почему-то сам по себе тот факт, что незнакомая ей чужая женщина озаботилась ее судьбой и даже захотела ей помочь, растрогал ее до глубины души, которая вдруг буквально переполнилась благодарностью к такой хорошей доброй бабушке, которая зачем-то так искренне пожелала ей помочь…

Женщина говорила очень быстро. Она рассказывала о том, что видит на Олеське страшный сглаз, который и является причиной всех ее несчастий. Сглазила ее злая черноволосая девушка, которая, разумеется, позавидовала ее красоте и благополучию. Сглаз страшный, смертельный, — эта девушка “заказала” Олесю, написала ее имя в церкви на поминальной бумажке, и теперь за нее молятся, как за умершую… И все ее нынешние беды — это ерунда по сравнению с тем, что ее ждет, потому что нельзя молиться за живого человека, как за покойника, и это непременно скоро сведет ее в могилу… Но ей несказанно повезло, — на ее пути встретилась опытная женщина, умеющая снимать сглаз, и сейчас она поможет ей…

Олеся смотрела на нее, как зачарованная, слушала, а в ее голове словно происходил при этом диалог двух разных людей. Наивной доверчивой дурочки — и циничной, повидавшей жизнь женщины.

Первая повторяла буквально взахлеб:

“Какая чудесная добрая бабушка!.. Как она переживает за меня, как хочет мне помочь!..”

“С какой это стати она вдруг решила помочь тебе? — презрительно отвечала вторая. — И что за бред вообще она несет?.. Какой сглаз?.. Какая черноволосая девушка, — тебя уже лет сто одни блондинки пустоголовые окружают!.. Какая церковь, какие молитвы за упокой души?.. Да тебя даже и верующей-то нельзя назвать, — неужели ты купилась на весь этот бред?.. Да она просто шарлатанка!..”

“Но она такая добрая, душевная, заботливая!.. Она так хочет мне помочь!.. Молиться за меня обещает!.. Да, я не слишком верю во все это, но вдруг?.. Какая она все-таки славная!..”

“Ага!.. — цинично возражала вторая. — И сколько денег она за свои молитвы с тебя сейчас потребует?..”

“Да не требует она с меня пока никаких денег!.. Это она все просто по доброте душевной!.. Она помочь мне хочет!.. Она такая добрая, такая славная!.. Отблагодарю-ка я ее шоколадкой, — как раз вон утром мне кто-то из посетителей подарил!..”

“Ну, конечно!.. — отзывалась вторая. — Нужна ей больно твоя шоколадка!.. Ты хоть вообще слышишь, что она там тебе вещает?..”

А славная бабушка тем временем рассказывала, что будет в течение сорока дней ходить в церковь, молиться за Олеську, и обязательно спасет ее…

“Она даже в церковь за меня будет ходить молиться!.. — восторженно верещала в душе благодарная дурочка. — Нет, наверное, одной шоколадкой я тут не отделаюсь… Мало будет…”

“Конечно, мало, ей деньги нужны!..”

“И сколько же мне ей предложить за ее заботу?.. Рублей пятьдесят, интересно, хватит?..”

События, кстати, происходили лет пятнадцать назад. Пятьдесят рублей тогда еще считались деньгами, на которые кое-что даже можно было купить. А вообще, за полную смену в ломбарде Олеся зарабатывала рублей семьсот…

“Пятьдесят?! Да ты шутишь?! — цинично хохотала ей в ответ ее вторая ипостась. — Это же цыганка!.. Мошенница!.. Да она у тебя все, что есть, сейчас выманит!..”

А бабуля, тем временем, скороговоркой повторяла, что будет ходить сорок дней в церковь и ставить свечки… И ни копейки с Олеси за это не возьмет!..

“Сорок дней будет ходить… И свечки ставить… А вдруг действительно она права, и это поможет?.. Какая хорошая, добрая, славная бабушка!.. Нет, надо обязательно ее отблагодарить!.. — пищала от восторга первая дурочка. — Она так переживает за меня, так искренне помочь мне хочет!..”

“Ага, — а ты хотела пятьюдесятью рублями отделаться!.. Ха-ха!..”

“И сколько же ей тогда дать?.. Сотню?..”

И в этот миг до Олеси вдруг дошло, что цыганка как раз что-то говорит о деньгах. Она моргнула и уже вслух растерянно переспросила:

— Что?..

— Я не возьму с тебя денег, — только на свечи! Дай мне денег, чтобы я могла свечи купить! Я буду ходить сорок дней, и мне нужны будут сорок свечей! И я ни копейки с тебя не возьму за все это! Ты мне ничего не должна! Только на свечи! Свеча стоит сорок рублей! Но только ты должна дать мне эти деньги от всего сердца, не жалея! Если ты хоть на мгновенье пожалеешь, то не поможет, сглаз останется! Поняла?.. Ты поняла?..

“Да она с тебя, идиотка, деньги требует!.. — захохотала в Олеськиной голове ее циничная ипостась. — А я о чем тебе говорила?..”

“Да нет, она же такая добрая и славная, она только на свечи, не за свои же деньги ей их для меня покупать!.. — попыталась объяснить первая наивная дурочка. — Она такая добрая, она так заботится, она же помочь хочет!.. И за свою помощь она никаких денег не требует!..”

— Правой рукой, от всего сердца, не жалея!.. — прорывался сквозь весь этот диалог в голове голос цыганки. — Поняла?.. Ты поняла, сколько ты мне должна дать?..

— Нет, — вслух тупо пробормотала Олеся. Она действительно как-то совершенно запуталась и не в силах была уразуметь, что конкретно хочет от нее цыганка.

“Похоже, ста рублей будет мало!.. — прозвучал в ее голове робкий голос. — Так сколько же она хочет?..”

— Сорок на сорок!.. Сорок на сорок!.. — речитативом повторяла цыганка.

— Что?.. — снова тупо переспросила Олеся и в этот момент с удивлением поняла, что она, оказывается, уже встала с кресла и шагнула к вешалке, на которой висела ее сумочка. Ее это очень удивило.

— Свечи стоят сорок рублей!.. — уже с раздражением в голосе повторяла цыганка. — Сорок дней я буду ходить!.. Сорок на сорок!.. Ты поняла, сколько должна мне дать?..

“А бабулька-то не такая уж и миленькая!.. Смотри, злиться начинает!.. — рассмеялась в душе Олесина циничная ипостась. — Сколько ты была готова ей дать?.. Сто?.. Двести?.. Она куда больше хочет!..”

— Нет, не поняла, — пробормотала Олеся. Это уже было что-то вроде защитной реакции.

— Сорок на сорок!.. — уже на повышенных тонах повторяла цыганка. — Что, посчитать не можешь?.. Сорок умножь на сорок! Вот сколько ты должна мне дать!

Но Олеся реально, хоть убей, не могла почему-то сейчас умножить сорок на сорок и даже хотя бы примерно сообразить, сколько денег она должна дать милой заботливой бабульке. Она даже готова уже была дать двести, ну, даже триста рублей… Но та требовала как-то слишком много… Гораздо больше, чем готова была пожертвовать Олеся…

— Ну, посчитала?.. — настойчиво торопила ее цыганка. — Сорок на сорок!.. Посчитала?..

— Я не могу сосчитать, — как-то беспомощно проговорила Олеся, словно со стороны наблюдая за самой собой и видя свою руку, нырнувшую в карман сумочки и нащупывающую лежащие там деньги…

— Калькулятор возьми!.. — рявкнула цыганка, очевидно, уже просто выведенная из себя ее тупостью. — Сорок на сорок!!!

Очевидно, у каждого человека есть какой-то предел помутнения рассудка. У Олеси был свой триггер — деньги. Хоть на тот момент ее финансовое положение уже и не было таким печальным, как еще буквально пару лет назад, но страх нищеты, очевидно, прочно укоренился где-то глубоко в мозгу и при необходимости, — почуяв опасность, — мог напрочь блокировать мыслительные функции, делая совершенно невозможными любые попытки решить задачу из второго класса, а именно, четыре умножить на четыре… Олеся реально не в силах была сейчас это сосчитать… Она только как-то подспудно понимала, что это много… Очень много для нее… Гораздо больше, чем она могла позволить себе потерять, — тем более, ради снятия какого-то там мифического сглаза, в который она даже и не верила… И потому банальная жадность преодолевала морок и не давала окончательно поддаться гипнозу цыганки и совершить ошибку.

Если бы бабка попросила пару сотен, — Олеся, наверное, отдала бы ей их без оглядки. Но она требовала слишком много… Какую-то слишком большую для Олеси сумму, с которой она просто не в силах была расстаться… Олеся, словно со стороны, видела себя стоящей возле вешалки, с уже опущенными в сумку руками, с пальцами, сомкнувшимися на деньгах… Но разум, — он как будто существовал отдельно от тела, — и он сопротивлялся гипнозу из последних сил и не давал ей совершить глупость.

— Ну, сосчитала?.. — не угоманивалась цыганка. — Сорок на сорок!.. Тысяча шестьсот получается! — уже не удержалась, очевидно она. — Давай тысячу шестьсот!..

Олесе словно холодной водой в физиономию плеснули. Бабка просто пожадничала. Попроси она поменьше, — и, возможно, у нее все получилось бы. Но затребованная ею сумма была слишком велика. И это разом отрезвила Олеся.

Морок развеялся окончательно. Олеся с удивлением посмотрела на свои руки, все еще находящиеся в сумке, и с каким-то даже неимоверным облегчением осознала, что у нее нет нужной суммы. У нее и половины-то ее нет. Старуха пожадничала. Она больше не казалась Олесе ни доброй, ни милой, ни заботливой. Олеся прекрасно осознавала, что чуть было не произошло. Достаточно страшновато было осознавать, что ты нарвалась на мошенницу — гипнотизершу и чуть было не отдала ей все деньги, — а может, и больше… Вот только Олеся не знала теперь, как от нее избавиться?..

Как ее выставить из ломбарда?.. А вдруг она начнет сейчас кричать и сыпать проклятиями?.. Гипнотизировать она реально умеет… А вдруг действительно проклянет?.. Хоть Олеся и не больно верила во все это, но, признаться честно, ей стало очень сильно не по себе от этой мысли…

— Ну, поняла?.. — снова заторопила ее старуха. Возможно, она почувствовала, что жертва срывается с крючка, и теперь, не тратя сил на вежливость и лицемерие, просто пыталась получить хоть что-то. Увы, она больше вовсе не выглядела славной бабулей; теперь Олеся смотрела на нее совсем другими глазами и видела перед собой злобную ведьму… — Давай тысячу шестьсот, и я пойду в церковь молиться за тебя!

Олеся медленно вынула руки из сумки и осторожно сказала:

— У меня нет таких денег!..

— Из кассы возьми!.. — рявкнула добрая бабуля. — В кассе-то есть?..

Так вот, в чем была ее гениальная задумка!.. А у бабули-то губа не дура!..

— Э-э-э… Нет… — протянула Олеся, на всякий случай делая шаг к двери во внутренний коридор. Если старуха начнет орать и сыпать проклятиями, она сможет укрыться там… Черт, дурацкая ситуация получалась… Но Олеся реально слегка побаивалась реакции человека, едва не загипнотизировавшего ее, когда он поймет, что ему здесь ничего не обломится, и он столько времени потратил на нее зря…

— Ладно, давай, сколько есть! — махнула рукой старуха, очевидно, уже смирившись с тем, что хорошенько поживиться здесь не удастся, и решив напоследок урвать хоть что-то. — Я сама добавлю! Сколько есть?..

— Нисколько нет, — тихо сказала Олеся. — Не надо ничего… Я сама разберусь…

Хоть она и не собиралась больше ни при каких условиях давать старухе хоть что-то, — и даже прикинула уже возможные пути отступления, — и все равно Олеся говорила сейчас не слишком уверенно, реально, опасаясь неадекватной реакции цыганки. Но та, как это ни странно, сразу же все поняла и совершенно спокойно сказала:

— Ну, не надо, так не надо!.. Ладно!..

Спокойно повернулась, открыла дверь и ушла.

Олеся выдохнула…

Возможно, эта старуха не была специалистом по проклятиям, а орать на человека, спрятавшегося за стальной дверью и решетками, в принципе, бесполезно… Но скандала она устраивать не стала, — а это и было на тот момент самым главным.

Нельзя сказать, что Олеся была такой уж впечатлительной, — но этот случай действительно произвел на нее сильное впечатление. Теперь она, в принципе, могла понять, как люди отдают мошенникам последнее и даже не осознают этого. Ее саму от подобной ситуации спасли, наверное, три фактора.

Жадность. Как человек, которому, в свое время, в буквальном смысле слова, было есть нечего, Олеся теперь мучительно и с трудом расставалась с деньгами, попросту боясь их тратить. И поэтому, когда она сама оказалась в подобной ситуации, включились, очевидно, какие-то резервные защитные силы организма, запрограммированные уже самой природой на то, чтобы не позволить своему обладателю потерять столь необходимую ему денежную сумму.

Циничность. Будучи циником до глубины души, Олеся даже в теории не в силах была поверить в чью-то искренность и бескорыстность. А потому какая-то часть ее подсознания сразу же в штыки встретила увещевания “доброй бабушки” и наотрез отказалась в них верить. И, тем самым, уберегла ее от большой глупости.

А еще, возможно, та самая пресловутая стальная дверь и решетки. Гораздо легче сопротивляться мороку, когда осознаешь, что достать тебя из-за них невозможно…

А в остальном… Гипноз — страшная штука. И, оказывается, несколько наивно утверждать, что ты ему не поддаешься, пока ты с ним не столкнулся лицом к лицу…